Моё понимание нации.
Добрый день. Под катом находится очень долгое, на восемнадцать килобайт текста рассуждение по вопросам, в которых читатель разбирается и без меня. Хуже того, рассуждение не содержит разоблачений и насмешек, обвинений и набросов. Я просто убил свои выходные на систематизацию того, что мне случается мельком подумать по некоторым темам.
Публикую я этот текст в предположении, что некоторый, не слишком большой процент читателей могут окружать вещи ещё более скучные.
Я даже поставил картинки в каждый параграф, что вряд ли сделало изложенное под катом более увлекательным, зато сильно увеличило его объём и протяжённость.
Это было честное предупреждение.
0. Вступление.
Итак, выходные я потратил на потрошение своих черновиков и сшивание выпотрошенного, по вопросу, см. заголовок, о нации.
Зачем я это сделал? Две причины.
Во-первых, мне надоел бесконечный позор Украины, заботливо транслируемый российскими медиа - впрочем, и украинскими тоже. До самой Украины мне дела нет, а вот то, что тамошнее ублюдство задают местному зрителю и читателю с меткой "ужасы национализма", меня весьма раздражает. То, что я вижу на Украине, давно и заботливо хранится мною на полочке с табличкой "Воспроизводство пост-советской олигархии на суженной базе", а национализм в причинах этого безобразия никак не состоит. И ассоциировать проявления того, что называют "украинским национализмом", с национализмом вообще, значит оскорблять национализм как мировоззрение.
Во-вторых, меня пугает то, что тот самый "украинский национализм" - в других цветах, конечно же - лезет и к нам, гнездясь далеко не в последних умах. "А давайте перераздадим собственность людям с правильными фамилиями и задорным характером, запретим преступные флаги и переименуем нехорошие улицы, и всё станет хорошо". Не то, что бы это плохие дела сами по себе, - тут можно и нужно обсуждать - но ценой такого понимания станет скатывание... кто хочет, может дописать "окончательное"... в ту самую сужающуюся спираль, по которой в наше время шляхом перемог движется Украина.
Беду я вижу в том, что под эти два пункта подведён некий общепринятый нарратив; такое представление о национальном строительстве, при котором изложенное кажется правильным, обязательным, неизбежным и, следовательно, приемлемым по цене, с ободрениями "ну, у нас-то точно получится, мы же огого в отличие от соседского бебебе".
Это представление, в котором нация провозглашается состоянием народа, при этом народ с его появлением и существованием не объяснён никак - хуже того, может быть объяснён мистически.
Это представление, в котором нация может быть провозглашена стадией развития народа, посмертным состоянием "того народа, что был раньше" - опять же, с игнорированием цены вдруг ставшей нужной смерти и альтернативы ей.
Это представление, в котором нация задаётся единственной точкой в истории: не суперпозицией процессов, а правильными наборами вещей у правильных групп людей в момент времени Х, после которого "всё будет хорошо".
Это представление, которое мне не нравится. Конечно, мне не по рангу и не по уму на равных тягаться с теми, кто пахал и пашет эту борозду - за сотни лет были тысячи и десятки тысяч тех, с которыми Вашего покорного слугу, в перерыв подводящего курсор к кнопке публикации, смешно и сравнивать.
Однако я могу представить читателю своё представление, и я это делаю.
Делаю это, конечно же, не споря с упомянутыми десятками тысяч, иначе не хватит никаких килобайт.
Ниже будут восемь параграфов по предметам, которые каждый читатель знает и понимает без моих усилий.
Вместе они образуют рамку, в которой лично я нынче воспринимаю большую часть новостей, экономических, внутри- и внешнеполитических дискуссий, если становлюсь им свидетелем случайно или намеренно.
Или, что то же, эти восемь параграфов образуют ту позицию, с которой я стал бы писать политическую программу, - пускай лишь для развлечения своего и читательского - не будь я завален работой и сопутствующим ей документооборотом чуть выше, чем по уши. В противном случае я мог бы выдавать отдельный пост едва ли не по каждому абзацу изложенного ниже.
Поехали.
1. О разных временах общества и народа.
Дано: группа молодых людей попадает на необитаемый остров без перспективы оттуда выбраться. Это не Голдинг, это Хайнлайн, так что молодые люди обоих полов и с каким-никаким образованием.
Вопрос номер один: будут ли эти молодые люди обществом? Ответ: да, они способны к совместной деятельности. Общество, составленное ими, может оказаться скудным - в том смысле, что и возможная, а не только произошедшая деятельность будут незатейливыми и однообразными. Однако будет общество, и это будет состояние группы.
Вопрос номер два: будут ли эти молодые люди народом? Ответ: нет. Пояснений к нему может быть множество, но все они будут сводиться к слову "рано".
Вывод: общество намного быстрее народа. Время общества, видимого человеком, изменение параметров общества в человеческом восприятии - это минуты, часы и дни. Время народа - десятки лет или, эпически выражаясь, поколения. Тысячекратная разница.
2. О ячейках общества.
В обществе - в группе, находящейся в состоянии общества - появляются ячейки. Усложню: люди, члены общества, дискретизируют свою деятельность в том конфигурационном пространстве, к которому её относят. Это неизбежное следствие способности человека не только к осознанию случившегося, но и к воображению несостоявшегося, к отождествлению отсутствующего и несуществующего.
Ячейки могут возникать разными путями. Объединение в группу ради будущей, ещё не случившейся выгоды. Отложенное объединение. Придуманное объединение в прошлом (история как отрасль общественного знания, теория заговора, мистицизм вообще и религия в частности). Распорядок дня, семья и работа. И так далее.
Требования, предъявляемые обществом к своему отдельному члену, внутри ячейки общества изменены и ослаблены. Внутри ячейки выживание проще и легче. Примеры: жилище и улица, комната в коммунальной квартире и кухня там же.
Однако ячейка и её прелести существуют постольку, поскольку общество прикрывает всё это от внешних факторов. Сравните реалии редких жилищ на фронтире с реалиями частных квартир в городских многоэтажках. В первых дисциплины намного больше, иначе индейцы вырежут.
Между ячейками общества возможен конфликт, а в условиях неравномерного распределения ресурсов (не путать с их нехваткой) он неизбежен.
Более того, всякий конфликт между отдельными людьми, не будучи разрешён быстро, всегда переходит в конфликт между ячейками общества. Спросите у Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича.
3. О суверене.
Конфликт между членами общества и конфликт между ячейками общества относятся к играм с отрицательной суммой, в которых выигравший получает меньше, нежели теряет проигравший.
Однако в силу того, что общество есть возможность совместной деятельности, "лишние" потери от такого конфликта вполне могут быть отнесены и на ячейки общества, не вовлечённые в конфликт. Можно привести в пример Монтекки и Капулетти, можно привести в пример пьяную брань под моими окнами в полночь.
Отсюда в обществе всегда будет присутствовать запрос на купирование почти любого конфликта между его членами и почти любого конфликта между его ячейками. Это запрос со стороны подавляющего большинства: тех, кто в конкретном конфликте не участвует, но несёт от него потери.
Подчеркну, что речь идёт именно о купировании, а "мирное разрешение для участников" здесь однозначно уступает "быстрому прекращению для меня". Нетрезвые сквернословы могут помириться через год, но я предпочту, чтобы они оказались в кутузке той же ночью, и плевать, ссорятся ли они по-прежнему. Главное, что они не мешают мне спать.
Общество, порождающее ячейки, в ответ на этот постоянный и всеобщий запрос порождает ячейку, со способностью которой купировать конфликты между другими ячейками в каждый отдельно взятый момент времени общества согласна подавляющая часть общества.
Эта ячейка и называется суверен (герцог веронский с своей шайкой), а её актуальная способность разбираться с упомянутыми конфликтами - суверенитет. Суверенитет отсюда получается, во-первых, неизбежным требованием и свойством достаточно сложного общества, а во-вторых, обладает мерой, а не просто "есть или нет".
4. Вновь о народе.
Вернусь к группе людей и поколениям, меняющимся на уже обитаемом острове. Чем они отличаются от поколений на материке?
Очевидно, что в первую очередь - какими-то устойчивыми особенностями в поведении, потому что для устойчивых отличий в фенотипе, а тем более для отличий в генотипе время ещё не настало.
Что это будут за особенности в поведении? О них можно сказать две вещи.
Первая. Это отличия в воспроизводстве общества, то есть в воображении какой-то совместной деятельности, в её запуске, осуществлении и перемене: особенности договора, особенности жизни ячейки общества, особенности взаимодействия ячеек общества.
Вторая. Эти отличия по меньшей мере в первых поколениях не противоречат задаче приспособления группы к существующему природному окружению (отличному от материка), а могут этому приспособлению и помогать, будучи и рационально обоснованными, и совершенно случайного происхождения.
Такие устойчивые особенности в поведении, передающиеся "в медленном времени", из поколения в поколение, и есть то, что делает группу людей, в которой существует общество, народом. Народ, таким образом, получается состоянием группы людей, заметным в "медленном времени".
У этих особенностей, а значит, и у отдельности некоторого народа, есть своя мера. Как и суверенитет в обществе, эта отдельность народа, его самость (хорошо, уговорили, сдаюсь: "менталитет") тоже не просто "есть или нет".
Народные обычаи и традиции представляют собой конструкции разной сложности из упомянутых особенностей поведения. И даже частные привычки тоже могут быть такими конструкциями, относящимися, повторяю и подчёркиваю, к воспроизводству общества: к воображению, запуску, осуществлению и модернизации совместной деятельности.
5. Общество и народ.
Всё тот же обитаемый остров. Очевидно, что складывающиеся с нуля общество (совместная деятельность) и народ (устойчивые особенности совместной деятельности применительно к местным условиям) не будут друг дружке противоречить только до тех пор, пока условия не изменятся. Приплывут с материка забытые троюродные братья, рванёт поблизости вулкан, или станут задерживать зарплату на полгода, неважно.
Тут отдельно взятый член общества либо ячейка общества оказываются перед выбором: приспосабливаться к изменившимся условиям "в быстром времени", отказываясь от тех самых "народных" особенностей, слагаемых в обычаи, в традиции, в повседневное вещное окружение? - или допускать затраты по поддержанию "в медленном времени" окружения, явно противоречащего изменившимся здесь и сейчас внешним условиям?
Необходимо понимать, что речь не идёт лишь о громогласных и судьбоносных решениях или только о массовых и упорядоченных манифестациях.
Я говорю о множестве частных, повседневных выборов отдельно взятого человека и малых групп людей, вовсе не обязательно обдуманных или могущих быть защищёнными перед собеседником. И я говорю о том, что неизбежность этих крупных или мелких, общих или частных решений есть следствие противоречия общества и народа как состояний одной и той же группы людей.
Противоречие между обществом и народом как состояниями одной и той же группы людей в разных временах прямо пропорционально изменчивости окружающего мира. И, конечно же, на этом противоречии могут быть основаны те самые конфликты между ячейками общества и конфликты между членами общества, для купирования которых обществом востребовано свойство суверенитета.
6. Вновь о суверене.
Суверен проявляет себя как суверен именно в моменты прекращения конфликтов на радость тем, кто в них не участвует.
Всякое действие суверена есть действие по прекращению текущих конфликтов, действие "в быстром времени", действие для общества.
Следовательно, там, где народ как состояние группы людей мешает обществу как состоянию группы людей, в противоречии между обществом и народом суверен всегда на стороне общества, прямого интереса в поддержании "народных особенностей поведения" - и сложенных из них традиций, обычаев и привычек - у суверена нет.
Упрощу: с точки зрения суверена и его орудий закон в любом отдельно взятом конфликте в группе людей должен стоять выше обычая и привычки.
"Торжество закона" происходит не над отвлечённым "беззаконием". В каждом конкретном случае страдают ожидания как самих участников конфликта, так и сторонних наблюдателей, ради которых конфликт и прекращали. Эти ожидания основаны на обычаях и привычках, которым каждый раз наносит ущерб "торжество закона".
Очевидно, что суверен тратится на разрешение конфликта: расходует силы и время, человеческие и машинные. Не так очевидно, что каждый конфликт, в котором обычай отступил перед законом, угнетающе влияет на воспроизводство суверенитета не только среди участников, но и среди свидетелей этого конфликта, в том числе бенефициаров его прекращения.
Предположим, что я вызвал полицию, и пьяных матерщинников под моим окном упаковали. Даже я вместе с ликованием осознаю, что суверен здесь посягнул на сложившиеся привычки, на которые в случае чего опирался бы и я.
А сосед по лестничной площадке с окнами на другую сторону моего ликования лишён, но назавтра он узнает, что его приятелей - или даже не приятелей, "а чо, нормальные мужики, как все" - посадили за приставы. "Менты совсем распоясались, в следующий раз что-нибудь у меня спросят, я ничего не скажу".
Размножьте такое обстоятельство, усильте, воспроизведите и продолжите его, и через некоторое время "решать вопросы" на некоторой территории начинают "авторитетные пацаны" или "джамаат", потому что с прежним сувереном население не хочет иметь дела.
Воспроизводство суверенитета, угнетённое "торжеством закона", становится недостаточным для поддержания существования прежнего суверена - и "торжество закона" изживает само себя.
7. И о государстве.
Суверен и государство - это разные вещи. Суверенитет появляется до государства как свойство общества настолько сложного, что стычки между его ячейками становятся продолжительными и на окружающих сказываются до невозможности с ними мириться.
Государство возникает как организация по обеспечению деятельности суверена по купированию этих стычек. Существует государство так же, как и общество, в конфигурационном пространстве. У существования государства и в конкретном "здесь и сейчас", и в воображаемом "а что было бы/будет, если" есть мера, очевидно связанная с мерой суверенитета у некоторого суверена в некотором обществе.
Государство, решая задачи суверена, расходует суверенитет так, как описано главой выше - через "верховенство права" над обычаем. Государство работает как средство помощи обществу, в том числе за счёт народа как состояния той же группы людей, которая находится в состоянии общества. Аналогия: лечебное снадобье с побочными последствиями.
Государство, решая задачи суверена, становится орудием воздействия субъектов "быстрого времени" на процессы в "медленном времени". Гротескный пример: "царь Пётр боярам бороды сбрил".
Однако и само государство подвергается воздействию "медленного времени": персонал государства (так называемые избиратели в том числе) составляют люди, "воспитанные в народных обычаях"; государство создаёт запасы, использует строения и машины, стареющие намного медленнее "общественной жизни".
Народ как состояние группы людей сказывается на государстве через предоставление своих предсказуемых и воспроизводимых особенностей поведения в качестве основы для законов. Чем более законное решение схоже с обычным, тем меньше "торжество закона над обычаем" угнетает суверенитет, тем проще государству выполнять свою работу на сколько-нибудь долгой перспективе.
8. Наконец, о нации.
Нация - это класс групп людей, которые могут быть описаны как "общество в действительном присутствии народа".
Необходимый признак нации: субъекты "быстрого времени" учитывают особенности процессов "медленного времени" так, что суверенитет общества воспроизводится заведомо более, нежели расходуется. Упрощу: люди как представители общества испытывают большую необходимость в государстве, чем люди как представители народа испытывают раздражение от государства и желают отторжения от него.
Достаточный признак нации: субъекты "быстрого времени" поддерживают процессы "медленного времени", усиливают их каждодневные проявления и, если надо, восстанавливают и имитируют их, детализируют, адаптируют к "быстрому времени", "прорисовывают по пикселам".
Очевидно, что общим требованием к признакам станет достижение компромисса между суверенитетом как свойством общества и народом как состоянием группы людей в "медленном времени".
То же самое требование можно выразить как достижение локального минимума усилий по разрешению противоречий между законами и обычаями - а точнее, между законами и составными частями обычаев и традиций, устойчивыми особенностями поведения.
9. Заключение.
Изложенное выше представляет собой ту рамку, в которой я толкую новости и воспринимаю окружающую действительность - естественно, не всю, а ту, про которую пишут в политических программах. Это не политическая агитация, не выступление в дискуссии и не претензия на ранее неслыханное в толковании дел общественных.
Во многом сказанное мною схоже с существующим националистическим дискурсом, однако я склонен считать, что оно предоставляет более широкие возможности и в понимании окружающего, и в изобретении требований к государству, и в обосновании осуществимых и работоспособных политических и социальных решений, нежели тот националистический дискурс, который нынче можно назвать общепринятым.
Написанное выше легко дезавуировать с точки зрения семантики и упора на авторитеты "а вот имярек определял народ вовсе не так".
В ответ на такого рода претензии я могу лишь указать, что оттого текст и столь объёмен: мне важно было изложить свои нынешние воззрения сколько-нибудь системно, с упором на связи между значимыми явлениями.
Спасибо за внимание.