О.Курганов. Мать
О.Курганов || « Правда» №38, 7 февраля 1942 года
Продолжая неустанно продвигаться вперед, героические части Красной Армии наносят врагу огромные потери в технике и особенно в живой силе.
Обрушим новые и новые сокрушительные удары на головы фашистских разбойников! Уготовим им могилы в любом месте, где они попытаются закрепиться!
# Все статьи за 7 февраля 1942 года.
В городе Уварове, за Можайском, в холодные ноябрьские дни 1941 немцы замучили и умертвили женщину-партизанку Александру Мартыновну Дрейман и ее новорожденного сына. Она ушла в лес, в отряд, в дождливую ветреную ночь, когда на уваровской площади перед школой уже стояли вражеские танки, а немецкие автомобили двигались к Бородину и Можайску, - то было тревожное время наступления немцев на Москву.
Теперь никто не может припомнить, звали ли Александру Мартыновну в партизанский отряд. За оврагом, у палатки, все увидели эту уже не молодую женщину в ватной тужурке, в больших сапогах и темной косынке. Как человек, привыкший с детских лет к непрестанному труду, она сразу спросила у командира отряда Семена Хлебутина, что делать. Он усмехнулся и ответил: «Будь хозяйкой нашей...».
Александра Мартыновна засучила рукава тужурки, принесла из спадающего по камням ручья котел воды и с той минуты вошла в привычный жизненный ритм: сушила в землянке над камельком сапоги партизанам, возвратившимся с разведки, помогала повару варить обед, чистила оружие, убирала в палатке. И днем, и ночью трудилась Александра Мартыновна, и все в отряде стали для нее родными, близкими, она их в шутку называла «дети мои», хоть в лесу жили и пожилые люди. И ее они называли самым теплым словом - « мать».
Отряд уже действовал вторую неделю. Выпал снег, земля, затвердевшая и кочковатая, сравнялась, смолк птичий говор в лесу, но не стихали ни выстрелы, ни пулеметная дробь, отдаленная и сухая, как треск палки по частоколу. В отряд приносили немецкие автоматы, каски, шинели, патроны - партизаны нападали на обозы, уничтожали фашистских карателей, бродивших по селам. Комиссар отряда Павел Фомин готовил людей к крупным операциям.
Враг подтягивал танковые дивизии для нового наступления на Москву. Фомин решил взорвать мост на магистрали и задержать движение немецких колонн. Нужен был опытный разведчик, знавший все тропы и дорожки в лесу: не по просекам, а по густым зарослям следовало вынести мины к мосту. Тогда в поход попросилась Александра Мартыновна. Она ведь знает уваровские леса, как свой дом, как село Поречье, где она выросла. В лесах этих не раз ходили они целыми днями, собирая грибы или ягоды для помещика, лозу для корзин. Здесь, вблизи Уварова, вместе со своей матерью Александра Мартыновна батрачила у помещика, потом, после революции, училась в сельской школе. В последнее время была председателем Ерышовского сельского совета. Как же ей не знать все, тропинки и тайные дорожки в уваровских лесах?
Ночью на магистрали был взорван мост, когда на нем находились танки и автомобили с пехотой. К утру вернулись в лес партизаны, усталые, шумливые, проголодавшиеся. Только Александра Мартыновна забилась в уголок в землянке, пролежала весь день под тулупом, вздрагивая от холода, бледная и задумчивая. Дважды к ней подходил комиссар отряда Павел Фомин. Но она куталась в тулуп и притворялась спящей. На рассвете она встала, согрела воду, убрала в палатке, надела ватную тужурку и простилась с партизанами.
- Не могу оставаться, - сказала она Фомину, - нет сил моих. А обузой быть не хочу. Горько мне, но ухожу...
Никто не знал истинных причин ее ухода. Лишь к вечеру повар поведал всем, что Александра Мартыновна ждет ребенка. Она все время ходила в тулупе, боясь, что, заметив, о ней станут заботиться. В разведке она три раза садилась отдыхать, а партизаны ее ждали. А разве время теперь с детьми в отряде возиться?
Повар умолк, и грохот взрывов напомнил о страшной битве, которая идет на полях, на дорогах, в лесах. Но не могла заслонить эта битва такой обычный, но всегда многострадальный период в жизни женщины: рождение нового человека. Очередной разведке был дан наказ - найти в городе Уварове Александру Mapтыновну, окружить ее заботой, поберечь от врагов. Но найти ее уже не удалось, а неделю спустя в отряде узнали, что Александру Мартыновну, связанную, привезли в немецкую комендатуру, в большую каменную новую школу.
С той минуты отряд ничего не мог о ней узнать: она исчезла. Лишь на десятый день плотник Ефрем Цыганков, отец партизана, видел, как на рассвете два немецких солдата тащили по снегу чей-то окровавленный труп, и, когда бросали его под лед озера, Цыганков узнал Александру Мартыновну Дрейман.
Как попала она к немцам, через какие пытки прошла, что стало с ее новорожденным сыном»? Никто об этом не знал в Уварове. И лишь теперь из рассказов местных жителей - Анны Минаевой, Анны Гусляковой, Евдокии Каленовой, Ефрема Цыганкова, видевших, как вели и пытали Александру Мартыновну, из бесед с теми, кто сидел вместе с ней в сарае в типографском дворе и избежал казни, и, наконец, из допроса переводчика немецкого коменданта города Уварова Ильинского, который пойман нашими войсками, - лишь теперь мы можем восстановить мученический предсмертный путь матери-партизанки.
Она пришла в город ночью, поселилась в домике, где был врач. Он посоветовал лежать, не выходя на улицу: в Уварове - казни, стоны и слезы замученных, а волнение вредно перед родами. Александра Мартыновна подсчитала запас консервов и колбасы, который ей дали в отряде. Три дня она лежала, а на четвертый день в домик постучали. Александра Мартыновна выглянула в окно: у крыльца полукругом стояли немецкие солдаты. Она накинула теплый платок и открыла двери. Ворвался маленький толстый немец, ударил ее, она закачалась, но два солдата подхватили, связали руки и повели к каменному сарайчику на типографском дворе.
Там оказалось много знакомых. Они стояли, плотно прижавшись друг к другу: сидеть не разрешали, да и едва ли было это возможно в такой тесноте. Александра Мартыновна продвинулась к стенке, руки, завязанные за спиной, отекли, но она молчала. Ночью ее вызвали на допрос. Солдат привел ее к немецкому коменданту города Уварова капитану Хаазе. На допросе присутствовал переводчик Ильинский. Хаазе сказал: «Сядьте!». Александра Мартыновна придвинулась к столу и спокойным голосом произнесла:
- Дайте мне родить... Мне осталось еще три дня... Потом убивайте!
Хаазе посмотрел на нее, рассмеялся, приказал солдатам раздеть ее. Она попыталась сопротивляться, но кто-то тяжелым кованым сапогом ударил ее, она упала. Александру Мартыновну подняли, но сесть не разрешили. Хаазе сказал:
- Во имя вашего ребенка скажите нам, где находится партизанский отряд? Мы знаем, что вы оттуда.
Она помолчала мгновенье и ответила:
- Я ничего не знаю и ничего не скажу. Вам удалось меня словить, стало быть, мне суждено погибать. А про отряд я ничего не скажу, сколько ни пытайте.
Хаазе еще спросил: коммунистка ли она? Александра Мартыновна покачала головой, сказала:
- Я еще малосознательная...
Потом комендант предложил ей пройти по улицам города и указать дома, где живут ее знакомые. Она пойдет босая и нагая, только в платке, но чем больше она укажет домов, тем чаще она будет греться.
Два солдата вели ее по ночному городу, морозный ветер обжигал ее тело, она куталась в платок, но шла молчаливая, завязав узелком распустившиеся светлые волосы. Ноги ее, босые и отекшие, ступали по утоптанному снегу. Под утро она вернулась к коменданту, солдат доложил, что женщина не нашла ни одного знакомого дома. Ее вернули в сарай, и все расступились: ее вид заставил всех содрогнуться. Она посинела, при свете восходящего дня даже в этом полутемном сарае можно было различить ее постаревшее и осунувшееся лицо. Она попыталась лечь на пальто, кем-то отданное ей, но немецкий солдат, сопровождаемый тем же переводчиком, всех вывел из сарая, оставив только Александру Мартыновну. Ей же лежать не разрешил: стоять, только стоять!
Три дня пробыла она в одиночном сарае полуголая, без воды и пищи. Никто не знает ни ее мыслей, ни мук, ни страданий. Только один раз к ней тайком пришла колхозница Евдокия Каленина с куском хлеба и супом. Она постучала в стенку сарая и услышала глухой стон. Каленова заплакала, ее поймали, отобрали хлеб и суп, избили.
Александру Мартыновну после этого вновь привели к коменданту. Она уже не могла двигаться от истощения и болей, тело ее раздулось от холода. Хаазе опять спросил:
- Где партизанский отряд? Это вы взорвали мост?
Александра Мартыновна посмотрела на коменданта долгим взглядом, словно соображая, о чем у нее допытываются. Потом оказала:
- Да, я - во всем я виновная...
Больше она ничего не произнесла, впала в беспамятство. Анна Гуслякова, которая проходила мимо комендатуры, услышала чьи-то крики. Приблизившись к окну, она увидела, как двое солдат били шомполами лежавшую Александру Мартыновну. В ту же ночь начались родовые схватки, ее отвезли в сарай, бросили на холодные доски. Всю ночь в домах, прилегающих к типографскому двору, слышали крики и стоны женщины. Все знали - это Александра Мартыновна. Но под страхом смертной казни запрещалось подходить к двору. И никто не мог помочь ей, она шла по своему многострадальному и мученическому пути голодная, истерзанная пытками и побоями, несла в себе нового человека и где-то в глубине своей души находила силы и все еще продолжала жить. Она родила сына, обмыла его снегом, пробившимся в щели сарая, и потеряла сознание.
Она очнулась в комендатуре. Её одели в какой-то грязный халат. Хаазе сказал ей:
- Ваш сын будет жить только в том случае, если вы скажете, где отряд.
Александра Мартыновна поднялась, посмотрела на всех широко раскрытыми глазами и прошептала:
- Дитё пощадите... Он ни в чем неповинен...
Ее ударили штыком, она умолкла, застонала и вдруг закричала:
- Не залить вам кровью земли нашей! Погубите сына, у меня полный лес сыновей, весь отряд!
Ее вновь ударили, ноги ее подкосились. Хаазе начал бить ее сапогом. Но муки ее еще не окончились.
Александре Мартыновне предложили пойти в лес и указать хоть дорогу, ведущую к партизанам. Она поднялась, попросила сапоги и пальто. Она не могла двигаться, и ее усадили в сани. Ефрем Цыганков видел, как Александра Мартыновна повела немцев на восток, а отряд размещался в лесу, к западу от города. К ночи она вернулась, вернее, ее провезли по улицам города, избитую и окровавленную. В комендатуре ей показали мертвого сына. Она заплакала, впервые за все дни своих страданий, словно больше не было сил.
Ее вывели на крыльцо школы, где помещалась комендатура. Там стояли люди - их разгоняли. Александра Мартыновна вытерла слезы, будто они могли ее уличить в слабости, и произнесла скороговоркой, торопясь:
- Не склоняйте головы перед зверьем, придет час нашей победы. Прощайте, родные мои...
Ее толкнули прикладом, она соскользнула в снег, но опять поднялась, босая, измученная, посиневшая, распухшая, истерзанная палачами. И ее голос вновь возник в вечерней тьме:
- Матери, родные, слышите ли вы меня? Я смерть принимаю из рук зверей, сына своего не пощадила, но правды своей не выдала. Слышите ли меня, матери?!
Но немецкие солдаты всех разгоняли, а Александру Мартыновну затащили во двор, кололи штыками, били, снова кололи, пока вместе со страшным криком она не рассталась с жизнью, как воин, как бессмертный герой земли советской.
И пока враг не будет разбит, все честные люди земли, все, в ком бьется материнское сердце, не забудут предсмертный клич Александры Мартыновны Дрейман. Он звучит, этот клич, из глубины ее мученической души. И никогда не смоется в памяти народа образ матери, чья любовь к родине, к свободе, к земле своей оказалась сильнее всех ее материнских чувств.
Вечная и бессмертная слава ей! // О.Курганов. Западный фронт.
***********************************************************************************************
За Ленинград деремся!
(От специального военного корреспондента «Правды»)
В игольчатом инее гранит невских набережных. Строга облицовка каменных громад. Снегом запорошило баррикады на окраинах. Льдом обросли противотанковые надолбы. Город-герой держит руку на замке орудия, как пять месяцев назад.
Глухие пушечные раскаты тревожат ночь, враг попрежнему у ворот города. Осенью он бился в них бронированным кулаком, а теперь залег у порога - выжидает. Дождется только смерти!
Click to viewМашина, миновав окраину, вышла на широкую дорогу к востоку. В ночной мгле мерцают сотни огоньков - нас обгоняет порожняк, навстречу движутся доверху груженые машины.
Днем и ночью на трассе необычайное оживление - спешат, мчат грузовики. В добрый путь! Врагу не удалось лишить Ленинград всех дорог в страну.
Ленинграду спешит на выручку вся страна. B большом колхозе имени Ворошилова председатель показал нам протокол общего собрания: колхозники щедро выделили продукты для Ленинграда - хлеб, кур, масло…
На дороге мы поравнялись с колонной бойцов. Едут на Ленинградский фронт. Молодые, крепкие хорошо снаряжены. Молодой лейтенант слушал рассказ о Ленинграде и с большим чувством сказал:
- Никогда я в нем не бывал, но родней он мне всего, выручим Ленинград!
- Выручим, это точно! - подхватили бойцы.
Передовые позиции. Здесь мы слышали клятву гвардейцев: жизнь отдать, а прорвать блокаду Ленинграда. День был на исходе, умолкли шумевшие сосны, унялся ветер. Тихо, словно оберегая тишину леса, вышли на поляну гвардейцы и построились лицом к заходящему солнцу. Где-то там, за рекой, за лесными массивами и крутыми холмами, он, город Ленина. На поляну вынесли знамя, бахрома на нем заиндевела, на бархат легли хлопья снега. Генерал, вручая знамя гвардейцам, призвал их удесятерить усилия в борьбе за Ленинград. Принял знамя командир гвардейцев. Он прижал древко к груди и, охваченный благородным волнением, опустился на колено. Прозвучало железное слово: «клянемся!». И вслед за своим командиром опустились на колени суровые гвардейцы, и лес вторично услышал могучее «клянемся!»
На другой день гвардейцы в ожесточенном бою перебили до полутысячи отборных гитлеровских головорезов из эсэсовской дивизии «Мертвая голова».
Героизм одиночек переплетается с героизмом целых воинских коллективов. Крепко бьют врага части тов. Коровникова. За два дня немцы выбиты из 20 населенных пунктов. Победоносные бои ведут бойцы тов. Антюфеева. В последнем бою за село К. противник потерял 250 солдат и офицеров убитыми, 10 орудий, 19 пулеметов, 6 минометов, много боеприпасов.
C каждым днем вражеское кольцо делается все тоньше.
- Прорвем! - этой уверенностью полны все бойцы и командиры. В этих боях их вдохновляют стойкость и героизм самого Ленинграда. // Д.Руднев. Ленинградский фронт.
_________________________________________________
П.Лидов: Кто была Таня* ("Правда", СССР)
И.Эренбург: Русская мать* ("Красная звезда", СССР)
Народный герой Александр Чекалин* ("Известия", СССР)**
С.Голованивский: Наши седые матери* ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: Отомстим врагу за муки и смерть Николая Большакова!* ("Красная звезда", СССР)
Газета «Правда» №38 (8809), 7 февраля 1942 года