Свежий Щербаков
Длинный довольно-таки. Но нам спешить некуда.
Многим это, полагаю, будет близко.
* * *
Цитату знал со школьных лет:
«Ты сер, а я, приятель, сед».
Глубин не видел в изреченье
и только постарев, извлёк значенье.
Доселе верил я непрочно,
что не всякий брату брат,
что никаких среда и почва
нам гарантий не сулят.
Что где мозги у одного,
там у другого кепка.
И много я ещё чего
теперь усвоил крепко.
Готов покаяться, но надо ли?
Виноват, мол, недопонимал,
что с четырёх подняться на две -
это целый церемониал.
Что никуда СССР
не делся, будь спокоен,
и что приятель сер,
поскольку так устроен.
Что если вылез он во власть,
уже не в силах он не красть.
Но в том, что я и он едины,
никто не убедит мои седины.
Иссяк во мне иносказатель,
без кавычек режу в лоб.
Уж там приятель - не приятель,
а в анкетах - не поклёп.
И год, и город, и квартал -
всё сходится, досадно.
Как будто сам я подверстал,
нарочно, чтоб наглядно.
Мол, кабы кто-то не из местных,
неизвестных правил и манер,
а тут земляк - тебе ровесник,
одноклассник, тоже пионер.
Но шли за парту и в отряд
не по своей мы воле,
и я не виноват,
что с ним учился в школе.
А он и в школе был непрост -
давал помалу деньги в рост.
Кто недовыплатит проценты,
тех можно вербовать потом в агенты.
Агенты тоже вид отдельный -
ненормирован их быт.
Заряд им надобен идейный
для сплошных незримых битв.
Тем паче дёшево братва
наймётся к лиходею,
коль скоро он из воровства
соорудит идею.
А, скажем, я и мне подобный
хоть и ценим градус боевой,
но мы сверх нормы не способны
там, где нормы нет как таковой.
Нам против копоти в дыму
и в поле против рати
идеи ни к чему,
а норма очень кстати.
Коль есть она, то нечем крыть -
в огонь и воду, так и быть.
А без неё в огонь и воду
природа не велит - люблю природу.
Мелькает сверстник на экранах,
с ним подпевка с трёх сторон.
Подумать могут в честных странах,
что и все мы тут, как он.
Что лишь тому, как делать вред
моё училось детство,
и главный был у нас предмет -
основы людоедства.
Меж тем ни с боку, ни с подкладки
я не с ним, не рядом и не тут.
Не те поступки, врозь повадки,
а покупки прямо вопиют.
Вчера, устав глядеть в экран,
купил я книжку Брема,
прочёл про обезьян,
и прояснилась тема.
А он, в расчёте на респект,
купил Кутузовский проспект.
Кто не почувствует респекта,
тех можно выселять потом с проспекта.
А вам, красавица, давно я,
уж не помню, в чей режим,
предрёк согласие со мною,
раз уж мы принадлежим
к похожим почвам, да, увы,
зато не к разным видам.
Чуть что, не выдадите вы,
и я, чуть что, не выдам.
Вы отмахнулись: «Несерьёзно».
И напрасно - я ведь не шутил,
что с вами нам держаться розно,
право слово, я бы запретил.
Мы хлеб и хлопоты делить
сумели бы успешно,
и даже может быть,
что до поры безгрешно.
А если в некий час и год,
помимо хлеба и хлопот,
разделим мы ещё и ложе,
то вот моя рука и сердце тоже.
<2015>
Многим это, полагаю, будет близко.
* * *
Цитату знал со школьных лет:
«Ты сер, а я, приятель, сед».
Глубин не видел в изреченье
и только постарев, извлёк значенье.
Доселе верил я непрочно,
что не всякий брату брат,
что никаких среда и почва
нам гарантий не сулят.
Что где мозги у одного,
там у другого кепка.
И много я ещё чего
теперь усвоил крепко.
Готов покаяться, но надо ли?
Виноват, мол, недопонимал,
что с четырёх подняться на две -
это целый церемониал.
Что никуда СССР
не делся, будь спокоен,
и что приятель сер,
поскольку так устроен.
Что если вылез он во власть,
уже не в силах он не красть.
Но в том, что я и он едины,
никто не убедит мои седины.
Иссяк во мне иносказатель,
без кавычек режу в лоб.
Уж там приятель - не приятель,
а в анкетах - не поклёп.
И год, и город, и квартал -
всё сходится, досадно.
Как будто сам я подверстал,
нарочно, чтоб наглядно.
Мол, кабы кто-то не из местных,
неизвестных правил и манер,
а тут земляк - тебе ровесник,
одноклассник, тоже пионер.
Но шли за парту и в отряд
не по своей мы воле,
и я не виноват,
что с ним учился в школе.
А он и в школе был непрост -
давал помалу деньги в рост.
Кто недовыплатит проценты,
тех можно вербовать потом в агенты.
Агенты тоже вид отдельный -
ненормирован их быт.
Заряд им надобен идейный
для сплошных незримых битв.
Тем паче дёшево братва
наймётся к лиходею,
коль скоро он из воровства
соорудит идею.
А, скажем, я и мне подобный
хоть и ценим градус боевой,
но мы сверх нормы не способны
там, где нормы нет как таковой.
Нам против копоти в дыму
и в поле против рати
идеи ни к чему,
а норма очень кстати.
Коль есть она, то нечем крыть -
в огонь и воду, так и быть.
А без неё в огонь и воду
природа не велит - люблю природу.
Мелькает сверстник на экранах,
с ним подпевка с трёх сторон.
Подумать могут в честных странах,
что и все мы тут, как он.
Что лишь тому, как делать вред
моё училось детство,
и главный был у нас предмет -
основы людоедства.
Меж тем ни с боку, ни с подкладки
я не с ним, не рядом и не тут.
Не те поступки, врозь повадки,
а покупки прямо вопиют.
Вчера, устав глядеть в экран,
купил я книжку Брема,
прочёл про обезьян,
и прояснилась тема.
А он, в расчёте на респект,
купил Кутузовский проспект.
Кто не почувствует респекта,
тех можно выселять потом с проспекта.
А вам, красавица, давно я,
уж не помню, в чей режим,
предрёк согласие со мною,
раз уж мы принадлежим
к похожим почвам, да, увы,
зато не к разным видам.
Чуть что, не выдадите вы,
и я, чуть что, не выдам.
Вы отмахнулись: «Несерьёзно».
И напрасно - я ведь не шутил,
что с вами нам держаться розно,
право слово, я бы запретил.
Мы хлеб и хлопоты делить
сумели бы успешно,
и даже может быть,
что до поры безгрешно.
А если в некий час и год,
помимо хлеба и хлопот,
разделим мы ещё и ложе,
то вот моя рука и сердце тоже.
<2015>