Татьяна Тэсс. Весна в Москве
Т.Тэсс || « Известия» №101, 30 апреля 1943 года
Да здравствует свобода и независимость нашей славной Советской Родины! Да здравствует нерушимая дружба народов нашей страны! Да здравствует Всесоюзная Коммунистическая партия большевиков, партия Ленина-Сталина - вдохновитель и организатор борьбы за победу над немецко-фашистскими захватчиками! (Из призывов ЦК ВКП(б) к 1 Мая 1943 года)
# Все статьи за 30 апреля 1943 года.
Обрыв спускается полого, сбоку вьётся узкая тропинка, влажная от весенней воды. Почти всё ещё черно и голо, только возле самой тропы, в ложбинке, цветёт кучка пролесков и выпустил свои стрелы «гусиный лук». На ветке сидит неизвестная птичка и торопливо произносит всё, чему научилась. Умеет она немного и, прощебетав, умолкает, наклоняет голову на бок и долго сидит неподвижно на ветке.
Восходит солнце. Быстрый розовый свет движется по небу, но внизу, в ложбине, ещё лежит туман. Постепенно свет наполняет его, как бы проникая в самые поры тумана, и всё начинает сверкать, переливаться, трепетать, таять, ложбина уже наполнена дрожащим, перемещающимся блеском, туман расступается, расходится, белые клочья летят по ветру, - и вдруг внизу, вся в росе и прохладе, открывается Москва.
Если вы хотите увидеть Москву так полно и глубоко, как только может вместить душа, придите посмотреть на неё на рассвете, весною, с Ленинских гор.
Во время войны мы чувствуем природу очень сильно и очень больно. Восход солнца и закат, жёлтый пух ивы, простое облако, отражённое в реке, или запах цветов в поле и маленькие осы, гудящие над травой, - всё чистое и свежее, чем полна жизнь, видишь во время войны иначе, смотришь и не можешь насмотреться. И жалко эту природу, и больно за нее, и даже странно немножко от того, что в этом грохоте и чаде смерти всё так же цветёт ива и так же, разворачивая землю, первый одуванчик выгоняет свою влажную, зелёную стрелу.
И когда глядишь ранним утром на Москву и видишь, как в громадной ложбине лежит дорогой наш город, душа наша, и блестит роса на его памятниках, и река медленно движется вдоль его набережных, вдоль теплеющих под солнцем больших домов, - когда глядишь на этот город, такой красивый и такой любимый, сердце твоё наполняется великой нежностью и волнением, и кажется - не Москва, - сама Россия лежит перед тобою на рассвете, в ложбине у склона высокой горы.
Каждый из нас любит свой город. Одесситы обожают Одессу, пену аркадийского прибоя, каштаны в Городском саду, и маленького бронзового Ришелье над лестницей, ведущей в порт, и тротуары из голубоватой лавы, и то, как сразу наступает вечер, словно улицы окунули в темноту, чёрное небо полно громадных звёзд, на улицах много народа, пахнет подгорелыми семечками и розами, и всю ночь над домами носится нежный и свежий запах моря. Думать обо всём этом физически больно, но нет одессита, где бы он сейчас ни находился, который не вспоминал бы непрестанно свой город.
Сдержанные, замкнутые ленинградцы привыкшие мало говорить о своих чувствах, не могут удержаться, когда речь заходит об их городе, и говорят много, подробно, торопливо, с такой нежностью, что даже выражение лица у них меняется. Они не покинули город в беде, перенесли в его стенах голод, мрак и стужу, разделили с ним горе, как когда-то делили весёлые дни, принимали на себя его раны и не боялись смерти, которая ходила по всем его улицам. Они поступили, как надо поступать настоящим людям. И когда они говорят - «Васильевский остров» или «адмиралтейская игла», лица у них становятся мягкими и встревоженными, как у матери, когда она говорит о своём ребёнке.
Сталинградцы любят свой измученный город, весь в страшных рубцах и шрамах, вынесший больше, чем могут вынести камни и земля. Сталинградцы дрались за него на улицах, по которым они когда-то гуляли, в домах, где они жили и укладывали спать детей, в стенах цехов, где они раньше работали. Они отстояли город и снова вернулись в него работать и жить, на израненные улицы, в разрушенные дома, под дымящийся, обугленный кров, который надо строить заново, кров, навсегда сохранивший тепло и запах родного угла.
Каждый человек любит город, в котором он родился, но Москву любят все.
Это родина для всех нас. Она дорога, как дом матери, даже для тех, кто ни разу в ней не был. Всё чистое, прямое и сильное, что есть в нашей любви к своей стране, собрано в мысли о Москве. Это и слава наша, и мечта, и громадная человеческая привязанность. Вероятно, нет ни одного человека, живущего в Москве, который не испытывал бы детской гордости при мысли о том, что он видит стены Кремля, что он может пройти по Красной площади, что он просто живёт в Москве. Самим дыханьем нашей жизни мы связаны с Москвой - мыслями, трудом, чувством будущего. Это та волшебная земля, коснувшись которой человек вновь обретает силу.
Вероятно, каждый из нас помнит московскую весну перед войной. Она была поздней и прохладной, и только первого мая вдруг прорвалось весёлое, всё в ветре и солнце, почти летнее тепло. Потом снова наступили прохладные дни, листва раскрывалась медленно и была такой зелёной и сочной от больших дождей, какой мы не видали раньше в Москве. Спокойная, ясная свежесть стояла над городом. Так бывает, когда человек, отдыхая, собирает силы для большой и тяжёлой работы. В самой природе происходило накопление сил, как если бы она старалась не шевелиться, не спешить вперёд, и снова шли шумные, душистые дожди, и всё умывалось их прохладной водою, и становилось ещё красивей, ещё свежее. Когда началась война, как часто вспоминали мы эту московскую весну.
Потом наступила первая военная весна. За это время прошло недоброе лето - в рёве орудий, в дыме пожаров, когда горели хлеба на полях Украины, и чёрные немецкие танки, покрытые копотью и пылью, грохоча и воя, двигались по нашей земле. Прошла грозная московская осень, когда враг был совсем близко от Москвы, и зима, когда врага отгоняли назад, и, наконец, снова наступила весна. И нам казалось, что мы узнали уже очень много и стали старше гораздо больше, чем на год. Слово «москвич» сейчас звучало совсем иначе. Оно обозначало уменье многое вынести, твердость, собранность, уменье верить и работать с напряжением всех сил.
И вот снова наступила весна, вторая весна войны.
И снова розовое облако летит над рекой, и теплеют камни домов, согреваемые солнцем. Опять весна. Деревья на бульварах тронуты пухом зелени. Опять весна. На углу красноармеец чистит у чистильщика пыльные сапоги и глядит на прозрачные от солнца улицы Москвы; лицо его загорело, на лбу высыпали веснушки и капельки пота, он едет с фронта на фронт, он глядит на Москву и всё не может наглядеться. Опять, опять весна…
Москва не изменилась, но мы узнали её за этот год так сильно, как не узнали бы, вероятно, ранее за всю жизнь. Мы узнали по-настоящему, что такое москвичка. Та самая москвичка - трудолюбивая, умеющая справиться с любой работой, умеющая ждать и верить так, как умеет это только русская женщина. Это она первая вошла в заводской двор после эвакуации и стала очищать его от железного мусора, разрушения и пустоты, и уже кричала: «Раз-два, взяли!», и потом пришла в оживший заново цех и стала к станку. Это она приняла на свои плечи тяжесть и ответственность труда на военном заводе. Это она стучит топором на лесозаготовках, и няньчит детей, и убирает хлеб на подмосковной земле, и водит по Москве трамваи, и выбегает с непокрытой головой к воротам, когда увидит издали почтальона, боясь спросить его, есть ли письмо, потому что очень ждёт этого письма.
Мы узнали, что такое московские подростки. Те самые, что просачивались во все щели на московские стадионы, и, когда мы входили на трибуны перед началом футбольного матча, они уже, неизвестно каким путём, оказывались там, как если бы их занёс ветер или они упали с каплями дождя. Те самые, что собирали марки, шли с книжками в школу, боялись рассказать матери о плохой отметке. Те самые, что работают сейчас на московских заводах и помогают фронту.
Мы узнали, что такое пожилые москвичи. Те, что любили ворчать, жалуясь на здоровье, на сердце, которое «стало совсем никуда», на высокое кровяное давление, на мешки под глазами. Те, которые по пять раз на день говорят, что им в сущности пора на пенсию, но никакой пенсии не берут и работают с утра до ночи, как молодые, ревниво косятся, когда им хотят помочь или забрать какую-нибудь работу из рук, и говорят тогда сухо:
- Я, душа моя, сам как-нибудь справлюсь. И ещё, знаете, молодого научу. Будьте спокойны.
Мы узнали, что такое молодые москвичи. Те, которых мы встречали раньше на танцовальных площадках парка культуры, в ресторанах, в бассейнах для плаванья, когда они выходили, отряхиваясь, все в капельках воды, скатывающихся по блестящей, прохладной коже, и закутывались в пушистые халаты. Те, которые привыкли, к свободе и счастью, к труду, что выбирался по душе, к цветущей жизни. Мы их видали на фронте, когда они шли защищать Москву и Россию, когда они зажимали грудью амбразуру вражеского дзота, принимая на себя огонь и смерть, когда они шли в атаку, падая и подымаясь вновь, отирая со лба кровь и пот сраженья. И мы видали их за этот год на всех заводах, где требовался их талант мастеров, их рабочее высокое уменье, где ими гордились, и они работали так напряженно и увлеченно, как никогда раньше.
Вечером в Москве полны все театры и нельзя достать билета ни в одно кино. И концертные залы заполнены от хор до самой эстрады. И в цирк надо покупать билеты за день, и в книжных магазинах тираж новой книги не задерживается больше получаса. А люди работают так много, как никогда раньше, и на заводах бессонно шумят станки, и в кабинетах наркоматов очень поздно горит свет. Сейчас уже ясно, что москвичи - люди длинного дыханья. Скоро два года войны, а они работают всё так же, не сдав, не запнувшись. Они уложились в новый ритм, приняв его не только мышцами, но душой. Они научились новой стойкости. Как важно во время войны длинное, ровное дыхание!
Может быть, только сейчас мы узнали по-настоящему, что такое московский народ, кто такие люди, которые живут за соседней стеной, проходят мимо нас по московским улицам, работают рядом с нами за станком. Мы узнали и мысли их, и меру сил, и качество души.
И Москва лежит перед нами в лучах весеннего солнца, - много изведавшая за дни войны, много вынесшая на своих плечах, трудолюбивая, полная мужества и силы, - наша Москва, город верного сердца. // Татьяна Тэсс.
**************************************************************************************************************************************************
Письмо Марии Мевжа
Колхоз «XII лет Октября» Городецкого района Горьковской области. Н-ская часть с боем ворвалась на хутор. Он был безлюден, будто вымер. Потом несколько старух осторожно выглянули из развалин и, увидев, что это пришли свои, советские воины, бросились к ним со слезами радости на глазах. Среди старух была Дарья Мевжа. Она бережно достала спрятанный на груди листок и передала его командиру подразделения.
- Дочку мою немцы вчера угнали, - сказала женщина. - Вот письмецо оставила моя девочка.
На страничке из ученической тетради было торопливо написано карандашом:
«Милые братья! Мы, советские девушки, мечтали встретиться с вами, но эти чёрные твари, немцы, хотят нас уничтожить и уводят с собой. Плачет вся Кубань от этой чёрной хмары. Дорогие наши братья, вы знаете, какие мы муки переносили от них! Бейте их, освобождайте нас! Мы вам поможем. Защитите сирот и старух, оставленных нами, не дайте им умереть голодной смертью. Милые мои, все ли вы знаете, что местность здесь минирована? Остерегайтесь!.. Этим паразитам, немцам, известно, что мы будем драться с ними до последней капли крови. Дорогие братья, освобождайте нас, освобождайте! Мария Мевжа».
Шестнадцатилетняя комсомолка Мария Мевжа оказалась достойной дочерью своего отца - сержанта Николая Мевжа, сражающегося сейчас на одном из фронтов Отечественной войны.
Мария и её подруги, хуторские девушки, всеми силами боролись с немецкими захватчиками, поддерживая среди хуторян дух сопротивления и веру в скорое освобождение.
- Придут наши, мама, отдай им эту записочку, - сказала Мария, когда немецкий патруль явился за ней.
Письмо Марии Мевжа и страшная картина разорённого, разграбленного немцами хутора произвели на красноармейцев неизгладимое впечатление. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, корр. «Известий».
**************************************************************************************************************************************************
ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ. Автоматчики гвардейцы выходят на боевую операцию.
Фото Л.Великжанина. (ТАСС)
________________________________________________________
Л.Леонов: Немцы в Москве* ("Правда", СССР)**
К.Симонов: Москва* ("Красная звезда", СССР)
На запад от Москвы* ("Красная звезда", СССР)**
Б.Полевой: Они увидели Москву* ("Правда", СССР)**
Пленные немцы на улицах Москвы* ("Красная звезда", СССР)
Газета «Известия» №101 (8094), 30 апреля 1943 года