Стихи опять
Лев ЛОСЕВ
ВОЗВРАЩЕНИЕ С САХАЛИНА
Мне 22. Сугроб до крыши.
«Рагу с козлятины» в меню.
Рабкор, страдающий от грыжи,
забывший застегнуть мотню,
ко мне стучит сто раз на дню.
Он говорит: «На Мехзаводе
станки захламили хоздвор.
Станки нуждаются в заботе.
Здесь нужен крупный разговор».
Он - раб. В глазах его укор.
Потом придет фиксатый Вова
с бутылью «Спирта питьевого»,
срок за убийство, щас - прораб.
Ему не хочется про баб,
он все твердит: «Я - раб, ты - раб».
Зек философствует, у зека
сверкает зуб, слезится веко.
Мотает лысой головой -
спирт душу жжет, хоть питьевой.
Слова напоминают вой.
И этот вой, и вой турбинный
перекрывали выкрик «Стой!
Кто идет?», когда мы с Ниной,
забившись в ТУ полупустой,
повисли над одной шестой.
Хоздвор Евразии. Текучки
мазутных рек и лысых льдов.
То там, то сям примерзли кучки
индустриальных городов.
Колючка в несколько рядов.
О, как мы дивно удирали!
Как удалялись Норд и Ост!
Мороз потрескивал в дюрале.
Пушился сзади белый хвост.
Свобода. Холод. Близость звезд.
ВОЗВРАЩЕНИЕ С САХАЛИНА
Мне 22. Сугроб до крыши.
«Рагу с козлятины» в меню.
Рабкор, страдающий от грыжи,
забывший застегнуть мотню,
ко мне стучит сто раз на дню.
Он говорит: «На Мехзаводе
станки захламили хоздвор.
Станки нуждаются в заботе.
Здесь нужен крупный разговор».
Он - раб. В глазах его укор.
Потом придет фиксатый Вова
с бутылью «Спирта питьевого»,
срок за убийство, щас - прораб.
Ему не хочется про баб,
он все твердит: «Я - раб, ты - раб».
Зек философствует, у зека
сверкает зуб, слезится веко.
Мотает лысой головой -
спирт душу жжет, хоть питьевой.
Слова напоминают вой.
И этот вой, и вой турбинный
перекрывали выкрик «Стой!
Кто идет?», когда мы с Ниной,
забившись в ТУ полупустой,
повисли над одной шестой.
Хоздвор Евразии. Текучки
мазутных рек и лысых льдов.
То там, то сям примерзли кучки
индустриальных городов.
Колючка в несколько рядов.
О, как мы дивно удирали!
Как удалялись Норд и Ост!
Мороз потрескивал в дюрале.
Пушился сзади белый хвост.
Свобода. Холод. Близость звезд.