Предатель
Ю.Нагибин || «Вечерняя Москва» №94, 22 апреля 1942 года
Рабочие и работницы, инженеры и техники! Встретим Первое Мая новыми производственными победами во славу родины!
Будем неустанно ковать оружие победы над немецко-фашистскими извергами.
# Все статьи за 22 апреля 1942 года.
На задах деревни, в небольшом овраге, где еще не стаял мягкий теплый снег, лежит труп. Бои уже давно отшумели над деревней. В память о них остались провалившиеся крыши, ряды колючей проволоки, белый столбик с красной звездой - там, где пал лейтенант-артиллерист, простой и высокий сосновый крест над могилой расстрелянного немцами председателя колхоза. В глубокую яму свалены и засыпаны рыжей глиной убитые немцы. И только для одного этого трупа не нашлось места в земле.
Мороз сохранил его предсмертную позу: ноги согнуты в коленях, руки выброшены вперед, словно он что-то желал оттолкнуть перед смертью. На нем тонкое шерстяное белье и сложной вязки джемпер. Торчат босые ноги с грязными ступнями; на одной сохранился шелковый носок со стрелкой. По мелочной отделке этих вещей без труда угадывается заграничная продукция.
Но это - не немец. Лицо его - простое веснущатое лицо деревенского паренька, пшеничные короткие ресницы и такие же волосы.
Откуда у него эти вещи, почему лежит он здесь во всем уродстве насильственной смерти?
Макар Савельевич, нынешний председатель колхоза, ответил хрипловато и коротко:
- Предатель.
А затем рассказал обстоятельно и так, словно считал это своим долгом, историю Дмитрия Корщикова.
…Немцы пришли в деревню нежданно-негаданно. Думали, что они пройдут стороной, и поэтому в домах оставалось много жителей. Среди них был и Дмитрий Корщиков. B свое время окончивший агрономический техникум.
Первое время немцы занимались вещами. Ходили по домам и собирали все, что можно собрать…
Однажды зашли они в просторный дом старика Кондратенкова, где в эти дни ютилось полдеревни, и потребовали, чтобы им немедля выдали весь запас картофеля и овощей, который есть в доме. Приказ был отдан по-немецки и жестами переведен крестьянам.
Люди молчали. Молодой худощавый офицер схватил Кондратенкова за грудь, собрал в кулак его рубашку, так что обнажился белый старческий живот, и тряхнул о стену. Старик заморгал часто и промолчал.
Молодой офицер с белыми от бешенства глазами что-то приказал солдатам. Один из них пошел двери.
В этот момент выскочил Корщиков:
- Их кан юберзетцен - я могу перевести, - предложил он свои услуги офицеру.
Офицер удивился, осклабился и что-то сказал Корщикову в похвалу. Люди, потупившись, молчали…
B тот же вечер к Дмитрию подошел Макар Савельевич и, оглядевшись, сказал:
- Смотри, народ не для того тебя учил, чтоб ты немцам пособничал…
…На утро офицер вспомнил о Корщикове, вызвал его к себе и предложил стать штабным переводчиком. Дмитрий согласился и стал сопутствовать немцам в их ежедневных обходах, переводя от раза к разу повторяющиеся слова:
- Энте - утка, корн - зерно, мильх - молоко, хальт мауль - молчать…
Суровая отчужденность к предателю сквозила в лицах односельчан.
Однажды офицер не пошел в обычный обход. Его ординарец выдал Корщикову большой мешок и парабеллум. Офицер показал, как ставить курок на предохранительный и на боевой взвод, и сказал:
- Нам нужно собрать все теплые вещи. Вы знаете, у кого что есть, вам это будет проще сделать…
Поганый выродок Корщиков забрал мешок и пошел в угоду фашистам грабить жителей своей деревни. Он заходил в избы и, не глядя в глаза людям, требовал сдачи вещей.
Ему молчаливо швыряли одежду, и он пихал ее в мешок.
Когда Дмитрий пришел в дом Макара Савельевича, старик захлопнул дверь перед самым его носом. Дмитрий постоял, повздыхал, повернул было назад, но, вспомнив офицера, вдруг закричал высоким и пронзительным голосом:
- Пусти, сволочь, а не то стрелять буду!
И замахал парабеллумом.
Дверь отворилась, и к ногам Корщикова упал старенький ватник с побелевшими от многолетнего пота проймами.
- Подавись, гадина! - глухо сказал из-за двери Макар Савельевич.
В благодарность немцы подарили Дмитрию шерстяное белье и фуфайку с убитого офицера. Корщиков смыл кровь и надел рубашку на себя.
Скоро немцы перешли от вещей к людям. Стали вылавливать всех граждан, активно помогавших советской власти. Когда колхозников пытали, кто есть на деревне из активистов, они отвечали:
- Мы все помогали, как могли, нашей власти.
Их избивали и бросали в полуразвалившийся сарай под стражу. И у всех хотели допытаться, кто был председателем колхоза. Никто не выдал старика. Кондратенкову на допросе выбили глаз и сломали ключицу, но он не проговорился.
Офицер вызвал Корщикова.
- Я понимаю ваши чувства, сказал офицер, кисло улыбнувшись, - и прошу вас только просмотреть эти фото.
Он протянул Дмитрию пачку фотографий. Здесь были все мужчины колхоза. Корщиков быстро взглядывал на знакомые лица и бросал фото на стол. Он только чуть дольше задержался взглядом на морщинистом с высоким и гладким, как у ребенка, лбом лице председателя колхоза.
- Благодарю вас, - сказал офицер и спрятал карточки.
В тот же день на околице старика повесили.
А на следующее утро немцев уже не было в деревне. Они бежали, спасаясь от флангового обхода частей Красной Армии, бросив почти все реквизированное добро и своего штабного переводчика.
…Когда Корщиков утром вышел на улицу, то увидел группу молчаливых односельчан, идущих прямо на него. Он сразу все понял и трусливо, по-заячьи закричал:
- Товарищи, родненькие, ведь я ничего не сделал… Ведь я вам…
Но старики неумолимо шли на него. И он, вдруг сорвавшись, побежал по целине к лесу. Поле было покрыто рыхлым и вязким весенним снегом. Он проваливался по колена и с трудом выдирал ноги. Старики неторопливо шли вдоль поля по дороге. И хоть он бежал, а они шли, но на краю оврага встали лицом к лицу четыре старика и изменник родины, предатель Корщиков.
Потный, белобрысый, он пытался что-то говорить, но слышался только визгливый лай шкодливого животного.
Старики смотрели на него, темнея от гнева. И единственный бледно-голубой глаз Кондратенкова тоже потемнел от гнева.
Макар Савельевич сказал:
- Не имеешь ты права умирать в мужицком.
И тут же две сильных старческих руки схватили предателя за проймы ватника и вырвали его руки из рукавов. Затем схватили за пояс штанов, повалили и сдернули простые мужицкие ватные штаны. Он остался в шерстяном офицерском белье и в фуфайке.
- Нет тебе закону жить, - снова проговорил Макар Савельевич и снял с плеча трехлинейку.
Корщиков сделал последнее судорожное движение, пытаясь оттолкнуть направленный ему в лицо черный кружок ствола.
Эту его позу и сохранил мороз… //Ю.Нагибин. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.
***********************************************************************************************
В Н-ском батальоне МПВО. Бойцы - члены редколлегии А.Родионова, С.Столяр и М.Власова выпускают очередной номер стенгазеты.
Фото Л.Смирнова.
____________________________________
И.Эренбург: Смерть предателям!* ("Красная звезда", СССР)**
К.Симонов: Предатель || «Красная звезда» №8, 10 января 1942 года
А.Довженко: Отступник || «Красная звезда» №135, 11 июня 1942 года
Б.Полевой: Месть подлым выродкам || «Правда» №10, 10 января 1942 года
Я.Милецкий: Кто предал Таню* || «Красная звезда» №94, 22 апреля 1942 года
Газета «Вечерняя Москва» №94 (5535), 22 апреля 1942 года
Рабочие и работницы, инженеры и техники! Встретим Первое Мая новыми производственными победами во славу родины!
Будем неустанно ковать оружие победы над немецко-фашистскими извергами.
# Все статьи за 22 апреля 1942 года.
На задах деревни, в небольшом овраге, где еще не стаял мягкий теплый снег, лежит труп. Бои уже давно отшумели над деревней. В память о них остались провалившиеся крыши, ряды колючей проволоки, белый столбик с красной звездой - там, где пал лейтенант-артиллерист, простой и высокий сосновый крест над могилой расстрелянного немцами председателя колхоза. В глубокую яму свалены и засыпаны рыжей глиной убитые немцы. И только для одного этого трупа не нашлось места в земле.
Мороз сохранил его предсмертную позу: ноги согнуты в коленях, руки выброшены вперед, словно он что-то желал оттолкнуть перед смертью. На нем тонкое шерстяное белье и сложной вязки джемпер. Торчат босые ноги с грязными ступнями; на одной сохранился шелковый носок со стрелкой. По мелочной отделке этих вещей без труда угадывается заграничная продукция.
Но это - не немец. Лицо его - простое веснущатое лицо деревенского паренька, пшеничные короткие ресницы и такие же волосы.
Откуда у него эти вещи, почему лежит он здесь во всем уродстве насильственной смерти?
Макар Савельевич, нынешний председатель колхоза, ответил хрипловато и коротко:
- Предатель.
А затем рассказал обстоятельно и так, словно считал это своим долгом, историю Дмитрия Корщикова.
…Немцы пришли в деревню нежданно-негаданно. Думали, что они пройдут стороной, и поэтому в домах оставалось много жителей. Среди них был и Дмитрий Корщиков. B свое время окончивший агрономический техникум.
Первое время немцы занимались вещами. Ходили по домам и собирали все, что можно собрать…
Однажды зашли они в просторный дом старика Кондратенкова, где в эти дни ютилось полдеревни, и потребовали, чтобы им немедля выдали весь запас картофеля и овощей, который есть в доме. Приказ был отдан по-немецки и жестами переведен крестьянам.
Люди молчали. Молодой худощавый офицер схватил Кондратенкова за грудь, собрал в кулак его рубашку, так что обнажился белый старческий живот, и тряхнул о стену. Старик заморгал часто и промолчал.
Молодой офицер с белыми от бешенства глазами что-то приказал солдатам. Один из них пошел двери.
В этот момент выскочил Корщиков:
- Их кан юберзетцен - я могу перевести, - предложил он свои услуги офицеру.
Офицер удивился, осклабился и что-то сказал Корщикову в похвалу. Люди, потупившись, молчали…
B тот же вечер к Дмитрию подошел Макар Савельевич и, оглядевшись, сказал:
- Смотри, народ не для того тебя учил, чтоб ты немцам пособничал…
…На утро офицер вспомнил о Корщикове, вызвал его к себе и предложил стать штабным переводчиком. Дмитрий согласился и стал сопутствовать немцам в их ежедневных обходах, переводя от раза к разу повторяющиеся слова:
- Энте - утка, корн - зерно, мильх - молоко, хальт мауль - молчать…
Суровая отчужденность к предателю сквозила в лицах односельчан.
Однажды офицер не пошел в обычный обход. Его ординарец выдал Корщикову большой мешок и парабеллум. Офицер показал, как ставить курок на предохранительный и на боевой взвод, и сказал:
- Нам нужно собрать все теплые вещи. Вы знаете, у кого что есть, вам это будет проще сделать…
Поганый выродок Корщиков забрал мешок и пошел в угоду фашистам грабить жителей своей деревни. Он заходил в избы и, не глядя в глаза людям, требовал сдачи вещей.
Ему молчаливо швыряли одежду, и он пихал ее в мешок.
Когда Дмитрий пришел в дом Макара Савельевича, старик захлопнул дверь перед самым его носом. Дмитрий постоял, повздыхал, повернул было назад, но, вспомнив офицера, вдруг закричал высоким и пронзительным голосом:
- Пусти, сволочь, а не то стрелять буду!
И замахал парабеллумом.
Дверь отворилась, и к ногам Корщикова упал старенький ватник с побелевшими от многолетнего пота проймами.
- Подавись, гадина! - глухо сказал из-за двери Макар Савельевич.
В благодарность немцы подарили Дмитрию шерстяное белье и фуфайку с убитого офицера. Корщиков смыл кровь и надел рубашку на себя.
Скоро немцы перешли от вещей к людям. Стали вылавливать всех граждан, активно помогавших советской власти. Когда колхозников пытали, кто есть на деревне из активистов, они отвечали:
- Мы все помогали, как могли, нашей власти.
Их избивали и бросали в полуразвалившийся сарай под стражу. И у всех хотели допытаться, кто был председателем колхоза. Никто не выдал старика. Кондратенкову на допросе выбили глаз и сломали ключицу, но он не проговорился.
Офицер вызвал Корщикова.
- Я понимаю ваши чувства, сказал офицер, кисло улыбнувшись, - и прошу вас только просмотреть эти фото.
Он протянул Дмитрию пачку фотографий. Здесь были все мужчины колхоза. Корщиков быстро взглядывал на знакомые лица и бросал фото на стол. Он только чуть дольше задержался взглядом на морщинистом с высоким и гладким, как у ребенка, лбом лице председателя колхоза.
- Благодарю вас, - сказал офицер и спрятал карточки.
В тот же день на околице старика повесили.
А на следующее утро немцев уже не было в деревне. Они бежали, спасаясь от флангового обхода частей Красной Армии, бросив почти все реквизированное добро и своего штабного переводчика.
…Когда Корщиков утром вышел на улицу, то увидел группу молчаливых односельчан, идущих прямо на него. Он сразу все понял и трусливо, по-заячьи закричал:
- Товарищи, родненькие, ведь я ничего не сделал… Ведь я вам…
Но старики неумолимо шли на него. И он, вдруг сорвавшись, побежал по целине к лесу. Поле было покрыто рыхлым и вязким весенним снегом. Он проваливался по колена и с трудом выдирал ноги. Старики неторопливо шли вдоль поля по дороге. И хоть он бежал, а они шли, но на краю оврага встали лицом к лицу четыре старика и изменник родины, предатель Корщиков.
Потный, белобрысый, он пытался что-то говорить, но слышался только визгливый лай шкодливого животного.
Старики смотрели на него, темнея от гнева. И единственный бледно-голубой глаз Кондратенкова тоже потемнел от гнева.
Макар Савельевич сказал:
- Не имеешь ты права умирать в мужицком.
И тут же две сильных старческих руки схватили предателя за проймы ватника и вырвали его руки из рукавов. Затем схватили за пояс штанов, повалили и сдернули простые мужицкие ватные штаны. Он остался в шерстяном офицерском белье и в фуфайке.
- Нет тебе закону жить, - снова проговорил Макар Савельевич и снял с плеча трехлинейку.
Корщиков сделал последнее судорожное движение, пытаясь оттолкнуть направленный ему в лицо черный кружок ствола.
Эту его позу и сохранил мороз… //Ю.Нагибин. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.
***********************************************************************************************
В Н-ском батальоне МПВО. Бойцы - члены редколлегии А.Родионова, С.Столяр и М.Власова выпускают очередной номер стенгазеты.
Фото Л.Смирнова.
____________________________________
И.Эренбург: Смерть предателям!* ("Красная звезда", СССР)**
К.Симонов: Предатель || «Красная звезда» №8, 10 января 1942 года
А.Довженко: Отступник || «Красная звезда» №135, 11 июня 1942 года
Б.Полевой: Месть подлым выродкам || «Правда» №10, 10 января 1942 года
Я.Милецкий: Кто предал Таню* || «Красная звезда» №94, 22 апреля 1942 года
Газета «Вечерняя Москва» №94 (5535), 22 апреля 1942 года