про петербург лирическое
В последнюю поездку в июле Петербург раскрылся мне новой гранью, доселе известной только по книгам, гранью, которая ведома, наверное, в полной мере только коренным его обитателям. Петербург всегда был праздничным, нарядным, красивым, вдохновляющим на творчество, иногда даже до глупости романтичным, таким как в незамысловатом кино «Питер ФМ». Он был согрет для меня его обитателями, уютен.
В этот раз я с новой стороны узнала этот город, оказавшись с ним лицом к лицу, в одиночестве даже не фактическом, а просто экзистенциальном. Я ходила по городу, впервые без карты, соединяя доселе разрозненные фрагменты пространства как в голове, так и своими ногами прокладывая эту эмпирическую карту города на Неве. Как по-новому предстали его здания, его пространства!
Не раз замечала, что прогуливаясь с кем-то в компании, ведя непринужденную или даже философскую беседу, и глядя на окружающие тебя красоты, не замечаешь подлинных масштабов, подлинных расстояний, многих архитектурных деталей. Внимание поглощено предметом беседы, собеседником. Они выступают на первый план. Но стоит лишь переключить что-то в голове или просто оказаться в одиночестве, как все внимание заполняет окружающее. И поразительно, насколько мне всегда легче вести разговор об отвлеченных материях, чем чувственно воспринимать возникающее перед взором. Оно часто мельтешит лишь где-то на периферии сознания.
Но в этот раз все было иначе. Я не раз спрашивала себя, ну где же, где он, этот Петербург «Медного всадника»? И прогуливаясь в жаркий солнечный день возле Исакия, пытаясь найти ответ на вопрос, где граница между мечтой бесплодной и мечтой полезной, мечтой-планом, наброском, программой жизни, я начала впервые видеть другой Петербург, ворвавшийся в мои мысли и не оставивший им места. Какой же он величественный, огромный, грандиозный, как он прекрасен, этот собор… Как красив дворец Румянцевых в лучах того же, но уже клонящегося к закату золотистого солнца… Но это была лишь одна из реплик города…
Следующей были мелкий дождь и ветер, врывавшиеся с Невского в открытое настежь окно Публичной библиотеки. Ветер путал страницы, выдувал из головы этопсихологический метод Геннекена. Сырость и болезненная прохлада не оставляли места здоровому мышлению. Апофеозом этого нового Петербурга, отчужденного, гордого и порой враждебного была получасовая поездка на автобусе после прогулки длиною в день.
Прогулка началась с похода в печатню (москвичи так не говорят, но питерцы да). Она находилась в промышленном районе, пересеченным одним из питерских каналов. Безликие советские постройки и заводские территории оставили позади и светскую, и церковную, и творческую красоту. Где-то недалеко, кажется, снимали фильм то ли гражданской войне, то ли о революции… Но вот уже для нас чудесным образом вызволили на большой печатный лист фотографию балерины в белом, танцующей в тумане на фоне заброшенного кирпичного здания.
И вот мы уже мчимся на автобусе от Невского до Петроградки. Нас провожало и встречает то самое стальное небо. Оно давит, но ему изо всех сил сопротивляешься, пытаясь вдыхать больше, дышать глубже. Петроградка обликом похожа на Европу. Кто-то вспоминал Стокгольм, кто-то Швейцарию… Но вот тот самый неоклассицизм, он, все же, уникален. И по своей черной обшарпанности, в такую погоду, наверное, тоже…
Ноги довели до Крестовского острова. У нас, наивных, возникла мысль, что вот эти строящиеся особняки местами а ля Рублевка, - это реконструкция исторических, существовавших до… На острове парк с изумрудно зеленой травой, почти английский… Ни души. Только белобрысый мальчик с папой гуляют. Посреди парка развалины от крепости наподобие игрушечной, но каменные, настоящие, холодные и сырые.
Пойдя на поводу, согласилась ехать от Петроградки до Ладожской на автобусе. Я была уже переполнена городом с его беспросветным небом. Но я все равно пялилась и смотрела во все глаза в большое автобусное окно, налево, так, что моя голова, наверное, вывалилась бы вовне, в город, если бы не стекло, чтобы не смотреть направо, где копошилось что-то маленькое, теплое, жалкое, похожее на зарождающееся чувство. Налево было небо из стали со всем оттенками серого. Каменные глыбы домов с каждым метром движения автобуса как будто тоже теряли свой цвет, они высились, наваливались с берегов улиц, они зырили своими слепыми черными окнами на наш плывущий автобус… И да, я потерялась, я затерялась в этом городе, как верно заметили вопросом справа, даже не подозревая, насколько попали в точку.
P. S. Это у меня такой побочный продукт от подготовки к семинару по театру абсурда.
В этот раз я с новой стороны узнала этот город, оказавшись с ним лицом к лицу, в одиночестве даже не фактическом, а просто экзистенциальном. Я ходила по городу, впервые без карты, соединяя доселе разрозненные фрагменты пространства как в голове, так и своими ногами прокладывая эту эмпирическую карту города на Неве. Как по-новому предстали его здания, его пространства!
Не раз замечала, что прогуливаясь с кем-то в компании, ведя непринужденную или даже философскую беседу, и глядя на окружающие тебя красоты, не замечаешь подлинных масштабов, подлинных расстояний, многих архитектурных деталей. Внимание поглощено предметом беседы, собеседником. Они выступают на первый план. Но стоит лишь переключить что-то в голове или просто оказаться в одиночестве, как все внимание заполняет окружающее. И поразительно, насколько мне всегда легче вести разговор об отвлеченных материях, чем чувственно воспринимать возникающее перед взором. Оно часто мельтешит лишь где-то на периферии сознания.
Но в этот раз все было иначе. Я не раз спрашивала себя, ну где же, где он, этот Петербург «Медного всадника»? И прогуливаясь в жаркий солнечный день возле Исакия, пытаясь найти ответ на вопрос, где граница между мечтой бесплодной и мечтой полезной, мечтой-планом, наброском, программой жизни, я начала впервые видеть другой Петербург, ворвавшийся в мои мысли и не оставивший им места. Какой же он величественный, огромный, грандиозный, как он прекрасен, этот собор… Как красив дворец Румянцевых в лучах того же, но уже клонящегося к закату золотистого солнца… Но это была лишь одна из реплик города…
Следующей были мелкий дождь и ветер, врывавшиеся с Невского в открытое настежь окно Публичной библиотеки. Ветер путал страницы, выдувал из головы этопсихологический метод Геннекена. Сырость и болезненная прохлада не оставляли места здоровому мышлению. Апофеозом этого нового Петербурга, отчужденного, гордого и порой враждебного была получасовая поездка на автобусе после прогулки длиною в день.
Прогулка началась с похода в печатню (москвичи так не говорят, но питерцы да). Она находилась в промышленном районе, пересеченным одним из питерских каналов. Безликие советские постройки и заводские территории оставили позади и светскую, и церковную, и творческую красоту. Где-то недалеко, кажется, снимали фильм то ли гражданской войне, то ли о революции… Но вот уже для нас чудесным образом вызволили на большой печатный лист фотографию балерины в белом, танцующей в тумане на фоне заброшенного кирпичного здания.
И вот мы уже мчимся на автобусе от Невского до Петроградки. Нас провожало и встречает то самое стальное небо. Оно давит, но ему изо всех сил сопротивляешься, пытаясь вдыхать больше, дышать глубже. Петроградка обликом похожа на Европу. Кто-то вспоминал Стокгольм, кто-то Швейцарию… Но вот тот самый неоклассицизм, он, все же, уникален. И по своей черной обшарпанности, в такую погоду, наверное, тоже…
Ноги довели до Крестовского острова. У нас, наивных, возникла мысль, что вот эти строящиеся особняки местами а ля Рублевка, - это реконструкция исторических, существовавших до… На острове парк с изумрудно зеленой травой, почти английский… Ни души. Только белобрысый мальчик с папой гуляют. Посреди парка развалины от крепости наподобие игрушечной, но каменные, настоящие, холодные и сырые.
Пойдя на поводу, согласилась ехать от Петроградки до Ладожской на автобусе. Я была уже переполнена городом с его беспросветным небом. Но я все равно пялилась и смотрела во все глаза в большое автобусное окно, налево, так, что моя голова, наверное, вывалилась бы вовне, в город, если бы не стекло, чтобы не смотреть направо, где копошилось что-то маленькое, теплое, жалкое, похожее на зарождающееся чувство. Налево было небо из стали со всем оттенками серого. Каменные глыбы домов с каждым метром движения автобуса как будто тоже теряли свой цвет, они высились, наваливались с берегов улиц, они зырили своими слепыми черными окнами на наш плывущий автобус… И да, я потерялась, я затерялась в этом городе, как верно заметили вопросом справа, даже не подозревая, насколько попали в точку.
P. S. Это у меня такой побочный продукт от подготовки к семинару по театру абсурда.