(no subject)
Всякий раз, когда он силён и отважен, когда готов грудью на амбразуру, когда любую проблему может щёлкать, как семечки - все им восхищены.
"Смотри, - говорят, - ты герой. Ты стоишь многих из нас".
Ну или почти говорят. Так, признают где-то внутри себя.
И он гордится собой: мол, многое мне по плечу, я и не такое смогу, все зависит лишь от меня самого.
Но однажды, как по щелчку, ситуация принимает иной оборот. Он вдруг понимает, что все вокруг не зависит лишь от его мыслей и действий. И вот уже мраморная лестница, по которой, как казалось окружающим, так легко и просто идти, превращается в ужаснейшее препятствие: на каждой ступени его подстерегают страшные мифические чудовища. Здесь и медуза Горгона, и цербер, и химера. А на самой вершине стоит Анубис, сжимая в руке толстую ржавую цепь, на которой сидит крокодил. И вдруг он осознает, что все, как ни странно, зависит от этого существа. Только оно решает, что будет дальше.
И если невзначай кто-то хотя бы на миг теряет призрачную надежду на лучшее, его больше не ждёт благосклонная публика. А если этот кто-то теряет равновесие и оступается, публика мигом превращается в средневековую толпу, меняя милость на гнев, благосклонность на презрение.
"Вот, - думает он, - все это не стоило ничего из того, что я себе навоображал. Все это как дым - утечёт сквозь пальцы - не заметишь".
И вдруг ему делается тяжело, словно сотни стальных мечей обрушились на его шею, пытаясь срубить его голову к чертям. Но желаемый результат не наступает лишь потому, что сталь такая же ржавая, как та самая цепь, на которой сидит крокодил, она такая же тупая, как его зубы.
Но даже это может причинить боль.
Он мучается день, два, месяц, год. Не обращается за помощью, пытаясь быть выше этого, не веря, что способен исцелиться. Он вообще давно призывает себя не верить людям, потому что порой не верит даже себе самому.
Но дух слабеет и отказывается принимать доводы разума. Тогда он говорит себе: "Вот этот человек не может быть таким, как остальные. Он поможет, он добрый и мудрый. Он наверняка поймёт и утешит. Он примет меня таким, какой я есть".
И он предстаёт самим собой, до конца не понимая, что проявляет слабость.
А жизнь не теряет хватку, продолжая преподносить незабываемые уроки радости бытия.
***
Однажды ночью он записывает в своём старом поистрепавшемся блокноте: Одной из заповедей должна была стать "не верь ближнему своему".