Академгородок, 1964. Пост 1. Жизнь, работа. Ликвидирован отдел прочности
Начало главы Академгородок, 1964.
См. также предыдущие главы: Академгородок 1959, 1960, 1961, 1962 и 1963 гг.
жизнь в далеком 1964 году
Каждый день, с раннего утра и до позднего вечера, был насыщен событиями. С утра я работал в институте, вникая в новые задачи. После обеда уходил в Объединенный комитет профсоюза, где сразу на меня обрушивались многочисленные проблемы нашей жизни. Да-да, именно обрушивались, другое слово даже подбирать не надо. В тот год и со снабжением продуктами было плохо, и деньги на строительство заканчивались, а на последующие годы были одни только наметки планирующих органов, и размер выделяемых средств был совершенно недостаточен. Надо было строить жилые дома, еще одну школу, детские сады и ясли, достраивать Дом ученых и еще бог весть что, т.к. в проекте Академгородка многое было плохо продумано, особенно то, что требовалось для жизни людей, по бытовым услугам, по школам и дошкольным детским учреждениям, по внешкольным занятиям детей, по досугу взрослых - их культурным запросам.и занятиям спортом. Но понимали это далеко не все. Я, по-прежнему, не раз и не два слышал не из одних уст - как некоторых академиков, так и чиновников, глядящих им в рот:
- Им все мало. Кино есть, на лыжах можно кататься 6 месяцев в году. А летом ходи за грибами, пляж есть - плавай, сколько хочешь.
Эти люди смотрели на нас как на роботов от науки. Хвалили, когда мы работали по 14 часов в сутки. Многие так и работали. Заставлять никого не надо было. Но такого фанатизма надолго не хватало. Все-таки были у нас и пристрастия и культурные потребности. И нестерпимо тянуло к тем ценностям мировой культуры, знания о которых уже были заложены в нас с детства. А многие жить и работать не могли без восстановления сил, которые дают постоянные занятия спортом. У многих была потребность 2-3 раза в неделю ходить в спортивный зал, но в СО АН своих залов пока не было, - только в школах. Но это надо было индивидуально договариваться, что не каждому удавалось.
Куда ни обратиться - одни дыры. Народ, приходивший в ОКП, не понимал, как это может быть, чтобы в Академгородке, «городе большой науки», о котором говорит вся страна, не решались самые элементарные запросы - продовольственные, жилищные, бытовые, лечебные, культурные, досуга детей, спортивные ...
Вот и жил я какой-то нереальной тройственной жизнью: семья, наука, профсоюзная работа. И всё требовало внимания и времени. Боюсь, что семье я уделял в то время минимальное внимание, хотя обожал и Любочку, и уже подросшую дочку Иринку, которой в январе исполнилось 5 лет.
А Любочка вечерами пропадала в ДК «Юность», - там шли репетиции пьесы «Безымянная звезда», где она должна была сыграть главную роль Моны.
Иринка же была очень самостоятельной, но не вредной, а послушной. Ей только надо было не приказывать, а объяснять, и тогда она немедленно внимала голосу разума и соглашалась. Кроме того, Иринка была одновременно и серьезной, и забавной. Она не могла произнести половину согласных: говорила вампа, вместо лампа и т.п. И больших хлопот с ней не было. Ее можно было оставить одну дома, и она сама во-время ложилась спать.
Володя Штерн, окончив университет, продолжал жить с нами. У него еще в прошлом году появилась подружка - Женя Меджибер, тоже студентка университета. Она даже иногда приходила к нам и, по-моему, строила планы на будущее. Правда у Володи я таких намерений не видел.
Родители Любочки жили в это время в Горьком. Николай Исаакович, ее отец, в 1962 г. демобилизовался, и как майор-отставник получил квартиру в Горьком. Собственно, выбрать можно было одно из трех предложений. Два других города им показались хуже. Но Ленинград, откуда он ушел на фронт, не предлагали.
Моим родителям, которые жили вчетвером - с 15-летним братом Боренькой, сестрой Аллочкой, которой уже было почти 23, в одной комнате большой коммунальной квартиры на ул. Восстания, - жилья пока не давали. Они стояли на очереди, но пока что их очередь не подошла.
Мама работала инженером-технологом в Управлении бытового обслуживания Ленгорисполкома. Она занималась тем, что переводила технологию производства фотографий на обработку, не требовавшую серебра. Экономия серебра оказалась значительной, и работой мамы были довольны.
Отец работал директором какого-то довольно крупного завода бытовой техники при Ленгорисполкоме и был на очень хорошем счету/.
Аллочка училась на предпоследнем курсе консерватории по классу фортепиано и у нее были несомненные успехи. Играла она более, чем хорошо, и профессор Серебряков, в чьем классе она училась, был доволен ею. Но на конкурсы ее все же не посылали. Догадайтесь с трех раз, почему?
Представляю себе, что было бы с нами, если бы мы остались жить и работать в Ленинграде. А здесь, в Академгородке мы уже 5 лет жили в нормальных человеческих условиях.
II Всесоюзный Съезд механики
В конце января 1964 г. в Москве начал работать Второй Всесоюзный съезд теоретической и прикладной механики, в оргкомитете которого были два акдемика из Института гидродинамики - Пелагея Яковлевна Кочина и Юрий Николаевич Работнов.
Оказалось, что на съезд едут многие сотрудники нашего института с докладами, индивидуальными или коллективными.
Я попросил дать мне командировку в Москву, и Алексей Андреевич Жирнов разрешил поездку, хотя доклада у меня не было.
Я не знал раньше, что будет съезд, а то бы обязательно послал минимум два доклада по сделанной мною работе, и это, возможно, разрешило бы все мои сомнения по диссертации. Но, как и раньше, мне никто о предстоящем съезде не сказал.
Когда приехал на съезд и ознакомился с его программой, оказалось, что некоторые мои коллеги по институту и даже из отдела прочности включены как докладчики.
С совместными докладами выступили:
- А.А. Атавин, О.Ф. Васильев, Н.А. Притвиц, С.М. Шугрин из отдела прикладной гидродинамики,
- О.Ф. Васильев, Н.С. Хапилова из того же отдела,
- Б.В. Войцеховский, В.В. Митрофанов, Р.И. Солоухин, М.Е. Топчиян из отдела быстропротекающих процессов,
- П.Я. Кочина, Г.И. Баренблан, Г.К. Михайлов тоже из отдела прикладной гидродинамики.
Из отдела прочности, причем по тематике Григолюка был заявлен совместный доклад Э.И. Григолюка, Л.М. Куршина и Л.А. Фильштинского.
А индивидуальные доклады сделали: Р.М. Гарипов, А.Б. Шабат и В.В. Пухначев и сам Л.В. Овсянников из теоретического отдела, Н.И. Малинин, Н.С. Наместников, Ю.В. Немировский, П.В. Харламов и сам Ю.Н. Работнов из отдела прочности, а также Д.Н. Горелов - из моего нового отдела - механики струйных аппаратов.
Леня Куршин (аспирант Григолюка) докладывал материалы своей будущей кандидатской диссертации. Юра Немировский тоже завершал работу над кандидатской диссертацией, а. Н.С. Наместников и Дима Горелов готовили докторские.
Я слушал ребят, которые докладывались в многочисленных секциях съезда. Но большей частью искал выступления по тематике моей новой работы. Искал и не находил. Все-таки тематика съезда механиков несколько отличалась от моих новых научных интересов. Я нашел на съезде немало интересного, но понимал, что этими задачами уже заниматься не буду.
Вот так и получилось, что я покинул ту отрасль науки, которую знал и понимал - механику деформируемого твердого тела, и стал заниматься новой, полузнакомой наукой, и надо было еще встать вровень с современным ее состоянием, поставить корректно задачу и понять возможные подходы к ее решению.
Так что, приехал я со съезда грустный и злой. И сразу погрузился в новые для меня области теплофизики и механики жидкости и газа.
задачи сварки взрывом
Надо еще сказать, что, несмотря на отъезд Седыха, который открыл явление сварки взрывом, я не переставал интересоваться, как развиваются в нашем институте работы в этом направлении. А работы шли теперь только в группе Дерибаса. Они за это время научились сваривать взрывом многие пары металлов, которые раньше было невозможно соединить друг с другом, например медь приваривали к стали. Они с гордостью демонстрировали шлифы образцов с характерной волнообразной линией между металлами и рассказывали, как долго они подбирали нужный режим, чтобы получить качественный шов.
С результатами своих работ они выходили на крупные заводы, стараясь найти такие задачи, где экономический эффект был бы значительным. Так, например, на Кузнецком металлургическом комбинате они изготовили сваркой взрывом опытно-промышленную партию биметалла (малоуглеродистая сталь + нержавеющая сталь), которую в дальнейшем прокатали в листы. А на Орско-Халиловском металлургическом комбинате, Металлургическом заводе им. Ильича и других сваркой взрывом получились такие соединения, как сталь + медь, титан + ниобий и другие биметаллы, которые обычной сваркой получить было нельзя.
Мне эти работы нравились. Более того, меня тянуло, как магнитом, заняться теоретическими разработками, поскольку теории сварки взрывом все еще не существовало. Мне же казалось, что, несмотря на то, что эта задача несимметрична (в отличие от осесимметричной сходной задачи кумуляции, решенной М.А. Лаврентьевым), мне удастся найти подход к ее решению.
Более того, я частенько возвращался к теории функции комплексного переменного и писал уравнения, которые описывали бы эту задачу. Писать то я писал, но решения не находил.
А на практике - что у Дерибаса - в Академгородке, что у Седыха и Пашкова, которые сумели развернуть аналогичные экспериментальные работы в Волгограде, где они оба стали заведующими кафедрами в Политехническом институте, возобладал эмпирический подход к подбору параметров сварки для каждой задачи. Так и сложились две школы - Дерибаса и Седыха.
ликвидирован отдел прочности
А вскоре отдел прочности был ликвидирован. Прекратили свое существование 7 лабораторий в связи с отъездом в Москву заместителя директора института академика Работнова, членкора Григолюка и руководителей лабораторий Николы Малинина и Володи Наместникова, а также Толи Серебрякова, Сережи Милейко и еще нескольких ребят. Оставшиеся сотрудники отдела были переведены в другие лаборатории, а впоследствии кое-кто ушел в другие институты. Но Олег Соснин с лабораторией испытаний образцов остался. Надо было исследовать прочность швов при сварке взрывом, поэтому испытательные машины были нужны.
Причина отъезда академика Работнова осталась мне неизвестной. Да я и не очень интересовался. Но уехал он вместе с Ириной Дидигуровой, на которой женился в Академгородке. К московской семье он не вернулся. Насколько мне известно, он в течение многих лет был заведующим кафедрой в МГУ, как и перед переездом в Академгородок.
Я был по уши поглощен изучением новых наук. Естественно, что вслед за Работновым институт покинул и Григолюк, и я не один раз подумал, что бы было со мной, если бы я решил заканчивать у него диссертационную работу, и как вО-время я перешел в другой отдел.
Продолжение следует
См. также предыдущие главы: Академгородок 1959, 1960, 1961, 1962 и 1963 гг.
жизнь в далеком 1964 году
Каждый день, с раннего утра и до позднего вечера, был насыщен событиями. С утра я работал в институте, вникая в новые задачи. После обеда уходил в Объединенный комитет профсоюза, где сразу на меня обрушивались многочисленные проблемы нашей жизни. Да-да, именно обрушивались, другое слово даже подбирать не надо. В тот год и со снабжением продуктами было плохо, и деньги на строительство заканчивались, а на последующие годы были одни только наметки планирующих органов, и размер выделяемых средств был совершенно недостаточен. Надо было строить жилые дома, еще одну школу, детские сады и ясли, достраивать Дом ученых и еще бог весть что, т.к. в проекте Академгородка многое было плохо продумано, особенно то, что требовалось для жизни людей, по бытовым услугам, по школам и дошкольным детским учреждениям, по внешкольным занятиям детей, по досугу взрослых - их культурным запросам.и занятиям спортом. Но понимали это далеко не все. Я, по-прежнему, не раз и не два слышал не из одних уст - как некоторых академиков, так и чиновников, глядящих им в рот:
- Им все мало. Кино есть, на лыжах можно кататься 6 месяцев в году. А летом ходи за грибами, пляж есть - плавай, сколько хочешь.
Эти люди смотрели на нас как на роботов от науки. Хвалили, когда мы работали по 14 часов в сутки. Многие так и работали. Заставлять никого не надо было. Но такого фанатизма надолго не хватало. Все-таки были у нас и пристрастия и культурные потребности. И нестерпимо тянуло к тем ценностям мировой культуры, знания о которых уже были заложены в нас с детства. А многие жить и работать не могли без восстановления сил, которые дают постоянные занятия спортом. У многих была потребность 2-3 раза в неделю ходить в спортивный зал, но в СО АН своих залов пока не было, - только в школах. Но это надо было индивидуально договариваться, что не каждому удавалось.
Куда ни обратиться - одни дыры. Народ, приходивший в ОКП, не понимал, как это может быть, чтобы в Академгородке, «городе большой науки», о котором говорит вся страна, не решались самые элементарные запросы - продовольственные, жилищные, бытовые, лечебные, культурные, досуга детей, спортивные ...
Вот и жил я какой-то нереальной тройственной жизнью: семья, наука, профсоюзная работа. И всё требовало внимания и времени. Боюсь, что семье я уделял в то время минимальное внимание, хотя обожал и Любочку, и уже подросшую дочку Иринку, которой в январе исполнилось 5 лет.
А Любочка вечерами пропадала в ДК «Юность», - там шли репетиции пьесы «Безымянная звезда», где она должна была сыграть главную роль Моны.
Иринка же была очень самостоятельной, но не вредной, а послушной. Ей только надо было не приказывать, а объяснять, и тогда она немедленно внимала голосу разума и соглашалась. Кроме того, Иринка была одновременно и серьезной, и забавной. Она не могла произнести половину согласных: говорила вампа, вместо лампа и т.п. И больших хлопот с ней не было. Ее можно было оставить одну дома, и она сама во-время ложилась спать.
Володя Штерн, окончив университет, продолжал жить с нами. У него еще в прошлом году появилась подружка - Женя Меджибер, тоже студентка университета. Она даже иногда приходила к нам и, по-моему, строила планы на будущее. Правда у Володи я таких намерений не видел.
Родители Любочки жили в это время в Горьком. Николай Исаакович, ее отец, в 1962 г. демобилизовался, и как майор-отставник получил квартиру в Горьком. Собственно, выбрать можно было одно из трех предложений. Два других города им показались хуже. Но Ленинград, откуда он ушел на фронт, не предлагали.
Моим родителям, которые жили вчетвером - с 15-летним братом Боренькой, сестрой Аллочкой, которой уже было почти 23, в одной комнате большой коммунальной квартиры на ул. Восстания, - жилья пока не давали. Они стояли на очереди, но пока что их очередь не подошла.
Мама работала инженером-технологом в Управлении бытового обслуживания Ленгорисполкома. Она занималась тем, что переводила технологию производства фотографий на обработку, не требовавшую серебра. Экономия серебра оказалась значительной, и работой мамы были довольны.
Отец работал директором какого-то довольно крупного завода бытовой техники при Ленгорисполкоме и был на очень хорошем счету/.
Аллочка училась на предпоследнем курсе консерватории по классу фортепиано и у нее были несомненные успехи. Играла она более, чем хорошо, и профессор Серебряков, в чьем классе она училась, был доволен ею. Но на конкурсы ее все же не посылали. Догадайтесь с трех раз, почему?
Представляю себе, что было бы с нами, если бы мы остались жить и работать в Ленинграде. А здесь, в Академгородке мы уже 5 лет жили в нормальных человеческих условиях.
II Всесоюзный Съезд механики
В конце января 1964 г. в Москве начал работать Второй Всесоюзный съезд теоретической и прикладной механики, в оргкомитете которого были два акдемика из Института гидродинамики - Пелагея Яковлевна Кочина и Юрий Николаевич Работнов.
Оказалось, что на съезд едут многие сотрудники нашего института с докладами, индивидуальными или коллективными.
Я попросил дать мне командировку в Москву, и Алексей Андреевич Жирнов разрешил поездку, хотя доклада у меня не было.
Я не знал раньше, что будет съезд, а то бы обязательно послал минимум два доклада по сделанной мною работе, и это, возможно, разрешило бы все мои сомнения по диссертации. Но, как и раньше, мне никто о предстоящем съезде не сказал.
Когда приехал на съезд и ознакомился с его программой, оказалось, что некоторые мои коллеги по институту и даже из отдела прочности включены как докладчики.
С совместными докладами выступили:
- А.А. Атавин, О.Ф. Васильев, Н.А. Притвиц, С.М. Шугрин из отдела прикладной гидродинамики,
- О.Ф. Васильев, Н.С. Хапилова из того же отдела,
- Б.В. Войцеховский, В.В. Митрофанов, Р.И. Солоухин, М.Е. Топчиян из отдела быстропротекающих процессов,
- П.Я. Кочина, Г.И. Баренблан, Г.К. Михайлов тоже из отдела прикладной гидродинамики.
Из отдела прочности, причем по тематике Григолюка был заявлен совместный доклад Э.И. Григолюка, Л.М. Куршина и Л.А. Фильштинского.
А индивидуальные доклады сделали: Р.М. Гарипов, А.Б. Шабат и В.В. Пухначев и сам Л.В. Овсянников из теоретического отдела, Н.И. Малинин, Н.С. Наместников, Ю.В. Немировский, П.В. Харламов и сам Ю.Н. Работнов из отдела прочности, а также Д.Н. Горелов - из моего нового отдела - механики струйных аппаратов.
Леня Куршин (аспирант Григолюка) докладывал материалы своей будущей кандидатской диссертации. Юра Немировский тоже завершал работу над кандидатской диссертацией, а. Н.С. Наместников и Дима Горелов готовили докторские.
Я слушал ребят, которые докладывались в многочисленных секциях съезда. Но большей частью искал выступления по тематике моей новой работы. Искал и не находил. Все-таки тематика съезда механиков несколько отличалась от моих новых научных интересов. Я нашел на съезде немало интересного, но понимал, что этими задачами уже заниматься не буду.
Вот так и получилось, что я покинул ту отрасль науки, которую знал и понимал - механику деформируемого твердого тела, и стал заниматься новой, полузнакомой наукой, и надо было еще встать вровень с современным ее состоянием, поставить корректно задачу и понять возможные подходы к ее решению.
Так что, приехал я со съезда грустный и злой. И сразу погрузился в новые для меня области теплофизики и механики жидкости и газа.
задачи сварки взрывом
Надо еще сказать, что, несмотря на отъезд Седыха, который открыл явление сварки взрывом, я не переставал интересоваться, как развиваются в нашем институте работы в этом направлении. А работы шли теперь только в группе Дерибаса. Они за это время научились сваривать взрывом многие пары металлов, которые раньше было невозможно соединить друг с другом, например медь приваривали к стали. Они с гордостью демонстрировали шлифы образцов с характерной волнообразной линией между металлами и рассказывали, как долго они подбирали нужный режим, чтобы получить качественный шов.
С результатами своих работ они выходили на крупные заводы, стараясь найти такие задачи, где экономический эффект был бы значительным. Так, например, на Кузнецком металлургическом комбинате они изготовили сваркой взрывом опытно-промышленную партию биметалла (малоуглеродистая сталь + нержавеющая сталь), которую в дальнейшем прокатали в листы. А на Орско-Халиловском металлургическом комбинате, Металлургическом заводе им. Ильича и других сваркой взрывом получились такие соединения, как сталь + медь, титан + ниобий и другие биметаллы, которые обычной сваркой получить было нельзя.
Мне эти работы нравились. Более того, меня тянуло, как магнитом, заняться теоретическими разработками, поскольку теории сварки взрывом все еще не существовало. Мне же казалось, что, несмотря на то, что эта задача несимметрична (в отличие от осесимметричной сходной задачи кумуляции, решенной М.А. Лаврентьевым), мне удастся найти подход к ее решению.
Более того, я частенько возвращался к теории функции комплексного переменного и писал уравнения, которые описывали бы эту задачу. Писать то я писал, но решения не находил.
А на практике - что у Дерибаса - в Академгородке, что у Седыха и Пашкова, которые сумели развернуть аналогичные экспериментальные работы в Волгограде, где они оба стали заведующими кафедрами в Политехническом институте, возобладал эмпирический подход к подбору параметров сварки для каждой задачи. Так и сложились две школы - Дерибаса и Седыха.
ликвидирован отдел прочности
А вскоре отдел прочности был ликвидирован. Прекратили свое существование 7 лабораторий в связи с отъездом в Москву заместителя директора института академика Работнова, членкора Григолюка и руководителей лабораторий Николы Малинина и Володи Наместникова, а также Толи Серебрякова, Сережи Милейко и еще нескольких ребят. Оставшиеся сотрудники отдела были переведены в другие лаборатории, а впоследствии кое-кто ушел в другие институты. Но Олег Соснин с лабораторией испытаний образцов остался. Надо было исследовать прочность швов при сварке взрывом, поэтому испытательные машины были нужны.
Причина отъезда академика Работнова осталась мне неизвестной. Да я и не очень интересовался. Но уехал он вместе с Ириной Дидигуровой, на которой женился в Академгородке. К московской семье он не вернулся. Насколько мне известно, он в течение многих лет был заведующим кафедрой в МГУ, как и перед переездом в Академгородок.
Я был по уши поглощен изучением новых наук. Естественно, что вслед за Работновым институт покинул и Григолюк, и я не один раз подумал, что бы было со мной, если бы я решил заканчивать у него диссертационную работу, и как вО-время я перешел в другой отдел.
Продолжение следует