Рассказик... (?) ...
Эта история не моя. И не мой это рассказ. Он просто пришел ко мне однажды, когда я ехала домой. Шел снег, я ловила ртом снежинки, когда ко мне постучался мальчик и попросил его выслушать. Тогда же на дорогах были сплошные заторы из-за снега, и я добиралась домой почти 3 часа, чего с головой хватило чтобы перестать быть собой и полностью прожить жизнь этого мальчика. Я так и не знаю кто он, не знаю где он живет, может быть обитает, словно маленький принц на какой-то своей далекой планете, а может быть живет в тех из миров которые могли быть нашими но по воле судьбы-случайности таковыми не стали...
Так что грех не выполнить обещание. Теперь грех не рассказать. О том, что мир бывает и черно-белый...
По Ту Сторону
Стоя… перед стеной
Стоя… во мне одной
Стонут стоя,
а ты не стой -
БЕГИ
(Линда, «Беги»)
У нас здесь никогда не бывает зимы… И наша дочка встречая уже шестой свой Новый Год ни разу не видела настоящего снега, зато искусственного - хоть отбавляй, даже больше чем у всех остальных. Чем она никогда не забывает похвастаться в садике.
Да ведь я и сам первый раз увидел снег, когда мне было почти десять лет…
Это было сразу после того, как Громыхнуло. Нам повезло тогда - мы сумели выбраться за Стену. А были и те, кто не успел…
Помню, как родители разбудили меня среди ночи, не выспавшегося наспех одели и потащили куда-то. Помню тяжелый запах душной машины, а потом одна бесконечная пробка, со всех сторон душераздирающее бибиканье и вой сирен.
А потом машина была брошена, и мы долго шли пешком, вокруг тащились люди, такие же как мы - с сумками, детьми, все как один злые и мечтающие только спастись, и уж если не себя, то хотя бы детей своих вывести.
Нам удалось пройти. Всем троим. Говорят, это редкостное везение. Чаще всего хоть кто-то из семьи да оставался по Ту Сторону.
А потом был долгий сырой тоннель, затхлый воздух, тусклый свет догорающей лампочки в поезде и невыносимая вонь пота дамочки-соседки, что почти всю дорогу на мне лежала.
За Стеной была Зима. Вот только я не сразу понял это.
Мы зашли в нашу новую квартиру, и мама заплакала. Это было для нее последней каплей. Двадцать квадратных метров, потолок сразу у папы над головой… Позже, правда, оказалось, что это еще довольно неплохое жилище. По крайней мере, у нас всегда было тепло.
Вот только самым удивительным для меня был Снег, которому я никак не мог нарадоваться. Опасаясь каких-то своих заморочек, родители первый месяц меня не выпускали из дома. А я сутками напролет сидел у окна и любовался на то, как кружатся беленькие снежинки за толстой стеклянной гранью, как они укладываются сугробами.
О том, что бывает иногда зима, я когда-то знал. Был еще совсем маленьким, когда мне об этом рассказывала бабушка. И даже показывала фоты, такие же древние, как и она сама. А потом я вырос и не знал - верить ли ей, правда была то иль выдумки в потеху внуку…
И вот тебе на - зима за окном в этом вдруг совсем новом мире.
Первые недели шли до ужаса скушно. Вроде все новое, а за пределы тесной комнатки не выглядывай - быстро все надоело. Пока однажды не узнал, что есть у меня соседка Настя - совсем ребенок, хоть и всего на год меня младше была. С того времени родители нас часто вместе оставляли - а вдруг веселее будет. Ведь на все парадное - два дитя. И те (мы) почти все время дрались.
-Какой он, снег? - однажды в минуту временного перемирья спросил я.
-Обычный - пожала она плечами и отвернулась дальше обижаться, а я - любоваться недоступной сказкой.
Вот смеху теперь как вспомню - выпусти родители меня в первый же день на улицу я бы насмотрелся на него, наигрался да и забыл, принял как есть. Но когда тебя держат месяцами взаперти и вдали от чего-то недостижимо нового, оно становится все загадочнее и загадочнее на сколько хватает фантазии, приобретая все возможные фантастические свойства…
В один из дней Настина бабушка (родителей у нее давно не было) уснула, забыв запереть дверь. А мы только этого и ждали. Огромный, просто необъятный мир открылся нам и мы, напрочь забыв ссоры и обиды, пошли расследовать территорию.
Вот тут и был Настин бенефис - она ведь ходила когда-то с бабушкой этой дорогой в школу и могла рассказать много - мы жили на пятом этаже, всего девять, с последнего есть выход на крышу, который вот уж три года как замурован, после того как дядя-Ваня-с-восьмого оттуда сбросился. Лифт не работает вот уж два года, на третьем этаже живет сварливая тетя Марта, на шестом - прямо над нами дядя Дима и дядя Олег, которые любят подвыпить, а Настина бабушка очень злится на них за это и то ли дело ругается. А с первого выход на улицу.
-Так ты что, была на улице? - вдруг выпалил я. Настя засмеялась:
-Конечно, дурак! - она покрутила у виска, - Смотрите! Он даже на улице не был! Не-был! Не-был! НЕбы! Небы! - она бы так дальше и продолжала кривляться, но я развернулся и побрел медленно по ступеням вниз.
Ниже первого этажа был подвал - поржавевшая дверь и тяжелый замок скрывали мир полный тайн и загадок, в который мы тогда так и не смогли попасть…
С того дня началась новая эра моей жизни. Скука сидения дума стала тяжелее, но зато появилось новое развлечение - тайно ночью сбежать, достав из кармана папиной дутой куртки ключи, и пока все спят лезть с фонариком по этажам, пугаясь странных теней и собственных шорохов. Понятное дело, Настю на эти ночные вылазки я не брал.
Пока однажды не услышал внизу какое-то повизгивание. Пытаясь перебороть в себе страх и строя из себя книжного героя, я решительно двинулся вниз…
Дверь в подвал была открыта, обнажая безнадежный беспорядок - будто кто-то впопыхах собирался и уезжал отсюда - десяток кроватей раздвинуты во все стороны, дверцы стареньких шкафов так и не закрыты, на столе крошки хлеба, а в печи дотлевающие угли… Создавалось ощущение что в этой вселенной вдруг все умерли…
Вот только в углу что-то зашевелилось и тоскливо-нерешительно запищало. Оказалось - щенок, маленький совсем, дрожащий и почти слепой.
Я снял с одной из кроватей порванный матрас, свернул его в уголке, словно норку сделав для щенка, уложил его туда, сошкреб со стола крошки, но он на них даже не посмотрел. Пришлось вернуться домой взять молока, чуть не разбудив родителей и нести обратно…
А чуть утро я уже требовательно звонил в Настины двери и просил ее бабушку (Надю) как только она встанет зайти ко мне, а потом с огромным нетерпением, как никогда раньше ждал ее, ходил туда-сюда по комнате дергаясь от каждого звука и предожидая хриплый звонок.
-Что такое? - показался ее силуэт в проеме двери. Я протянул мизинец:
-Мир? - Настя нерешительно смерила меня цепким взглядом:
-Ну пускай - и протянула свой мизинчик в пожатие. После чего я оглянулся по сторонам, надежно прикрыл дверь и повел ее вниз. На наше счастье подвал был все еще незамкнут и щенок был там же.
Она с разбегу кинулась к нему с криком: «Боже, какая прелесть!» А потом «Между прочим, это девочка! Да… Даша! Ее зовут Даша!» Мне страшно не понравилось это имя но спорить было бесполезно…
-Да она тут замерзнет - Настя оглянулась на подвал и матрас, уже изрядно мокрый, - ее нужно домой отнести. - и тут же загрустила - Только меня бабушка не пустит с ней…
-Я возьму - пожал я плечами.
-Думаешь, поймут?
-Не знаю…
Уже вечером родители обо всем узнали - Дашка сама себя выдала, заскулив.
Мама разозлилась, а потом расплакалась. Папа же сначала ее успокоил, потом посмотрел на меня, смерил испепеляющим взглядом, кивнул на щенка:
-Теперь ты в ответе за ее жизнь и радость. А про подвал мы с тобой еще поговорим… - и ушел дальше по делам своим.
А еще через две недели случился Тот День. Меня одели в новую пуховую куртку, замотали шею шарфом, нахлобучили шапку на голову и выпроводили выгуливать Дашку, сами того не зная что это был самый удивительный, самый желанный день моей жизни - день, когда я впервые смог дотронутся к Мечте - ко Снегу.
Я с разгону выбежал на улицу и бросился в пушистый сугроб. Снег неожиданно больно обжег лицо и руки…
Этот же день стал самым большим разочарованием, самой большой катастрофой в моей жизни… Тогда, глядя из окна, мне казалось что снег обязательно сладкий… ведь он был белый как пудра… а теперь я хлопал ртом, ловя снежинки и удивлялся - что-то холодное с металлическим привкусом ударялось о язык и исчезало…
Потом красные обожженные руки и тающие снежинки, когда хочешь их рассмотреть… Кажется, я заплакал. Насти в тот день не было, и с моего позора смеяться не было кому.
В такие дни взрослеешь. Когда понимаешь - что все в мире совсем не так, как ты себе думаешь, когда весь мир вдруг против тебя и твои самые сокровенные мечты, самые тайные желания превращаются в сплошное издевательство… В такие моменты перестаешь быть ребенком и больше никогда не позволяешь себе мечтать…
Одна радость была - Дашка. Уж как она резвилась, словами не передать - ведь тоже впервые снег увидела - прыгала в нем, недоумевая что это за чудо, проваливаясь своими совсем короткими пока лапами, пробуя на язык и морщась, старательно фыркая когда снежинки попадут на нос…
А через полгода я пошел в школу, сразу в шестой класс. Был там самый младший - любим учителями и ненавистен одноклассникам. Сначала хорошо учился, потом плюнул на это глупое дело и перестал вовсе заниматься, но учителя по доброй памяти продолжали жалеть меня и ставить хорошие оценки, тем более что нас в классе всего было 5 мальчишек и 2 девчонки - негусто.
Тем временем прошел год с тех пор, как мы пробрались сквозь Стену. И уже казалось, что никогда не было иначе. Говорят, там, за Стеной далекий Север. Одно точно знал - зима там круглый год - снег только падает и лежит, падает и лежит, без конца. Потом вдруг тает на 2 недели и снова падает. И Стена. Всегда, куда б ни шел, что б не делал, на юге торчит серая бетонная глыба на полнеба, из-за которой наши дни еще короче - вместо положенных 6ти светлых часов часто по 2 а то и вовсе месяцами темно…
А еще через год я влюбился в Дашку - самое глупое, самое безрассудное и роковое из всего что когда-либо со мной случалось. В каждом дворе есть такая - с малеху таскается с пацанами, забросив кукол в самый пыльный угол, ругается направо и налево, со всеми вместе пьет и курит, а потом приходит время и все знают что происходит Там, в брошенном подвале…
Если бы еще не это… Если бы не таскалась она с кем ни попадя, может не было бы все так. Я ревновал ее к каждому кого замечал вокруг… Тем более что она была на год меня старше. Ведь когда девочке 14 а тебе чуть 13 это колоссальная разница, просто непреодолимая… Вот так и ходил я вокруг, жадно впитывал в себя ее очертания, ее следы, фразы, радовался каждому ее появлению на горизонте моей вселенной и ненавидел ее всей силой своей бешеной ярости, сбивал костяшки рук в отчаянии одиночества и все равно не мог ничего поделать с собой…
С удивлением глядел я на свою собачонку - по воле странной случайности тоже названную Дашей и разрывался в агонии чувств…
Пока однажды идя домой со школы не случилось это. Уже заходя в парадное, услышал какой-то странный звук и после минутного колебания пошел на него - прямо к заброшенным складам, в туннелях, завалах и лабиринтах которых можно было смело заблудится…
И вдруг проняло такое невероятное беспокойство, что я почти бежал, задыхаясь и не понимая что делаю - по заплеванным исписанным бетонным ступеням к проломанной крыше, через битый чердак, к странного виде башенке-мансарде (до сих пор не знаю чем оно было) где и увидел ее в полуобморочном состоянии с лужами ало-бардовой крови на ярком белом вездесущем снеге вокруг… и с порезанными венами…
Я как-то успел… Чудом, наверное. Сначала схватил ее на плечи и понес, а потом почуяв теплую струйку крови на своем запястье понял что убью ее так… Разодрал зубами майку, перевязал руки и бегом задыхаясь под тяжестью чужого тела, бегом к домам…
Я успел. Она выжила. Долго лежала в больнице. А потом исчезла из нашего поселка. Навсегда.
Еще через два дня чья-то снежка ударила мне в плечо и холодная неприятная капля, проникнув за шиворот, потекла вниз по спине. Я оглянулся - Настя готовила следующую, а промазав кричала на всю округу:
-Ты ведь любишь ее!!! Любишь! Идиот! Она же шлюха! Все знают, что она делала там с пацанами. Придурок! Любишь ее!!! …
А я развернулся и ничего не говоря ушел домой, слыша как ее крик переходит во всхлипывания, а позже - рыдания.
Через две недели мою вторую Дашку, мою любимую собачонку убили. Я даже знал кто. Простить, наверное, уже никогда не смогу….
Школа отошла на последний план. Меня еле дотянули учителя закончить девятый класс. И я пошел работать к отцу на шахту.
А за месяц до того столкнулся с Настей на лестничной клетке. Она привычно замялась - после той снежки мы больше не разговаривали, как я неожиданно даже для себя попросил перемирья и пригласил ее в гости на чай.
Мы кое-как перекидываясь нелепыми пустыми фразами, а потом и вовсе замолчали, Настя любовалась в окно и вдруг:
-Представляешь, я никогда не видела солнца… Я ведь родилась тут. Все так много рассказывают о том, что за Стеной, а я даже не могу себе представить такое… Я никогда не видела синее небо… только серое, никогда не видела зеленый лес… - и снова задумавшись, дальше умолкла…
-Я покажу тебе солнце - вдруг решил я.
Она лишь усмехнулась.
Года там тянулись бесконечно… сливаясь в единое неразличимое месиво. Время года было одно - застыла сплошная бесконечная зима, навевая с каждым годом все больше и больше безысходности.
Мое детство проведенное у моря в нашем любимом домике к тому времени было окончательно вытеснено теперешними воспоминаниями. Ничего не осталось от той красоты и яркости. Ничего.
Потом два года с отцом на шахте… с утра до ночи работа, работа, работа. И забываешь что когда-то было иначе, зато особо о чем-то думать некогда. Бесконечно долго тянулись дни, но в то же время невероятно быстро пролетали мимо похожие как близнецы.
А потом в один день я понял, что заработал достаточно денег.
Настя была в шоке:
-К… как за Стену? Да ты шутишь! … Там же… Там же жить нельзя…
-Зато там есть солнце.
-Да какой прок от него когда сдохнешь?
-А может все же лучше увидеть и умереть чем вот так всю жизнь тут?
-Да ты… ты с ума сошел! И у меня, - она прерывисто вздохнула, - у меня через 3 недели свадьба, уже угрохано кучу денег, уже все договорено. Пойми ты, Мить, какая-никакая, но это жизнь, здесь жизнь, а то что там За Стеной - то верная смерть. Уж лучше без солнца и прочего жить, чем так глупо умереть.
-Ты ведь не любишь его…
-Да какая к черту разница!
-Нась… тебе ведь… ведь через 4 дня твои 16… И просто раз уж я пообещал однажды… Но ты… ты хоть со свадьбой не спеши.. Да куда тебе в такие годы…
-Да что ты понимаешь! - перебила она меня, - Да, не люблю я его, да, к черту жизнь всю… Но бабушка моя при смерти, а у него есть деньги, и… - дальше она разревелась, все-таки совсем девчонка…
-Сколько нужно денег?
Она подняла на меня красные глаза:
-Иди ты…
Через две недели Настю изнасиловали…
А еще через два дня ее бабушка умерла.
Потом была бутылка водки и грузовик дяди Вити, а еще напоследок его укоризненный взгляд.
И взгляд Стража был чем-то похож, вот только с большей бурей эмоций. Он одновременно и понимал и не понимал нас. То считал счастливчиками за то, что Решились, то глупцами. То хотел и вовсе плюнуть на нас, да совесть не позволяла. То вспоминал о своем сыне, которому теперь обеспечено хорошее образование. А ведь мы оба одногодки сыну его. Наверняка он представлял себе его на нашем месте и изнывал от ужаса. И в то же время чуял и в себе робкое желание плюнуть на все и идти за нами следом, пускай на верную смерть, но все же прочь от опостылевших дней, но так и не решался, злился на себя…
И все это одновременно отпечатывалось на его лице когда смотрел на нас, когда брал деньги и рассказывал:
- Поезда уже 4 года не ходят. Для народа слухи, что стена завалена, но на самом деле всего лишь закрыты шлюзы. Я буду их открывать вам, но не надолго, так что у вас останется по полдня на то чтоб добраться от одного к другому, смотрите… - дальше он показывал на часы, что-то подсчитывал в уме и одновременно рисовал на листике что и как должны мы пройти, куда ни в коем случае не свернуть и где быть особо осторожными.
Потом Страж перекрестил нас, удрученно помотал головой и открыл вход. Я знал что полминуты у нас есть, повернулся к Насте и впервые в жизни поцеловал ее, чувствуя как по ее щекам катятся холодные слезинки… «Почему… Почему всегда так поздно?» - шептала она, не в силах собраться с собой…
Страж поторопил нас. Мы вошли в черную сырую пропасть, и едва я успел включить фонарик, он закрыл вход. Последнее что я запомнил - его выражение лица, на котором было написано, что он делает то, за что себя до конца дней своих так и не простит.
До нас этого никто не делал - никто из обычных смертных не пытался прорваться По Ту Сторону. Никто даже и не думал о таком, жизнь за Стеной, словно из поговорки «у бога за пазухой» казалась спасением всем, кто все еще был напуган тем, как Громыхнуло.
Двое суток мы шли почти не останавливаясь. Совсем не спали, пили по глотку воды каждые 2 часа и через час таблетку кофеина. Настя держалась мрачно и мужественно, и лишь иногда выдавала себя, свой трепет и страх, нежно и цепко хватаясь за мою руку…
Все же мы верили, что шли на смерть верную, выбирая последнюю вечной жизни во мраке и безысходности… Только кто б знал…
Не смотря на дикую усталость и полуобморочное состояние к последнему шлюзу добрались мы за 2 часа до его запланированного открытия. Настю я уложил поспать, а сам караулил двери - все же открываются лишь на 15 минут. Не успеешь - погибай тут, успеешь - там. Но как-то таки задремал, хорошо что шлюзы железные, и чуть поржавев грохотали и скрипели открываясь.
Оставался последний тоннель, на который нам должно было понадобится часа 3 по словам Стража, а мы шли все 4. Потом еле взломали чертов люк и…
Даже я был в аффигении не говоря о Насте - она такое видела впервые в жизни, хотя если задуматься то там и романтики особой не было - брошенная автострада, груды машин, дальше бескрайнее поле рыжей выгоревшей за лето травы, на горизонте темно-зеленый, почти черный лес и невероятное голубое небо без единого облачка… А в небе огромное яркое солнце, клонящееся к закату…
-Как тепло - еле слышно пролепетала Настя и начала стягивать с себя куртку, свитер, - они оказывается не врали… И это небо… Боже мой… - и вдруг, - Митька… Ты что же… - ведь дальше уже я помогал ей раздеваться, неумело скидывая неподатливые одежки:
-Нась… Настена… Нам так мало осталось, позволь мне… Больше ведь ничего не будет… - шептал я
-Господи. Господи!!! Я не хочу ТЕПЕРЬ умирать!! Господи!!! - лепетала она, урча как котенок, слезами и смехом отзываясь на мои ласки… - Митька… Слышишь? Я ведь с первого же дня… Я ведь… я.. люблю…
А через полгода За Стеной объявили что По Ту Сторону можно жить, что все не настолько страшно и последствия того, как Громыхнуло уже развеялись. Что данные были преувеличены, но лишь для общей безопасности, а теперь и вовсе ничто не грозит жизни и здоровью людей…
Вот только дочка наша родилась с красными глазами, а ее кожа и волосы белые-белые, как снег…
Анушка
27-29 декабря 2005
Так что грех не выполнить обещание. Теперь грех не рассказать. О том, что мир бывает и черно-белый...
По Ту Сторону
Стоя… перед стеной
Стоя… во мне одной
Стонут стоя,
а ты не стой -
БЕГИ
(Линда, «Беги»)
У нас здесь никогда не бывает зимы… И наша дочка встречая уже шестой свой Новый Год ни разу не видела настоящего снега, зато искусственного - хоть отбавляй, даже больше чем у всех остальных. Чем она никогда не забывает похвастаться в садике.
Да ведь я и сам первый раз увидел снег, когда мне было почти десять лет…
Это было сразу после того, как Громыхнуло. Нам повезло тогда - мы сумели выбраться за Стену. А были и те, кто не успел…
Помню, как родители разбудили меня среди ночи, не выспавшегося наспех одели и потащили куда-то. Помню тяжелый запах душной машины, а потом одна бесконечная пробка, со всех сторон душераздирающее бибиканье и вой сирен.
А потом машина была брошена, и мы долго шли пешком, вокруг тащились люди, такие же как мы - с сумками, детьми, все как один злые и мечтающие только спастись, и уж если не себя, то хотя бы детей своих вывести.
Нам удалось пройти. Всем троим. Говорят, это редкостное везение. Чаще всего хоть кто-то из семьи да оставался по Ту Сторону.
А потом был долгий сырой тоннель, затхлый воздух, тусклый свет догорающей лампочки в поезде и невыносимая вонь пота дамочки-соседки, что почти всю дорогу на мне лежала.
За Стеной была Зима. Вот только я не сразу понял это.
Мы зашли в нашу новую квартиру, и мама заплакала. Это было для нее последней каплей. Двадцать квадратных метров, потолок сразу у папы над головой… Позже, правда, оказалось, что это еще довольно неплохое жилище. По крайней мере, у нас всегда было тепло.
Вот только самым удивительным для меня был Снег, которому я никак не мог нарадоваться. Опасаясь каких-то своих заморочек, родители первый месяц меня не выпускали из дома. А я сутками напролет сидел у окна и любовался на то, как кружатся беленькие снежинки за толстой стеклянной гранью, как они укладываются сугробами.
О том, что бывает иногда зима, я когда-то знал. Был еще совсем маленьким, когда мне об этом рассказывала бабушка. И даже показывала фоты, такие же древние, как и она сама. А потом я вырос и не знал - верить ли ей, правда была то иль выдумки в потеху внуку…
И вот тебе на - зима за окном в этом вдруг совсем новом мире.
Первые недели шли до ужаса скушно. Вроде все новое, а за пределы тесной комнатки не выглядывай - быстро все надоело. Пока однажды не узнал, что есть у меня соседка Настя - совсем ребенок, хоть и всего на год меня младше была. С того времени родители нас часто вместе оставляли - а вдруг веселее будет. Ведь на все парадное - два дитя. И те (мы) почти все время дрались.
-Какой он, снег? - однажды в минуту временного перемирья спросил я.
-Обычный - пожала она плечами и отвернулась дальше обижаться, а я - любоваться недоступной сказкой.
Вот смеху теперь как вспомню - выпусти родители меня в первый же день на улицу я бы насмотрелся на него, наигрался да и забыл, принял как есть. Но когда тебя держат месяцами взаперти и вдали от чего-то недостижимо нового, оно становится все загадочнее и загадочнее на сколько хватает фантазии, приобретая все возможные фантастические свойства…
В один из дней Настина бабушка (родителей у нее давно не было) уснула, забыв запереть дверь. А мы только этого и ждали. Огромный, просто необъятный мир открылся нам и мы, напрочь забыв ссоры и обиды, пошли расследовать территорию.
Вот тут и был Настин бенефис - она ведь ходила когда-то с бабушкой этой дорогой в школу и могла рассказать много - мы жили на пятом этаже, всего девять, с последнего есть выход на крышу, который вот уж три года как замурован, после того как дядя-Ваня-с-восьмого оттуда сбросился. Лифт не работает вот уж два года, на третьем этаже живет сварливая тетя Марта, на шестом - прямо над нами дядя Дима и дядя Олег, которые любят подвыпить, а Настина бабушка очень злится на них за это и то ли дело ругается. А с первого выход на улицу.
-Так ты что, была на улице? - вдруг выпалил я. Настя засмеялась:
-Конечно, дурак! - она покрутила у виска, - Смотрите! Он даже на улице не был! Не-был! Не-был! НЕбы! Небы! - она бы так дальше и продолжала кривляться, но я развернулся и побрел медленно по ступеням вниз.
Ниже первого этажа был подвал - поржавевшая дверь и тяжелый замок скрывали мир полный тайн и загадок, в который мы тогда так и не смогли попасть…
С того дня началась новая эра моей жизни. Скука сидения дума стала тяжелее, но зато появилось новое развлечение - тайно ночью сбежать, достав из кармана папиной дутой куртки ключи, и пока все спят лезть с фонариком по этажам, пугаясь странных теней и собственных шорохов. Понятное дело, Настю на эти ночные вылазки я не брал.
Пока однажды не услышал внизу какое-то повизгивание. Пытаясь перебороть в себе страх и строя из себя книжного героя, я решительно двинулся вниз…
Дверь в подвал была открыта, обнажая безнадежный беспорядок - будто кто-то впопыхах собирался и уезжал отсюда - десяток кроватей раздвинуты во все стороны, дверцы стареньких шкафов так и не закрыты, на столе крошки хлеба, а в печи дотлевающие угли… Создавалось ощущение что в этой вселенной вдруг все умерли…
Вот только в углу что-то зашевелилось и тоскливо-нерешительно запищало. Оказалось - щенок, маленький совсем, дрожащий и почти слепой.
Я снял с одной из кроватей порванный матрас, свернул его в уголке, словно норку сделав для щенка, уложил его туда, сошкреб со стола крошки, но он на них даже не посмотрел. Пришлось вернуться домой взять молока, чуть не разбудив родителей и нести обратно…
А чуть утро я уже требовательно звонил в Настины двери и просил ее бабушку (Надю) как только она встанет зайти ко мне, а потом с огромным нетерпением, как никогда раньше ждал ее, ходил туда-сюда по комнате дергаясь от каждого звука и предожидая хриплый звонок.
-Что такое? - показался ее силуэт в проеме двери. Я протянул мизинец:
-Мир? - Настя нерешительно смерила меня цепким взглядом:
-Ну пускай - и протянула свой мизинчик в пожатие. После чего я оглянулся по сторонам, надежно прикрыл дверь и повел ее вниз. На наше счастье подвал был все еще незамкнут и щенок был там же.
Она с разбегу кинулась к нему с криком: «Боже, какая прелесть!» А потом «Между прочим, это девочка! Да… Даша! Ее зовут Даша!» Мне страшно не понравилось это имя но спорить было бесполезно…
-Да она тут замерзнет - Настя оглянулась на подвал и матрас, уже изрядно мокрый, - ее нужно домой отнести. - и тут же загрустила - Только меня бабушка не пустит с ней…
-Я возьму - пожал я плечами.
-Думаешь, поймут?
-Не знаю…
Уже вечером родители обо всем узнали - Дашка сама себя выдала, заскулив.
Мама разозлилась, а потом расплакалась. Папа же сначала ее успокоил, потом посмотрел на меня, смерил испепеляющим взглядом, кивнул на щенка:
-Теперь ты в ответе за ее жизнь и радость. А про подвал мы с тобой еще поговорим… - и ушел дальше по делам своим.
А еще через две недели случился Тот День. Меня одели в новую пуховую куртку, замотали шею шарфом, нахлобучили шапку на голову и выпроводили выгуливать Дашку, сами того не зная что это был самый удивительный, самый желанный день моей жизни - день, когда я впервые смог дотронутся к Мечте - ко Снегу.
Я с разгону выбежал на улицу и бросился в пушистый сугроб. Снег неожиданно больно обжег лицо и руки…
Этот же день стал самым большим разочарованием, самой большой катастрофой в моей жизни… Тогда, глядя из окна, мне казалось что снег обязательно сладкий… ведь он был белый как пудра… а теперь я хлопал ртом, ловя снежинки и удивлялся - что-то холодное с металлическим привкусом ударялось о язык и исчезало…
Потом красные обожженные руки и тающие снежинки, когда хочешь их рассмотреть… Кажется, я заплакал. Насти в тот день не было, и с моего позора смеяться не было кому.
В такие дни взрослеешь. Когда понимаешь - что все в мире совсем не так, как ты себе думаешь, когда весь мир вдруг против тебя и твои самые сокровенные мечты, самые тайные желания превращаются в сплошное издевательство… В такие моменты перестаешь быть ребенком и больше никогда не позволяешь себе мечтать…
Одна радость была - Дашка. Уж как она резвилась, словами не передать - ведь тоже впервые снег увидела - прыгала в нем, недоумевая что это за чудо, проваливаясь своими совсем короткими пока лапами, пробуя на язык и морщась, старательно фыркая когда снежинки попадут на нос…
А через полгода я пошел в школу, сразу в шестой класс. Был там самый младший - любим учителями и ненавистен одноклассникам. Сначала хорошо учился, потом плюнул на это глупое дело и перестал вовсе заниматься, но учителя по доброй памяти продолжали жалеть меня и ставить хорошие оценки, тем более что нас в классе всего было 5 мальчишек и 2 девчонки - негусто.
Тем временем прошел год с тех пор, как мы пробрались сквозь Стену. И уже казалось, что никогда не было иначе. Говорят, там, за Стеной далекий Север. Одно точно знал - зима там круглый год - снег только падает и лежит, падает и лежит, без конца. Потом вдруг тает на 2 недели и снова падает. И Стена. Всегда, куда б ни шел, что б не делал, на юге торчит серая бетонная глыба на полнеба, из-за которой наши дни еще короче - вместо положенных 6ти светлых часов часто по 2 а то и вовсе месяцами темно…
А еще через год я влюбился в Дашку - самое глупое, самое безрассудное и роковое из всего что когда-либо со мной случалось. В каждом дворе есть такая - с малеху таскается с пацанами, забросив кукол в самый пыльный угол, ругается направо и налево, со всеми вместе пьет и курит, а потом приходит время и все знают что происходит Там, в брошенном подвале…
Если бы еще не это… Если бы не таскалась она с кем ни попадя, может не было бы все так. Я ревновал ее к каждому кого замечал вокруг… Тем более что она была на год меня старше. Ведь когда девочке 14 а тебе чуть 13 это колоссальная разница, просто непреодолимая… Вот так и ходил я вокруг, жадно впитывал в себя ее очертания, ее следы, фразы, радовался каждому ее появлению на горизонте моей вселенной и ненавидел ее всей силой своей бешеной ярости, сбивал костяшки рук в отчаянии одиночества и все равно не мог ничего поделать с собой…
С удивлением глядел я на свою собачонку - по воле странной случайности тоже названную Дашей и разрывался в агонии чувств…
Пока однажды идя домой со школы не случилось это. Уже заходя в парадное, услышал какой-то странный звук и после минутного колебания пошел на него - прямо к заброшенным складам, в туннелях, завалах и лабиринтах которых можно было смело заблудится…
И вдруг проняло такое невероятное беспокойство, что я почти бежал, задыхаясь и не понимая что делаю - по заплеванным исписанным бетонным ступеням к проломанной крыше, через битый чердак, к странного виде башенке-мансарде (до сих пор не знаю чем оно было) где и увидел ее в полуобморочном состоянии с лужами ало-бардовой крови на ярком белом вездесущем снеге вокруг… и с порезанными венами…
Я как-то успел… Чудом, наверное. Сначала схватил ее на плечи и понес, а потом почуяв теплую струйку крови на своем запястье понял что убью ее так… Разодрал зубами майку, перевязал руки и бегом задыхаясь под тяжестью чужого тела, бегом к домам…
Я успел. Она выжила. Долго лежала в больнице. А потом исчезла из нашего поселка. Навсегда.
Еще через два дня чья-то снежка ударила мне в плечо и холодная неприятная капля, проникнув за шиворот, потекла вниз по спине. Я оглянулся - Настя готовила следующую, а промазав кричала на всю округу:
-Ты ведь любишь ее!!! Любишь! Идиот! Она же шлюха! Все знают, что она делала там с пацанами. Придурок! Любишь ее!!! …
А я развернулся и ничего не говоря ушел домой, слыша как ее крик переходит во всхлипывания, а позже - рыдания.
Через две недели мою вторую Дашку, мою любимую собачонку убили. Я даже знал кто. Простить, наверное, уже никогда не смогу….
Школа отошла на последний план. Меня еле дотянули учителя закончить девятый класс. И я пошел работать к отцу на шахту.
А за месяц до того столкнулся с Настей на лестничной клетке. Она привычно замялась - после той снежки мы больше не разговаривали, как я неожиданно даже для себя попросил перемирья и пригласил ее в гости на чай.
Мы кое-как перекидываясь нелепыми пустыми фразами, а потом и вовсе замолчали, Настя любовалась в окно и вдруг:
-Представляешь, я никогда не видела солнца… Я ведь родилась тут. Все так много рассказывают о том, что за Стеной, а я даже не могу себе представить такое… Я никогда не видела синее небо… только серое, никогда не видела зеленый лес… - и снова задумавшись, дальше умолкла…
-Я покажу тебе солнце - вдруг решил я.
Она лишь усмехнулась.
Года там тянулись бесконечно… сливаясь в единое неразличимое месиво. Время года было одно - застыла сплошная бесконечная зима, навевая с каждым годом все больше и больше безысходности.
Мое детство проведенное у моря в нашем любимом домике к тому времени было окончательно вытеснено теперешними воспоминаниями. Ничего не осталось от той красоты и яркости. Ничего.
Потом два года с отцом на шахте… с утра до ночи работа, работа, работа. И забываешь что когда-то было иначе, зато особо о чем-то думать некогда. Бесконечно долго тянулись дни, но в то же время невероятно быстро пролетали мимо похожие как близнецы.
А потом в один день я понял, что заработал достаточно денег.
Настя была в шоке:
-К… как за Стену? Да ты шутишь! … Там же… Там же жить нельзя…
-Зато там есть солнце.
-Да какой прок от него когда сдохнешь?
-А может все же лучше увидеть и умереть чем вот так всю жизнь тут?
-Да ты… ты с ума сошел! И у меня, - она прерывисто вздохнула, - у меня через 3 недели свадьба, уже угрохано кучу денег, уже все договорено. Пойми ты, Мить, какая-никакая, но это жизнь, здесь жизнь, а то что там За Стеной - то верная смерть. Уж лучше без солнца и прочего жить, чем так глупо умереть.
-Ты ведь не любишь его…
-Да какая к черту разница!
-Нась… тебе ведь… ведь через 4 дня твои 16… И просто раз уж я пообещал однажды… Но ты… ты хоть со свадьбой не спеши.. Да куда тебе в такие годы…
-Да что ты понимаешь! - перебила она меня, - Да, не люблю я его, да, к черту жизнь всю… Но бабушка моя при смерти, а у него есть деньги, и… - дальше она разревелась, все-таки совсем девчонка…
-Сколько нужно денег?
Она подняла на меня красные глаза:
-Иди ты…
Через две недели Настю изнасиловали…
А еще через два дня ее бабушка умерла.
Потом была бутылка водки и грузовик дяди Вити, а еще напоследок его укоризненный взгляд.
И взгляд Стража был чем-то похож, вот только с большей бурей эмоций. Он одновременно и понимал и не понимал нас. То считал счастливчиками за то, что Решились, то глупцами. То хотел и вовсе плюнуть на нас, да совесть не позволяла. То вспоминал о своем сыне, которому теперь обеспечено хорошее образование. А ведь мы оба одногодки сыну его. Наверняка он представлял себе его на нашем месте и изнывал от ужаса. И в то же время чуял и в себе робкое желание плюнуть на все и идти за нами следом, пускай на верную смерть, но все же прочь от опостылевших дней, но так и не решался, злился на себя…
И все это одновременно отпечатывалось на его лице когда смотрел на нас, когда брал деньги и рассказывал:
- Поезда уже 4 года не ходят. Для народа слухи, что стена завалена, но на самом деле всего лишь закрыты шлюзы. Я буду их открывать вам, но не надолго, так что у вас останется по полдня на то чтоб добраться от одного к другому, смотрите… - дальше он показывал на часы, что-то подсчитывал в уме и одновременно рисовал на листике что и как должны мы пройти, куда ни в коем случае не свернуть и где быть особо осторожными.
Потом Страж перекрестил нас, удрученно помотал головой и открыл вход. Я знал что полминуты у нас есть, повернулся к Насте и впервые в жизни поцеловал ее, чувствуя как по ее щекам катятся холодные слезинки… «Почему… Почему всегда так поздно?» - шептала она, не в силах собраться с собой…
Страж поторопил нас. Мы вошли в черную сырую пропасть, и едва я успел включить фонарик, он закрыл вход. Последнее что я запомнил - его выражение лица, на котором было написано, что он делает то, за что себя до конца дней своих так и не простит.
До нас этого никто не делал - никто из обычных смертных не пытался прорваться По Ту Сторону. Никто даже и не думал о таком, жизнь за Стеной, словно из поговорки «у бога за пазухой» казалась спасением всем, кто все еще был напуган тем, как Громыхнуло.
Двое суток мы шли почти не останавливаясь. Совсем не спали, пили по глотку воды каждые 2 часа и через час таблетку кофеина. Настя держалась мрачно и мужественно, и лишь иногда выдавала себя, свой трепет и страх, нежно и цепко хватаясь за мою руку…
Все же мы верили, что шли на смерть верную, выбирая последнюю вечной жизни во мраке и безысходности… Только кто б знал…
Не смотря на дикую усталость и полуобморочное состояние к последнему шлюзу добрались мы за 2 часа до его запланированного открытия. Настю я уложил поспать, а сам караулил двери - все же открываются лишь на 15 минут. Не успеешь - погибай тут, успеешь - там. Но как-то таки задремал, хорошо что шлюзы железные, и чуть поржавев грохотали и скрипели открываясь.
Оставался последний тоннель, на который нам должно было понадобится часа 3 по словам Стража, а мы шли все 4. Потом еле взломали чертов люк и…
Даже я был в аффигении не говоря о Насте - она такое видела впервые в жизни, хотя если задуматься то там и романтики особой не было - брошенная автострада, груды машин, дальше бескрайнее поле рыжей выгоревшей за лето травы, на горизонте темно-зеленый, почти черный лес и невероятное голубое небо без единого облачка… А в небе огромное яркое солнце, клонящееся к закату…
-Как тепло - еле слышно пролепетала Настя и начала стягивать с себя куртку, свитер, - они оказывается не врали… И это небо… Боже мой… - и вдруг, - Митька… Ты что же… - ведь дальше уже я помогал ей раздеваться, неумело скидывая неподатливые одежки:
-Нась… Настена… Нам так мало осталось, позволь мне… Больше ведь ничего не будет… - шептал я
-Господи. Господи!!! Я не хочу ТЕПЕРЬ умирать!! Господи!!! - лепетала она, урча как котенок, слезами и смехом отзываясь на мои ласки… - Митька… Слышишь? Я ведь с первого же дня… Я ведь… я.. люблю…
А через полгода За Стеной объявили что По Ту Сторону можно жить, что все не настолько страшно и последствия того, как Громыхнуло уже развеялись. Что данные были преувеличены, но лишь для общей безопасности, а теперь и вовсе ничто не грозит жизни и здоровью людей…
Вот только дочка наша родилась с красными глазами, а ее кожа и волосы белые-белые, как снег…
Анушка
27-29 декабря 2005