Норд-Ост. Начало.
23 октября 2002 года в здание театрального центра на Дубровке вошли хорошо вооруженные и подготовленные террористы. Захватив сотни заложников, они потребовали вывода российских войск из Чечни. После долгих переговоров российские власти ответили штурмом, и ни один из захвативших здание на Дубровке не ушел живым. Оборотной стороной этой победы над террористами стала трагедия заложников. В результате теракта погибло 130 человек. Для уцелевших жизнь оказалась разрезанной надвое: до и после «Норд-Оста». Многие потеряли родных и близких, многие стали инвалидами.
С тех пор прошло долгих пять лет. Трагедия «Норд-Оста» оказалась заслонена ужасом Беслана, террористическое подполье было подавлено в Чечне, но продолжило расползаться по северокавказским республикам. В ад отправились уничтоженные российскими спецслужбами Масхадов и Басаев. Финансировавшие теракт в «Норд-Осте» исламистские террористические структуры утратили интерес к России, сосредоточившись на войне против «неверных» в Ираке и Афганистане. Время залечило физические и душевные раны бывших заложников; те, кого трагедия «Норд-Оста» не коснулась прямо, практически забыли о ней. Жизнь идет своим чередом, но то и дело что-то заставляет нас возвращаться к тем четырем страшным октябрьским дням, когда на тончайшем волоске повисли судьбы сотен заложников и огромная страна замерла в напряженном ожидании.
Моя книга о событиях 23 - 26 октября 2002 года сейчас в издательстве; к трагическому юбилею ее издать не удалось, но, надеюсь, вскоре она увидит свет. А пока я публикую отрывки из этой книги. Давайте вспомним, как это было.
Это был обычный будний день.
Лидеры «Союза правых сил» Борис Немцов и Ирина Хакамада прибыли в Минск для встречи с представителями белорусской оппозиции. Президент Белоруссии Лукашенко принял меры: Немцова и Хакамаду встретили в аэропорту, посадили обратно в самолет и выслали из Белоруссии. Кое-кто из политологов, правда, высказывался в том духе, что лидеры СПС были прекрасно осведомлены о намерениях Лукашенко и в Минск летели именно для того, чтобы их громко депортировали. Как бы то ни было, скандал вокруг этой депортации, судя по всему, должен был стать главной политической новостью недели.
Госдума приняла во втором поправки в законы «О средствах массовой информации» и «О борьбе с терроризмом». Согласно этим поправкам, СМИ больше не имели права распространять информацию, «служащею пропаганде или оправданию экстремистской деятельности, в том числе содержащей высказывания лиц, направленных на воспрепятствование контртеррористической операции, пропаганду и оправдание сопротивления проведению операции», а так же информации, «раскрывающей специальные приемы и тактику проведения контртеррористической операции; препятствующей проведению контртеррористической операции или создающей угрозу жизни и здоровья людей». Введение законодательных ограничений при освещении проведения контртеррористических операций было вещью разумной, однако ряд «правых» депутатов высказывал опасения, что новые поправки станут способом давления власти на оппозиционные СМИ, «неправильно» освещающие контртеррористическую операцию в Чечне.
В самой Чечне шли вялотекущие боевые действия. На минувшей неделе наблюдатели отметили активизацию террористов; участились случаи обстрелов армейских вертолетов. Российские войска, в свою очередь, выявили и уничтожили четырнадцать схронов с оружием, обезвредили полторы сотни взрывных устройств. В принципе, все шло как всегда, и это внушало умеренный оптимизм. Два дня назад министр внутренних дел Борис Грызлов даже заявил, что к лету руководство контртеррористической операцией в Чечне перейдет от ФСБ к МВД; это свидетельствовало о нормализации ситуации в республике.
По большому счету, все это мало волновало население страны. Военные действия в Чечне были далеко; власть - еще дальше. Страна вот уже более десяти лет находилась в затяжном структурном кризисе, но жизнь простых людей хоть и стала от этого тяжелее, но принципиально не изменилась. Так же, как и раньше, люди работали, заботились о своих близких и своих детях, ссорились и мирились, страдали и мечтали, ходили в театры и на новомодные мюзиклы.
Мюзиклы появились в российской столице не так давно; зрелище яркое и веселое, они привлекали внимание, и потому количество их все время росло. Большинство были импортными и лишь «Норд-Ост», каждый вечер шедший в театральном центре на улице Мельникова, был целиком отечественного производства.
Поставленный по знаменитым «Двум капитанам» Каверина, это был мюзикл о советском прошлом, о великой стране, в которой когда-то мы жили, о стране, где можно было «бороться и искать, найти и не сдаваться», стране, в которой не придавалось большого внимания национальности и единственным злом были человеческие конфликты, стране, в которой справедливости и добра было гораздо больше, чем в наше время. «Это спектакль для наших времен принципиальный, - писала «Российская газета», - в нем живет то, что называлось «семьей братских народов». Не в политическом, а чисто в бытовом смысле: в одной коммуналке украинцы, казахи, чеченцы и русские, все делят общую судьбу и общие надежды. Так было, и напоминание об этом для кое-кого невыносимы». Возможно, это был мюзикл о мечте. О мечте почти погибшей, но остающейся мечтой.
Александра Королева ушла с мюзикла после первого акта. «В фойе было многолюдно, и атмосфера была праздничная, взрослые и дети, казалось, прониклись незатейливым духом мюзикла, - вспоминала она. - Все было, как обычно бывает на спектаклях. А на улице шел проливной дождь, минут пятнадцать ждала троллейбуса». Мюзикл давал людям чувство праздника, помогал забыть о своих проблемах, о сегодняшнем слякотном дне…
Но те времена, когда милиция занималась исключительно уголовными преступлениями, а армия защищала общую Родину от внешнего врага, остались в прошлом. Враг был уже здесь, и когда в начал второго акта советские летчики на сцене отбили чечетку, а зал взорвался аплодисментами, этот враг явил себя с исчерпывающей определенностью.
На сцене появился вооруженный автоматом террорист в камуфляже, и на глазах у ничего еще не понимающих людей выстрелил в потолок. Другие террористы блокировали выходы из зала; они так же стреляли в воздух. «Первая мысль была: может, это ОМОН с таким «театральным» эффектом ловит кого-нибудь? - вспоминала впоследствии журналистка Татьяна Попова, пришедшая на мюзикл за компанию с подругой. - Только вот в глаза бросалось, что в сравнении с милиционерами эти «актеры» «маски-шоу» - какие-то иные. Снова ударил по ушам грохот автоматных очередей в потолок, и раздались истошные вопли: «Это захват!»… Первое время стрельбы было очень много, видимо, для того, чтобы напугать нас, заставить замереть на своих местах. И террористам это удалось. Я почувствовала, как мощная волна страха накрыла зал… Все просто застыли. Меня же прямо заколотило от страха. Затряслись руки и ноги, просто ходуном заходили, зубы стали выбивать дробь».
Эти выстрелы были хорошо слышны на улице; один из свидетелей рассказывал, что впечатление было такое, как будто бы в здании театрального центра идет настоящий бой. Жительница одного из близлежащих домов услышала взрыв: «Ну, думаю, банки с овощами рванули, - вспоминала она. - Я - на кухню, за окном стрельба. Вижу, как к Дворцу культуры бегут люди. И стреляют, и стреляют».
Война пришла в Москву; еще никому из заложников и, тем более никому из тех, кто остался снаружи здания, не было известно, кто совершил теракт. Впрочем, контртеррористическая компания в Чечне шла уже четвертый год (а еще было два года первой чеченской войны и три года «мирного» криминального хаоса), и потому ответ на вопрос «кто?» возникал в сознании автоматически. Чеченцы.
К сожалению, это был правильный ответ.
Террористы, захватившие театральный центр, спешили. Им необходимо было обеспечить полный контроль над залом, где сидели перепуганные заложники и подготовиться к обороне на случай, если российские силовые структуры предпримут попытку освободить людей «по горячим следам». Необходимо было очень быстро заминировать зал, чтобы успеть взорвать его в случае штурма, чтобы иметь козырь в дальнейшей игре.
Действия террористов были отрепетированы заранее, как в хорошем военном подразделении, каждый «знал свой маневр». Именно эти отточенные действия боевиков особенно поразили некоторых заложников. «Никакой суеты, - вспоминала Татьяна Попова, - все в строгом соответствии с явно заранее продуманным планом… Каждый из них четко отвечал за свой участок работы. Никто не метался, не толкался. Создавалось впечатление хорошо организованного действия». Эта подготовленность пугала.
Прежде всего террористы втащили в зал огромный фугас, «похожий на огромный снаряд времен Отечественной войны» и установили его в центре зала. К бомбе была приставлена одна из террористок, как впоследствии выяснилось, тетка главаря террористов, готовая в любой момент взорвать фугас. Одного этого взрыва с избытком хватило бы для того, чтобы полностью уничтожить все здание, но им одним террористы не удовольствовались. Второй такой же фугас установили на балконе. Внутри каждого фугаса помещался 152-мм артиллерийский снаряд. Внутренняя полость между снарядом и стенкой баллона была заполнена металлическими шариками - для большего поражающего эффекта. Система должна была быть абсолютно надежной, никакая случайность не должна была помешать уничтожению в критический момент заложников. «Там все было в проводах, - уже по окончании всех событий рассказал один из руководителей оперативного штаба, - часть взрывных устройств была подключена на внешние источники питания. Как на сцене - к рубильнику. Часть устройств - на переносные элементы типа батареи. В принципе даже маленькой батарейки там было достаточно, чтобы электродетонация сработала».
В боковых проходах в шахматном порядке встали террористки-смертницы, на поясах которых были закреплены взрывные заряды, начиненные гвоздями и металлическими шариками. Как впоследствии сообщил заместитель начальника Института криминалистики ФСБ РФ Владимир Еремин, «взрыватель взрывного устройства кнопочно-нажимного действия находился в руке одной из террористок, в другой руке она держала батарейку, питающую детонаторы. Радиус поражения каждой из двух половин этого взрывного устройства составлял один километр». При взрыве даже нескольких из этих устройств в зале, скорее всего не осталось бы почти никого живого. А террористок было девятнадцать, и каждая из них готова была нажать на кнопку взрывателя…
Взрывные заряды устанавливали в нишах, приматывали к опорным колоннам. По-видимому, террористы устанавливали и растяжки на ближайших подступах к залу; по крайней мере довольно скоро они заявили заложникам: «Взрывчатки хватит на всех. Выходы заминированы - при малейшей попытке штурма взорвем все. Поэтому звоните по мобильным телефонам и объясняйте ваше положение. Гарантия вашей жизни - выполнение нашего единственного требования: вывода войск из Чечни и прекращение войны. Никакие компромиссы невозможны». Уже то, что, заложникам разрешили сообщить о захвате, говорило о том, что первичные мероприятия по минированию зала были завершены; теперь систему можно было совершенствовать, однако основное было сделано - любая попытка штурма грозила закончиться трагедией.
После этого террористы стали устанавливать контроль во всем здании театрального центра. Они еще не контролировали все здание и потому многим, оказавшимся в тот злополучный час вне зала, удалось спастись.
Актриса Маша Шорстова, игравшая в тот день главную героиню, по случайности не успела выйти на сцену; идя по актерскому фойе она по внутренней трансляции услышала выстрелы. «Я встретила Ленку, - вспоминала она, - Лену Моисееву, которая Марью Васильевну играла, втолкнула ее в гримерку и закрыла изнутри». Актер Артемий Николаев услышал выстрелы, стоя за кулисами. «Мы сначала подумали, что у нас что-то с аппаратурой - барахлит. Но тут я увидел тетку с пистолетом. Она кричала: «Все сюда!» Какая она? Молодая, лет двадцати, темные короткие волосы… Сколько их всего было - не знаю… Я только на нее смотрел. Потом мы побежали в гримерку на третьем этаже… Когда стало понятно, что через служебный выход идти опасно, связали всю нашу одежду как веревку и так спустились с третьего этажа. А там уже были менты - две-три машины». Один из создателей мюзикла Алексей Иващенко был среди спрятавшихся в гримерке людей, однако ему не удалось спуститься по импровизированной веревке; сорвавшись, он сломал ногу.
Маша Шорстова с подругами увидели спускающихся в окно. «Мы решили сделать тоже самое, - вспоминала актриса, - стали махать из окна руками. К нам подтащили металлическую лестницу, таким образом мы спаслись». Кто мог, выбирался через окна, кое-кто выбежал даже через служебный вход прежде чем вошедшие через центральный террористы успели блокировать заднюю часть здания… Шестеро человек заперлись в монтировочной; на их окне была решетка, выбраться собственными силами оказалось невозможно. К счастью, террористы не успели осмотреть это помещение и позднее заложников освободили спасатели МЧС, перепилившие решетки.
«В начале второго акта я как раз пошла в туалет на третьем этаже, - рассказывала буфетчица Ольга Трейман, - буквально через минуту после меня туда же влетела наша уборщица Тамара. Она была очень напугана, шепнула мне, что там какое-то ограбление, и заперла туалет. Часа два мы просидели, пытаясь понять, что происходит снаружи. Услышали выстрелы, какой-то шум. То и дело мимо двери кто-то проходил. В конце концов дверь в туалет взломали прикладом - наверное, они проверяли все помещения». Женщин отвели в зал ко всем прочим заложникам. То, что их обнаружили, не было несчастливым стечением обстоятельств. Террористы знали, что искать; чуть раньше главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов в прямом эфире заявил, что «есть мобильная связь с некоторыми людьми, запертыми в гримерках». И, разумеется, террористы, внимательно слушавшие радио, пошли осматривать подсобные помещения… По счастью, у них не было возможности проверить их все, и потому многие все же спаслись. Чудом спаслась и Ольга Трейман. Она была уже на восьмом месяце беременности, и через несколько часов террористы ее отпустили; а вот Тамара Владимировна Войнова впоследствии погибла…
Лариса Абрамова во время захвата осталась на своем рабочем месте, по всей видимости, просто не сообразив, что же происходит. В маленькой комнатке, одна из дверей которой вела на сцену, а другая коридор, были лишь стеллажи да телефон; Лариса лишь успела позвонить домой, когда у дверей раздался какой-то шум. «Чеченцы подошли к дверям, пихнули одну, потом другую и начали что-то тяжелое таскать. Кричали "Сюда ставь!", и я поняла, что они обе двери минируют, - рассказывала она впоследствии. - Осмотрела все свои запасы... если это можно так назвать. Из питья грамм сто восемьдесят воды в кружке. Из "еды" - пузырек корвалола. Ладно, думаю, "съем" корвалольчику, запью водой, авось переживу как-нибудь...». Три дня женщина пряталась в этой узкой и тесной комнатушке, боясь хоть чем-то выдать свое присутствие. Все три дня за дверью находились террористы, охраняя подступы к залу с заложникам, и потому опасения Ларисы были более чем обоснованными.
Еще больше повезло девушке, спрятавшейся в подсобном помещении. «У нее с собой было только два пакетика сока, - рассказывала ее подруга, - Слава богу, там был отдельный туалет. В ФСБ о ней знали, так как она позвонила по мобильному телефону и сообщила о себе». На второй день девушку освободили спецназовцы; террористы этого так и не заметили.
Но основная масса спаслась за короткий период времени, буквально за полчаса; в то время, когда сумевшие спастись люди выпрыгивали под шедший с раннего вечера ливень, к зданию театрального центра подъезжали первые милицейские машины и автомобили «скорой помощи»…
Следующий отрывок.