(no subject)
Почти единолично стою на ночном эскалаторе вверх, голос назидательно рассказывает о том, где и как надо переходить проезжие части, будьте, предупреждает, внимательнее, вас, утверждает, всех ждут дома, показываю невидимке язык, а вот и не всех. Тут же вспоминаю смешное, как объясняли, что правила дорожного движения только для, собственно, дорог, а на полях и огородах можно запросто ездить бесправными и пьяными, и неужели, удивлялась, не придумали до сих пор правил полового и огородного движения, половые, отвечали, придумаешь ты, улыбаюсь, оказывается, с высунутым языком улыбаться категорически неудобно.
Прибегаю с опозданием на какой-то незнакомый зачет, без даже ручки с тетрадкой, за пятнадцать минут вместо положенных двух часов отвечаю на тестовые вопросы, получаю законный автограф, узнаю, что без рефератов и контрольных всех прочих на порог аудитории не пускали, в голову приходят сразу две поговорки, дуракам везет, и бог шельму метит, хотя при чем тут, казалось бы, дураки и помеченные.
Любые два минуса сложатся в плюс, если посмотреть на них под определенным углом, в воскресенье, при повышенной концентрации в воздухе влаги и грусти был великолепный Брассай. Большой мир, сказал Брассай, почти не изменился за последние полвека, что же, думала про себя, о маленькой мне, шлепающей под прозрачным зонтом по тверской, и о коротких четырех годах, откуда бы здесь взяться фатальности и необратимости.
Прибегаю с опозданием на какой-то незнакомый зачет, без даже ручки с тетрадкой, за пятнадцать минут вместо положенных двух часов отвечаю на тестовые вопросы, получаю законный автограф, узнаю, что без рефератов и контрольных всех прочих на порог аудитории не пускали, в голову приходят сразу две поговорки, дуракам везет, и бог шельму метит, хотя при чем тут, казалось бы, дураки и помеченные.
Любые два минуса сложатся в плюс, если посмотреть на них под определенным углом, в воскресенье, при повышенной концентрации в воздухе влаги и грусти был великолепный Брассай. Большой мир, сказал Брассай, почти не изменился за последние полвека, что же, думала про себя, о маленькой мне, шлепающей под прозрачным зонтом по тверской, и о коротких четырех годах, откуда бы здесь взяться фатальности и необратимости.