(no subject)
О том, что я не одна в этой квартире, в этом городе, говорит внезапный кипяток из душа, значит, на кухне холодная льется в чайник; желтеющее в любой час суток окно в доме напротив, перемещается, пятнадцать клеток по горизонтали, пять по вертикали, конем ли, диагональной ладьей.
Неубедительно, но убеждаюсь, наполняю дни теми, кто жжет электричество и пьет чай, переполняю, забываю представляться, потом гадаю на растворимых напитках, как я могу значиться в чужих телефонах.
Наблюдаю необузданное веселье нетрезвой женщины в спонтанных гостях, у нее есть лысый усатый муж, милицейский начальник, капризная дочь и что-то, что-то, оставшееся от юности. Преображается при неизбежном упоминании сериала есенин, хищный, сосредоточенный взгляд, азартно доказывает, бросается терминами, выводами, десять давнишних лет стажа патологоанатомом. Не бывает, усмехается, бывших медиков, милиционер в ответ раздраженно теребит усы.
В ночной подворотне жалобно окликают выпивающие дядечки, инстинкт самосохранения побеждается врожденной отзывчивостью, посмотрите, чем это мы закусываем, непонятно, да и не вкусно, протягивает надкусанную свечку. Вот, говорю инстинкту, будь ты посильнее, неизвестно, что бы с дядьками было, они-то самосохраняться разучились наглухо.
Неубедительно, но убеждаю себя, что это не в снегу погрязли грязные улицы, - просто кофе проглядывает сквозь взбитую сливочную пенку.
И сия капуччина поглотила нас в тот же момент (с)
Неубедительно, но убеждаюсь, наполняю дни теми, кто жжет электричество и пьет чай, переполняю, забываю представляться, потом гадаю на растворимых напитках, как я могу значиться в чужих телефонах.
Наблюдаю необузданное веселье нетрезвой женщины в спонтанных гостях, у нее есть лысый усатый муж, милицейский начальник, капризная дочь и что-то, что-то, оставшееся от юности. Преображается при неизбежном упоминании сериала есенин, хищный, сосредоточенный взгляд, азартно доказывает, бросается терминами, выводами, десять давнишних лет стажа патологоанатомом. Не бывает, усмехается, бывших медиков, милиционер в ответ раздраженно теребит усы.
В ночной подворотне жалобно окликают выпивающие дядечки, инстинкт самосохранения побеждается врожденной отзывчивостью, посмотрите, чем это мы закусываем, непонятно, да и не вкусно, протягивает надкусанную свечку. Вот, говорю инстинкту, будь ты посильнее, неизвестно, что бы с дядьками было, они-то самосохраняться разучились наглухо.
Неубедительно, но убеждаю себя, что это не в снегу погрязли грязные улицы, - просто кофе проглядывает сквозь взбитую сливочную пенку.
И сия капуччина поглотила нас в тот же момент (с)