Йом Кипур, год спустя. Что-то будет?
Акко, октябрь 2008 года. Дом семьи Али Вакед.
Год назад, в Йом Кипур 2008 года, по городу Акко прокатилась волна погромов. Все началось с того, что в канун Йом Кипур один из арабских жителей города заехал на машине в район с преимущественно еврейским населением, чтобы забрать свою дочь от родственников. На него набросились религиозные евреи, и ему пришлось спасаться бегством. В городе прошел слух, что он убит, либо что его убивают, и толпа арабов из Старого города помчалась в еврейские кварталы, разбивая по дороге витрины магазинов и громя припаркованные автомобили.
Это - то, что мы узнали из новостей. Сразу же нашлись охотники окрестить события "Хрустальной ночью" и разразиться криками насчет "арабских погромщиков", которые "громят и убивают евреев".
Мы не знали еще тогда, что погромы, учиненные в ту ночь и на следующий день евреями, были гораздо шире, опаснее и необратимее. В окна расположенных в еврейских кварталах арабских домов полетели камни, начались поджоги. Семьи были вынуждены эвакуироваться, под прикрытием полиции или путем всяких хитростей, и искать себе прибежища у родственников в Старом городе, или в других местах - так, нескольким семьям были предоставлены помещения прямо в муниципалитете, где почти все они прожили по много недель. Полиция не разрешала людям возвращаться в свои дома за вещами, опасаясь, что на них нападут еврейские экстремисты. Многим предлагали отказаться от своих домов, получив взамен компенсацию и квартиру из общественного фонда ("Амидар", "Амигур") в тех районах города, где живет больше арабов. На это тогда никто не соглашался: одно дело свой собственный дом, другое - государственная квартира; всем известно к тому же, что все такие квартиры - старые, старых стандартов, в домах, напоминающих "хрущобы". К тому же сразу почувствовался дух этнической чистки - собрать арабов в одних районах, менее благоустроенных, вытеснив их из других - преимущественно еврейских, где они когда-то купили квартиры.
Мы приехали в Акко два дня спустя. Город как будто вымер, лишь полиция кучковалась тут и там, да изредка попадались одинокие робкие прохожие. Петляя по городу с целью избежать полицейских заслонов - мы стремились добраться до Старого города - мы проехали по нескольким районам. Тут и там попадались разгромленные машины - еврейские? Арабские? -
- и бросались в глаза дома с разбитыми или сожженными окнами. Ну, эти - арабские.
Мы добрались до Старого города. Там тоже было пусто, атмосфера напряженная. Боялись, что погромщики придут туда. Накануне туда пришел в сумерках Марзель со свитой, но никто не обратил на него особого внимания, и он ушел. У въезда в Старый город стояли уже сооруженные партией МЕРЕЦ и равом Мельхиором "палатки мира", где проводились какие-то игры для детей. Дети и в самом деле нуждались в чем-то таком: в городе они выглядели напряженными, смотрели настороженно:
В следующий раз я попала в Акко пару недель спустя. Мы приехали небольшой группой. В районе Мизрах нам посчастливилось застать владельца одного из разгромленных домов, человека по имени Али. Он приехал, чтобы восстановить разрушенный погромщиками забор, да и посмотреть, что происходит. Посмотрели и мы.
Али уселся возле своего уничтоженного жилища и рассказал нам свою историю.
Он переехал из Старого города в заселенный тогда исключительно евреями район Мизрах в 1976 году. "Я тогда женился, мне захотелось иметь собственный дом. Я работал по специальности - электриком на одном предприятии. Мы купили квартиру на втором этаже двухэтажного дома, в которой и живем до сих пор... я хотел сказать, жили все эти годы. Со временем докупили и помещения на первом этаже, и вот у нас свой дом. Теперь я уже на пенсии, два сына выросли, женились и переехали, здесь с нами осталась только младшая дочь".
Теперь Али с женой и дочерью квартирует у одного из сыновей, в маленькой квартирке в 60 кв.м., в другом районе. Из собственного дома им удалось вовремя убежать. "Мы сидели, смотрели телевизор, вдруг с улицы послышался какой-то странный шум. Дочь выглянула в окно, а там - толпа. Полетели камни. Разбили окна, разбили машину, стали ломать забор. Мы перепугались, стали звонить в полицию, там занято. У меня есть родственник-полицейский, позже ночью он взял одного своего друга, тот выглядит и говорит совершенно как еврей, и они подъехали на полицейской машине как можно ближе к дому. Мы потихонечку вышли и задами добрались до них, в чем были, в том и уехали. Через два дня я вернулся, а дом сожжен".
Погромщики сломали дверь и вломились в дом. Сначала они, видимо, начали просто крушить мебель, разбили компьютер в комнате дочки, а потом облили все бензином и подожгли.
Совсем рядом стоят два других дома. Один из них, как видно на фотографии выше, стоит буквально в паре метров от дома Али, и смотрит на него несколькими окошками. В одном из них при нашем прибытии осторожно опускается жалюзи. "А что же соседи, - спрашиваю я Али, - неужели они не видели, почему не помешали?"
"Они не видели, - твердо отвечает он, - это хорошие соседи, религиозные евреи, почтенные люди. У нас с ними всегда были хорошие отношения, мы живем рядом уже 20 лет. Они ничего не видели, они были в салоне, он выходит на другую сторону". - "И что же, даже не слышали?" - настаиваю. "Нет, не видели и не слышали, это хорошие соседи" - стоит на своем Али.
Соседний дом с другой стороны выглядит чистеньким и нетронутым. "Там на втором этаже живут арабы, а на первом евреи, - объясняет Али, - В них тоже камни кидали, и хотели поджечь, но не смогли, еврейская семья не дала - боялась, что огонь перекинется и на их квартиру".
Пока мы так разговариваем, к дому подходит мужчина-еврей, останавливается у разрушенного забора. Он говорит, что живет на соседней улице, пришел посмотреть, что случилось с домом Али. На мой вопрос, как его зовут, отвечает, немного подумав: "Хаим".
"Вы знаете Али?" - спрашиваем мы его. "Лично не знаком, но знаю его, он ведь клубнику развозит по дворам. Мы все у него клубнику покупаем." "Да, - смущенно подтверждает Али, - с тех пор, как я вышел на пенсию, я в сезон продаю клубнику, ее родственники мои выращивают в деревне". "Хаим" смотрит на дом, цокает языком, качает головой. "Нехорошо, нехорошо, зачем это ему сделали? Он ведь хороший араб. Но вы знаете, это ведь не мы, не местные. Это всякие тут... вот, знаете, йешиву тут построили, приехали откуда-то... а вы знаете, что я вам скажу - пока им платят, они будут громить". Но на мои вопросы и просьбы уточнить он отмалчивается, вступив вместо этого в какой-то политический спор с Али.
А потом и мы удостаиваемся от "Хаима" лекции. Вся надежда, считает он, только на тотальную сегрегацию. Евреи - отдельно, арабы - отдельно. "Ведь что получается? Для арабов не строят, деревни стали им малы, вот они и переезжают в еврейские районы. А здесь их не хотят. Вы должны бороться, чтобы в арабских деревнях для них строили жилье, создавали рабочие места. А иначе так и будет. Жалко его, конечно, но и за себя ведь страшно - шутка ли, пожар... так мы все тут сгорим!"
То, чего не говорят нам ни Хаим, ни Али, мы знаем и сами. Город Акко - бедный город, не только арабское, но и еврейское население страдает здесь от безработицы, от низкого уровня жизни, от социальной маргинализации. Эти слои населения легко становятся "добычей" националистических и религиозных движений. В 1997 году здесь была построена большая йешива, в город приехало для занятий в ней много религиозно-националистической молодежи. А после "размежевания" в Акко поселили значительное число еврейских экстремистов из расформированных поселений Газы. Из поселения Элон Море прибыл раввин Йоси Штерн, который сначала создал для защиты интересов бывших поселенцев движение "самообороны". Затем он добился и открытия в городе военной йешивы, которую сам же и возглавил. Среди местной еврейской молодежи проводится систематическая воинственно-националистическая пропаганда. В общем, происходит то же самое, что и в других городах со смешанным населением.
Все это, включая погромы против арабов, направлено, разумеется, на "укрепление еврейского характера города". Есть и другие мероприятия, и касаются они в основном Старого города Акко. Но об этом я расскажу потом.
Насколько мне известно, ни один из еврейских погромщиков прошлого года по-настоящему не наказан. Абсолютное большинство даже "не найдено".
В Акко "праведный гнев" по поводу нарушения священного для евреев дня использовался как предлог для этнической чистки, он был умело направлен против арабов. Однако и евреи страдают от религиозного еврейского фанатизма. Всем известно излюбленное развлечение религиозной молодежи в Йом Кипур - бросать камни в полицию и амбулансы (часто это даже булыжники, которые скидывают с проходящих над шоссе мостов. И явление это только растет. Не болейте, не рожайте в Йом Кипур!
А вот несколько материалов по событиям в Акко:
"Мы чудом избежали линча"
Акко после волнений
"Сосуществование? Не смешите нас!"
Год назад, в Йом Кипур 2008 года, по городу Акко прокатилась волна погромов. Все началось с того, что в канун Йом Кипур один из арабских жителей города заехал на машине в район с преимущественно еврейским населением, чтобы забрать свою дочь от родственников. На него набросились религиозные евреи, и ему пришлось спасаться бегством. В городе прошел слух, что он убит, либо что его убивают, и толпа арабов из Старого города помчалась в еврейские кварталы, разбивая по дороге витрины магазинов и громя припаркованные автомобили.
Это - то, что мы узнали из новостей. Сразу же нашлись охотники окрестить события "Хрустальной ночью" и разразиться криками насчет "арабских погромщиков", которые "громят и убивают евреев".
Мы не знали еще тогда, что погромы, учиненные в ту ночь и на следующий день евреями, были гораздо шире, опаснее и необратимее. В окна расположенных в еврейских кварталах арабских домов полетели камни, начались поджоги. Семьи были вынуждены эвакуироваться, под прикрытием полиции или путем всяких хитростей, и искать себе прибежища у родственников в Старом городе, или в других местах - так, нескольким семьям были предоставлены помещения прямо в муниципалитете, где почти все они прожили по много недель. Полиция не разрешала людям возвращаться в свои дома за вещами, опасаясь, что на них нападут еврейские экстремисты. Многим предлагали отказаться от своих домов, получив взамен компенсацию и квартиру из общественного фонда ("Амидар", "Амигур") в тех районах города, где живет больше арабов. На это тогда никто не соглашался: одно дело свой собственный дом, другое - государственная квартира; всем известно к тому же, что все такие квартиры - старые, старых стандартов, в домах, напоминающих "хрущобы". К тому же сразу почувствовался дух этнической чистки - собрать арабов в одних районах, менее благоустроенных, вытеснив их из других - преимущественно еврейских, где они когда-то купили квартиры.
Мы приехали в Акко два дня спустя. Город как будто вымер, лишь полиция кучковалась тут и там, да изредка попадались одинокие робкие прохожие. Петляя по городу с целью избежать полицейских заслонов - мы стремились добраться до Старого города - мы проехали по нескольким районам. Тут и там попадались разгромленные машины - еврейские? Арабские? -
- и бросались в глаза дома с разбитыми или сожженными окнами. Ну, эти - арабские.
Мы добрались до Старого города. Там тоже было пусто, атмосфера напряженная. Боялись, что погромщики придут туда. Накануне туда пришел в сумерках Марзель со свитой, но никто не обратил на него особого внимания, и он ушел. У въезда в Старый город стояли уже сооруженные партией МЕРЕЦ и равом Мельхиором "палатки мира", где проводились какие-то игры для детей. Дети и в самом деле нуждались в чем-то таком: в городе они выглядели напряженными, смотрели настороженно:
В следующий раз я попала в Акко пару недель спустя. Мы приехали небольшой группой. В районе Мизрах нам посчастливилось застать владельца одного из разгромленных домов, человека по имени Али. Он приехал, чтобы восстановить разрушенный погромщиками забор, да и посмотреть, что происходит. Посмотрели и мы.
Али уселся возле своего уничтоженного жилища и рассказал нам свою историю.
Он переехал из Старого города в заселенный тогда исключительно евреями район Мизрах в 1976 году. "Я тогда женился, мне захотелось иметь собственный дом. Я работал по специальности - электриком на одном предприятии. Мы купили квартиру на втором этаже двухэтажного дома, в которой и живем до сих пор... я хотел сказать, жили все эти годы. Со временем докупили и помещения на первом этаже, и вот у нас свой дом. Теперь я уже на пенсии, два сына выросли, женились и переехали, здесь с нами осталась только младшая дочь".
Теперь Али с женой и дочерью квартирует у одного из сыновей, в маленькой квартирке в 60 кв.м., в другом районе. Из собственного дома им удалось вовремя убежать. "Мы сидели, смотрели телевизор, вдруг с улицы послышался какой-то странный шум. Дочь выглянула в окно, а там - толпа. Полетели камни. Разбили окна, разбили машину, стали ломать забор. Мы перепугались, стали звонить в полицию, там занято. У меня есть родственник-полицейский, позже ночью он взял одного своего друга, тот выглядит и говорит совершенно как еврей, и они подъехали на полицейской машине как можно ближе к дому. Мы потихонечку вышли и задами добрались до них, в чем были, в том и уехали. Через два дня я вернулся, а дом сожжен".
Погромщики сломали дверь и вломились в дом. Сначала они, видимо, начали просто крушить мебель, разбили компьютер в комнате дочки, а потом облили все бензином и подожгли.
Совсем рядом стоят два других дома. Один из них, как видно на фотографии выше, стоит буквально в паре метров от дома Али, и смотрит на него несколькими окошками. В одном из них при нашем прибытии осторожно опускается жалюзи. "А что же соседи, - спрашиваю я Али, - неужели они не видели, почему не помешали?"
"Они не видели, - твердо отвечает он, - это хорошие соседи, религиозные евреи, почтенные люди. У нас с ними всегда были хорошие отношения, мы живем рядом уже 20 лет. Они ничего не видели, они были в салоне, он выходит на другую сторону". - "И что же, даже не слышали?" - настаиваю. "Нет, не видели и не слышали, это хорошие соседи" - стоит на своем Али.
Соседний дом с другой стороны выглядит чистеньким и нетронутым. "Там на втором этаже живут арабы, а на первом евреи, - объясняет Али, - В них тоже камни кидали, и хотели поджечь, но не смогли, еврейская семья не дала - боялась, что огонь перекинется и на их квартиру".
Пока мы так разговариваем, к дому подходит мужчина-еврей, останавливается у разрушенного забора. Он говорит, что живет на соседней улице, пришел посмотреть, что случилось с домом Али. На мой вопрос, как его зовут, отвечает, немного подумав: "Хаим".
"Вы знаете Али?" - спрашиваем мы его. "Лично не знаком, но знаю его, он ведь клубнику развозит по дворам. Мы все у него клубнику покупаем." "Да, - смущенно подтверждает Али, - с тех пор, как я вышел на пенсию, я в сезон продаю клубнику, ее родственники мои выращивают в деревне". "Хаим" смотрит на дом, цокает языком, качает головой. "Нехорошо, нехорошо, зачем это ему сделали? Он ведь хороший араб. Но вы знаете, это ведь не мы, не местные. Это всякие тут... вот, знаете, йешиву тут построили, приехали откуда-то... а вы знаете, что я вам скажу - пока им платят, они будут громить". Но на мои вопросы и просьбы уточнить он отмалчивается, вступив вместо этого в какой-то политический спор с Али.
А потом и мы удостаиваемся от "Хаима" лекции. Вся надежда, считает он, только на тотальную сегрегацию. Евреи - отдельно, арабы - отдельно. "Ведь что получается? Для арабов не строят, деревни стали им малы, вот они и переезжают в еврейские районы. А здесь их не хотят. Вы должны бороться, чтобы в арабских деревнях для них строили жилье, создавали рабочие места. А иначе так и будет. Жалко его, конечно, но и за себя ведь страшно - шутка ли, пожар... так мы все тут сгорим!"
То, чего не говорят нам ни Хаим, ни Али, мы знаем и сами. Город Акко - бедный город, не только арабское, но и еврейское население страдает здесь от безработицы, от низкого уровня жизни, от социальной маргинализации. Эти слои населения легко становятся "добычей" националистических и религиозных движений. В 1997 году здесь была построена большая йешива, в город приехало для занятий в ней много религиозно-националистической молодежи. А после "размежевания" в Акко поселили значительное число еврейских экстремистов из расформированных поселений Газы. Из поселения Элон Море прибыл раввин Йоси Штерн, который сначала создал для защиты интересов бывших поселенцев движение "самообороны". Затем он добился и открытия в городе военной йешивы, которую сам же и возглавил. Среди местной еврейской молодежи проводится систематическая воинственно-националистическая пропаганда. В общем, происходит то же самое, что и в других городах со смешанным населением.
Все это, включая погромы против арабов, направлено, разумеется, на "укрепление еврейского характера города". Есть и другие мероприятия, и касаются они в основном Старого города Акко. Но об этом я расскажу потом.
Насколько мне известно, ни один из еврейских погромщиков прошлого года по-настоящему не наказан. Абсолютное большинство даже "не найдено".
В Акко "праведный гнев" по поводу нарушения священного для евреев дня использовался как предлог для этнической чистки, он был умело направлен против арабов. Однако и евреи страдают от религиозного еврейского фанатизма. Всем известно излюбленное развлечение религиозной молодежи в Йом Кипур - бросать камни в полицию и амбулансы (часто это даже булыжники, которые скидывают с проходящих над шоссе мостов. И явление это только растет. Не болейте, не рожайте в Йом Кипур!
А вот несколько материалов по событиям в Акко:
"Мы чудом избежали линча"
Акко после волнений
"Сосуществование? Не смешите нас!"