Полезно перечитать
Георгий Любарский
Размышления о системах, состоящих из неосведомленных граждан
Данные, приведенные Цаллером, позволяют сделать вывод, что в отношении такого ресурса, как информация по политическим и социальным проблемам, люди отчетливо делятся на группы, сильно различающиеся по степени осведомленности и по этой причине различным образом реагирующие на вопросы исследователей. Эти результаты позволяют по-новому взглянуть на то, что можно обозначить как «политическая система» демократического общества. Согласно достаточно разработанной теории [Вебер. 1990, 1992; Мигранян. 1989; Шумпетер. 1995; Хабермас. 1995, 2001; Held. 1987; Mommsen. 1992; Sartori. 1987], демократическое общество можно описать (разумеется, очень грубо) следующим образом: оно состоит из исполнительной власти и остального населения, которое осуществляет обратную связь через механизм выборов. Если власть проводит курс, который большинству населения представляется ошибочным, снижающим уровень благосостояния граждан или безопасность государства, то на выборах население голосует за иную партию, которая сформирует новое правительство и исправит ошибки курса предшественников.
Однако такие акции, как выборы, референдумы, опросы общественного мнения и другие виды экспликации «гласа народа», в политической системе демократии функционируют несколько иначе, нежели исполнение функции отрицательной обратной связи. В контексте рассуждений Цаллера более соответствующей действительности оказывается иная модель демократического общества, которая подчеркивает роль СМИ, их участие в формировании общественного мнения, создании информации о проблемах, на которые подавляющее большинство граждан почти не обращают внимания, но при выражении своего мнения по той или иной проблеме вспоминают, что они «случайно» услышали, и актуализируют запомненное. В таком случае демократическое общество может быть представлено как пирамида, на вершине которой располагаются элиты. Между группировками элит идет борьба - в духе теории Вильфредо Парето. Когда одна из групп побеждает, она может организовать более плотный поток медиа-сообщений, чем соперничающая элита. Даже если перевес одной группировки элит над другой невелик, система «медиа+выборы» будет действовать как усилитель, выделяющий сигнал из шума. В результате общественное мнение оказывается способом бескровной передачи власти между группировками элиты, который обеспечивает медиавласть. «Когда отсутствуют институты и образование, с помощью которых информация о среде доносится до людей столь успешно, что реалии общественной жизни могут быть сопоставлены с замкнутым на себе мнением отдельных групп, общие интересы полностью ускользают от общественного мнения и могут управляться только специальным классом, личные интересы которого выходят за пределы местного сообщества» [Липпман. 2004. С. 293].
Таким образом, получается, что для современного общества, пожалуй, лучше подойдет не модель общества большинства (с идеей общества равных, динамической системой поддержания социальной солидарности и т. д.), а модель общества значимых меньшинств (обобщенно говоря - общества элит). Действительно, мы можем описать современное - информационное - общество как разрозненную совокупность элит, «излучающих» знания (сообщения) относительно сферы своей деятельности. Разрозненная - поскольку эти элиты не объединены в единую элиту, находятся в разных социальных полях. Элиты владеют сведениями, не касающимися непосредственно обыденной жизни населения, так что большинство людей в своем повседневном опыте не имеют необходимости накапливать знания (специализироваться) в этих областях. При этом эти далекие от обыденности сведения существенно влияют на судьбу общества в целом.
...
Мы можем мысленно разделить элитные сообщества на три большие группы: специалисты в сфере культуры, экономики и права (политики). В каждой из этих сфер общественной жизни верхушки иерархий могут быть названы «элитами» (теория элит в связи с функционированием демократического общества разобрана во многих работах, напр.: [Дай, Зиглер. 1984; Миллс. 1959; Москва. 1994; Парето. 1996, 1997; Bachrach. 1980; Bottomore. 1993]). Эти элиты существенно различаются по типу функционирования, однако ключевая проблема, которая напрямую или исподволь управляет их действиями, оказывается общей: всем им необходимо принимать в расчет наличие большого количества малокомпетентных потребителей их услуг.
В самом деле, сколько людей действительно компетентны, например, в проблемах здоровья и здравоохранения? Профессиональные врачи составляют менее 1% населения. Кроме них существует еще некое «компетентное меньшинство», то есть некоторая часть образованного населения, которая из книг и СМИ черпает какую-то информацию о проблемах здоровья. Остальные - малоосведомленные граждане, чьи представления нерегулярны и несистематичны, текучи и податливы, подвержены моде и ситуативным мифологизациям. Такую же картину можно наблюдать в любой области знания.
Однако возьмем, к примеру, политические элиты. Они специализируются на решении политических проблем, далеких от обыденной жизни граждан, но сильно влияющих на эту обыденную жизнь; при этом имеются механизмы (демократия: выборы, референдумы, опросы), с помощью которых граждане могут влиять на решение таких вопросов. Эти механизмы мыслятся как поддерживающие устойчивость системы с помощью отрицательной обратной связи. Поскольку подавляющее большинство граждан некомпетентны в политических вопросах, а значит, их решения могут оказаться разрушительными для данной сферы, разработаны особые механизмы, которые ограничивают возможности выбора до нескольких (очень немногих) позиций и регулируют мнения граждан при выборе из этих позиций.
Опасность неустойчивости, появления угрожающих девиаций политические системы снимают старыми, разработанными еще в XVIII-XIX веках средствами: распределение власти между местными и центральными органами; разделение властей; система сдержек и противовесов; множественность юрисдикций; закрытая партийная система, то есть альтернативность партий, система права и в первую очередь - конституция. Однако есть и изобретения ХХ века: влияние медиа. Власть медиа определяется не только тем, что СМИ создают новости, которые затем влияют на важные в политическом смысле действия людей. Едва ли не большее значение имеет то, что медиасообщения создают фон: то, что не входит в новости, по умолчанию считается не-новым, привычным, то есть «истинным положением дел», «реальностью». Поскольку «новостная картина» рисуется на фоне обыденности, то чем ярче новость, тем в большей степени она (по контрасту) создает впечатление обычности и однородности «фона» - обыденного контекста социальной жизни. Кроме того, медиа, мыслившиеся в качестве одного из механизмов отрицательной обратной связи (посредством которого управляющие элиты способны получать критику на свою работу), на деле работают совершенно иначе. Они скорее представляют собой фильтр, который оформляет и канализирует «шум», возникающий при обращении кого-либо к мнениям больших масс некомпетентных людей.
Все короткоупомянутые средства повышения устойчивости социальной системы должны страховать демократию, говоря политическим языком, от «тирании большинства», а на языке системной теории - преобразовывать шум в осмысленные сигналы, которые затем довольно произвольно наделяются смыслом с целью построения из них идеологических систем. К примеру, если масс-медиа определяют наиболее общие параметры общественного мнения, они тем самым упорядочивают такие общественные функции, как голосования, референдумы, выборы. Вместо шума, производимого множеством неосведомленных граждан (и катастрофических положительных обратных связей), масс-медиа (вместе с партийно-политической системой) формируют осмысленный «сигнал», значение которого - в формулировании мнения господствующей элиты. Выборы служат в качестве усилителя сигнала медиа, благодаря этому усилению более мощная на данный момент группа элиты может прийти к власти без прямой борьбы с представителями прежней элиты. Липпман по этому поводу пишет: «Они <федералисты - Г.Л.> не видели никакого другого пути заменить «кровавую работу меча» на «умеренное влияние государственных чиновников», кроме как изобрести хитрый механизм нейтрализации права общин устанавливать собственные законы» [Липпман. 2004. С. 266].
Таким образом, политическая система управляется трояко: прямыми решениями элиты; решениями граждан, осуществляющимися через выборы, и косвенными влияниями, регулирующими процесс формирования мнений граждан.
Действительно, для осуществления функции контроля над ошибками власти население (теоретически) должно быть достаточно компетентным, политически осведомленным, понимать сущность проводимых властью политических решений и быть детально информированным, чтобы разбираться в том, что является ошибками, а что - достижениями данного курса. В противном случае граждане не могут обоснованно выбирать ту или иную партию, того или иного кандидата. Между тем из данных Цаллера вытекает, что 90% населения практически не обладают никакой компетенцией в политических вопросах (вплоть до незнания имени действующего президента, названия партии, имеющей большинство в Конгрессе, названий стран, с которыми данная страна находится в состоянии войны). Воздействия (какими принято считать выборы и частично - опросы общественного мнения) со стороны столь слабо осведомленного населения могут быть только шумом, способным дестабилизировать ситуацию, а не сигналом, увеличивающим ее устойчивость - если выборы и в самом деле служат обратной связью, регулирующей действия властей. Общество, в котором политическая система на 90% состоит из неинтересующихся общесоциальной тематикой людей, должно быть крайне неустойчивым. Однако достаточно очевидно, что эти теоретические выкладки, хоть они и опираются на данные об осведомленности избирателей, не соответствуют «реальной политике». Следовательно, можно предположить, что реальное общество устроено существенно иначе, чем это вытекает из общих принципов теории демократии и равенства. Вопрос «как именно?» не входит в задачу данного текста. Здесь нам важно подчеркнуть, что работа Цаллера в силу очень ясно сформулированной и эмпирически обоснованной базовой концепции (модель ВПФ) позволяет поставить проблему
Можем ли мы говорить, что общество, устроенное (или считающее себя устроенным) в соответствии с концепцией общественного долга и социальной солидарности, которое возлагает на граждан определенные обязательства, нагрузки, необходимые для хорошего функционирования социальных институтов, - это общество сменилось (или находится в процессе замещения) иным, которое представляет собой конструкт, состоящий из «пассивных граждан»?
Интересно сопоставить со свежими высказываниями:
http://arkadiy-maler.livejournal.com/427380.html
http://wyradhe.livejournal.com/220016.html
Размышления о системах, состоящих из неосведомленных граждан
Данные, приведенные Цаллером, позволяют сделать вывод, что в отношении такого ресурса, как информация по политическим и социальным проблемам, люди отчетливо делятся на группы, сильно различающиеся по степени осведомленности и по этой причине различным образом реагирующие на вопросы исследователей. Эти результаты позволяют по-новому взглянуть на то, что можно обозначить как «политическая система» демократического общества. Согласно достаточно разработанной теории [Вебер. 1990, 1992; Мигранян. 1989; Шумпетер. 1995; Хабермас. 1995, 2001; Held. 1987; Mommsen. 1992; Sartori. 1987], демократическое общество можно описать (разумеется, очень грубо) следующим образом: оно состоит из исполнительной власти и остального населения, которое осуществляет обратную связь через механизм выборов. Если власть проводит курс, который большинству населения представляется ошибочным, снижающим уровень благосостояния граждан или безопасность государства, то на выборах население голосует за иную партию, которая сформирует новое правительство и исправит ошибки курса предшественников.
Однако такие акции, как выборы, референдумы, опросы общественного мнения и другие виды экспликации «гласа народа», в политической системе демократии функционируют несколько иначе, нежели исполнение функции отрицательной обратной связи. В контексте рассуждений Цаллера более соответствующей действительности оказывается иная модель демократического общества, которая подчеркивает роль СМИ, их участие в формировании общественного мнения, создании информации о проблемах, на которые подавляющее большинство граждан почти не обращают внимания, но при выражении своего мнения по той или иной проблеме вспоминают, что они «случайно» услышали, и актуализируют запомненное. В таком случае демократическое общество может быть представлено как пирамида, на вершине которой располагаются элиты. Между группировками элит идет борьба - в духе теории Вильфредо Парето. Когда одна из групп побеждает, она может организовать более плотный поток медиа-сообщений, чем соперничающая элита. Даже если перевес одной группировки элит над другой невелик, система «медиа+выборы» будет действовать как усилитель, выделяющий сигнал из шума. В результате общественное мнение оказывается способом бескровной передачи власти между группировками элиты, который обеспечивает медиавласть. «Когда отсутствуют институты и образование, с помощью которых информация о среде доносится до людей столь успешно, что реалии общественной жизни могут быть сопоставлены с замкнутым на себе мнением отдельных групп, общие интересы полностью ускользают от общественного мнения и могут управляться только специальным классом, личные интересы которого выходят за пределы местного сообщества» [Липпман. 2004. С. 293].
Таким образом, получается, что для современного общества, пожалуй, лучше подойдет не модель общества большинства (с идеей общества равных, динамической системой поддержания социальной солидарности и т. д.), а модель общества значимых меньшинств (обобщенно говоря - общества элит). Действительно, мы можем описать современное - информационное - общество как разрозненную совокупность элит, «излучающих» знания (сообщения) относительно сферы своей деятельности. Разрозненная - поскольку эти элиты не объединены в единую элиту, находятся в разных социальных полях. Элиты владеют сведениями, не касающимися непосредственно обыденной жизни населения, так что большинство людей в своем повседневном опыте не имеют необходимости накапливать знания (специализироваться) в этих областях. При этом эти далекие от обыденности сведения существенно влияют на судьбу общества в целом.
...
Мы можем мысленно разделить элитные сообщества на три большие группы: специалисты в сфере культуры, экономики и права (политики). В каждой из этих сфер общественной жизни верхушки иерархий могут быть названы «элитами» (теория элит в связи с функционированием демократического общества разобрана во многих работах, напр.: [Дай, Зиглер. 1984; Миллс. 1959; Москва. 1994; Парето. 1996, 1997; Bachrach. 1980; Bottomore. 1993]). Эти элиты существенно различаются по типу функционирования, однако ключевая проблема, которая напрямую или исподволь управляет их действиями, оказывается общей: всем им необходимо принимать в расчет наличие большого количества малокомпетентных потребителей их услуг.
В самом деле, сколько людей действительно компетентны, например, в проблемах здоровья и здравоохранения? Профессиональные врачи составляют менее 1% населения. Кроме них существует еще некое «компетентное меньшинство», то есть некоторая часть образованного населения, которая из книг и СМИ черпает какую-то информацию о проблемах здоровья. Остальные - малоосведомленные граждане, чьи представления нерегулярны и несистематичны, текучи и податливы, подвержены моде и ситуативным мифологизациям. Такую же картину можно наблюдать в любой области знания.
Однако возьмем, к примеру, политические элиты. Они специализируются на решении политических проблем, далеких от обыденной жизни граждан, но сильно влияющих на эту обыденную жизнь; при этом имеются механизмы (демократия: выборы, референдумы, опросы), с помощью которых граждане могут влиять на решение таких вопросов. Эти механизмы мыслятся как поддерживающие устойчивость системы с помощью отрицательной обратной связи. Поскольку подавляющее большинство граждан некомпетентны в политических вопросах, а значит, их решения могут оказаться разрушительными для данной сферы, разработаны особые механизмы, которые ограничивают возможности выбора до нескольких (очень немногих) позиций и регулируют мнения граждан при выборе из этих позиций.
Опасность неустойчивости, появления угрожающих девиаций политические системы снимают старыми, разработанными еще в XVIII-XIX веках средствами: распределение власти между местными и центральными органами; разделение властей; система сдержек и противовесов; множественность юрисдикций; закрытая партийная система, то есть альтернативность партий, система права и в первую очередь - конституция. Однако есть и изобретения ХХ века: влияние медиа. Власть медиа определяется не только тем, что СМИ создают новости, которые затем влияют на важные в политическом смысле действия людей. Едва ли не большее значение имеет то, что медиасообщения создают фон: то, что не входит в новости, по умолчанию считается не-новым, привычным, то есть «истинным положением дел», «реальностью». Поскольку «новостная картина» рисуется на фоне обыденности, то чем ярче новость, тем в большей степени она (по контрасту) создает впечатление обычности и однородности «фона» - обыденного контекста социальной жизни. Кроме того, медиа, мыслившиеся в качестве одного из механизмов отрицательной обратной связи (посредством которого управляющие элиты способны получать критику на свою работу), на деле работают совершенно иначе. Они скорее представляют собой фильтр, который оформляет и канализирует «шум», возникающий при обращении кого-либо к мнениям больших масс некомпетентных людей.
Все короткоупомянутые средства повышения устойчивости социальной системы должны страховать демократию, говоря политическим языком, от «тирании большинства», а на языке системной теории - преобразовывать шум в осмысленные сигналы, которые затем довольно произвольно наделяются смыслом с целью построения из них идеологических систем. К примеру, если масс-медиа определяют наиболее общие параметры общественного мнения, они тем самым упорядочивают такие общественные функции, как голосования, референдумы, выборы. Вместо шума, производимого множеством неосведомленных граждан (и катастрофических положительных обратных связей), масс-медиа (вместе с партийно-политической системой) формируют осмысленный «сигнал», значение которого - в формулировании мнения господствующей элиты. Выборы служат в качестве усилителя сигнала медиа, благодаря этому усилению более мощная на данный момент группа элиты может прийти к власти без прямой борьбы с представителями прежней элиты. Липпман по этому поводу пишет: «Они <федералисты - Г.Л.> не видели никакого другого пути заменить «кровавую работу меча» на «умеренное влияние государственных чиновников», кроме как изобрести хитрый механизм нейтрализации права общин устанавливать собственные законы» [Липпман. 2004. С. 266].
Таким образом, политическая система управляется трояко: прямыми решениями элиты; решениями граждан, осуществляющимися через выборы, и косвенными влияниями, регулирующими процесс формирования мнений граждан.
Действительно, для осуществления функции контроля над ошибками власти население (теоретически) должно быть достаточно компетентным, политически осведомленным, понимать сущность проводимых властью политических решений и быть детально информированным, чтобы разбираться в том, что является ошибками, а что - достижениями данного курса. В противном случае граждане не могут обоснованно выбирать ту или иную партию, того или иного кандидата. Между тем из данных Цаллера вытекает, что 90% населения практически не обладают никакой компетенцией в политических вопросах (вплоть до незнания имени действующего президента, названия партии, имеющей большинство в Конгрессе, названий стран, с которыми данная страна находится в состоянии войны). Воздействия (какими принято считать выборы и частично - опросы общественного мнения) со стороны столь слабо осведомленного населения могут быть только шумом, способным дестабилизировать ситуацию, а не сигналом, увеличивающим ее устойчивость - если выборы и в самом деле служат обратной связью, регулирующей действия властей. Общество, в котором политическая система на 90% состоит из неинтересующихся общесоциальной тематикой людей, должно быть крайне неустойчивым. Однако достаточно очевидно, что эти теоретические выкладки, хоть они и опираются на данные об осведомленности избирателей, не соответствуют «реальной политике». Следовательно, можно предположить, что реальное общество устроено существенно иначе, чем это вытекает из общих принципов теории демократии и равенства. Вопрос «как именно?» не входит в задачу данного текста. Здесь нам важно подчеркнуть, что работа Цаллера в силу очень ясно сформулированной и эмпирически обоснованной базовой концепции (модель ВПФ) позволяет поставить проблему
Можем ли мы говорить, что общество, устроенное (или считающее себя устроенным) в соответствии с концепцией общественного долга и социальной солидарности, которое возлагает на граждан определенные обязательства, нагрузки, необходимые для хорошего функционирования социальных институтов, - это общество сменилось (или находится в процессе замещения) иным, которое представляет собой конструкт, состоящий из «пассивных граждан»?
Интересно сопоставить со свежими высказываниями:
http://arkadiy-maler.livejournal.com/427380.html
http://wyradhe.livejournal.com/220016.html