Женщины правого крыла - Глава 3. Аборты, часть 2
Перевод второй части главы "Abortion" из книги "Right-wing Women: The Politics of Domesticated Females".
Сердечно благодарю caballo_marino за редакторскую правку.
Перейти к началу книги
Перейти к началу главы
По данным опубликованного сегодня исследования, каждый год в мире производится около 20 миллионов нелегальных абортов, которые являются ведущей причиной смертности женщин детородного возраста. Доклад Комитета по проблемам народонаселения также указывает на то, что помимо этого ежегодно совершается около 20 миллионов самоиндуцированных абортов, и это число неуклонно растет.
- «Нью-Йорк Таймс», 30 апреля 1979 года
Беременность - вернее, предохранение от нее - не может считаться сферой ответственности женщин, поскольку те не контролируют, как, где, когда и на каких условиях произойдет сношение. Сношение женщинам навязывают как под видом супружеского долга, так и в качестве основного сексуального акта в практически любых интимных отношениях с мужчиной. Нет женщины, которая нуждалась бы в сношении, редкой из них удается избежать его.
Брак предоставляет мужчине право сексуально использовать тело своей жены: законное право трахать ее по своему усмотрению. Это право артикулировано и защищено законом.[1] Это право артикулировано и защищено государством. А это означает, что интимное употребление тела женщины в браке регулируется на законодательном уровне. Таким образом, когда мужчина трахает свою жену, его действия находятся под защитой государства, каким бы насилием этот акт ни сопровождался или ни являлся сам по себе. На данный момент только пять штатов в США полностью отменили так называемое освобождение от ответственности за супружеское изнасилование - правовую норму, согласно которой мужчина не может быть привлечен к уголовной ответственности за изнасилование жены на том основании, что изнасилование в браке невозможно по определению: брак - это лицензия на использование тела женщины против ее воли. Почти втрое большее количество штатов расширили эту прерогативу мужа принуждать женщину к сношению также и на сожителей, а в некоторых случаях даже на так называемых «партнеров по добровольному общению».[2]
Однако даже в тех случаях, когда супружеское изнасилование поставлено вне закона, в распоряжении мужа все равно остается целый арсенал простых ненаказуемых методов принуждения: угрозы физического насилия, экономические санкции, сексуальные и вербальные унижения дома или на людях, порча имущества, угрозы насилия над детьми. Иными словами, упразднение юридической безнаказанности для насильников само по себе не упраздняет сексуального принуждения в браке. И вместе с тем столь настойчивое санкционирование законом супружеского изнасилования лишний раз подчеркивает насильственную суть и назначение брака. Брачное право служит неопровержимым доказательством того, что женщины в этом обществе не равны мужчинам: невозможно заключить договор, который передавал бы твое тело в собственность другому человеку, и при этом остаться или сделаться равной, держаться на равных или в полном смысле слова быть равной ему.
Эта особенность брачного законодательства - не случайность, но следование высшему предписанию: гражданский закон воспроизводит религиозную догму. Закон закрепляет в общественном укладе тот формат отношений между мужчиной и женщиной, который был установлен так называемым законом божьим; регулируя половые отношения в браке, он закрепляет предписанное богом подчинение женщин. Закон выступает орудием религии, что и накладывает на него этот специфический отпечаток: важность законов против сексуального и домашнего насилия бледнеет перед авторитетом закона божьего, облекающего мужчину всей полнотой власти над телом его жены.
Власть мужчины над женщиной угодна богу - хотя такие же отношения вне уз брака и без привязки к гендеру именовались бы рабством или пыткой. Закон божий положен в основу законов этой республики, этой гордой светской демократии. Брачное законодательство фундаментальным образом попирает гражданские права женщин как класса, втискивая жизни всех замужних женщин в рамки религиозных представлений о женском предназначении, и нарушает гражданские права женщин, вменяя им в обязанность, хотят они того или нет, сексуально обслуживать своих мужей и определяя женщин как класс относительно сексуальной функции, которая должна быть реализована.[3]
Чтобы склонить женщин к подчинению, на них оказываются мириады самых разнообразных форм давления, ни одна из которых не имеет прямого отношения к брачному законодательству. С последним женщина, вероятнее всего, столкнется только если она, подвергшись в браке насилию, решит обратиться к правосудию - как если бы у нее было право распоряжаться своим телом. Ей предстоит узнать, как закон определяет права собственности на ее тело: что оно принадлежит ее мужу, а не ей самой.
Хорошая жена подчиняется мужу, плохую жену можно привести к подчинению силой. Все женщины должны подчиняться.
Одним из последствий этого подчинения, будь оно добровольным или вынужденным, является беременность.
От женщин требуют терпеть нежеланное сношение, можно потребовать потерпеть и нежеланную беременность.
От женщин требуют уступать мужчине, можно потребовать уступить и эмбриону.
Устанавливая стандарт контроля, использования, функции и предназначения тела замужней женщины и защищая право мужа применять силу и принуждать жену к сношению против воли, закон помещает жизни женщин в систему сексуального принуждения. Это правда, не зависящая от субъективного восприятия; если бы это было не так, закон не был бы сформулирован таким образом, который оставляет за мужем право насильственно проникать в тело его жены.
Замужество - семейное положение большинства взрослых женщин; женщины живут в системе, где их принуждают к сексу; секс - это половое сношение. Часто говорят, что женщины питают неприязнь к сексу. Удручающе редко приходится слышать, что женщины питают закоренелую ненависть к насильственному сношению и страстное стремление к свободе, которые зачастую проявляются в отвращении к сексу. Реалии женского положения таковы, что на протяжении жизни практически каждой из них приходится снова и снова сталкиваться с сексуальным принуждением.
Насильственный секс - обычно это половое сношение - проблема, вокруг которой выстраивается жизнь каждой женщины. Она должна любить или контролировать его, манипулировать им, сопротивляться ему, избегать его; ей нужно выработать определенное отношение к нему самому, к мужским настояниям на нем, к мужским настояниям на ее сексуальной повинности по отношению к ним. Ее будут оценивать и судить по природе и качеству ее отношения к половому сношению. Ее личные качества будут измеряться ее отношением к сношению. Все физические возможности ее тела будут сведены к выражению ее отношения к сношению. Каждый внешний атрибут, каждый символ на ее теле - одежда, осанка, прическа, украшения - должен нести информацию о принятии ею сношения и о природе ее отношения к нему. Половой акт, навязываемый мужчиной, - сношение - возвещает миру о его власти над ней: о том, что само ее нутро принадлежит ему; о его праве нарушать границы ее тела; оно пропагандируется и защищается мужским государством. Если бы речь шла не о женщине, подобное вмешательство было бы признано государственным давлением или принуждением.
Как сам половой акт, так и охраняющее его государство в осуществлении своей беззаконной власти опираются на силу и давление, а потому феномен сношения нельзя рассматривать в отрыве от системы принуждения. Это принуждение скрывается и отрицается при помощи интенсивного шквала пропаганды, бомбардирующей женщин в самых разных своих проявлениях, от порнографии до так называемых женских журналов, на все лады убеждающих своих читательниц, что сношение - это удовольствие, или женственность, или свобода, или стратегическое средство обретения какой-то толики самоопределения.
Пропаганда женственности (то есть, готовной и подчеркнуто усердной демонстрации принятия секса на мужских условиях, принимающую вид ритуализированного подобострастия) производится соразмерно тому, насколько остро мужчины ощущают потребность в сношении. Во времена феминистского сопротивления ее масштабы растут геометрически. Пропаганда фокусируется на том, что сношение, при правильном к нему подходе, может приносить женщине удовольствие: прежде всего, при условии правильного отношения к нему и к мужчине. Правильным отношением будет желать его. Правильным отношением будет желать мужчин, поскольку те способны проникать в женщин пенисом. Правильным отношением будет желать сношения, потому что его желают мужчины. Правильным отношением будет не быть эгоисткой: в первую очередь это касается оргазма.
Такие требования исключают всякую возможность женской сексуальности, которая была бы свободной от императивов мужского доминирования, равно как и любую женоцентричную сексуальность. Вместо этого они гарантируют, что женщина и дальше будет находится в системе, где ценность ее существования как отдельного человека отдана на откуп мужчинам. Эта ценность определяется ее конформностью установкам сексуальной системы, основанной на праве мужчины обладать ею. Женщин воспитывают в духе конформизма, и все правила женственности - в отношении одежды, поведения, манер - по большому счету, служат одной задаче: сломить ее дух.
Женщин приучают нуждаться в мужчинах не сексуально, но метафизически. С самого детства им внушают, что они - пустота, которая должна быть заполнена, недостаток, который следует скомпенсировать чужим избытком. Им прививают страх перед мужчинами и учат, что их долг - угождать мужчинам и что самим по себе, без покровительства более богатого и сильного мужчины, им не выжить. Женщин готовят подчиняться сношению - и это на удивление тонкая стратегия - тем, что держат их в полнейшем неведении относительно него. Вбивая в головы правила, умалчивают, зачем они нужны. Девочек учат «любить», а не «трахаться». Маленькие девочки заглядывают себе между ног, пытаясь понять, правда ли, что там есть «дырка», и пугаются мысли о том, для чего она может быть предназначена; никто не объяснит им. Женщины используют свои тела, чтобы привлекать мужчин; и большинство из них, как маленькие девочки, приходят в смятение от жестокости е...ли.
Значение этого сексуального невежества нельзя переоценить: создается впечатление, что ни одна девочка не захотела бы взрослеть, не стала бы внимать сотням миллионов уроков о том, как быть девочкой, не пожелала бы нравиться мальчикам, если бы только знала, к какой участи ее готовят. Пропаганда женственности исходит из предпосылки, что этот ребенок все еще живет во взрослой женщине; что научение женственности должно осуществляться безостановочно и непрерывно; что, предоставленная самой себе, женщина взбунтуется против использования ее тела мужчиной, просто-напросто откажется терпеть его. Пропаганда женственности твердит женщинам - снова и снова, без конца и без края, - что им надлежит любить сношение; этот урок должен повторяться раз за разом, до бесконечности, поскольку сношение не выражает сексуальности женщин в целом, и поскольку использование женщины мужчиной редко имеет какое-либо отношение к ней самой как к конкретному человеку. Сексуальность, которую им положено любить, не признает их индивидуальности и уж тем паче не считается с ней. Сексуальность, которую их учат любить, не опускается до того, чтобы желать их как уникальных личностей - в лучшем случае, их делят на «типы», - как не интересуется и их собственными желаниями.
И все равно, невзирая на всю эту пропаганду, ни на ее колоссальные масштабы, половое сношение все так же требует принуждения; принуждение необходимо для того, чтобы заставлять женщин вступать в сношение - по крайней мере, на сколько-нибудь регулярной и постоянной основе. Несмотря на великое множество набивших оскомину клише о любви, женщинах и мужчинах, страсти, женственности, сношении как потребности «для здоровья», источнике удовольствия или биологической необходимости, именно принуждение сохраняет за сношением статус основного сексуального акта и именно принуждение удерживает женщин в сексуальных отношениях с мужчинами. Если бы в принуждении не было необходимости, оно бы не носило такого повального характера. Если бы в принуждении не было необходимости, закон не санкционировал бы его. Если бы в принуждении не было необходимости, оно не преподносилось бы как «сексуальное» по природе своей, как будто с концом принуждения настанет конец и самому половому сношению.
Первый вид принуждения - физическое насилие: изнасилования, избиения, нападения, распространенные повсеместно.
Второй вид принуждения - неравное распределение власти между мужчиной и женщиной, достаточное для того, чтобы любой сексуальный акт превратился в насилие: например, сексуальные злоупотребления девочками со стороны взрослых родственников.
Третий вид принуждения - принуждение экономическое: женщин обрекают на жизнь в бедности, чтобы они оставались сексуально доступными и сексуально сговорчивыми.
Четвертый вид принуждения - массово-культурное: женоненавистническая пропаганда, превращающая женщин в законную и желанную сексуальную добычу; женоненавистнические законы, санкционирующие или в практическом применении дозволяющие сексуальное насилие над женщинами; женоненавистнические практики домогательств, подкрепленные угрозой физического насилия на улице или на рабочем месте; женоненавистнические учебные пособия, обучающие врачей, юристов и других специалистов опираться в своей профессиональной деятельности на мизогинные установки; женоненавистническое искусство, прославляющее сексуальное насилие, представляющее его чем-то романтичным и стильным; женоненавистническая индустрия развлечений, изображающая женщин как класс нелепыми, глупыми и подлыми, а также сексуальной собственностью всех мужчин.
Женщины как половой класс эксплуатируются сексуально, а потому женскую сексуальность нельзя обсуждать вне контекста принуждения к сексу или, по крайней мере, не упоминая о нем; и в то же время, чтобы обеспечить его дальнейшее существование и невидимость, о сексуальности женщин говорят как угодно, только не в связи с ним. Само принуждение объявляется по природе своей «сексуальным», окружается романтическим ореолом, подается как мерило страсти мужчины к женщине. Применение грубой силы, давление, уловки и обман, угрозы - все они добавляют половому акту «сексуальности», увеличивая женственность женщины, подчеркивая ее статус существа, предназначенного для насильственного секса.
Половое сношение является основным средством, при помощи которого мужчины выражают и поддерживают свою власть и господство над женщинами. Мужское право использовать тела женщин для осуществления совокупления - сердце, душа и яйца мужского господства: и неважно, какая риторика или идеология - правого или левого толка - пускается в ход, чтобы обосновать обязательную доступность коитуса.
Каждая женщина - вне зависимости от ее сексуальной ориентации, сексуальных вкусов и предпочтений, жизненного опыта, политической идеологии - живет в системе насильственного секса. Это остается правдой, даже если лично ей не привелось испытать сексуального принуждения, даже если лично она любит сношение как форму физической близости, даже если ее индивидуальный сексуальный опыт, как ей кажется, избежал диктата гендера и институтов насилия. Это остается правдой, даже если - в ее глазах - принуждение является чем-то эротичным, фундаментальным, необходимым, священным, исполненным высшего смысла и величия. Это остается правдой, даже если - как ей кажется - она отвергает сношение и исключает его из своей жизни: ведь если бы она решила, что законы гравитации не властны над нею, на силах притяжения это, разумеется, никак не сказалось бы.
Каждая женщина живет, надежно запертая в системе сексуального принуждения. Эта среда воздействует на женщину, формирует ее, определяет ее личные границы и возможности, укрощает и одомашнивает ее, определяет природу и качество ее личного пространства: всецело преображает ее. Женщина функционирует внутри этой системы и всегда примеряясь к ней. Система сексуального принуждения, внутри которой она заключена, в свою очередь заключена в ней самой - как в буквальном, так и в переносном смысле сношение (и в первую очередь, насильственный секс, в первую очередь «засадил ей по самые яйца») насаждает ее внутри женщины. Во время соития совершается проникновение в физические границы ее тела, и именно поэтому о нем так часто говорят в терминах вторжения или насилия.
Сношение как форма сексуального общения коррелирует с одной лишь мужской властью и ни с чем другим: ни его частое практикование, ни придаваемое ему первостепенное значение никак не связаны с продолжением рода, которое не требует, чтобы сношение было основным сексуальным актом как в обществе в целом, так и в каждых отдельно взятых отношениях или случайной связи. Ни его частое практикование, ни придаваемое ему первостепенное значение также не связаны с сексуальным наслаждением женщины или мужчины - точнее говоря, хотя сношение и не исключает удовольствие, оно также не является необходимым для его получения. Сношение отождествляется с сексом вообще, ибо это самое систематическое выражение власти мужчин над телами женщин, материальное и символическое, и как таковое оно закреплено как мужское право законами (божьим и гражданским), обычаями, практическим укладом, культурой и грубой силой. И поскольку сношение так последовательно выражает беззаконную власть, несправедливую власть, преступную власть, оно неизбежно становится символом подчиненного статуса женщины, а иногда и прославлением этого статуса.
Стыд, который поднимается в душе женщины, когда во время е...ли ее охватывает наслаждение от ощущения себя во власти мужчины, - это стыд, порожденный физическим и эмоциональным признанием того, насколько глубоко она приняла и эротизировала свое подчиненное положение. Но в этом стыде проглядывает и зародыш сопротивления. Когда женщина по какой бы то ни было причине говорит «нет» своему мужу, она тем самым говорит «нет» государству, «нет» Богу, «нет» власти мужчин над нею - как личной, так и институциональной.
Женщина должна вступать в сношение, на исполнении этой обязанности настаивают мужчина, его государство, его бог, - и именно сношение превращает человека в женщину: женщиной становятся. То, как сама она относится к этому акту превращения - нравится он ей или нет, желает она его или нет, - никак не сказывается на значении самого события. «Многие девушки, едва достигшие половой зрелости, - отмечает Колетт, - мечтают о том, чтобы какой-нибудь взрослый мужчина любовался ими, забавлялся с ними и обучал их утонченному разврату. Эта скверная склонность несет в себе свое искупление: девушки вынуждены ее сдерживать. Именно она вызывает возникающие в период полового созревания неврозы, из-за нее у девушек появляется привычка грызть мел или уголь, пить зубной эликсир, читать непристойные книги или колоть себе руки булавкой».
Сексуальное принуждение в браке - то есть право сексуально использовать тело жены, предоставленное мужчине государством, - закладывает предпосылки как для изнасилования в общепринятом смысле, так и для инцестуального насилия. Супружеский секс и изнасилование могут считаться принципиально разными и противоположными формами сексуального выражения только в культуре, где женщина определена как сексуальная собственность: в этом случае изнасилование становится актом кражи имущества, принадлежащего другому мужчине. Но если признать ее человеком и взглянуть на изнасилование ее глазами - глазами человеческого существа, пострадавшего от бесчеловечного обращения, - то таким же преступлением придется признать и любое сексуальное принуждение, какие бы отношения при этом ни связывали жертву и насильника.
Однако, поскольку насильственный супружеский секс санкционирован и защищен законом - по существу, он предоставляет эмпирическое определение женского назначения, - то какие же критерии отличают так называемый добровольный, нормальный секс (сношение) от изнасилования? Не существует таких условий, социально нормальных и оговоренных законодательно, в которых желание женщины полагалось бы обязательным условием для вступления с нею в интимную связь. Сейчас, как и во все времена, государство не задается целью полностью запретить мужчинам применение физической силы с целью склонения к сексу, его задача - только регулировать применение этой силы: к примеру, оно может допускать принуждение к сексу жены, но не дочери, или своей жены, но не жены ближнего. Вместо того чтобы наложить полный запрет на применение насилия по отношению к женщинам как таковое, государство, стоящее на страже мужского превосходства, делает сексуальное принуждение нормой: вступая в брак, женщина теряет право отказать супругу в сексе. Пределы допустимого насилия обсуждались и устанавливались мужчинами в кругу своих и исключительно в собственных интересах - и пересматриваются заново каждый раз, когда мужчину признают невиновным в изнасиловании или инцесте на том основании, что применение силы - если таковое потребовалось, чтобы заставить женщину сексуально подчиниться - считается естественным и ожидемым (то есть нормальным) сексуальным поведением.
Неприятие обществом изнасилований - не более чем притворство, поскольку его лояльность к сексуальному принуждению - объективная действительность: устанавливая нормы использования тела женщины в браке, общество институционализирует принудительное сношение. Согласие таким образом логично превращается в простое отсутствие сопротивления; само же отсутствие сопротивления - в стандарт женского участия в сношении. И поскольку такое пассивное подчинение женщины в нормальном сношении считается стандартным поведением, в судебных делах об изнасиловании оно становится доказательством данного ею согласия. Тот факт, что применение силы для принуждения жены к сношению разрешено законодательно, делает его нормализованной сексуальной практикой, так что его присутствие в сексе не означает, не доказывает и даже (в первую очередь для мужчин) не предполагает изнасилования. Принуждение к сношению в браке, будучи социально нормальным и дозволяемым государством, открывает двери сексуальному насилию, совершаемому и в других обстоятельствах, обычно негласно принимаемому как должное.
Санкционируя супружеское сексуальное принуждение как норму, государство лишает нас возможности распознавать как применение силы (со стороны мужчины), так и изъявление согласия (со стороны женщины), дать им определение, которое бы позволяло устанавливать то и другое в каждом конкретном случае. Закон может признавать и признает разницу, когда речь идет о разных категориях женщин, - например, секс с маленькими девочками запрещен, - но обозначить более тонкую границу не представляется возможным, ибо это потребовало бы отказа признавать принуждение частью нормального секса.
И поскольку почти всеобщая толерантность к насильственному сексу в браке - прямое следствие всеобщего бесчувственного равнодушия к человечности женщин (социальный договор, лишающий замужних женщин права собственности на свое тело, аннигилирует всякую концепцию их гражданских и сексуальных прав, как и всякую способность увидеть в сексуальном насилии со стороны мужа попрание этих прав), становится проще простого распространить эту бездушную толерантность к мужскому праву принуждать женщину к сексу и на другие категории женщин, включая и девочек, и так оно и получилось.
Бытует расхожее представление, что мужчины применяют силу потому что они мужчины. Бытует расхожее представление, что женщинам нравится насилие, что оно возбуждает их. Бытует расхожее представление, что применение силы сексуально по природе своей. Бытует ошибочное представление, что замужние - самая защищенная категория женщин: и раз уж брать силой собственную жену не считается зазорным, почему нельзя делать того же самого с кем-то еще? То есть, если мужчина делает с какой-то другой женщиной то же, что он проделывает со своей супругой - он, может быть, и виновен в прелюбодеянии, но разве можно бросаться обвинениями в изнасиловании, если это на самом деле всего-навсего - с его точки зрения - самый обычный секс? Существует представление, что девочка становится женщиной, когда у нее начинаются месячные (к примеру, в возрасте десяти лет) или если она демонстрирует так называемую склонность к провокативному поведению, что на деле означает, что мужчине хочется ее трахнуть - а стало быть, она женщина, обладающая взрослым пониманием того, что такое секс и что такое женщина. Существует определение того, что есть женщина с точки зрения ее сексуальной функции: это та, кого трахают; а потому, как ни прискорбно, что ее трахнули в столь раннем возрасте, однако тем самым исполнилось ее женское предназначение - а следовательно, она женщина, и, следовательно, ее можно трахать на законных основаниях.
И если говорить о беременности, то коль скоро считается допустимым принуждать женщину вынашивать ребенка, зачатого в супружеском изнасиловании, было бы нелогичным как-то особо выделять беременность, наступившую вследствие любого другого насилия, обычного или инцестуального. Принуждение - норма; беременность - его следствие; женщине отказано в праве на идентичность, которая бы признавалась обществом и не была бы основана на сексуальном принуждении: то есть, только статус жены обеспечивает ей какое-то социальное достоинство, а он по умолчанию означает подверженность насильственному сексу - а стало быть, и насильственному оплодотворению. С какой же стати тело женщины вообще должно пользоваться большим уважением, чем тело замужней женщины? Изнасилование - преступление, которое мужчины, за редкими исключениями, не спешат признавать таковым, если только оно не сопровождалось почти немыслимым количеством насилия - по большому счету, представляет собой лишь преувеличенную форму совершенно приемлемых сексуальных отношений между мужчиной и женщиной; в инцестуальном изнасиловании этот элемент преувеличенности проявляется еще сильней, однако сама суть сексуальных отношений - принуждение женщины к сношению - остается неизменной.
А потому мужчины - и в первую очередь мужчины, ответственные за сохранение легитимности и роли сексуального принуждения в браке (законодатели и теологи) - не могут рассматривать беременность, наступившую в результате простого или инцестуального изнасилования как принципиально отличную от беременности, случившейся от нормального использования замужней женщины, и в рамках их представлений о сношении она таковой не является. Женщина существует, чтобы ее трахали; сам факт беременности указывает на то, что ее использовали в соответствии с этим назначением, какие бы обстоятельства или действия ни сопровождали этот акт. То, что ее трахнули, не нарушило ее целостности как женщины, поскольку ее целостность как женщины в этом употреблении и заключается. Принуждение является неотъемлемой частью е...и, и государство, оберегающее изнасилование (принуждение) в браке, не может позволить женщине определять, была ли она изнасилована (принуждена).
Единственная причина, по которой мужчины могут признать случаи беременности в результате изнасилования или инцестуального насилия исключениями - понимание ими того, что мужчина может не пожелать воспитывать чужого отпрыска как своего собственного; отец может не пожелать быть и отцом, и дедом ребенка своей дочери. Эти исключения - в той мере, в которой они были или будут предусмотрены в антиабортном законодательстве - существуют для защиты именно мужчин, а не женщин.
Генри Хайду - автору Поправки Хайда, исключившей бесплатные аборты из государственной программы медицинской помощи малоимущим, и противнику абортов при любых обстоятельствах, включая изнасилование, - во время одного телевизионного интервью был задан вопрос: если бы его дочь забеременела от изнасилования, стал бы он и тогда настаивать, чтобы беременность была доношена до конца срока? «Да», - торжественно ответил он. На самом деле следовало поинтересоваться: а что, если бы беременной оказалась его жена? Такая постановка вопроса играла бы не на его сентиментальности, но на его повседневном праве сексуального собственника: это значило бы, что ему бы пришлось жить с изнасилованием, и с телесной реальностью этого изнасилования, и со случившейся вследствие него беременностью, а затем и с чужим ребенком или с порченой женщиной, вынужденной выносить дитя затем только, чтобы отдать на усыновление. Но каков бы ни был его ответ на этот гипотетический вопрос, лишь понимание мужчиной того, что на деле будет значить для него беременность, вызванная обычным или инцестуальным изнасилованием, в его собственной жизни, как мужа или отца беременной, способно сподвигнуть его признать реальным акт изнасилования или саму изнасилованную женщину.
Аборт может защищать интересы мужчин, и в тех случаях, когда он бесспорно в их интересах, его могут разрешить. Если же говорить об использованной женщине, и только о ней, то она - это ее функция; ее использовали в полном соответствии с этой функцией, и нет причин давать ей поблажки только потому, что использовал ее не муж, а посторонний мужчина.
Примечания:
[1] Супружеское изнасилование было переведено в разряд уголовно наказуемых деяний во всех штатах США только в 1994 году, через десять лет после написания книги - прим. перевод.
[2] Так, законодательство штатов Делавэр и Гаваи под «партнером по добровольному общению» понимало мужчину, с которым женщина ранее добровольно вступала в какой-либо контакт сексуального характера (не обязательно включающий половое сношение); тогда как в штатах Мэйн и Западная Вирджиния этот термин применялся по отношению к мужчине, обвиненному в совершении изнасилования во время свидания и без учета того, существовали ли какие-либо предыдущие сексуальные отношения между ним и женщиной. - прим. перевод.
[3] Американский союз гражданских свобод выпустил буклет, посвященный женским правам. Законы против проституции в нем трактуются как нарушение права женщин на половую жизнь: «центральным фокусом всех законов подобного толка является наказание за сексуальную активность» («Права женщин», Сьюзан Си Росс [New York: Avon, 1973], стр. 176). Это пресловутое равенство прав на сексуальную активность преподносится как вопрос гражданских прав первостепенного значения, а законы против проституции - как благовидный предлог для отказа женщинам в праве заниматься сексом. Это не просто слишком поверхностное обсуждение законов, регулирующих проституцию, их дискриминационного языка или применения. Такова официальная позиция этой организации в отношении того, на какие права и свободы могут претендовать женщины. Супружеское изнасилование и освобождение от ответственности за него в числе примеров нарушений гражданских прав не приведены вовсе, полностью обойдено вниманием и сексуальное принуждение в браке, санкционированное законом как на бумаге, так и на практике. Раздел, посвященный проблеме изнасилований, также не содержит упоминаний супружеского изнасилования или той роли, которую закон играет в его поддержании.
Перейти к продолжению главы
Сердечно благодарю caballo_marino за редакторскую правку.
Перейти к началу книги
Перейти к началу главы
По данным опубликованного сегодня исследования, каждый год в мире производится около 20 миллионов нелегальных абортов, которые являются ведущей причиной смертности женщин детородного возраста. Доклад Комитета по проблемам народонаселения также указывает на то, что помимо этого ежегодно совершается около 20 миллионов самоиндуцированных абортов, и это число неуклонно растет.
- «Нью-Йорк Таймс», 30 апреля 1979 года
Беременность - вернее, предохранение от нее - не может считаться сферой ответственности женщин, поскольку те не контролируют, как, где, когда и на каких условиях произойдет сношение. Сношение женщинам навязывают как под видом супружеского долга, так и в качестве основного сексуального акта в практически любых интимных отношениях с мужчиной. Нет женщины, которая нуждалась бы в сношении, редкой из них удается избежать его.
Брак предоставляет мужчине право сексуально использовать тело своей жены: законное право трахать ее по своему усмотрению. Это право артикулировано и защищено законом.[1] Это право артикулировано и защищено государством. А это означает, что интимное употребление тела женщины в браке регулируется на законодательном уровне. Таким образом, когда мужчина трахает свою жену, его действия находятся под защитой государства, каким бы насилием этот акт ни сопровождался или ни являлся сам по себе. На данный момент только пять штатов в США полностью отменили так называемое освобождение от ответственности за супружеское изнасилование - правовую норму, согласно которой мужчина не может быть привлечен к уголовной ответственности за изнасилование жены на том основании, что изнасилование в браке невозможно по определению: брак - это лицензия на использование тела женщины против ее воли. Почти втрое большее количество штатов расширили эту прерогативу мужа принуждать женщину к сношению также и на сожителей, а в некоторых случаях даже на так называемых «партнеров по добровольному общению».[2]
Однако даже в тех случаях, когда супружеское изнасилование поставлено вне закона, в распоряжении мужа все равно остается целый арсенал простых ненаказуемых методов принуждения: угрозы физического насилия, экономические санкции, сексуальные и вербальные унижения дома или на людях, порча имущества, угрозы насилия над детьми. Иными словами, упразднение юридической безнаказанности для насильников само по себе не упраздняет сексуального принуждения в браке. И вместе с тем столь настойчивое санкционирование законом супружеского изнасилования лишний раз подчеркивает насильственную суть и назначение брака. Брачное право служит неопровержимым доказательством того, что женщины в этом обществе не равны мужчинам: невозможно заключить договор, который передавал бы твое тело в собственность другому человеку, и при этом остаться или сделаться равной, держаться на равных или в полном смысле слова быть равной ему.
Эта особенность брачного законодательства - не случайность, но следование высшему предписанию: гражданский закон воспроизводит религиозную догму. Закон закрепляет в общественном укладе тот формат отношений между мужчиной и женщиной, который был установлен так называемым законом божьим; регулируя половые отношения в браке, он закрепляет предписанное богом подчинение женщин. Закон выступает орудием религии, что и накладывает на него этот специфический отпечаток: важность законов против сексуального и домашнего насилия бледнеет перед авторитетом закона божьего, облекающего мужчину всей полнотой власти над телом его жены.
Власть мужчины над женщиной угодна богу - хотя такие же отношения вне уз брака и без привязки к гендеру именовались бы рабством или пыткой. Закон божий положен в основу законов этой республики, этой гордой светской демократии. Брачное законодательство фундаментальным образом попирает гражданские права женщин как класса, втискивая жизни всех замужних женщин в рамки религиозных представлений о женском предназначении, и нарушает гражданские права женщин, вменяя им в обязанность, хотят они того или нет, сексуально обслуживать своих мужей и определяя женщин как класс относительно сексуальной функции, которая должна быть реализована.[3]
Чтобы склонить женщин к подчинению, на них оказываются мириады самых разнообразных форм давления, ни одна из которых не имеет прямого отношения к брачному законодательству. С последним женщина, вероятнее всего, столкнется только если она, подвергшись в браке насилию, решит обратиться к правосудию - как если бы у нее было право распоряжаться своим телом. Ей предстоит узнать, как закон определяет права собственности на ее тело: что оно принадлежит ее мужу, а не ей самой.
Хорошая жена подчиняется мужу, плохую жену можно привести к подчинению силой. Все женщины должны подчиняться.
Одним из последствий этого подчинения, будь оно добровольным или вынужденным, является беременность.
От женщин требуют терпеть нежеланное сношение, можно потребовать потерпеть и нежеланную беременность.
От женщин требуют уступать мужчине, можно потребовать уступить и эмбриону.
Устанавливая стандарт контроля, использования, функции и предназначения тела замужней женщины и защищая право мужа применять силу и принуждать жену к сношению против воли, закон помещает жизни женщин в систему сексуального принуждения. Это правда, не зависящая от субъективного восприятия; если бы это было не так, закон не был бы сформулирован таким образом, который оставляет за мужем право насильственно проникать в тело его жены.
Замужество - семейное положение большинства взрослых женщин; женщины живут в системе, где их принуждают к сексу; секс - это половое сношение. Часто говорят, что женщины питают неприязнь к сексу. Удручающе редко приходится слышать, что женщины питают закоренелую ненависть к насильственному сношению и страстное стремление к свободе, которые зачастую проявляются в отвращении к сексу. Реалии женского положения таковы, что на протяжении жизни практически каждой из них приходится снова и снова сталкиваться с сексуальным принуждением.
Насильственный секс - обычно это половое сношение - проблема, вокруг которой выстраивается жизнь каждой женщины. Она должна любить или контролировать его, манипулировать им, сопротивляться ему, избегать его; ей нужно выработать определенное отношение к нему самому, к мужским настояниям на нем, к мужским настояниям на ее сексуальной повинности по отношению к ним. Ее будут оценивать и судить по природе и качеству ее отношения к половому сношению. Ее личные качества будут измеряться ее отношением к сношению. Все физические возможности ее тела будут сведены к выражению ее отношения к сношению. Каждый внешний атрибут, каждый символ на ее теле - одежда, осанка, прическа, украшения - должен нести информацию о принятии ею сношения и о природе ее отношения к нему. Половой акт, навязываемый мужчиной, - сношение - возвещает миру о его власти над ней: о том, что само ее нутро принадлежит ему; о его праве нарушать границы ее тела; оно пропагандируется и защищается мужским государством. Если бы речь шла не о женщине, подобное вмешательство было бы признано государственным давлением или принуждением.
Как сам половой акт, так и охраняющее его государство в осуществлении своей беззаконной власти опираются на силу и давление, а потому феномен сношения нельзя рассматривать в отрыве от системы принуждения. Это принуждение скрывается и отрицается при помощи интенсивного шквала пропаганды, бомбардирующей женщин в самых разных своих проявлениях, от порнографии до так называемых женских журналов, на все лады убеждающих своих читательниц, что сношение - это удовольствие, или женственность, или свобода, или стратегическое средство обретения какой-то толики самоопределения.
Пропаганда женственности (то есть, готовной и подчеркнуто усердной демонстрации принятия секса на мужских условиях, принимающую вид ритуализированного подобострастия) производится соразмерно тому, насколько остро мужчины ощущают потребность в сношении. Во времена феминистского сопротивления ее масштабы растут геометрически. Пропаганда фокусируется на том, что сношение, при правильном к нему подходе, может приносить женщине удовольствие: прежде всего, при условии правильного отношения к нему и к мужчине. Правильным отношением будет желать его. Правильным отношением будет желать мужчин, поскольку те способны проникать в женщин пенисом. Правильным отношением будет желать сношения, потому что его желают мужчины. Правильным отношением будет не быть эгоисткой: в первую очередь это касается оргазма.
Такие требования исключают всякую возможность женской сексуальности, которая была бы свободной от императивов мужского доминирования, равно как и любую женоцентричную сексуальность. Вместо этого они гарантируют, что женщина и дальше будет находится в системе, где ценность ее существования как отдельного человека отдана на откуп мужчинам. Эта ценность определяется ее конформностью установкам сексуальной системы, основанной на праве мужчины обладать ею. Женщин воспитывают в духе конформизма, и все правила женственности - в отношении одежды, поведения, манер - по большому счету, служат одной задаче: сломить ее дух.
Женщин приучают нуждаться в мужчинах не сексуально, но метафизически. С самого детства им внушают, что они - пустота, которая должна быть заполнена, недостаток, который следует скомпенсировать чужим избытком. Им прививают страх перед мужчинами и учат, что их долг - угождать мужчинам и что самим по себе, без покровительства более богатого и сильного мужчины, им не выжить. Женщин готовят подчиняться сношению - и это на удивление тонкая стратегия - тем, что держат их в полнейшем неведении относительно него. Вбивая в головы правила, умалчивают, зачем они нужны. Девочек учат «любить», а не «трахаться». Маленькие девочки заглядывают себе между ног, пытаясь понять, правда ли, что там есть «дырка», и пугаются мысли о том, для чего она может быть предназначена; никто не объяснит им. Женщины используют свои тела, чтобы привлекать мужчин; и большинство из них, как маленькие девочки, приходят в смятение от жестокости е...ли.
Значение этого сексуального невежества нельзя переоценить: создается впечатление, что ни одна девочка не захотела бы взрослеть, не стала бы внимать сотням миллионов уроков о том, как быть девочкой, не пожелала бы нравиться мальчикам, если бы только знала, к какой участи ее готовят. Пропаганда женственности исходит из предпосылки, что этот ребенок все еще живет во взрослой женщине; что научение женственности должно осуществляться безостановочно и непрерывно; что, предоставленная самой себе, женщина взбунтуется против использования ее тела мужчиной, просто-напросто откажется терпеть его. Пропаганда женственности твердит женщинам - снова и снова, без конца и без края, - что им надлежит любить сношение; этот урок должен повторяться раз за разом, до бесконечности, поскольку сношение не выражает сексуальности женщин в целом, и поскольку использование женщины мужчиной редко имеет какое-либо отношение к ней самой как к конкретному человеку. Сексуальность, которую им положено любить, не признает их индивидуальности и уж тем паче не считается с ней. Сексуальность, которую их учат любить, не опускается до того, чтобы желать их как уникальных личностей - в лучшем случае, их делят на «типы», - как не интересуется и их собственными желаниями.
И все равно, невзирая на всю эту пропаганду, ни на ее колоссальные масштабы, половое сношение все так же требует принуждения; принуждение необходимо для того, чтобы заставлять женщин вступать в сношение - по крайней мере, на сколько-нибудь регулярной и постоянной основе. Несмотря на великое множество набивших оскомину клише о любви, женщинах и мужчинах, страсти, женственности, сношении как потребности «для здоровья», источнике удовольствия или биологической необходимости, именно принуждение сохраняет за сношением статус основного сексуального акта и именно принуждение удерживает женщин в сексуальных отношениях с мужчинами. Если бы в принуждении не было необходимости, оно бы не носило такого повального характера. Если бы в принуждении не было необходимости, закон не санкционировал бы его. Если бы в принуждении не было необходимости, оно не преподносилось бы как «сексуальное» по природе своей, как будто с концом принуждения настанет конец и самому половому сношению.
Первый вид принуждения - физическое насилие: изнасилования, избиения, нападения, распространенные повсеместно.
Второй вид принуждения - неравное распределение власти между мужчиной и женщиной, достаточное для того, чтобы любой сексуальный акт превратился в насилие: например, сексуальные злоупотребления девочками со стороны взрослых родственников.
Третий вид принуждения - принуждение экономическое: женщин обрекают на жизнь в бедности, чтобы они оставались сексуально доступными и сексуально сговорчивыми.
Четвертый вид принуждения - массово-культурное: женоненавистническая пропаганда, превращающая женщин в законную и желанную сексуальную добычу; женоненавистнические законы, санкционирующие или в практическом применении дозволяющие сексуальное насилие над женщинами; женоненавистнические практики домогательств, подкрепленные угрозой физического насилия на улице или на рабочем месте; женоненавистнические учебные пособия, обучающие врачей, юристов и других специалистов опираться в своей профессиональной деятельности на мизогинные установки; женоненавистническое искусство, прославляющее сексуальное насилие, представляющее его чем-то романтичным и стильным; женоненавистническая индустрия развлечений, изображающая женщин как класс нелепыми, глупыми и подлыми, а также сексуальной собственностью всех мужчин.
Женщины как половой класс эксплуатируются сексуально, а потому женскую сексуальность нельзя обсуждать вне контекста принуждения к сексу или, по крайней мере, не упоминая о нем; и в то же время, чтобы обеспечить его дальнейшее существование и невидимость, о сексуальности женщин говорят как угодно, только не в связи с ним. Само принуждение объявляется по природе своей «сексуальным», окружается романтическим ореолом, подается как мерило страсти мужчины к женщине. Применение грубой силы, давление, уловки и обман, угрозы - все они добавляют половому акту «сексуальности», увеличивая женственность женщины, подчеркивая ее статус существа, предназначенного для насильственного секса.
Половое сношение является основным средством, при помощи которого мужчины выражают и поддерживают свою власть и господство над женщинами. Мужское право использовать тела женщин для осуществления совокупления - сердце, душа и яйца мужского господства: и неважно, какая риторика или идеология - правого или левого толка - пускается в ход, чтобы обосновать обязательную доступность коитуса.
Каждая женщина - вне зависимости от ее сексуальной ориентации, сексуальных вкусов и предпочтений, жизненного опыта, политической идеологии - живет в системе насильственного секса. Это остается правдой, даже если лично ей не привелось испытать сексуального принуждения, даже если лично она любит сношение как форму физической близости, даже если ее индивидуальный сексуальный опыт, как ей кажется, избежал диктата гендера и институтов насилия. Это остается правдой, даже если - в ее глазах - принуждение является чем-то эротичным, фундаментальным, необходимым, священным, исполненным высшего смысла и величия. Это остается правдой, даже если - как ей кажется - она отвергает сношение и исключает его из своей жизни: ведь если бы она решила, что законы гравитации не властны над нею, на силах притяжения это, разумеется, никак не сказалось бы.
Каждая женщина живет, надежно запертая в системе сексуального принуждения. Эта среда воздействует на женщину, формирует ее, определяет ее личные границы и возможности, укрощает и одомашнивает ее, определяет природу и качество ее личного пространства: всецело преображает ее. Женщина функционирует внутри этой системы и всегда примеряясь к ней. Система сексуального принуждения, внутри которой она заключена, в свою очередь заключена в ней самой - как в буквальном, так и в переносном смысле сношение (и в первую очередь, насильственный секс, в первую очередь «засадил ей по самые яйца») насаждает ее внутри женщины. Во время соития совершается проникновение в физические границы ее тела, и именно поэтому о нем так часто говорят в терминах вторжения или насилия.
Сношение как форма сексуального общения коррелирует с одной лишь мужской властью и ни с чем другим: ни его частое практикование, ни придаваемое ему первостепенное значение никак не связаны с продолжением рода, которое не требует, чтобы сношение было основным сексуальным актом как в обществе в целом, так и в каждых отдельно взятых отношениях или случайной связи. Ни его частое практикование, ни придаваемое ему первостепенное значение также не связаны с сексуальным наслаждением женщины или мужчины - точнее говоря, хотя сношение и не исключает удовольствие, оно также не является необходимым для его получения. Сношение отождествляется с сексом вообще, ибо это самое систематическое выражение власти мужчин над телами женщин, материальное и символическое, и как таковое оно закреплено как мужское право законами (божьим и гражданским), обычаями, практическим укладом, культурой и грубой силой. И поскольку сношение так последовательно выражает беззаконную власть, несправедливую власть, преступную власть, оно неизбежно становится символом подчиненного статуса женщины, а иногда и прославлением этого статуса.
Стыд, который поднимается в душе женщины, когда во время е...ли ее охватывает наслаждение от ощущения себя во власти мужчины, - это стыд, порожденный физическим и эмоциональным признанием того, насколько глубоко она приняла и эротизировала свое подчиненное положение. Но в этом стыде проглядывает и зародыш сопротивления. Когда женщина по какой бы то ни было причине говорит «нет» своему мужу, она тем самым говорит «нет» государству, «нет» Богу, «нет» власти мужчин над нею - как личной, так и институциональной.
Женщина должна вступать в сношение, на исполнении этой обязанности настаивают мужчина, его государство, его бог, - и именно сношение превращает человека в женщину: женщиной становятся. То, как сама она относится к этому акту превращения - нравится он ей или нет, желает она его или нет, - никак не сказывается на значении самого события. «Многие девушки, едва достигшие половой зрелости, - отмечает Колетт, - мечтают о том, чтобы какой-нибудь взрослый мужчина любовался ими, забавлялся с ними и обучал их утонченному разврату. Эта скверная склонность несет в себе свое искупление: девушки вынуждены ее сдерживать. Именно она вызывает возникающие в период полового созревания неврозы, из-за нее у девушек появляется привычка грызть мел или уголь, пить зубной эликсир, читать непристойные книги или колоть себе руки булавкой».
Сексуальное принуждение в браке - то есть право сексуально использовать тело жены, предоставленное мужчине государством, - закладывает предпосылки как для изнасилования в общепринятом смысле, так и для инцестуального насилия. Супружеский секс и изнасилование могут считаться принципиально разными и противоположными формами сексуального выражения только в культуре, где женщина определена как сексуальная собственность: в этом случае изнасилование становится актом кражи имущества, принадлежащего другому мужчине. Но если признать ее человеком и взглянуть на изнасилование ее глазами - глазами человеческого существа, пострадавшего от бесчеловечного обращения, - то таким же преступлением придется признать и любое сексуальное принуждение, какие бы отношения при этом ни связывали жертву и насильника.
Однако, поскольку насильственный супружеский секс санкционирован и защищен законом - по существу, он предоставляет эмпирическое определение женского назначения, - то какие же критерии отличают так называемый добровольный, нормальный секс (сношение) от изнасилования? Не существует таких условий, социально нормальных и оговоренных законодательно, в которых желание женщины полагалось бы обязательным условием для вступления с нею в интимную связь. Сейчас, как и во все времена, государство не задается целью полностью запретить мужчинам применение физической силы с целью склонения к сексу, его задача - только регулировать применение этой силы: к примеру, оно может допускать принуждение к сексу жены, но не дочери, или своей жены, но не жены ближнего. Вместо того чтобы наложить полный запрет на применение насилия по отношению к женщинам как таковое, государство, стоящее на страже мужского превосходства, делает сексуальное принуждение нормой: вступая в брак, женщина теряет право отказать супругу в сексе. Пределы допустимого насилия обсуждались и устанавливались мужчинами в кругу своих и исключительно в собственных интересах - и пересматриваются заново каждый раз, когда мужчину признают невиновным в изнасиловании или инцесте на том основании, что применение силы - если таковое потребовалось, чтобы заставить женщину сексуально подчиниться - считается естественным и ожидемым (то есть нормальным) сексуальным поведением.
Неприятие обществом изнасилований - не более чем притворство, поскольку его лояльность к сексуальному принуждению - объективная действительность: устанавливая нормы использования тела женщины в браке, общество институционализирует принудительное сношение. Согласие таким образом логично превращается в простое отсутствие сопротивления; само же отсутствие сопротивления - в стандарт женского участия в сношении. И поскольку такое пассивное подчинение женщины в нормальном сношении считается стандартным поведением, в судебных делах об изнасиловании оно становится доказательством данного ею согласия. Тот факт, что применение силы для принуждения жены к сношению разрешено законодательно, делает его нормализованной сексуальной практикой, так что его присутствие в сексе не означает, не доказывает и даже (в первую очередь для мужчин) не предполагает изнасилования. Принуждение к сношению в браке, будучи социально нормальным и дозволяемым государством, открывает двери сексуальному насилию, совершаемому и в других обстоятельствах, обычно негласно принимаемому как должное.
Санкционируя супружеское сексуальное принуждение как норму, государство лишает нас возможности распознавать как применение силы (со стороны мужчины), так и изъявление согласия (со стороны женщины), дать им определение, которое бы позволяло устанавливать то и другое в каждом конкретном случае. Закон может признавать и признает разницу, когда речь идет о разных категориях женщин, - например, секс с маленькими девочками запрещен, - но обозначить более тонкую границу не представляется возможным, ибо это потребовало бы отказа признавать принуждение частью нормального секса.
И поскольку почти всеобщая толерантность к насильственному сексу в браке - прямое следствие всеобщего бесчувственного равнодушия к человечности женщин (социальный договор, лишающий замужних женщин права собственности на свое тело, аннигилирует всякую концепцию их гражданских и сексуальных прав, как и всякую способность увидеть в сексуальном насилии со стороны мужа попрание этих прав), становится проще простого распространить эту бездушную толерантность к мужскому праву принуждать женщину к сексу и на другие категории женщин, включая и девочек, и так оно и получилось.
Бытует расхожее представление, что мужчины применяют силу потому что они мужчины. Бытует расхожее представление, что женщинам нравится насилие, что оно возбуждает их. Бытует расхожее представление, что применение силы сексуально по природе своей. Бытует ошибочное представление, что замужние - самая защищенная категория женщин: и раз уж брать силой собственную жену не считается зазорным, почему нельзя делать того же самого с кем-то еще? То есть, если мужчина делает с какой-то другой женщиной то же, что он проделывает со своей супругой - он, может быть, и виновен в прелюбодеянии, но разве можно бросаться обвинениями в изнасиловании, если это на самом деле всего-навсего - с его точки зрения - самый обычный секс? Существует представление, что девочка становится женщиной, когда у нее начинаются месячные (к примеру, в возрасте десяти лет) или если она демонстрирует так называемую склонность к провокативному поведению, что на деле означает, что мужчине хочется ее трахнуть - а стало быть, она женщина, обладающая взрослым пониманием того, что такое секс и что такое женщина. Существует определение того, что есть женщина с точки зрения ее сексуальной функции: это та, кого трахают; а потому, как ни прискорбно, что ее трахнули в столь раннем возрасте, однако тем самым исполнилось ее женское предназначение - а следовательно, она женщина, и, следовательно, ее можно трахать на законных основаниях.
И если говорить о беременности, то коль скоро считается допустимым принуждать женщину вынашивать ребенка, зачатого в супружеском изнасиловании, было бы нелогичным как-то особо выделять беременность, наступившую вследствие любого другого насилия, обычного или инцестуального. Принуждение - норма; беременность - его следствие; женщине отказано в праве на идентичность, которая бы признавалась обществом и не была бы основана на сексуальном принуждении: то есть, только статус жены обеспечивает ей какое-то социальное достоинство, а он по умолчанию означает подверженность насильственному сексу - а стало быть, и насильственному оплодотворению. С какой же стати тело женщины вообще должно пользоваться большим уважением, чем тело замужней женщины? Изнасилование - преступление, которое мужчины, за редкими исключениями, не спешат признавать таковым, если только оно не сопровождалось почти немыслимым количеством насилия - по большому счету, представляет собой лишь преувеличенную форму совершенно приемлемых сексуальных отношений между мужчиной и женщиной; в инцестуальном изнасиловании этот элемент преувеличенности проявляется еще сильней, однако сама суть сексуальных отношений - принуждение женщины к сношению - остается неизменной.
А потому мужчины - и в первую очередь мужчины, ответственные за сохранение легитимности и роли сексуального принуждения в браке (законодатели и теологи) - не могут рассматривать беременность, наступившую в результате простого или инцестуального изнасилования как принципиально отличную от беременности, случившейся от нормального использования замужней женщины, и в рамках их представлений о сношении она таковой не является. Женщина существует, чтобы ее трахали; сам факт беременности указывает на то, что ее использовали в соответствии с этим назначением, какие бы обстоятельства или действия ни сопровождали этот акт. То, что ее трахнули, не нарушило ее целостности как женщины, поскольку ее целостность как женщины в этом употреблении и заключается. Принуждение является неотъемлемой частью е...и, и государство, оберегающее изнасилование (принуждение) в браке, не может позволить женщине определять, была ли она изнасилована (принуждена).
Единственная причина, по которой мужчины могут признать случаи беременности в результате изнасилования или инцестуального насилия исключениями - понимание ими того, что мужчина может не пожелать воспитывать чужого отпрыска как своего собственного; отец может не пожелать быть и отцом, и дедом ребенка своей дочери. Эти исключения - в той мере, в которой они были или будут предусмотрены в антиабортном законодательстве - существуют для защиты именно мужчин, а не женщин.
Генри Хайду - автору Поправки Хайда, исключившей бесплатные аборты из государственной программы медицинской помощи малоимущим, и противнику абортов при любых обстоятельствах, включая изнасилование, - во время одного телевизионного интервью был задан вопрос: если бы его дочь забеременела от изнасилования, стал бы он и тогда настаивать, чтобы беременность была доношена до конца срока? «Да», - торжественно ответил он. На самом деле следовало поинтересоваться: а что, если бы беременной оказалась его жена? Такая постановка вопроса играла бы не на его сентиментальности, но на его повседневном праве сексуального собственника: это значило бы, что ему бы пришлось жить с изнасилованием, и с телесной реальностью этого изнасилования, и со случившейся вследствие него беременностью, а затем и с чужим ребенком или с порченой женщиной, вынужденной выносить дитя затем только, чтобы отдать на усыновление. Но каков бы ни был его ответ на этот гипотетический вопрос, лишь понимание мужчиной того, что на деле будет значить для него беременность, вызванная обычным или инцестуальным изнасилованием, в его собственной жизни, как мужа или отца беременной, способно сподвигнуть его признать реальным акт изнасилования или саму изнасилованную женщину.
Аборт может защищать интересы мужчин, и в тех случаях, когда он бесспорно в их интересах, его могут разрешить. Если же говорить об использованной женщине, и только о ней, то она - это ее функция; ее использовали в полном соответствии с этой функцией, и нет причин давать ей поблажки только потому, что использовал ее не муж, а посторонний мужчина.
Примечания:
[1] Супружеское изнасилование было переведено в разряд уголовно наказуемых деяний во всех штатах США только в 1994 году, через десять лет после написания книги - прим. перевод.
[2] Так, законодательство штатов Делавэр и Гаваи под «партнером по добровольному общению» понимало мужчину, с которым женщина ранее добровольно вступала в какой-либо контакт сексуального характера (не обязательно включающий половое сношение); тогда как в штатах Мэйн и Западная Вирджиния этот термин применялся по отношению к мужчине, обвиненному в совершении изнасилования во время свидания и без учета того, существовали ли какие-либо предыдущие сексуальные отношения между ним и женщиной. - прим. перевод.
[3] Американский союз гражданских свобод выпустил буклет, посвященный женским правам. Законы против проституции в нем трактуются как нарушение права женщин на половую жизнь: «центральным фокусом всех законов подобного толка является наказание за сексуальную активность» («Права женщин», Сьюзан Си Росс [New York: Avon, 1973], стр. 176). Это пресловутое равенство прав на сексуальную активность преподносится как вопрос гражданских прав первостепенного значения, а законы против проституции - как благовидный предлог для отказа женщинам в праве заниматься сексом. Это не просто слишком поверхностное обсуждение законов, регулирующих проституцию, их дискриминационного языка или применения. Такова официальная позиция этой организации в отношении того, на какие права и свободы могут претендовать женщины. Супружеское изнасилование и освобождение от ответственности за него в числе примеров нарушений гражданских прав не приведены вовсе, полностью обойдено вниманием и сексуальное принуждение в браке, санкционированное законом как на бумаге, так и на практике. Раздел, посвященный проблеме изнасилований, также не содержит упоминаний супружеского изнасилования или той роли, которую закон играет в его поддержании.
Перейти к продолжению главы