Последний бой Григория Жовтоножко || «Известия» 29.04.1943
Братья Тур || « Известия» №100, 29 апреля 1943 года
«Все наши силы на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа на разгром врага!» (СТАЛИН).
# Все статьи за 29 апреля 1943 года.
Нет ничего более волнующего, чем ожидание на аэродроме самолёта, ушедшего на боевое задание, особенно если возвращение задерживается и если в кабине долгожданной машины сидит за рулями твой друг, лучший лётчик полка, отличный, веселый парень, с открытым сердцем и прямыми глазами, тот самый, с которым ты всю войну сидел рядом за обеденным столом, спал в одной землянке, накрываясь одной плащ-палаткой, десятки раз шёл в паре, тот самый русоволосый парень, что читал тебе письма от любимой при свете «летучей мыши» или коптилки, переделанной из снаряда, и в отдыхе между вылетами, когда дежуришь на траве под плоскостью, ожидая сигнальной ракеты, делился с тобой самыми сокровенными своими мечтами.
Командиры полков и эскадрилий, сами заслуженные боевые лётчики, привыкшие к любым неожиданностям, признавались нам, что для них лучше три раза слетать на штурмовку переднего края, попасть в грозовое облако, быть обстрелянным зенитной артиллерией противника, чем провести один час на аэродроме в ожидании друга, опаздывающего с боевого задания.
Кому из лётчиков не известны эти томительные минуты, когда все на командном пункте и на старте стараются сохранить будничный, деловой вид, как будто ничего не случилось, но ежесекундно поглядывают на часы. Ухо напряженно вслушивается в звуки весеннего утра, стараясь расслышать среди них еле заметное жужжание мотора, и кажется, что среди тысячи приближающихся самолётов узнал бы голос долгожданной машины…
Так и в этот раз тревожное ожидание наэлектризовало воздух в блиндаже командного пункта, засветило плохо скрываемым волнением глаза командира. Уже прошли все сроки, а двух «Илов», отправившихся на штурмовку вражеской танковой колонны, не видно на горизонте. Только пустынность, бледноголубого неба застывает в напряженных до боли зрачках.
И вдруг еле слышный звук мотора вошёл в обостренный до предела слух. Через мгновение на горизонте показалась знакомая, различимая за много километров, конфигурация «Ила». На посадку шла только одна… Пилот бежал, тяжело спотыкаясь в неуклюжем комбинезоне, навстречу устремившемуся к нему командиру.
В суровом солдатском молчании выслушали летчики и друзья горькую истину. Ведущий пары «Илов» лейтенант Жовтоножко, выполнив боевое задание и расстреляв немецкие танки, был атакован несколькими «мессерами». Он яростно дрался, как подобает русскому лётчику, но чересчур большим было численное превосходство врага. Сбитый штурмовик Григория Жовтоножко упал на территорию противника…
В журнале боевых действий напротив фамилии лейтенанта Жовтоножко было проставлено краткое «не вернулся с задания». Память о Грише Жовтоножко долго жила среди однополчан. Лейтенанта вспоминали во время дежурств, и на досуге, и при разборе боевых операций. «Вот как бы сделал в этом случае Жовтоножко...». «Вот как бы сказал по этому поводу наш Гриша...»
Все вспоминали его гудящую речь, полную украинских словечек, и длинные крестьянские руки, и громадную фигуру, с трудом встискивавшуюся в кабину, и уморительные шутки, которые он отпускал по собственному адресу насчёт того, что для такой комплекции надо специальные самолёты конструировать.
Однажды кто-то из новичков, не знавших лично Жовтоножко, задумчиво сказал, как бы отвечая своим мыслям:
- А кто знает - может, он попал в плен…
Надо было видеть, какой вспышкой ярости было встречено это необдуманное предположение, а командир, сдерживая злость, сказал с уничтожающей учтивостью:
- Слушайте, сержант, на первый раз прощается, но если вы еще раз посмеете оскорбить таким предположением память нашего лётчика Жовтоножко, то вам придётся распрощаться с полком… Товарищи, раз’ясните сержанту правила воинской чести.
И командир вышел из землянки.
Лётчики, возмущавшиеся мыслью, высказанной сержантом, не подозревали, что сама жизнь так скоро подтвердит справедливость их гнева.
Дело происходило зимой. Красная Армия наступала. Тронулся вперёд и полк, в котором служил Жовтоножко.
Однажды за околицей села, вблизи которого на полевом аэродроме базировался полк, лётчики обнаружили холм. На свежую насыпь был положен броневой щит. Домодельным суриком по броне какой-то неведомый друг вывел неумелой рукой надпись:
«Неизвестному лётчику, павшему смертью героя в боях за Родину».
Неподалеку от могилы в куче обгоревшего металлического лома, оставшегося от погибшей машины, лётчики нашли кусок хвостового оперения с отличительным знаком самолёта Григория Жовтоножко.
Ошибиться было невозможно. Спрошенные однополчанами жители освобождённого от немцев села рассказали о последних минутах лейтенанта Жовтоножко.
Когда сбитый штурмовик приземлился за околицей села, к нему на нескольких бронированных автомобилях помчались немецкие солдаты. Но подбитый самолёт беспомощно громоздился, не подавая признаков жизни. Как видно, лётчик был мертв, сражённый во время боя в воздухе.
Немецкие машины вплотную подкатили к самолёту. Неожиданно молчавший доселе штурмовик заговорил всем своим оружием. Притаившийся Жовтоножко грянул из пушек и пулемётов и продолжал драться на земле. После первого пушечного залпа разбило вдребезги одну из немецких машин. Жовтоножко продолжал бить прямой наводкой по остальным, обрушиваясь на них всей мощью огня. Запылала ещё одна немецкая машина.
Через некоторое время, очевидно, когда боекомплект был израсходован, жители села увидели, что самолёт загорелся. Поджег его Григорий Жовтоножко. Сам же лётчик, отбежав несколько шагов, залег за камень и в упор расстреливал из пистолета приближавшихся немцев. Потом он вскочил и побежал к леску, крича что-то. Ветер относил его слова. Так и осталось неизвестным, что же кричал Григорий Жовтоножко перед смертью.
Остановившись на мгновение, он поднёс пистолет к виску и выстрелил. Труп его, подобранный жителями ночью после этого беспримерного боя, был раздет и растерзан. Видно, бессильные победить его живого, немцы предали Жовтоножко посмертному надруганию.
Колхозники тайком схоронили погибшего летчика, запомнив место тайной этой могилы. А когда немцы бежали, жители отыскали могилу и сделали простую надпись суриком по куску броневого щита… // Братья Тур. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.
☆ ☆ ☆
Жажда мести
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 28 апреля. (Спецкор ТАСС). В подразделении, которым командует капитан Лагунов, много бойцов из кубанских станиц. Проходя мимо родных мест, большинство из них не нашло своей хаты, своих родных.
- На месте родного дома в станице Воронежской я увидел груду обгорелых развалин, - рассказывает автоматчик Степан Филипенко. - Сестру немцы отправили в Германию в рабство, а мать исчезла куда-то бесследно. Клянусь, товарищи, отомстить немецким палачам! Я не пожалею ни сил своих, ни жизни для выполнения боевой задачи. Я буду мстить, буду беспощадно уничтожать фашистских гадов.
*************************************************************************************************************************************************
Моему городу
Город мой! Про тебя
Скажет каждый, кого ни спроси:
Это летопись битв,
Это повесть о судьбах Руси!
Это каменный щит,
Что хранил её сердце - Москву!
С чем тебя я сравню?
Как ещё назову?
Перед взором моим
В час, когда пламенеет закат,
Бастионы твои,
Как свидетели славы, стоят.
Сколько раз приходилось
Народ твой за Русь подымать.
И катилася вспять
Не одна иноземная рать.
Здесь перчатки свои
Позабыл Бонапарт впопыхах.
Каждый камень в стене твоей
Кровью и дымом пропах.
Нет, недаром мы в юности,
Только повеет весной,
Собирались с друзьями
У старой стены крепостной.
Нам казалось, что деды
Смотрели на нас из бойниц,
Говорили, что русские
В битвах не падают ниц.
Что завет нерушимый
У русского воина есть,
Что превыше всего,
Выше жизни для русского - честь.
- Честь превыше всего! -
Так клялись мы друг другу весной
Над днепровской волной,
У подножья стены крепостной!
И когда подымали
Мы в мае знамёна весны, -
Нам широкие улицы
Были узки и тесны.
И в литавры гремел
Старый город со всех площадей:
- Поколенья весны,
Всем, что создали предки, владей!
И не знали тогда мы,
Что близится час, и в бою
Кровью будем скреплять
Мы священную клятву свою.
Что придётся нам долго
Итти по дорогам войны,
Что суровые нам
Испытанья в пути суждены.
Но из всех испытаний,
Какие даны нам войной,
Может, самое тяжкое -
Город оставить родной!
И, пока за тебя
Мы ещё не отмстили врагу,
Как спокойно заснуть,
Как спокойно вздохнуть я могу?
Как над полем весенним
Широкую встречу зарю,
Что любимой скажу,
Как ребёнку в глаза посмотрю?
Город мой! Мы спешим,
Мы идём сквозь огонь навесной,
Чтобы встать над Днепром,
У старинной стены крепостной!
Чтобы предкам сказать,
Что глядят из высоких бойниц:
- Да, мы, русские воины,
В битвах не падаем ниц!
Так поверь же, мой город,
Словам, словно клятва, простым:
Мы обиды своей
Никогда, никому не простим!
Н.РЫЛЕНКОВ.
________________________________________________________
А.Фадеев: Бессмертие || «Правда» №229, 15 сентября 1943 года
Герои молодой гвардии* || «Красная звезда» №217, 14 сентября 1943 года
А.Кривицкий: О 28 павших героях || «Красная звезда» №18, 22 января 1942 года
Подвиг рядового Александра Матросова* || «Красная звезда» №216, 12 сентября 1943 года
С.Галаджев: Слава погибших воинов* || «Красная звезда» №76, 1 апреля 1943 года
Газета «Известия» №100 (8093), 29 апреля 1943 года