В.Полторацкий. Рамонь
В.Полторацкий || « Известия» №79, 4 апреля 1943 года
Колхозники, рабочие, служащие, интеллигенция, воины Красной Армии и Военно-Морского Флота, следуя почину тамбовских колхозников, внесли, начиная с 9 декабря 1942 года по 31 марта 1943 года, в фонд Красной Армии на постройку самолётов, танков, артиллерии, боевых кораблей СВЫШЕ 7 МИЛЛИАРДОВ РУБЛЕЙ. Сбор средств в фонд Красной Армии прошёл как яркая демонстрация советского патриотизма трудящихся СССР.
# Все статьи за 4 апреля 1943 года.
В дни июльских боёв под Воронежем туда с другого участка был переброшен Н-ский артполк. До Ельца артиллеристы ехали поездом, потом выгрузились и пошли через Задонск по шоссе.
Шли ночью. А ночи тогда были жаркие, душные. Люди задыхались от пыли. Кругом лежали серые, выгоревшие от зноя поля. В жесткой траве кричала какая-то птица, и крик её был похож на человеческий голос, просивший: «Пить. Пи-ить...».
Порой над шоссе возникал прерывистый ноющий звук немецкого самолёта. Поспешно гасились цыгарки, прекращались разговоры, словно сверху могли их услышать, и люди вглядывались в неверное темносинее небо. Но звук удалялся и пропадал.
Раза два колонну бомбили. Впрочем, всё обошлось благополучно. Осколками убило лишь двух лошадей. Их оставили в кювете возле дороги.
К концу третьей ночи полк повернул с шоссе на проселок и на рассвете вошел в раскинувшийся над рекой городок. Здесь остановились на отдых. Орудия, повозки, машины разместились в роще. Под'ехала походная кухня. Стали готовить завтрак. В ожидании его утомленные бойцы прилегли кто прямо на траву, кто на разостланную палатку.
Командир орудия Андрей Сотников, высокий, сутуловатый мужчина лет тридцати с осунувшимся, серым от пыли лицом, сказал ездовому Хабибулину, чтобы тот, когда будут раздавать завтрак, получил бы и на него, Сотникова, а сам неторопливой походкой усталого человека пошёл к городу.
Этот маленький, тихий, зеленый город привлекал Сотникова каким-то совершенно мирным уютом, от которого уже отвык он за долгие месяцы войны. Словно детством повеяло на него от заросших травой улиц, от крашеных палисадников и старых резных калиток.
До войны Сотников жил в Чернигове. Там была у него семья. Жена и двое детей, мальчик и девочка. Сотников оставил их в первый месяц войны, когда пошёл в армию. Где семья теперь, - он не знал, хотя надеялся, что Катя с детишками выбралась из Чернигова.
Война сломала, исковеркала жизнь этого человека. Разрушила его семью, сожгла его дом.
Он все-таки верил, что семья найдется, что он ещё увидит и детей, и жену. Сожженные, разбитые города, толпы измученных беженцев на дорогах, столбы дыма и пыли, вытоптанные поля… Сотникову казалось, что нигде нет такого места, которого бы не коснулась своей безжалостной рукой война.
И вдруг - этот незнакомый маленький город с тишиной палисадников, с прохладой реки. Он показался усталому солдату каким-то островом мирного благоденствия.
Шел Сотников по тихим, только ещё просыпавшимся улицам и вдыхал теплый утренний запах парного молока. Во дворах спокойно кудахтали куры. Белая коза паслась в переулке…
Один домик с голубыми наличниками был очень похож на его черниговский дом. Даже в палисаднике росли его любимые розовые мальвы и ползучие плетни тыквы зеленели вдоль изгороди.
На перилах крылечка, озаренных розовым солнцем, свернувшись в клубок, дремал серый котенок. Сотников протянул руку, чтобы погладить его, но котенок быстро вскочил, выгнул дугою пушистую спинку, и сердито фыркнул.
Сотников улыбнулся и пошел вдоль забора, из-за которого выглядывала бузина. Он намеренно задел плечом одну ветку, и на пыльную гимнастерку его упало несколько капель росы, сверкнувших на солнце маленькой радугой.
Сотников шёл всё дальше, из одного переулка в другой, и почему-то ему казалось, что он уже ходил здесь когда-то.
Возле колодца он встретил девушку лет шестнадцати, белокурую, в ситцевом розовом платье. Ему захотелось напиться. И, припав к полному ведру сухими, потрескавшимися губами, он стал пить колодезную воду, такую холодную, что от неё ныли зубы.
- Как называется этот город? - спросил он у девушки.
- Рамонь, - певуче сказала она.
И вдруг от этого незнакомого слова всё заликовало в душе Сотникова.
«Рамонь», - звенели над ним жаворонки. Тонкой дразнящей рамонью пахли цветы в палисадниках, и даже трава у колодца была шелковистая, как слово «рамонь».
В рощу, к месту привала полка, Сотников вернулся часа через два. Каша в жестяном котелке давно уже остыла, и Хабибулин дремал, прислонившись к дереву. Взглянув на Сотникова, обычно замкнутого, молчаливого, он, видимо, заметил в нём какую-то перемену и спросил:
- Что такое? Знакомого встретили?
- Да, - засмеялся Сотников, - встретил…
Вечером по холодку полк пошел дальше. Когда вышли на мост, Сотников ещё раз оглянулся на город.
После, уже на позициях, в глинистых, тесных блиндажах, ночью, в короткие минуты затишья он не переставал думать о Рамони. Ещё не зная как следует, что это за город, он уже полюбил его.
В сентябре Сотникова ранило осколком мины. В бессознательном состоянии его отправили на перевязочный пункт. Потом он попал на лечение в тамбовский госпиталь и там уже получил открытку, в которой сообщалось, что жена его Екатерина Ивановна Сотникова с двумя детьми, эвакуированная из Чернигова, живет теперь в городе Котельниче Кировской области.
Он очень обрадовался этой служебной открытке и немедленно написал жене большое, взволнованное письмо. Писал он о том, как тяжела для него была неизвестность и какие сомнения порой обуревали его. Но теперь всё хорошо. Когда немцы будут разбиты и кончится война, они - Катя, дети и он - вновь соберутся все вместе и будут жить в городе Рамонь. Он восторженно рисовал им этот маленький город, в котором суждено возродиться их счастью.
В середине января Сотников выписался из госпиталя и опять получил назначение на фронт, но в другую часть, потому что его полк уже перешел на новый участок.
Возвращаться пришлось опять по той же дороге. Он подгадал так, чтобы попасть в Рамонь перед вечером и переночевать там, в городе, ставшем его мечтой. На попутных грузовиках Сотников добрался до того места, где нужно было свернуть с шоссе на просёлок, и оставшиеся восемь километров до города прошел пешком.
Было снежно и холодно. Вдоль дороги стояли застывшие берёзы. Город ещё издали показался ему безлюдным и хмурым. Ни одного дымка не подымалось над крышами. На улицах он увидел холодные, пустые дома с выбитыми стёклами, сорванную и нелепо болтавшуюся вывеску парикмахерской, разбитый жёлтый киоск, в котором когда-то продавали квас. На крылечках всюду лежал пухлый, нетронутый снег. Переулки тоже были завалены снегом так, словно здесь никто не ходил. Только по главной улице тянулась наезженная дорога. И он пошел по этой дороге. В центре города возле будки стоял пожилой регулировщик из инвалидов. Широкоскулое, заросшее бурой щетиной лицо его было скучным и неприветливым.
- Это что же? - глухо спросил Сотников и указал на развалины ближнего дома.
- Осенью разбомбили, - ответил регулировщик.
Он рассказал, что осенью немецкие самолёты часто налетали на маленький город, почти незащищенный, и сбрасывали бомбы на мирные улицы.
- Жители, конечно, ушли, - сказал регулировщик, - чего им здесь делать!
- Это верно, - согласился Сотников.
Они помолчали, потом регулировщик спросил, нет ли у товарища табачку. Сотников протянул кисет. Так же молча они покурили. Медленно падал снежок, оседая на плечи, на шапку и на вещевой мешок за плечами у Сотникова…
- Что ж, ночуйте у меня, - сказал регулировщик. - Как-нибудь в будке устроимся.
- Нет, - вздохнув, ответил Сотников, - я пойду.
И он пошел из города, не оглядываясь, хмурый, как-то вдруг постаревший. В душе его сквозь смутную печаль прорывалось и било горячее чувство злобы и ненависти к разрушителям…
★
Зимой, когда началось наше наступление на одном из участков Воронежского фронта и когда бойцы штурмом пошли на укрепления врага, среди них был высокий, сутуловатый человек, который шел прямо на огонь немецких пулемётов. Шел он через минное поле, через путанные спирали колючей проволоки, по глубокому снегу, неудержимый в своём стремлении наступать. И когда до немецких окопов осталось совсем немного и в грохоте, в пламени атакующие бегом рванулись вперёд, этот человек закричал непонятное слово:
- Рамо-онь!..
Он первый вскочил во вражеские окопы. Он бил и колол немцев, стрелял в тех, до которых не мог дотянуться, и всё повторял одно слово:
- Рамонь!
Это был Андрей Сотников. // В.Полторацкий. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.
___________________________________
Зона пустыни* ("Красная звезда", СССР)***
В.Финк: Варвары* ("Красная звезда", СССР)
Ф.Панферов: «Друзья, мстите за нас!»* ("Правда", СССР)
М.Рузов: Зверства немцев в Новой Спарте* ("Известия", СССР)
Газета «Известия» №79 (8072), 4 апреля 1943 года