Джинсы и загадка европейского лидерства
Не так давно, читая "Цивилизацию" Фергюсона, обратил внимание на странный выверт сознания автора. Широкое распространение за пределами западного мира джинсов и макдональдсов, идей Кейнса, Хайека и Маркса, Фергюсон рассматривает как свидетельство преимущества западной цивилизации. Не ее силы и влияния, а именно преимущества, способности дать миру то, что неспособны дать другие цивилизации.
Что характерно, описывая распространение, скажем, паровых машин, Фергюсон не говорит о них как о специфически европейском феномене. По определенным причинам европейцы первыми создали паровые машины, получив мощное преимущество над конкурентами из других частей света, но ничего специфически европейского в конструкции паровой машины нет. Однако и прочие феномены слабо связаны с тем, что автор описывает как специфически европейские (а точнее - англо-саксонские) институты. Частная собственность, конкуренция, эмпирическая наука, протестантская этика имеют мало отношения к чисто функциональным явлениям.
Штаны из прочной ткани появляются везде, где климат позволяет носить их, а агрессивная среда создает угрозу для ног. Различаются материал и цвет, но принципиальной разницы между брезентовыми брюками советских геологов или хлопковыми штанами британских колониальных частей нет. То же и с гамбургерами - "западность" их состоит лишь в названии и конкретном наборе ингредиентов, но концепция "еды, которую можно перехватить на бегу" вполне универсальна. Пирожки, которыми торговал с лотка будущий светлейший князь Меньшиков, или мексиканская кесадилья успешно решают ту же задачу.
Кейнс, Хайек и Маркс тоже отнюдь не являются специфически европейским феноменом. Дискуссии о степени допустимого вмешательства государства в экономику и жизнь общества мы встречаем в древнейших письменных источниках. Естественно Хайек с Марксом иллюстрировали свои рассуждения европейскими реалиями и культурным традициями, тогда как Чжан Цзяо оперировал понятиями даосизма, Зардушт-и Хурракан - зороастризма, а Антифонт - философской традицией Эллады, но родство поднимаемых ими тем сложно отрицать.
И потому распространение джинсов и макдональдсов, книг Кейнса, Хайека и Маркса - такой же продукт западного доминирования, как и распространение английского и испанского языков в бывших колониях. В гипотетическом мире доминирующей Кореи европейцы носили бы штаны-паджи, перекусывали одэнами и обильно оснащали свои рассуждения цитатами из бессмертных трудов Вон Хе и Ли Ика. И какой-нибудь Фер Гю Сон рассуждал бы о распространении одэнов и книг Вон Хе как о безусловном свидетельстве преимущества корейской цивилизации.
Что характерно, описывая распространение, скажем, паровых машин, Фергюсон не говорит о них как о специфически европейском феномене. По определенным причинам европейцы первыми создали паровые машины, получив мощное преимущество над конкурентами из других частей света, но ничего специфически европейского в конструкции паровой машины нет. Однако и прочие феномены слабо связаны с тем, что автор описывает как специфически европейские (а точнее - англо-саксонские) институты. Частная собственность, конкуренция, эмпирическая наука, протестантская этика имеют мало отношения к чисто функциональным явлениям.
Штаны из прочной ткани появляются везде, где климат позволяет носить их, а агрессивная среда создает угрозу для ног. Различаются материал и цвет, но принципиальной разницы между брезентовыми брюками советских геологов или хлопковыми штанами британских колониальных частей нет. То же и с гамбургерами - "западность" их состоит лишь в названии и конкретном наборе ингредиентов, но концепция "еды, которую можно перехватить на бегу" вполне универсальна. Пирожки, которыми торговал с лотка будущий светлейший князь Меньшиков, или мексиканская кесадилья успешно решают ту же задачу.
Кейнс, Хайек и Маркс тоже отнюдь не являются специфически европейским феноменом. Дискуссии о степени допустимого вмешательства государства в экономику и жизнь общества мы встречаем в древнейших письменных источниках. Естественно Хайек с Марксом иллюстрировали свои рассуждения европейскими реалиями и культурным традициями, тогда как Чжан Цзяо оперировал понятиями даосизма, Зардушт-и Хурракан - зороастризма, а Антифонт - философской традицией Эллады, но родство поднимаемых ими тем сложно отрицать.
И потому распространение джинсов и макдональдсов, книг Кейнса, Хайека и Маркса - такой же продукт западного доминирования, как и распространение английского и испанского языков в бывших колониях. В гипотетическом мире доминирующей Кореи европейцы носили бы штаны-паджи, перекусывали одэнами и обильно оснащали свои рассуждения цитатами из бессмертных трудов Вон Хе и Ли Ика. И какой-нибудь Фер Гю Сон рассуждал бы о распространении одэнов и книг Вон Хе как о безусловном свидетельстве преимущества корейской цивилизации.