Письма из зоны военных действий - Посмотри-ка, Дик. Видишь, как Джейн терпит поражение?*
Перевод главы "Look, Dick, Look. See Jane Blow It" из книги "Letters from a War Zone".
Оригинал перевода можно найти здесь.
Впервые я выступила с этой речью на конференции «Неделя женщин» в колледже Смит в Нортгемптоне, штат Массачусетс. Там разразилась открытая война между теми, кто называет себя левыми - и это единственные левые в Америке - и феминистками. Мужчины-леваки приложили немало усилий, чтобы закрыть ежегодную конференцию «Неделя женщин», проводившуюся для студенток пяти местных колледжей и университетов. Разумеется, некоторые женщины стали на их сторону. Одним из последствий противостояния стал конфликт между женщинами - свидетельство несостоятельности феминизма, принявшего мужские приоритеты.
Настроение аудитории быстро менялось. Я попыталась взять этичный и честный курс.
Все мои предупреждения о том, что произойдет с женским движением, если мы уступим мужскому давлению со стороны левых, на мой взгляд, осуществились.
Местные женщины издали эту речь в своей собственной газете, «Valley Women's News» Также она была опубликована в издании с более обширной аудиторией - ныне несуществующей газете «New Women's Times» города Рочестер, штат Нью-Йорк.
Одним из подводных камней любой попытки обсуждения стратегии социальных преобразований является пренеприятнейшее свойство абстракций увлекать за собой. Ты хочешь дать описание элементов, необходимых для поддержания эффективного радикального движения, - либо эффективных мер реформирования или исправления ситуации. И в конечном итоге это выливается в перечисление «измов», которые становятся все более и более оторванными от реальности при каждом их упоминании.
Это происходит, например, когда нужно использовать слово вроде «лесбианизм». Эротическая реальность, без которой, в конце концов, лесбиянок бы просто не существовало, оказывается «вы-изм-лена» из слова; к нему добавляется пугающее коллективное измерение. Опыт лесбиянок и политические реалии, связанные с их действиями и устремлениями, становятся все более и более неясными. Мы теряем связь с теми потребностями, которые, если уж на то пошло, и заставили нас создать это слово, приставив суффикс «изм».
Слово превращается в кодовое слово, становится одновременно условным обозначением и символом. Мы начинаем примерять себя к нему вместо того, чтобы примерять его к себе. Затем мы начинаем применять его как оружие против других, выносить за скобки их опыт, который по каким-то причинам не совсем оправдывает применение «измовой» части слова: потому что он кажется нам недостаточно значительным, или недостаточно политическим-а-не-личным, или слишком несерьезным, чтобы удостоиться величия целого «изма». С этого момента мы потеряли слово, потеряли себя, утратили связь с собственными изначальными побуждениями, намерениями и потребностями. За этим неизбежно приходит другой «изм», призванный окончательно выбить наш «изм» из круга заслуживающих внимания вопросов, и политический дискурс сводится к войне «измов», в которой «изм» служит признаком худших ужасов, большей боли.
Склонность к «измизму» - да простят мне создание очередного «изма» - является, возможно, самой разрушительной и реакционной болезнью политических движений. Оно ведет как к тирании, так и к поражению.
Но к тому времени, когда движение оказывается сведено к его «измам», оно заслуживает поражения, поскольку уже было подорвано уступками власти, исключающими любую возможность реального восстания, реального созидания, принятия новых ценностей, основанных на знаниях, которые мы могли бы получить из реальности, если бы изучали ее без шор идеологического традиционализма.
Цель теории состоит в том, чтобы объяснить мир, в котором мы живем, как он работает, почему все происходит так, как происходит. Цель теории - понимание. Понимание заряжает энергией. Оно дает энергию действовать. Когда же теория становится помехой для действия, пора ее отринуть и вернуться голыми, то есть без теории, в мир реальности.
Люди становятся рабами теории из-за привычки оправдывать ожидания других - делать то, что им говорят, жить в заранее размеченном для них мире, получать реальность предварительно расфасованной.
Люди могут быть противниками авторитарной власти и все же действовать в полном соответствии с ее требованиями. Самая глубокая борьба состоит в том, чтобы искоренить из себя и из социальных институтов, частью которых мы являемся, это требование рабского следования установленным другими правилам. Но слепая вера в идеологию, любую идеологию, способна создать сильнейшую иллюзию свободы, хотя на самом деле нами будут манипулировать и использовать те, кому эта теория служит.
Борьба за свободу должна быть борьбой за независимость - самостоятельность и автономность в осмыслении жизни, в определении важнейших для нас целей и ценностей - в каждой возможной сфере реальности: сексуальной, экономической, психологической; борьбой за независимость выражения, веры, преданности, сердца. Всё, что мешает нам признать независимость главной целью; всё, что отвлекает наше внимание от независимости как революционной ценности, служит только укреплению авторитарных ценностей того мира, в котором мы живём.
Можно найти независимость в товарищеских отношениях с другими, но никто и никогда не обретет ее, уступая давлению окружающих. И чем сильнее это давление толкает вас на то, чтобы подчиниться предписанным правилам и нормам, тем с большим подозрением нужно к нему относиться и тем непримиримее к нему быть - сколь возвышенной бы не казалась предложенная цель.
История преподносит нам один и тот же урок: один за другим, люди отрекаются от того, что они считают правильным и истинным ради чего-то более высокого - того, что они, в общем-то, не совсем понимают и чего должны бы желать - для того, чтобы считаться хорошими. Вскоре они становятся инструментами в руках деспотов, и жестокость и насилие начинают процветать с невиданной силой. А затем становится слишком поздно. Обратной дороги нет.
Женщины особенно склонны отрекаться от того, что они считают и ощущают правильным и истинным ради чего-то более важного, чем они сами. Это происходит потому, что состояние, в котором живут женщины, - колонизированное состояние. Женщины колонизированы мужчинами - как телесно, так и интеллектуально. Именуемые сущими дьяволицами, когда мы действуем в своих интересах, мы изо всех сил стараемся быть хорошими, для чего полностью поступаемся ими.
Феминисткам теперь угрожают в каждой области деятельности, поскольку мужчины пытаются заново колонизировать наши умы - умы, которые пытались быть свободными от мужского контроля. Женщины повсюду сталкиваются с настоятельностью мужских требований, каждое из которых считается гораздо более важным, чем те требования, которые женщины должны предъявить для обретения собственной независимости.
Эта история настолько стара, что давно должна бы всем наскучить и кануть в лету, но этого не происходит. Феминистки не устают повторять одни и те же печальные истории: как женщины принимали участие в той и этой революции и в результате оказались преданными. Как после того, как революционная пыль осела, их выпроводили обратно в дом, к уборке, беременных и бедных. Как женщины принимали участие в том и этом движении за социальные преобразования и были изнасилованы, подверглись эксплуатации и жестокому обращению, а затем были отправлены обратно, убираться в доме, беременные и бедные.
Но колонизированное сознание не способно помнить. У него нет гордости или воинственности памяти. Колонизированное сознание отказывается политизировать гнев или обиду. Оно должно отвечать требованиям колонизатора: преданность и примерное поведение, чистота помыслов и никакого уродливого гнева.
Сознание, стремящееся к независимости, не принимает на веру чужую версию истории жизни: оно требует, чтобы каждый сам смотрел в лицо в жизни и не переставал самостоятельно осмысливать ее. Сознание, стремящееся к независимости, не закрывает глаза на очевидное и уважает опыт.
Одна характеристика особенно свойственна колонизированному сознанию женщины: она поставит опыт мужчин выше своего собственного; припишет мужской жизни большую важность, чем своей собственной.
Сознание, стремящееся к независимости, будет бороться за значимость своей собственной жизни и не откажется от этой значимости - ни по какой причине.
Укоренная в реальности своего собственного опыта - который включает всё, что с нею случалось, самостоятельно осмысленное, и всё, что она видела, слышала, узнала и сделала - женщина, осознающая жизненную необходимость сохранения независимости сознания, найдет в себе мужество не отгораживаться от боли. Колонизированное сознание при помощи идеологии будет защищать себя как от боли, так и от знания.
В настоящий момент левые делают все возможное для того, чтобы снова колонизировать сознание женщин. Отчасти это происходит из-за того, что борьба женщин за свободу потребовала отказа от союзов с левыми. Женщины, бывшие частью левого движения, пришли туда потому, что неистово любили свободу. И они были оскорблены, когда мужчины дали понять, что хоть они и тоже стремятся к свободе, но отнюдь не к свободе женщин.
Женщины нашли в себе мужество включить женщин в каждое требование свободы, сделать их приоритетом, сделать их необходимым условием. Это разозлило мужчин, но что важнее всего, это лишило их обилия сексуальных партнерш, секретарш, организаторок и посудомоечных машин. Также это оставило их без женщин, которые вынашивали бы их (sic!) детей - непереносимая для всех мужчин потеря.
На протяжении почти десятилетия женщины, по праву называющие себя феминистками, занимались анализом того, что по праву называется политикой пола: секс как власть; властностные отношения; ценности, заложенные в сексе и сексуальности как культурных и социальных институтах. Мужчины тревожились, стенали, создавали группы поддержки, проходили первичную, дыхательную и водную терапию, ели неочищенный рис и продолжали искать податливых женщин, колонизированных женщин, которые и дальше раздували бы мужскую самооценку подобострастием и услужливостью. Мужчины также изъяли свои деньги, труд, энергию и моральную поддержку из дел, определяемых женщинами как задачи первостепенной важности.
Так, например, в 60-х годах получение женщинами доступа к безопасным абортам было важной проблемой для левых мужчин. Доступ к безопасным абортам сделал большее количество женщин открытыми к более частому сексу с большим количеством мужчин. С феминистским переопределением значения аборта - то есть, когда аборт был определен как важнейший элемент права женщины распоряжаться собственным телом (это право также включает в себя и часто требует использования страшного слова «нет») - мужчины потеряли к нему всякий интерес или просто переметнулись на другую сторону. Они создали вакуум, который хорошо сплоченные правые тут же поспешили заполнить.
Мы отвоевали себе право на легальный аборт своими собственными силами, но сейчас правые по частям отнимают его у нас. И тут на сцену выходят герои-победители - те, кто в минуту наибольшей необходимости сбросили с себя всякую ответственность, теперь готовые помочь нам - по сходной цене. Эта цена - возвращение женщин в определяемую ими политику, принятие их политических приоритетов.
На протяжении прошлого десятилетия левый мужчина был передовой позицией правого мужчины и подкреплял правое крыло стратегиями, ориентированными на уничтожение феминисток.
По мере того, как наши правые враги набирались сил и самоуверенности, женщины все больше и больше боялись - все больше боялись рассердить левых мужчин, все больше боялись определять свои приоритеты, исходя из собственных интересов. Испуганные женщины легче поддаются давлению мужчин с целью заставить нас повиноваться, вернуть нас в мир колонизированных женщин.
И женщины капитулировали пугающе быстро. Вместо того, чтобы жить и действовать в мире, исходя из женского понимания первоочередных целей и задач, женщины отступали в мир мужского политического дискурса и приоритетов.
И тут в который раз всё, что угодно, оказывается более важным, чем преступления, совершаемые мужчинами в отношении женщин.
И тут в который раз мужчины стали золотыми (а не оловянными) союзниками, и мужское господство, хоть оно нам и так противно, не должно отвлекать нас от Настоящих Проблем.
Есть женщины, которые называют себя феминистками, несмотря на свое полное равнодушие к проблемам женщин как группы и полное отсутствие сколько-нибудь заметного интереса к политике пола как таковой. Они стоят на службе мужских «измов»; и как ими, так и «измами» манипулируют с целью убедить женщин отказаться от политической, сексуальной и социальной конфронтации с мужчинами.
Таким образом, среди нас есть женщины, настаивающие на том, что источником мужского господства является капитализм, несмотря на то, что вся история и современная действительность наглядно демонстрируют, что ненависть к женщинам пронизывает все общества, независимо от типа их экономической организации.
Среди нас есть женщины, защищающие сутенеров от порнографии, ссылаясь на Первую Поправку - гражданское либертарианство - несмотря на то, что Первая поправка не предоставляет женщинам сколько-нибудь реальной защиты, так как у женщин нет практически никакого доступа к средствам массовой информации. И даже если бы он был, у них нет средств на защиту своих интересов в суде, поскольку адвокаты, специализирующиеся на ведении дел, связанных с Первой Поправкой, стоят 150$ в час, и их гонорары составляют лишь малую часть необходимых расходов.
Среди нас есть женщины, снова поддавшиеся очарованию левых пацифистов.
В каждом из этих случаев и во многих других, среди нас есть женщины, которые умудряются защищать политические приоритеты мужчин - несмотря на то, что те продолжают манипулировать ими и эксплуатировать их, отрицать их базовые притязания на человеческое достоинство и автономию.
Среди нас есть женщины, которые хотят быть хорошими в глазах мужчин, какую бы цену не пришлось заплатить им самим и другим женщинам.
Среди нас есть женщины, готовые забыть всё самое важное, чему мы научились за последние десять лет - с тем, чтобы снова начать сотрудничать с мужчинами, которые лишь слегка улучшили свои манеры, не более того.
И все чаще те из нас, кто нашел в себе силы бороться за независимость, снова вступают в сумрачный мир наведенного мужчинами морока: они отказываются от своих собственных жизней, и заберут с собой жизни остальных, если только мы не воспротивимся этому.
И все чаще эти женщины используются левыми мужчинами для того, чтобы подвергнуть сомнению нашу элементарную порядочность, осудить нашу преданность женщинам, перекричать, оклеветать и очернить нас. И поскольку мы тоже женщины, от нас ожидают, что мы сдадимся, что наши умы не выдержат натиска их враждебности.
Я видела слишком много женского самообмана, чтобы не бояться его больше всего на свете.
Я слишком часто оказывалась в его плену, чтобы не бояться его больше всего на свете.
Те, кто принимает приоритеты мужчин за свои собственные, колонизированы: мы должны называть вещи своими именами, чтобы оставаться свободными.
Я приехала сюда, чтобы сказать одну простую вещь: наша честь и наша надежда заключены в нашей способности назвать независимость основополагающей реальностью революции; и мы сможем обрести эту независимость только в том случае, если поставим ее превыше всего. И мы поставим ее на первое место, только сохранив свое отношение к действительности непосредственным и уважая свою способность самим осмыслять свой опыт - без посредничества мужской идеологии, мужских интерпретаций или мужских идей. Мужские ценности обесценили нас: и мы не можем рассчитывать на то, что нас оценят, принимая их. Это противоречие без разрешения, если не считать таковым наше уничтожение.
В ближайшие несколько лет мы станем свидетельницами попыток любыми доступными средствами повторно колонизировать нас, чтобы вернуть нас в мир женщин, выполняющих всю грязную работу и раздвигающих ноги по первому требованию мужчины.
Мы должны понять и признать, что уязвимы к манипуляциям, что нам свойственно терзаться чувством вины, что само по себе является политическим, и мучиться страхом, что вполне оправдано реальностью.
Мы должны найти в себе достаточно отваги, чтобы не поддаваться внутреннему желанию реассимилироваться в мужском мире, и чтобы признать, что можем обманывать себя - особенно относительно справедливости мужских политических императивов - чтобы вернуться в него. Нам все время кажется, что там безопаснее. Но если мы осмелимся и дальше смотреть ему прямо в лицо, то поймем, что там обосновалось безумие, там изнасилования, там избиения, там принуждение к беременности, к проституции, к калечащим операциям; там убийства.
Если мы вернемся, то не сможем двигаться вперед.
И если мы не будем двигаться вперед, мы исчезнем.
*Дик и Джейн - персонажи серии обучающих книг для детей, издаваемых в США с 1930-х по 1970-е годы, а также песни Бобби Винтона «Dick And Jane» (1974). Песню поют друг другу мальчик и мужчина. В ее припеве есть слова: «Look, Dick, look. Look at Jane. See Jane laugh and play? Look, Dick, look. See pretty Jane? I'm gonna marry her some day» («Посмотри-ка, Дик. Погляди на Джейн. Видишь, как Джейн смеется и играет? Посмотри-ка, Дик. Видишь милую Джейн? Я женюсь на ней в один прекрасный день»).
Перейти к предыдущей главе: " Экономика пола: ужасающая правда".
Перейти к следующей главе: " Феминизм: повестка".
Оригинал перевода можно найти здесь.
Впервые я выступила с этой речью на конференции «Неделя женщин» в колледже Смит в Нортгемптоне, штат Массачусетс. Там разразилась открытая война между теми, кто называет себя левыми - и это единственные левые в Америке - и феминистками. Мужчины-леваки приложили немало усилий, чтобы закрыть ежегодную конференцию «Неделя женщин», проводившуюся для студенток пяти местных колледжей и университетов. Разумеется, некоторые женщины стали на их сторону. Одним из последствий противостояния стал конфликт между женщинами - свидетельство несостоятельности феминизма, принявшего мужские приоритеты.
Настроение аудитории быстро менялось. Я попыталась взять этичный и честный курс.
Все мои предупреждения о том, что произойдет с женским движением, если мы уступим мужскому давлению со стороны левых, на мой взгляд, осуществились.
Местные женщины издали эту речь в своей собственной газете, «Valley Women's News» Также она была опубликована в издании с более обширной аудиторией - ныне несуществующей газете «New Women's Times» города Рочестер, штат Нью-Йорк.
Одним из подводных камней любой попытки обсуждения стратегии социальных преобразований является пренеприятнейшее свойство абстракций увлекать за собой. Ты хочешь дать описание элементов, необходимых для поддержания эффективного радикального движения, - либо эффективных мер реформирования или исправления ситуации. И в конечном итоге это выливается в перечисление «измов», которые становятся все более и более оторванными от реальности при каждом их упоминании.
Это происходит, например, когда нужно использовать слово вроде «лесбианизм». Эротическая реальность, без которой, в конце концов, лесбиянок бы просто не существовало, оказывается «вы-изм-лена» из слова; к нему добавляется пугающее коллективное измерение. Опыт лесбиянок и политические реалии, связанные с их действиями и устремлениями, становятся все более и более неясными. Мы теряем связь с теми потребностями, которые, если уж на то пошло, и заставили нас создать это слово, приставив суффикс «изм».
Слово превращается в кодовое слово, становится одновременно условным обозначением и символом. Мы начинаем примерять себя к нему вместо того, чтобы примерять его к себе. Затем мы начинаем применять его как оружие против других, выносить за скобки их опыт, который по каким-то причинам не совсем оправдывает применение «измовой» части слова: потому что он кажется нам недостаточно значительным, или недостаточно политическим-а-не-личным, или слишком несерьезным, чтобы удостоиться величия целого «изма». С этого момента мы потеряли слово, потеряли себя, утратили связь с собственными изначальными побуждениями, намерениями и потребностями. За этим неизбежно приходит другой «изм», призванный окончательно выбить наш «изм» из круга заслуживающих внимания вопросов, и политический дискурс сводится к войне «измов», в которой «изм» служит признаком худших ужасов, большей боли.
Склонность к «измизму» - да простят мне создание очередного «изма» - является, возможно, самой разрушительной и реакционной болезнью политических движений. Оно ведет как к тирании, так и к поражению.
Но к тому времени, когда движение оказывается сведено к его «измам», оно заслуживает поражения, поскольку уже было подорвано уступками власти, исключающими любую возможность реального восстания, реального созидания, принятия новых ценностей, основанных на знаниях, которые мы могли бы получить из реальности, если бы изучали ее без шор идеологического традиционализма.
Цель теории состоит в том, чтобы объяснить мир, в котором мы живем, как он работает, почему все происходит так, как происходит. Цель теории - понимание. Понимание заряжает энергией. Оно дает энергию действовать. Когда же теория становится помехой для действия, пора ее отринуть и вернуться голыми, то есть без теории, в мир реальности.
Люди становятся рабами теории из-за привычки оправдывать ожидания других - делать то, что им говорят, жить в заранее размеченном для них мире, получать реальность предварительно расфасованной.
Люди могут быть противниками авторитарной власти и все же действовать в полном соответствии с ее требованиями. Самая глубокая борьба состоит в том, чтобы искоренить из себя и из социальных институтов, частью которых мы являемся, это требование рабского следования установленным другими правилам. Но слепая вера в идеологию, любую идеологию, способна создать сильнейшую иллюзию свободы, хотя на самом деле нами будут манипулировать и использовать те, кому эта теория служит.
Борьба за свободу должна быть борьбой за независимость - самостоятельность и автономность в осмыслении жизни, в определении важнейших для нас целей и ценностей - в каждой возможной сфере реальности: сексуальной, экономической, психологической; борьбой за независимость выражения, веры, преданности, сердца. Всё, что мешает нам признать независимость главной целью; всё, что отвлекает наше внимание от независимости как революционной ценности, служит только укреплению авторитарных ценностей того мира, в котором мы живём.
Можно найти независимость в товарищеских отношениях с другими, но никто и никогда не обретет ее, уступая давлению окружающих. И чем сильнее это давление толкает вас на то, чтобы подчиниться предписанным правилам и нормам, тем с большим подозрением нужно к нему относиться и тем непримиримее к нему быть - сколь возвышенной бы не казалась предложенная цель.
История преподносит нам один и тот же урок: один за другим, люди отрекаются от того, что они считают правильным и истинным ради чего-то более высокого - того, что они, в общем-то, не совсем понимают и чего должны бы желать - для того, чтобы считаться хорошими. Вскоре они становятся инструментами в руках деспотов, и жестокость и насилие начинают процветать с невиданной силой. А затем становится слишком поздно. Обратной дороги нет.
Женщины особенно склонны отрекаться от того, что они считают и ощущают правильным и истинным ради чего-то более важного, чем они сами. Это происходит потому, что состояние, в котором живут женщины, - колонизированное состояние. Женщины колонизированы мужчинами - как телесно, так и интеллектуально. Именуемые сущими дьяволицами, когда мы действуем в своих интересах, мы изо всех сил стараемся быть хорошими, для чего полностью поступаемся ими.
Феминисткам теперь угрожают в каждой области деятельности, поскольку мужчины пытаются заново колонизировать наши умы - умы, которые пытались быть свободными от мужского контроля. Женщины повсюду сталкиваются с настоятельностью мужских требований, каждое из которых считается гораздо более важным, чем те требования, которые женщины должны предъявить для обретения собственной независимости.
Эта история настолько стара, что давно должна бы всем наскучить и кануть в лету, но этого не происходит. Феминистки не устают повторять одни и те же печальные истории: как женщины принимали участие в той и этой революции и в результате оказались преданными. Как после того, как революционная пыль осела, их выпроводили обратно в дом, к уборке, беременных и бедных. Как женщины принимали участие в том и этом движении за социальные преобразования и были изнасилованы, подверглись эксплуатации и жестокому обращению, а затем были отправлены обратно, убираться в доме, беременные и бедные.
Но колонизированное сознание не способно помнить. У него нет гордости или воинственности памяти. Колонизированное сознание отказывается политизировать гнев или обиду. Оно должно отвечать требованиям колонизатора: преданность и примерное поведение, чистота помыслов и никакого уродливого гнева.
Сознание, стремящееся к независимости, не принимает на веру чужую версию истории жизни: оно требует, чтобы каждый сам смотрел в лицо в жизни и не переставал самостоятельно осмысливать ее. Сознание, стремящееся к независимости, не закрывает глаза на очевидное и уважает опыт.
Одна характеристика особенно свойственна колонизированному сознанию женщины: она поставит опыт мужчин выше своего собственного; припишет мужской жизни большую важность, чем своей собственной.
Сознание, стремящееся к независимости, будет бороться за значимость своей собственной жизни и не откажется от этой значимости - ни по какой причине.
Укоренная в реальности своего собственного опыта - который включает всё, что с нею случалось, самостоятельно осмысленное, и всё, что она видела, слышала, узнала и сделала - женщина, осознающая жизненную необходимость сохранения независимости сознания, найдет в себе мужество не отгораживаться от боли. Колонизированное сознание при помощи идеологии будет защищать себя как от боли, так и от знания.
В настоящий момент левые делают все возможное для того, чтобы снова колонизировать сознание женщин. Отчасти это происходит из-за того, что борьба женщин за свободу потребовала отказа от союзов с левыми. Женщины, бывшие частью левого движения, пришли туда потому, что неистово любили свободу. И они были оскорблены, когда мужчины дали понять, что хоть они и тоже стремятся к свободе, но отнюдь не к свободе женщин.
Женщины нашли в себе мужество включить женщин в каждое требование свободы, сделать их приоритетом, сделать их необходимым условием. Это разозлило мужчин, но что важнее всего, это лишило их обилия сексуальных партнерш, секретарш, организаторок и посудомоечных машин. Также это оставило их без женщин, которые вынашивали бы их (sic!) детей - непереносимая для всех мужчин потеря.
На протяжении почти десятилетия женщины, по праву называющие себя феминистками, занимались анализом того, что по праву называется политикой пола: секс как власть; властностные отношения; ценности, заложенные в сексе и сексуальности как культурных и социальных институтах. Мужчины тревожились, стенали, создавали группы поддержки, проходили первичную, дыхательную и водную терапию, ели неочищенный рис и продолжали искать податливых женщин, колонизированных женщин, которые и дальше раздували бы мужскую самооценку подобострастием и услужливостью. Мужчины также изъяли свои деньги, труд, энергию и моральную поддержку из дел, определяемых женщинами как задачи первостепенной важности.
Так, например, в 60-х годах получение женщинами доступа к безопасным абортам было важной проблемой для левых мужчин. Доступ к безопасным абортам сделал большее количество женщин открытыми к более частому сексу с большим количеством мужчин. С феминистским переопределением значения аборта - то есть, когда аборт был определен как важнейший элемент права женщины распоряжаться собственным телом (это право также включает в себя и часто требует использования страшного слова «нет») - мужчины потеряли к нему всякий интерес или просто переметнулись на другую сторону. Они создали вакуум, который хорошо сплоченные правые тут же поспешили заполнить.
Мы отвоевали себе право на легальный аборт своими собственными силами, но сейчас правые по частям отнимают его у нас. И тут на сцену выходят герои-победители - те, кто в минуту наибольшей необходимости сбросили с себя всякую ответственность, теперь готовые помочь нам - по сходной цене. Эта цена - возвращение женщин в определяемую ими политику, принятие их политических приоритетов.
На протяжении прошлого десятилетия левый мужчина был передовой позицией правого мужчины и подкреплял правое крыло стратегиями, ориентированными на уничтожение феминисток.
По мере того, как наши правые враги набирались сил и самоуверенности, женщины все больше и больше боялись - все больше боялись рассердить левых мужчин, все больше боялись определять свои приоритеты, исходя из собственных интересов. Испуганные женщины легче поддаются давлению мужчин с целью заставить нас повиноваться, вернуть нас в мир колонизированных женщин.
И женщины капитулировали пугающе быстро. Вместо того, чтобы жить и действовать в мире, исходя из женского понимания первоочередных целей и задач, женщины отступали в мир мужского политического дискурса и приоритетов.
И тут в который раз всё, что угодно, оказывается более важным, чем преступления, совершаемые мужчинами в отношении женщин.
И тут в который раз мужчины стали золотыми (а не оловянными) союзниками, и мужское господство, хоть оно нам и так противно, не должно отвлекать нас от Настоящих Проблем.
Есть женщины, которые называют себя феминистками, несмотря на свое полное равнодушие к проблемам женщин как группы и полное отсутствие сколько-нибудь заметного интереса к политике пола как таковой. Они стоят на службе мужских «измов»; и как ими, так и «измами» манипулируют с целью убедить женщин отказаться от политической, сексуальной и социальной конфронтации с мужчинами.
Таким образом, среди нас есть женщины, настаивающие на том, что источником мужского господства является капитализм, несмотря на то, что вся история и современная действительность наглядно демонстрируют, что ненависть к женщинам пронизывает все общества, независимо от типа их экономической организации.
Среди нас есть женщины, защищающие сутенеров от порнографии, ссылаясь на Первую Поправку - гражданское либертарианство - несмотря на то, что Первая поправка не предоставляет женщинам сколько-нибудь реальной защиты, так как у женщин нет практически никакого доступа к средствам массовой информации. И даже если бы он был, у них нет средств на защиту своих интересов в суде, поскольку адвокаты, специализирующиеся на ведении дел, связанных с Первой Поправкой, стоят 150$ в час, и их гонорары составляют лишь малую часть необходимых расходов.
Среди нас есть женщины, снова поддавшиеся очарованию левых пацифистов.
В каждом из этих случаев и во многих других, среди нас есть женщины, которые умудряются защищать политические приоритеты мужчин - несмотря на то, что те продолжают манипулировать ими и эксплуатировать их, отрицать их базовые притязания на человеческое достоинство и автономию.
Среди нас есть женщины, которые хотят быть хорошими в глазах мужчин, какую бы цену не пришлось заплатить им самим и другим женщинам.
Среди нас есть женщины, готовые забыть всё самое важное, чему мы научились за последние десять лет - с тем, чтобы снова начать сотрудничать с мужчинами, которые лишь слегка улучшили свои манеры, не более того.
И все чаще те из нас, кто нашел в себе силы бороться за независимость, снова вступают в сумрачный мир наведенного мужчинами морока: они отказываются от своих собственных жизней, и заберут с собой жизни остальных, если только мы не воспротивимся этому.
И все чаще эти женщины используются левыми мужчинами для того, чтобы подвергнуть сомнению нашу элементарную порядочность, осудить нашу преданность женщинам, перекричать, оклеветать и очернить нас. И поскольку мы тоже женщины, от нас ожидают, что мы сдадимся, что наши умы не выдержат натиска их враждебности.
Я видела слишком много женского самообмана, чтобы не бояться его больше всего на свете.
Я слишком часто оказывалась в его плену, чтобы не бояться его больше всего на свете.
Те, кто принимает приоритеты мужчин за свои собственные, колонизированы: мы должны называть вещи своими именами, чтобы оставаться свободными.
Я приехала сюда, чтобы сказать одну простую вещь: наша честь и наша надежда заключены в нашей способности назвать независимость основополагающей реальностью революции; и мы сможем обрести эту независимость только в том случае, если поставим ее превыше всего. И мы поставим ее на первое место, только сохранив свое отношение к действительности непосредственным и уважая свою способность самим осмыслять свой опыт - без посредничества мужской идеологии, мужских интерпретаций или мужских идей. Мужские ценности обесценили нас: и мы не можем рассчитывать на то, что нас оценят, принимая их. Это противоречие без разрешения, если не считать таковым наше уничтожение.
В ближайшие несколько лет мы станем свидетельницами попыток любыми доступными средствами повторно колонизировать нас, чтобы вернуть нас в мир женщин, выполняющих всю грязную работу и раздвигающих ноги по первому требованию мужчины.
Мы должны понять и признать, что уязвимы к манипуляциям, что нам свойственно терзаться чувством вины, что само по себе является политическим, и мучиться страхом, что вполне оправдано реальностью.
Мы должны найти в себе достаточно отваги, чтобы не поддаваться внутреннему желанию реассимилироваться в мужском мире, и чтобы признать, что можем обманывать себя - особенно относительно справедливости мужских политических императивов - чтобы вернуться в него. Нам все время кажется, что там безопаснее. Но если мы осмелимся и дальше смотреть ему прямо в лицо, то поймем, что там обосновалось безумие, там изнасилования, там избиения, там принуждение к беременности, к проституции, к калечащим операциям; там убийства.
Если мы вернемся, то не сможем двигаться вперед.
И если мы не будем двигаться вперед, мы исчезнем.
*Дик и Джейн - персонажи серии обучающих книг для детей, издаваемых в США с 1930-х по 1970-е годы, а также песни Бобби Винтона «Dick And Jane» (1974). Песню поют друг другу мальчик и мужчина. В ее припеве есть слова: «Look, Dick, look. Look at Jane. See Jane laugh and play? Look, Dick, look. See pretty Jane? I'm gonna marry her some day» («Посмотри-ка, Дик. Погляди на Джейн. Видишь, как Джейн смеется и играет? Посмотри-ка, Дик. Видишь милую Джейн? Я женюсь на ней в один прекрасный день»).
Перейти к предыдущей главе: " Экономика пола: ужасающая правда".
Перейти к следующей главе: " Феминизм: повестка".