Февраль и Октябрь (комментарий к предыдущему)
По предыдущему опросу у многих могло создаться впечатление, что я свожу всю "вину" за революцию к отдельным персонам. Разумеется, это не так. Если попытаться совсем коротко ответить на объёмнейшие и многосторонние вопросы о её причинах, то всё равно предстоит разделить три аспекта:
Вопрос 1. Почему произошёл Февраль (хотя и уровень жизни до войны рос, и экономика развивалась бурными темпами)?
Ответы:
1. Облик общества со времён освободительных реформ Александра 2-го кардинально изменился и совершенно не отвечал старому сословному делению, превратившемуся в анахронизм. При всех стираниях сословных граней в ходе судебной, образовательных, военных, земской и городской реформ, привилегии дворянства сохранялись и в форме освобождения от податей, и особых прав узаконенных корпоративных дворянских собраний, и поступления в отдельные элитные учебные заведения (Пажеский корпус, Александровский лицей, институты благородных девиц и т.д.), и занятия "хлебных" придворных должностей, и поступления в офицеры гвардии; даже в Думе существовала отдельная помещичья курия. Всё это давно не отвечало резкому упадку экономического могущества дворянства, со времён отмены крепостного права потерявшего половину своих земель (43 млн. десятин из 87 млн.). И наоборот, резко возросшая мощь буржуазии не соответствовала дистанцированию власти от неё. С рабочим классом вообще получался нонсенс - по старинке рабочие числились либо в мещанском, либо в крестьянском сословиях, из которых вышли, и хотя в 1907 г. была создана отдельная рабочая курия в Госдуме, и при всём развитии фабричного законодательства (10-часовой рабочий день, легализация профсоюзов, законы о соц.страховании), корпоративные интересы рабочих учитывались недостаточно.
2. Анахронизмом становилась и последняя в Европе самодержавная монархия, лишь частично ограниченная в 1905 г. В условиях наступавшей эры массового общества сохранение огромных прерогатив в руках наследственного венценосца (сравните Основные законы РИ 1906 г. и Конституцию РФ 1993 г., и вы обнаружите их практически полную идентичность нынешним прерогативам президента) налагало на него слишком большую ответственность и вызывало связанные с этим риски. Николай Александрович же этим требованиям не соответствовал: ни по характеру, ни по консервативному воспитанию, кругозору, привычкам, отсутствию харизмы он не подходил на роль энергичного реформатора и сильного главы государства в сложных условиях новой эпохи (не 18 век всё-таки, когда счастливо царствовали и куда менее грамотные и толковые персоны, вроде Анны и Елизаветы).
3. Столыпинская реформа (которую следовало начать на 20 лет раньше) не была завершена к началу войны. Кроме того, успешная в части создания частного крестьянского землевладения, она имела мало успеха в части переселенческой, призванной разрядить аграрное перенаселение в Европейской России: переселить всех недостаточных в Сибирь было всё равно нереально, и требовался, вероятно, компромисс в форме ограничения помещичьего землевладения, которое предлагали кадеты.
4. Падение престижа Царской власти. Со времён Ходынки в народе бытовало мнение, что Царь "несчастлив", особенно оно укрепилось после несчастной японской войны. Дело довершила распутинщина, "расцвет" которой по несчастью совпал с Великой войной. Поскольку болезнь наследника оставалась государственной тайной, в которую был посвящён узкий круг лиц, присутствие и активность при дворе малограмотного, наглого, пьяного и распутного мужика-"экстрасенса", тиражируемое свободной с 1905 г. прессой, вызывало недоумение и грязные толки, а непосредственная его роль способствовала развитию министерской чехарды и нестабильности власти.
5. Власть не отвечала вызовам нарождавшегося массового общества в смысле работы с народом и пропаганды. В условиях парламента, многопартийности и свободы печати полагаться на патриархальную религиозность народа и его веру в "Царя-батюшку" в духе старой триады Уварова было нельзя. И особенно это проявилось в войну (конечно, никто не знал, во что Первая мировая война выльется, но всё же народы европейских стран оказались к ней более морально подготовлены). В результате, особенно в условиях свободы печати с 1905 г., власть оказывалась беспомощной перед огнём критики и пропаганды со стороны либеральных и революционных партий.
6. Война. Роковую роль в ней сыграл низкий культурный уровень народа (самая высокая в Европе, 60-процентная неграмотность - обязательное начальное образование было введено лишь в 1913 г. и его даже не успели провести в жизнь из-за войны), как и отмечавшееся выше отсутствие планомерной пропаганды. Поэтому цели войны остались понятны лишь читавшей газеты и следившей за политикой интеллигенции. Как вспоминал Брусилов (не дословно, по памяти), "немецкий и французский солдат знали, за что воюют. А наш солдат, спроси его об этом в окопах, начинал в ответ нести ахинею о том, что какой-то австрийский эрц-герц-перц с женой поехали отдыхать в какое-то Сараево, там их почему-то убили, и из-за этого австрияки напали на сербов. Кто такие сербы и причём тут Россия, солдат объяснить не мог".
7. В годы войны заметно усилилось экономическое могущество крупной буржуазии, разбогатевшей на военных заказах и поставках. А к власти её по-прежнему не пускали, что усиливало её оппозиционность.
8. Традиционная, с николаевских времён, оппозиционность вестернизированной либеральной и частью социалистической интеллигенции к власти, - при её оторванности от народа. То есть лодку раскачивали (почти столетие) и народ провоцировали, но как в дальнейшем с ним совладать (как показали последствия), сами не знали.
9. "Сухой закон" во время войны. Не говоря о бюджетном ущербе - война, а тут русскому человеку ещё и выпить нельзя. Вспомните, какую роль сыграл сухой закон в падении престижа Горбачёва.
Вывод: Весь этот клубок назревал и складывался, как видим, долго, и по сути столыпинские реформы и параллельные им политические преобразования следовало с осторожностью начинать на 20 лет раньше, к чему уже начинал склоняться под влиянием Лорис-Меликова Александр 2-й, но его убийство народовольцами привело к обратным результатам. Александр 3-й полицейскими мерами лишь загнал проблемы внутрь. 1905 год стал тревожным "звонком", и шанс после него ещё оставался (хотя спад инерции реформ после убийства Столыпина говорит о том, что Николай 2-й так и не осознал полностью всей серьёзности ситуации и всей ответственности момента). С началом войны (фатально неизбежной, увы - если бы Россия уклонилась от неё тогда, Германия, раздавив Францию, обрушилась бы на Россию всей мощью, что, собственно, и предполагал план Шлиффена) этот шанс был упущен. При этом нет сомнений, что Февральские события начались и развивались стихийно, а думские либералы лишь попытались "по ходу пьесы" оседлать их - и не смогли, т.к. решающее влияние сразу же стали оказывать подключившиеся к событиям социалисты через инициированные ими Советы (прежде всего Петроградский совдеп). Роль генералитета хоть и оказалась решающей в критический момент отречения, но объяснялось это исчерпывающим пониманием того, что совмещать войну на фронте с подавлением революции в тылу крайне опасно и чревато поражением, - отсюда и надежда ценой отречения непопулярного Государя спасти саму монархию, восстановить порядок и обеспечить успешное продолжение войны. Надежда, опрокинутая событиями.
Вопрос 2. Почему за Февралём последовал Октябрь?
Ответы:
1. Всё та же крайне низкая грамотность и культура масс народа, находившегося на младенческом уровне в отношении политического сознания. Попробуйте дать свободу десятилетним детям и увидите, что из этого выйдет. К тому же в России не было устойчивых традиций демократии (Франции-то потребовалось для их создания 90 лет и четыре революции, чередовавшиеся с реставрациями и Бонапартами). Процитирую по памяти Бьюкенена: "У русских странное представление о свободе: они понимают её как возможность ничего не делать, каждый день ходить на политические собрания, по вечерам пить водку и при этом требовать себе двойную заработную плату".
2. Полное непонимание этой опасности вождями либеральной (в начале событий) и революционной (эти так до конца ничего не поняли) демократии, выразившееся в роковых глупостях, допущенных Временным правительством под давлением Петросовдепа: а) "демократизации" и политизации армии, разваливших её в считанные недели, б) отмене смертной казни (во время войны!), в) разгоне старых правоохранительных органов - полиции и жандармерии, г) амнистии, коснувшейся не только политических, но и уголовников (результат - преступность за 3 месяца выросла в 8 раз). Когда я спросил деда, чем ему запомнилось начало революции, он ответил просто: грязно стало. А на мой недоумённый вопрос: почему и какая связь, ответил: царя свергли, свобода, полицию разогнали, раньше дворника городовой штрафовал за неподметённый участок, а теперь стало некому, - вот все и плюнули на работу и стали водку пить да на митинги ходить. Кадеты к лету опомнились, да поздно было - они уже были не у власти.
3. Несовместимость революции и войны. Что-нибудь одно: либо войну продолжать, либо "углублять завоевания революции". Чего совершенно не понимали вожди революционной демократии во главе с Керенским. Понимание этого стало приходить к кадетам (а военные и раньше об этом говорили) летом, после провального июньского наступления и неудавшегося большевицкого путча в июле. Появился прекрасный шанс и предлог ввести диктатуру (пусть под флагом "революционной против германских шпионов-большевиков", какой угодно, главное - диктатуру). Он был бездарно провален Керенским, в решающий момент подставившим ножку Корнилову. Повторюсь: при своей массовой популярности (благодаря редкому ораторскому таланту) Керенский был единственным из лидеров Временного правительства, способным реально влиять на события. Но оказалось, кроме как зажигательно говорить, он решительно ничего не способен: ни понимать, ни делать. И в этом ещё раз сказалась оторванность вестернизированной интеллигенции от народа, взаимное непонимание (кадеты, повторяю, с запозданием хоть что-то поняли, Керенский и эсеры - ничего. Он даже полвека спустя считал, что если б тогда было телевидение, он бы не проиграл!).
4. Роль Ленина, оказавшегося "в нужное время в нужном месте". Он прекрасно понял, что нужно делать в новых условиях - обещать разинувшим рты, политически наивным простым людям как можно больше: уставшим солдатам - немедленный мир, крестьянам - вожделённую барскую землю, рабочим - фабрики и заводы, всем вместе - "грабь награбленное" (когда тебе внушают, что это не грабёж, а морально оправданная "экспроприация экспроприаторов", грабить становится легко и весело, угрызения совести не мучают). И, в отличие от своих собратьев по социалистическому лагерю - эсеров и меньшевиков, не мучился вопросами, насколько это всё морально оправданно и как соотносится с интересами российской государственности и обязательствами перед союзниками, т.к. на мораль, российскую государственность и тем более союзников ему было решительно наплевать: главное - захватить власть, для этого все средства хороши, чем хуже - тем лучше, а строить будем вместо старого государства плацдарм для Всемирной республики советов. Будучи утопистом в теории, он оказался циником и реалистом на практике. Допустив ошибку в июле, он не промахнулся в октябре, исключительно верно выбрав момент для переворота ("Вчера было рано, завтра может быть поздно!"): когда силы порядка ("контрреволюция") были временно парализованы и подавлены после краха Корниловского движения, правительство и Керенский всем надоели, разочаровав и левых, и правых, а сами большевики, вновь легализовавшись в сентябре и победив на перевыборах в местные "совдепы", получили возможность под предлогом "защиты революции от нового Корнилова" легально формировать на деньги тёмного происхождения вооружённые отряды "красной гвардии" - штурмовые отряды будущего переворота.
Выводы: Если мы сравним эти события с событиями 1989-1991 гг., то увидим, что с тех пор в психологии масс мало что изменилось, несмотря на всеобщее среднее образование. Как и Ленин, Ельцин победил и вознёсся к власти на волне популизма и демагогии, хотя и обещали они разное: один - рай при социализме, другой - рай при капитализме. Если бы русский мужик, получивший вожделённую помещичью землю по декрету о земле, знал, что 12 лет спустя у него отнимут всю землю да ещё прикрепят к колхозам, а рабочий знал, что вместо положения хозяина он так и останется винтиком, только уже не в машине хозяина, а в машине государства, которое ему льстило, но продолжало использовать по своему усмотрению, - вряд ли бы они поддержали большевиков. Равно как и шахтёры и интеллигентные обыватели вряд ли поддержали бы Ельцина в 89-91-м, знай они, что вместо обещанной жизни "как в Америке" после раздела госсобственности на ваучеры станут жить в условиях нищеты и бандитизма. А потом поздно было чесать затылки. Не говоря о том, что события августа-октября 1917 зеркально напоминают события августа-декабря 91-го даже в расстановке ролей: в роли Керенского - Горбачёв, в роли Корнилова - коллективный ГКЧП, в роли победившего "третьего" Ленина - Ельцин.
Вопрос 3. Почему большевики сумели выиграть Гражданскую войну (при всех "дровах", которые они с наскока успели наломать)?
Ответы:
1. Они всё время играли на опережение. Декрет о земле, 8-часовой рабочий день - этому сложно было что-то противопоставить.
2. Помимо умело организованного насилия, большевики опирались на мощный аппарат пропаганды. По сути, они первыми поняли и оценили всё значение "промывания мозгов" народу в условиях массового общества, - и не жалели на это никаких средств. У белогвардейской же диктатуры, разумной в выборе авторитарных методов, с пропагандой обстояло крайне слабо. Увы.
3. Социальная программа белых правительств представляла собой компромисс, и прежде всего он не удовлетворял крестьян. После раздела помещичьих земель вдруг возвращать пусть даже часть их, а за остальное платить выкуп, никто не хотел. Даже Врангель, в своём майском законе 1920 г. признавший чёрный передел, всё равно оставлял пункт о выкупе. А ведь можно было поступить, как Бурбоны после реставрации: признав этот передел в полном объёме, выплатить дворянам компенсацию от государства за счёт земельного налога, развёрстанного на всех граждан. Интересами сошедшего с исторической сцены после 1917-го дворянства можно было поступиться в пользу многомиллионного крестьянства. Озлобленные большевицкой продразвёрсткой крестьяне, встречая белых, наталкивались на спешивших вернуться помещиков со своими претензиями. А патриотические лозунги "единой и неделимой" простому мужику мало что говорили. Поэтому белые, поддержанные офицерством, казачеством, либеральной интеллигенцией и интеллигенцией патриотической, буржуазией, дворянством, духовенством, не были поддержаны даже зажиточными слоями крестьянства (кроме сибирского кулачества, где не было отроду помещиков), не говоря о рабочих, распропагандированных большевиками (за исключением Урала с его спецификой). В белых они продолжали видеть "господ" и, чуждаясь комиссаров, ударялись в анархическую партизанщину наподобие махновцев.
4. Партии "демократического социализма" во главе с эсерами, имевшие (в отличие от белых) наиболее приемлемую для простого народа (и прежде всего крестьянства) социальную программу, остались абсолютными заложниками идеи демократии, а потому оказались наиболее слабы организационно. Они так и не поняли, что революции и гражданские войны выигрывает не демократия (в России вылившаяся в анархию), а диктатура. Плачевный опыт 1917 года их ничему не научил, - они и в 1918-м, и далее пытались действовать теми же методами. Поэтому их били как красные (раздавившие их террором в центре), так и белые (свергнувшие власть эсеровской Директории военным переворотом Колчака).
5. Красным достались огромные запасы оружия с военных складов и арсеналов старой русской армии. По вооружению они превосходили белых всю войну, несмотря на разрекламированную "помощь союзников" последним. Вообще, надежды белых на союзников оказались преувеличенными, потому что: а) истощённые 4-летней мировой войной, те совсем не горели желанием лезть в русскую кашу, б) первое время русская революция была очень популярна среди западной левой интеллигенции и рабочих, "Руки прочь от советской России!" и т.д., в) среди союзников не было единства по вопросу помощи белым, т.к. они вовсе не желали содействовать им в возрождении Российской империи (и об этом прямо сказал Ллойд-Джордж).
6. Террором и пропагандой красным удалось удерживать всю войну промышленные центры страны и единство территории. Несмотря на все глупости военного коммунизма и голод (у белых его не было, т.к. сохранялась свобода торговли). Белые были разрозненны и наступали с периферий, - а случаи, когда периферия побеждает центр (как в Испанской гражданской войне), крайне редки: как правило, все успешные революции и контрреволюционные перевороты побеждали из центра.
Вывод: К сожалению, большевики как политические тактики оказались гибче. Делаем скидку на то, что Белое движение возглавили неискушённые в политике военные, среди коих не оказалось своего Наполеона или де Голля, - а произошло это потому, что абсолютно все антибольшевицкие политики и партии в 1917-м обанкротились, да и в дальнейшем сделали мало выводов. Правда, у большевиков был шанс рухнуть и после гражданской, сменившись крестьянской анархией, не введи Ленин НЭПа, который их в очередной раз "спас".
Вот, очень вкратце и в самых общих чертах, примерно так. А вы говорите: "Англия, Англия...".
Вопрос 1. Почему произошёл Февраль (хотя и уровень жизни до войны рос, и экономика развивалась бурными темпами)?
Ответы:
1. Облик общества со времён освободительных реформ Александра 2-го кардинально изменился и совершенно не отвечал старому сословному делению, превратившемуся в анахронизм. При всех стираниях сословных граней в ходе судебной, образовательных, военных, земской и городской реформ, привилегии дворянства сохранялись и в форме освобождения от податей, и особых прав узаконенных корпоративных дворянских собраний, и поступления в отдельные элитные учебные заведения (Пажеский корпус, Александровский лицей, институты благородных девиц и т.д.), и занятия "хлебных" придворных должностей, и поступления в офицеры гвардии; даже в Думе существовала отдельная помещичья курия. Всё это давно не отвечало резкому упадку экономического могущества дворянства, со времён отмены крепостного права потерявшего половину своих земель (43 млн. десятин из 87 млн.). И наоборот, резко возросшая мощь буржуазии не соответствовала дистанцированию власти от неё. С рабочим классом вообще получался нонсенс - по старинке рабочие числились либо в мещанском, либо в крестьянском сословиях, из которых вышли, и хотя в 1907 г. была создана отдельная рабочая курия в Госдуме, и при всём развитии фабричного законодательства (10-часовой рабочий день, легализация профсоюзов, законы о соц.страховании), корпоративные интересы рабочих учитывались недостаточно.
2. Анахронизмом становилась и последняя в Европе самодержавная монархия, лишь частично ограниченная в 1905 г. В условиях наступавшей эры массового общества сохранение огромных прерогатив в руках наследственного венценосца (сравните Основные законы РИ 1906 г. и Конституцию РФ 1993 г., и вы обнаружите их практически полную идентичность нынешним прерогативам президента) налагало на него слишком большую ответственность и вызывало связанные с этим риски. Николай Александрович же этим требованиям не соответствовал: ни по характеру, ни по консервативному воспитанию, кругозору, привычкам, отсутствию харизмы он не подходил на роль энергичного реформатора и сильного главы государства в сложных условиях новой эпохи (не 18 век всё-таки, когда счастливо царствовали и куда менее грамотные и толковые персоны, вроде Анны и Елизаветы).
3. Столыпинская реформа (которую следовало начать на 20 лет раньше) не была завершена к началу войны. Кроме того, успешная в части создания частного крестьянского землевладения, она имела мало успеха в части переселенческой, призванной разрядить аграрное перенаселение в Европейской России: переселить всех недостаточных в Сибирь было всё равно нереально, и требовался, вероятно, компромисс в форме ограничения помещичьего землевладения, которое предлагали кадеты.
4. Падение престижа Царской власти. Со времён Ходынки в народе бытовало мнение, что Царь "несчастлив", особенно оно укрепилось после несчастной японской войны. Дело довершила распутинщина, "расцвет" которой по несчастью совпал с Великой войной. Поскольку болезнь наследника оставалась государственной тайной, в которую был посвящён узкий круг лиц, присутствие и активность при дворе малограмотного, наглого, пьяного и распутного мужика-"экстрасенса", тиражируемое свободной с 1905 г. прессой, вызывало недоумение и грязные толки, а непосредственная его роль способствовала развитию министерской чехарды и нестабильности власти.
5. Власть не отвечала вызовам нарождавшегося массового общества в смысле работы с народом и пропаганды. В условиях парламента, многопартийности и свободы печати полагаться на патриархальную религиозность народа и его веру в "Царя-батюшку" в духе старой триады Уварова было нельзя. И особенно это проявилось в войну (конечно, никто не знал, во что Первая мировая война выльется, но всё же народы европейских стран оказались к ней более морально подготовлены). В результате, особенно в условиях свободы печати с 1905 г., власть оказывалась беспомощной перед огнём критики и пропаганды со стороны либеральных и революционных партий.
6. Война. Роковую роль в ней сыграл низкий культурный уровень народа (самая высокая в Европе, 60-процентная неграмотность - обязательное начальное образование было введено лишь в 1913 г. и его даже не успели провести в жизнь из-за войны), как и отмечавшееся выше отсутствие планомерной пропаганды. Поэтому цели войны остались понятны лишь читавшей газеты и следившей за политикой интеллигенции. Как вспоминал Брусилов (не дословно, по памяти), "немецкий и французский солдат знали, за что воюют. А наш солдат, спроси его об этом в окопах, начинал в ответ нести ахинею о том, что какой-то австрийский эрц-герц-перц с женой поехали отдыхать в какое-то Сараево, там их почему-то убили, и из-за этого австрияки напали на сербов. Кто такие сербы и причём тут Россия, солдат объяснить не мог".
7. В годы войны заметно усилилось экономическое могущество крупной буржуазии, разбогатевшей на военных заказах и поставках. А к власти её по-прежнему не пускали, что усиливало её оппозиционность.
8. Традиционная, с николаевских времён, оппозиционность вестернизированной либеральной и частью социалистической интеллигенции к власти, - при её оторванности от народа. То есть лодку раскачивали (почти столетие) и народ провоцировали, но как в дальнейшем с ним совладать (как показали последствия), сами не знали.
9. "Сухой закон" во время войны. Не говоря о бюджетном ущербе - война, а тут русскому человеку ещё и выпить нельзя. Вспомните, какую роль сыграл сухой закон в падении престижа Горбачёва.
Вывод: Весь этот клубок назревал и складывался, как видим, долго, и по сути столыпинские реформы и параллельные им политические преобразования следовало с осторожностью начинать на 20 лет раньше, к чему уже начинал склоняться под влиянием Лорис-Меликова Александр 2-й, но его убийство народовольцами привело к обратным результатам. Александр 3-й полицейскими мерами лишь загнал проблемы внутрь. 1905 год стал тревожным "звонком", и шанс после него ещё оставался (хотя спад инерции реформ после убийства Столыпина говорит о том, что Николай 2-й так и не осознал полностью всей серьёзности ситуации и всей ответственности момента). С началом войны (фатально неизбежной, увы - если бы Россия уклонилась от неё тогда, Германия, раздавив Францию, обрушилась бы на Россию всей мощью, что, собственно, и предполагал план Шлиффена) этот шанс был упущен. При этом нет сомнений, что Февральские события начались и развивались стихийно, а думские либералы лишь попытались "по ходу пьесы" оседлать их - и не смогли, т.к. решающее влияние сразу же стали оказывать подключившиеся к событиям социалисты через инициированные ими Советы (прежде всего Петроградский совдеп). Роль генералитета хоть и оказалась решающей в критический момент отречения, но объяснялось это исчерпывающим пониманием того, что совмещать войну на фронте с подавлением революции в тылу крайне опасно и чревато поражением, - отсюда и надежда ценой отречения непопулярного Государя спасти саму монархию, восстановить порядок и обеспечить успешное продолжение войны. Надежда, опрокинутая событиями.
Вопрос 2. Почему за Февралём последовал Октябрь?
Ответы:
1. Всё та же крайне низкая грамотность и культура масс народа, находившегося на младенческом уровне в отношении политического сознания. Попробуйте дать свободу десятилетним детям и увидите, что из этого выйдет. К тому же в России не было устойчивых традиций демократии (Франции-то потребовалось для их создания 90 лет и четыре революции, чередовавшиеся с реставрациями и Бонапартами). Процитирую по памяти Бьюкенена: "У русских странное представление о свободе: они понимают её как возможность ничего не делать, каждый день ходить на политические собрания, по вечерам пить водку и при этом требовать себе двойную заработную плату".
2. Полное непонимание этой опасности вождями либеральной (в начале событий) и революционной (эти так до конца ничего не поняли) демократии, выразившееся в роковых глупостях, допущенных Временным правительством под давлением Петросовдепа: а) "демократизации" и политизации армии, разваливших её в считанные недели, б) отмене смертной казни (во время войны!), в) разгоне старых правоохранительных органов - полиции и жандармерии, г) амнистии, коснувшейся не только политических, но и уголовников (результат - преступность за 3 месяца выросла в 8 раз). Когда я спросил деда, чем ему запомнилось начало революции, он ответил просто: грязно стало. А на мой недоумённый вопрос: почему и какая связь, ответил: царя свергли, свобода, полицию разогнали, раньше дворника городовой штрафовал за неподметённый участок, а теперь стало некому, - вот все и плюнули на работу и стали водку пить да на митинги ходить. Кадеты к лету опомнились, да поздно было - они уже были не у власти.
3. Несовместимость революции и войны. Что-нибудь одно: либо войну продолжать, либо "углублять завоевания революции". Чего совершенно не понимали вожди революционной демократии во главе с Керенским. Понимание этого стало приходить к кадетам (а военные и раньше об этом говорили) летом, после провального июньского наступления и неудавшегося большевицкого путча в июле. Появился прекрасный шанс и предлог ввести диктатуру (пусть под флагом "революционной против германских шпионов-большевиков", какой угодно, главное - диктатуру). Он был бездарно провален Керенским, в решающий момент подставившим ножку Корнилову. Повторюсь: при своей массовой популярности (благодаря редкому ораторскому таланту) Керенский был единственным из лидеров Временного правительства, способным реально влиять на события. Но оказалось, кроме как зажигательно говорить, он решительно ничего не способен: ни понимать, ни делать. И в этом ещё раз сказалась оторванность вестернизированной интеллигенции от народа, взаимное непонимание (кадеты, повторяю, с запозданием хоть что-то поняли, Керенский и эсеры - ничего. Он даже полвека спустя считал, что если б тогда было телевидение, он бы не проиграл!).
4. Роль Ленина, оказавшегося "в нужное время в нужном месте". Он прекрасно понял, что нужно делать в новых условиях - обещать разинувшим рты, политически наивным простым людям как можно больше: уставшим солдатам - немедленный мир, крестьянам - вожделённую барскую землю, рабочим - фабрики и заводы, всем вместе - "грабь награбленное" (когда тебе внушают, что это не грабёж, а морально оправданная "экспроприация экспроприаторов", грабить становится легко и весело, угрызения совести не мучают). И, в отличие от своих собратьев по социалистическому лагерю - эсеров и меньшевиков, не мучился вопросами, насколько это всё морально оправданно и как соотносится с интересами российской государственности и обязательствами перед союзниками, т.к. на мораль, российскую государственность и тем более союзников ему было решительно наплевать: главное - захватить власть, для этого все средства хороши, чем хуже - тем лучше, а строить будем вместо старого государства плацдарм для Всемирной республики советов. Будучи утопистом в теории, он оказался циником и реалистом на практике. Допустив ошибку в июле, он не промахнулся в октябре, исключительно верно выбрав момент для переворота ("Вчера было рано, завтра может быть поздно!"): когда силы порядка ("контрреволюция") были временно парализованы и подавлены после краха Корниловского движения, правительство и Керенский всем надоели, разочаровав и левых, и правых, а сами большевики, вновь легализовавшись в сентябре и победив на перевыборах в местные "совдепы", получили возможность под предлогом "защиты революции от нового Корнилова" легально формировать на деньги тёмного происхождения вооружённые отряды "красной гвардии" - штурмовые отряды будущего переворота.
Выводы: Если мы сравним эти события с событиями 1989-1991 гг., то увидим, что с тех пор в психологии масс мало что изменилось, несмотря на всеобщее среднее образование. Как и Ленин, Ельцин победил и вознёсся к власти на волне популизма и демагогии, хотя и обещали они разное: один - рай при социализме, другой - рай при капитализме. Если бы русский мужик, получивший вожделённую помещичью землю по декрету о земле, знал, что 12 лет спустя у него отнимут всю землю да ещё прикрепят к колхозам, а рабочий знал, что вместо положения хозяина он так и останется винтиком, только уже не в машине хозяина, а в машине государства, которое ему льстило, но продолжало использовать по своему усмотрению, - вряд ли бы они поддержали большевиков. Равно как и шахтёры и интеллигентные обыватели вряд ли поддержали бы Ельцина в 89-91-м, знай они, что вместо обещанной жизни "как в Америке" после раздела госсобственности на ваучеры станут жить в условиях нищеты и бандитизма. А потом поздно было чесать затылки. Не говоря о том, что события августа-октября 1917 зеркально напоминают события августа-декабря 91-го даже в расстановке ролей: в роли Керенского - Горбачёв, в роли Корнилова - коллективный ГКЧП, в роли победившего "третьего" Ленина - Ельцин.
Вопрос 3. Почему большевики сумели выиграть Гражданскую войну (при всех "дровах", которые они с наскока успели наломать)?
Ответы:
1. Они всё время играли на опережение. Декрет о земле, 8-часовой рабочий день - этому сложно было что-то противопоставить.
2. Помимо умело организованного насилия, большевики опирались на мощный аппарат пропаганды. По сути, они первыми поняли и оценили всё значение "промывания мозгов" народу в условиях массового общества, - и не жалели на это никаких средств. У белогвардейской же диктатуры, разумной в выборе авторитарных методов, с пропагандой обстояло крайне слабо. Увы.
3. Социальная программа белых правительств представляла собой компромисс, и прежде всего он не удовлетворял крестьян. После раздела помещичьих земель вдруг возвращать пусть даже часть их, а за остальное платить выкуп, никто не хотел. Даже Врангель, в своём майском законе 1920 г. признавший чёрный передел, всё равно оставлял пункт о выкупе. А ведь можно было поступить, как Бурбоны после реставрации: признав этот передел в полном объёме, выплатить дворянам компенсацию от государства за счёт земельного налога, развёрстанного на всех граждан. Интересами сошедшего с исторической сцены после 1917-го дворянства можно было поступиться в пользу многомиллионного крестьянства. Озлобленные большевицкой продразвёрсткой крестьяне, встречая белых, наталкивались на спешивших вернуться помещиков со своими претензиями. А патриотические лозунги "единой и неделимой" простому мужику мало что говорили. Поэтому белые, поддержанные офицерством, казачеством, либеральной интеллигенцией и интеллигенцией патриотической, буржуазией, дворянством, духовенством, не были поддержаны даже зажиточными слоями крестьянства (кроме сибирского кулачества, где не было отроду помещиков), не говоря о рабочих, распропагандированных большевиками (за исключением Урала с его спецификой). В белых они продолжали видеть "господ" и, чуждаясь комиссаров, ударялись в анархическую партизанщину наподобие махновцев.
4. Партии "демократического социализма" во главе с эсерами, имевшие (в отличие от белых) наиболее приемлемую для простого народа (и прежде всего крестьянства) социальную программу, остались абсолютными заложниками идеи демократии, а потому оказались наиболее слабы организационно. Они так и не поняли, что революции и гражданские войны выигрывает не демократия (в России вылившаяся в анархию), а диктатура. Плачевный опыт 1917 года их ничему не научил, - они и в 1918-м, и далее пытались действовать теми же методами. Поэтому их били как красные (раздавившие их террором в центре), так и белые (свергнувшие власть эсеровской Директории военным переворотом Колчака).
5. Красным достались огромные запасы оружия с военных складов и арсеналов старой русской армии. По вооружению они превосходили белых всю войну, несмотря на разрекламированную "помощь союзников" последним. Вообще, надежды белых на союзников оказались преувеличенными, потому что: а) истощённые 4-летней мировой войной, те совсем не горели желанием лезть в русскую кашу, б) первое время русская революция была очень популярна среди западной левой интеллигенции и рабочих, "Руки прочь от советской России!" и т.д., в) среди союзников не было единства по вопросу помощи белым, т.к. они вовсе не желали содействовать им в возрождении Российской империи (и об этом прямо сказал Ллойд-Джордж).
6. Террором и пропагандой красным удалось удерживать всю войну промышленные центры страны и единство территории. Несмотря на все глупости военного коммунизма и голод (у белых его не было, т.к. сохранялась свобода торговли). Белые были разрозненны и наступали с периферий, - а случаи, когда периферия побеждает центр (как в Испанской гражданской войне), крайне редки: как правило, все успешные революции и контрреволюционные перевороты побеждали из центра.
Вывод: К сожалению, большевики как политические тактики оказались гибче. Делаем скидку на то, что Белое движение возглавили неискушённые в политике военные, среди коих не оказалось своего Наполеона или де Голля, - а произошло это потому, что абсолютно все антибольшевицкие политики и партии в 1917-м обанкротились, да и в дальнейшем сделали мало выводов. Правда, у большевиков был шанс рухнуть и после гражданской, сменившись крестьянской анархией, не введи Ленин НЭПа, который их в очередной раз "спас".
Вот, очень вкратце и в самых общих чертах, примерно так. А вы говорите: "Англия, Англия...".