Волна за волной
Волна за волной...
Текут, бегут, нападают на берег...
Схватить, откусить, нет мочи, нет сил, отползти...
Волна за волной...
-Блин, эта Света так похожа на мою старую знакомую, только ту Маша звали... Так давно ее не видела... Ну просто один в один...
Он хитро улыбнулся и запустил камушек с обрыва.
Он очень любил вот так вот хитро улыбаться и молчать. Мол, я, конечно, все-все знаю, все тайны мира, но тебе не скажу...
А она злилась и влюблялась. Сильно и одновременно. Ох уж эта хитрая улыбка... Ей казалось, что он относиться к ней, как к диковинной зверушке, забавной в своей искренней интуитивной неразумности и что общение с ней его веселит на уровне разглядывания пандочки, увлеченно жующей бамбук. И от этого осознания она еще больше злилась, и... еще больше влюблялась.
Она вздохнула и тоже запустила камешек с обрыва. Он незаметно растворился в воде.
Штормило. Грозные грязные волны наваливались на берег, со злобным ревом вгрызались в острые камни, недовольно отступали и опять вгрызались, будто обозлившиеся от нелегкой доли псины. Не хватало только жалобного попискивания в те моменты, когда острые клыки камней все-таки побеждали податливую водяную плоть.
Стихия. Разбушевалась и спутала все нехитрые планы на день. Беспроигрышный план "пожрать-поплавать-позагорать-пожрать" бесперебойно работавший вот уже неделю был сломлен, а новый не придуман. И не то чтобы плохо, но как-то неуютно.
Упорно заглушаемые грохотом волн, доносились звуки из лагеря - ребята за свежевкопаным столом под тентом пили чай пополам с варенухой и мучили гитару. Расхмелевшая Светка разошлась душой и яростно подпевала какой-то задорной песне. Тонкий высокий голосок острой нотой впивался в воздух и мухой там зависал в конце каждой фразы.
-Как же она все-таки на Машку-то похожа...
Что-то не давало покоя в этой схожести. Не то чтобы не бывало похожих людей, еще как бывало. Но тут словно что-то раздвоилось и спуталось. Будто сломанный вселенский калейдоскоп разлетелся осколками по миру и ты то тут, то там находишь отпечатки одних и тех же стеклышек и бесконечно удивляешься.
-Есть такая теория, - неожиданно услышала она рядышком его голос, с содроганием выхвативший ее из океана образов, - что людей в мире всего около нескольких сотен. Точнее, типажей, а остальные будто под копирку. И главная хитрость в том, что друг с другом они почти не пересекаются, поэтому и кажется, что все разные.
-А как же китайцы и негры? - вдруг неожиданно и глупо вырвалось у нее. Он заливисто расхохотался и, еле уняв хохот, сквозь слезы проговорил:
-Пошли, жрать охота.
Она смутилась и раскраснелась. Ну почему именно с ним она всегда такая дура??? Ну кто ее вечно тянет за язык... Да и вообще, одна и та же фраза сказанная кому-то другому звучит вполне прилично, иногда даже умно и важно, а скажи это же Руслану и саму кисло перекашивает на середине слова от пошлости и глупости...
И поплелась следом к столу-тенту-костру и ребятам, нагло и бесстрашно пожирая глазами такую любимую спину, шею, слегка отросшие и так украсившие его волосы. Впиться бы клыками в эту шею...
***
Светка уже во всю обнималась со Славиком, который в определенные моменты очень уж рьяных объятий подергивал плечом, стряхивая подружку - все-таки телячьи нежности и гитара несовместимы. Инструмент же в свою очередь чувствовал себя объектом телячьих нежностей и жалобно потренькивал в моменты особо рьяного выражения чувств, но, пока, терпел.
Над костром бурлил и слегка покачивался котелок с гречкой и второй, побольше, с чаем, варящимся целыми днями конвейером - охочих до него было много в любое время суток.
Варенуха - местное произведение хмельной и тайной природы, передающееся от одних приезжих к другим под смертельной угрозой неразглашения и только на ухо (знать бы еще, чему они там весело похихикивают потом, переглядываясь), была почти прикончена.
Гречку она успела отхватить буквально в последний момент до того как в нее всыпят банку тушенки. Ребята временами беззлобно подшучивали над ее вегетарианством, но вцелом относились понимающе и даже где-то втайне радуясь что им и тушенки больше достанется и кроме позарез обнаглевших енотов больше никто не будет точить ночами из-под палатки их колбасу.
Она жевала, поглядывала на Светку, вспоминала Машку и пыталась распутать клубок мыслей, где-то затаившийся и спрятавшийся в ней, щекоча и не давая покоя. Клубок ускользал, как скользкая, схваченная руками под водой рыба и все не давался.
Нажевавшись, насидевшись да наобщавшись, было решено идти на прогулку-разведку по соседним горам-холмам, и заодно прихватить воды на обратном пути. Точнее, Сабир (крайне необычный дяденька - с седой покладистой бородой, примчавшийся сюда за несколько тыщ км с дальнего востока необъятной России по каким-то своим соображениям и целям, да топтавшийся рядом с молодняком только потому, что так удобнее) предложил Руслану его провести и что-то там показать, а она конечно же встряла со своими "И я с вами, можно?". Мужики синхронно смерили ее взглядом "а ножки не подкосятся?", потом решив что если и подкосятся, то это будут ее проблемы, пожали плечами:
- Пошли.
Впрочем, не только пожали. В какой-то момент ей показалось что Сабир что-то увидел в ней и мельком улыбнулся - больше глазами, так как понять, что твориться там под зарослями бороды было сложно. А может, ей это и привиделось…
***
Туристы бывают умные, а бывают безбашенные.
Умные встают до рассвета, жуют кашу, сворачивают палатки, и с первыми лучами солнца трогаются в путь. Так, чтобы к обеду пройти большую часть пути, и отдохнув в солнцепек, успеть после обеда пройти еще треть и уже там остановиться. А безбашенные спят до сколько хотят, а потом в самую жарень да еще и на нажратое донельзя пузо начинают куда-то ломиться. Вот и она ломилась следом за Русланом и Сабиром и кляла повсеместную безбашенность.
Деревья давали много тени, но и там было душно, а на солнце просто невозможно. Каша в пузе тяжело ворочалась и ворчала, что не дают спать спокойно, и Юля уже было подумывала, что лучше бы не успела отхватить свой хлеб до попадания в него некошерной тушенки и на голодный желудок хоть легче бы сюда плелась. Но в одном все же плюс был - из головы выветрились навязчивые мысли о Руслане, его запахе волос и красивой шее, да и тем более о Светке. Какая тут Светка, не подохнуть бы и ладно. Так это еще и при том, что идут-то они налегке, повесь за спину рюкзак со всей экипировкой и можно смело тут же хоронить...
Неожиданно резкий подъем вместе с буреломом (вот как Сабир различал в нем тонкую тропу?) закончились и за пологой опушкой показалась полянка, заросшая густыми травами, и одуряюще пахнущими мелкими разноцветными цветочками. Они поднялись на нее и Юлька ахнула, забыв напрочь про усталость, про неоднократное желание тут же и лечь среди пути и пусть по дороге обратно ее просто унесут (и, наверное, легла бы, если бы не комары, так желавшие свеженькой человечьей крови, что готовы были наплевать на смертельную жару) - это была вершина горы, причем одной из самых высоких в округе и единственная лысая на вершине, вид с которой открывался просто невероятный - зеленые бархатные склоны, которые, кажется, протянешь руку и погладишь, словно шерстку вздремнувшего кота, к горизонту утопали в синей дымке с одной стороны, а с другой над ними нависало сияющее лазурное море. Было видно даже их лагерь - там далеко-далеко внизу (ого, как высоко они взобрались!) махонькой яркой точкой тента и парой пятнышек палаток. Море же казалось абсолютно спокойным - не было и следа той стихии, что бушевала у берега и даже не верилось, что таковая вообще была, и мало того - во всю продолжается и сейчас.
Пока она глазела вокруг, и охала, сожалея, что оставила любимый фотоаппарат в лагере, Сабир с Русланом отошли на противоположный склон и она видела только как Сабир там размахивает руками и что-то показывает Руслану словно рисуя пальцем по горам, Руслан же неоднократно сверяется с GPS и что-то кивает в ответ. Юля двинулась к ним и приблизившись, наконец, расслышала, о чем они говорят:
-...выведет к заброшенному саду, по периметру есть старые дороги, нужно обойти воон в тот край и там будет тропа, идет она через ручей, не спутаешь, вверх метров 300-400 и выйдешь.
- А что там? - захлопала ресницами Юля, как всегда пропустившая все самое интересное.
- Кромлех, - машинально, продолжая ковыряться в GPS и думать о своем, ответил Руслан. Ага, объяснил…
- А что это? - видимо, хлопать ресницами было Юлиным предназначением в этой жизни. Судя по его тону, с одного этого слова все должно было стать понятно, она же его слышала впервые.
-Храм Солнца, - пояснил Сабир. Понятнее не стало.
-Храм? - удивилась она. Ни поселков, ни колоколен видно не было - только дикие горы и дикий лес.
- Очень древний, уже полуразрушенный храм, но еще очень сильный, так как о нем мало кто знает.
"А, ну раз разрушенный..." - пронеслось у нее в голове, но все равно как-то он был слишком оторван от какого-либо человеческого обитания, дорог, моря. А с другой стороны, где только не стоят монастыри и храмы. Но то ж монастыри, замкнутая система для тех кто принял такой образ жизни, с достаточным количеством монахов для полного самообеспечения и все такое. А здесь как-то это невозможно было даже представить.
Сабир уловил ее замешательство:
- Это дохристианский храм, языческий… ему уже более 5 тысяч лет. И выглядит он сейчас как круг огромных камней. Помнишь Стоунхендж? Тоже самое, только без перекладин сверху.
- Тут есть Стоунхендж? - Юлиному удивлению не было предела. Она приезжала сюда на море уже четвертое лето и понятия не имела, что тут есть подобное чудо, мало того, Стоунхендж казался какой-то заморской диковинкой из телевизора и таинственных историй. Это все равно, как узнать, что филиал бермудского треугольника всегда был у тебя под домом, а ты не в курсе.
- Они вообще везде есть, - ответил Сабир. - Просто большинство или разрушено или под землей, но самые сильные еще остались. Они есть даже в твоем городе.
А Бермудский треугольник тем временем подбирался все ближе к дому...
- О, а где? - спросила она
- На Лысой Балке и возле музея старины.
- А, так это ж курганы! - обрадовалась она, что все-таки это нечто известное и виденное ею неоднократно, а не какая-то таинственная странность из параллельных миров, прячущаяся от глаз - я на балке гулять люблю, видела неоднократно. Только у нас там язычники жертвоприношения приносят - все время то кошку то еще кого там разделают, гадость какая… а археологи их гоняют.
- И правильно делают. Дураков и надо гонять. А называют их везде по-разному, но обычно курганы маленькие и часто ассоциируются с захоронениями.
- Ну да, у нас археологи так и говорят. Мол дураки по могилами топчутся.
- Ага, а сами на этих могилах мародерствуют, - Руслан наконец оторвался от GPS и обратил на них внимание. - Ну что, пойдем?
Они двинулись дальше. По склону горы шла вполне живенькая грунтовка, обильно заросшая разнотравьем, но, похоже, даже вполне ездибельная. Начало ее терялось в лесных зарослях, а конец уходил сначала вниз со склона, а потом обратно наверх на следующую вершину. Солнышко припекало довольно сильно, но на открытой местности, в отличие от леса, хотя бы дул прохладный ветерок, остужая вездесущий зной, и преуспел в этом так, что Юлькины руки уже все покрылись пупырышками. Тело, верное вековым рефлексам отчаянно силилось вздыбить шерстку, но ее было крайне недостаточно и такие потуги ныне казались нелепыми и даже в чем-то грустными.
Юлька бросила последний взгляд на завораживающий вид, со следующим шагом скрывшийся за вершиной и засеменила за ребятами. Ветер дул в спину, подгоняя и одновременно унося голоса ребят, так что можно было расслышать только отдельные слоги и гласные. Она сначала старалась держаться поближе и вслушиваться - интересно же так, но потом поняла, что так только умается, и отстала, так и не узнав, о чем они говорили.
Второй подъем дался намного легче - то ли склон был более пологий, то ли сказывалось присутствие ровной дороги, то ли ветер в спину подгонял, но к вершине она только слегка запыхалась и... проголодалась. Ну вот что за засада с этой едой? То ходишь весь тяжелый, еле перевариваешь, пыхтишь и думаешь, что лучше бы и не жрал вовсе, а то опять голодный, как зверюка и готов хоть покрышки грызть. Но так как узреть еду ей не грозило до самого вечера, пришлось смириться и терпеть.
Эта вершина была пониже и обильно заросшая лесом, поляна только полого к ней подходила со стороны грунтовки. Море скрылось за предыдущей горой, остальной обзор закрывал лес, видно было только дорожку, по которой они пришли и та теперь казалась намного длиннее, чем была на самом деле. И бархатный обрыв склона гор, темнеющей чащами там далеко внизу.
Они сошли с дороги (эх, куда же ты, хорошая) на еще одну неприметную тропу (и все-таки, как он их тут различает?) и вошли в лес. Оглушила тишина, после шума ветреного склона казавшаяся плотной тугой ватой, изредка прерываемая криками птиц и разного рода шорохами. Ветер страстно теребил кроны деревьев, словно начинающий нетерпеливый пианист непослушные клавиши, но добиться звучания все равно не мог. И даже Сабир с Русланом, до этого оживленно беседовавшие, вдруг притихли.
Несмотря на бурелом, идти было легко - похоже, что вершина горы была вытянута хребтом и они как раз топтались по нему, лихо обходя торчащие позвонки поваленных деревьев перескакивая вывернутые корни. Хотя, все же, на одном из них она умудрилась-таки зацепиться за какую-то еле заметную, тонкую, но очень прочную ниточку-лиану, ощетинившуюся почти незаметными глазу, но очень заметно разодравшими ногу колючками, и полететь кубарем. Руслан за долю секунды (и как только успел заметить-среагировать?) развернулся и подставил руку. Юля больно ударилась о нее, но зато удержалась и не рухнула всей тушей вниз. Правая нога на сгибе стопы была раздерта вдоль и основательно кровоточила. Сабир исчез в зарослях и буквально через минуту (ну у них и скорость!) вернулся с охапкой подорожника (это в лесу-то?) и какой-то цветущей травой, обильно пускающей белый сок. Рана была обработана сначала этим соком, а потом облеплена подорожником, привязанным нитями сухой тонкой травы и завязанной бантиком. Получилось даже мило. Эко-креатиф. Постепенно боль стихла и удалось вернуть нужный темп, благо, идти оказалось уже недолго.
Небольшая полянка в лесу, хотя, если серьезно, то даже не полянка, а просто более жиденький лесок, тонкие деревца и удивительное отсутствие буреломов, будто кто-то здесь все время убирает. Хотя, кто знает, может и есть такой кто-то. А среди поляны несколько груд камней. Проходи она тут сама мимо - и внимания бы не обратила. А вот справа от поляны находилось настоящее чудо - заросли огромной спелой ежевики, манящей издалека рясной чернотой. Так что она прошла мимо диковинных древностей и нырнула во вкуснейшую настоящесть. Ежевика была просто сказочно бесподобна - огромная, сладкая, спелая, сочная, а на голодный желудок казалась вовсе самым невероятным лакомством в ее жизни. Вдоволь налопавшись сама, она набрала полные горсти Сабиру и Руслану, но когда двинулась к ним, оказалось, что им уже не до вкуснятины и земных радостей бытия - оба облюбовали себе по каменюке и застыли на них изваяниями Будды - в позе лотоса, с закрытыми глазами, увлеченно медитируя. Она так не умела, и вообще не знала, как это делать. Поэтому, доев собранную ежевику, пошла тихонько бродить по поляне и рассматривать камни. Они были одновременно и абсолютно обычные и в то же время какие-то странные, словно невесть откуда взявшиеся, как мусор в лесу оставшийся от радостей позапрошлого лета - уже зарос и облюбован зверьем да птицами, но все еще дикий и несуразный. Вот только камни эти не вызывали такого отторжения, как свалка, наоборот - в них даже было что-то приятное сердцу и глазу. А наощупь они были совсем теплые.
Большинство совсем обычные, но некоторые... у одних посредине было проделано круглое отверстие - ровное, гладкое, будто из него хотели сделать подвеску на удачу для какого-нибудь исполина. На других просматривались каким-то чудом не поддавшиеся вековым силам разрухи рисунки. И что самое удивительное - они были не выдолблены в камне, а наоборот - выступали из него. Словно мастер от нечего делать решил поиграть и инверсию и долгими зимними ночами выдалбливал весь фон вокруг. Рисунки были схематическими - зигзаги, ромбы, круги, а на одном камне вокруг круглой дырки было вылеплено нечто буквой “П” на всю высоту. "Точно, Стоунхендж", подумалось ей. Вот только какой-то круговой структуры развалин не наблюдалось, казалось, что разбросаны они абсолютно беспорядочно. А еще на некоторых были следы, словно от пуль - неглубокие круглые отверстия, оплавленные по краям до рыжины. "Метеориты, что ли, падали" промелькнула и угасла мысль, показавшись нелепой.
Обойдя все камни на поляне, она заметила еще какие-то за кустами и двинулась туда. "Ах, вот оно какое было!” чуть не воскликнула она вслух, увидя это - наконец-то кусочки пазла сложились в одну картинку - там стояло целое сооружение из этих камней и представляло оно собой такой себе каменный домик в рост человека, четыре стены, крышка-крыша и вход - вот это самое круглое отверстие. "Значит, не украшение для великана, и то хорошо. Какая-то каменная будка великаньего псины.« Она заглянула в дырку - светло - задняя стенка завалилась вовнутрь, такой же каменный пол, лужица на дне и полуиссошхий венок из полевых цветов и внутри него восковой след от оплавившейся свечи. "Кажется, тут бывают гости..."
Мысленно извинившись, сама не зная перед кем, она взобралась наверх - камень был теплый и гладенький, поросший мягким низеньким мхом. Она улеглась на спину, раскинула руки, и с улыбкой всматривалась в узоры веточек на фоне неба. "Хорошо-то как!"
Она закрыла глаза и услышала какое-то нежное тонкое пение и легкий шорох шагов, обратно села, оглянулась и заулыбалась - вокруг нее и этого каменного домика водили хоровод милые молодые девушки в костюмах разных животных - лиса (она почему-то казалась главной), цапля с острым клювом, зайчиха, медведица, волчица, петух с красным хохолком - разодетые в сумасшедшие, свисающие перьями-лохмотьями, но очень яркие и красивые наряды, с головными уборами, искусно имитирующими мордочки зверей, они негромко пели какую-то очень красивую и нежную песню со сложными переливами гармоник и, взявшись за руки, водили свой танец-хоровод вокруг нее и этой диковинной каменной избушки.
И от вида этих девушек и от звучания этой песни и еще от чего-то неведомого ей стало так счастливо, что хотелось прыгать и кружиться, взлетать до небес, гладить нежностью вершины деревьев и опускаться вниз, рассыпая сияющие брызги, а потом опять взвинчиваться в небеса, и наперегонки с птицами под звонкий смех ручейков незаметно кувыркаться и кружиться в воздухе, словно в пене океана, а после, слегка притомившись, приземлиться там, у обрыва, рядом с Ним, где он нежно и спокойно обнимет ее, так небрежно, будто делает это каждый день и это будет казаться чем-то простым и абсолютно естественным, а на душе будет легко и бесконечно хорошо, и она утонет в тихой нежности как это огненно-красное солнце утопает у них на глазах в серебристой лазури моря...
- Пойдем с нами! - девушка-лиса теребила ее за руку, оторвав от мечтаний. Остальные девушки уже уходили тропами и только кое-где были видны яркие пятнышки одежд сквозь занавесь ветвей.
Юля спрыгнула с камня и они побежали, держась за руки, догоняя девушек. Босые ноги не встретили ни одну колючку, ни одна ветка не норовила задеть, хлестнуть или метить в глаз, а о расцарапанной ноге она и вовсе позабыла. Та же легкость и кристальная чистота переполняла ее, не было ни капли страха ни толики сомнения, такое чувство, что отныне это все вовсе перестало существовать и все было просто и легко, как есть, без единой капли омраченности, так ежедневно привычной.
Они резко остановились. Впереди за ветками оказалась пыльная песчаная широкая грунтовка, по которой в обе стороны двигались... и как их назвать когда кого только там не было? И обычные люди, вот только собранные с разных эпох - и знатные дамы в пышных кринолинах, и крестьяне на телегах, и греческие дамы с полуобнаженной грудью и крепкими, как у мужчин, ногами и офисные дяденьки при галстуках и кейсиках, вневременные бабки с тележками, панковатого вида девицы в витиеватых татуировках, очкастые бледно-худющие компьютерные гении, и много еще кого. Вот только между ними, словно ожившие страницы детских сказок - домовые с лешими, чертями и кикиморами, огромные, измученные жарой драконы и мелкопакостные юркие химеры, кентавры и фавны, люди с головами птиц, гордо несущие себя, словно только сошедшие с египетских наскальных живописей и прочие, прочие, прочие - они так пестрили, что мозг отказывался воспринимать это бушующее разнообразие и объявил все плотной серой массой из которой изредка выглядывало то чье-то перо, то кружево, то крыло или хвост, то милое или не очень личико...
- Что это? - повернулась она к девочке-лисичке, та с улыбкой и восхищением смотрела на эту дорогу так как скульптор смотрит на свое наилучшее творение:
- Перекресток Миров, - так же гордо ответила она, - тут пересекаются пути всех, кто когда-либо жил или будет жить.
И только теперь Юля заметила, что они не просто идут по дороге, а стекаются на нее со всех сторон - из-за каждого дерева, кустика, прилегающей тропки, даже с неба и из-под земли постоянно кто-то появлялся, вливался в общий поток и в каком-то месте снова уходил, сворачивал, таял. Дорога тянулась сколько видно во все стороны, укрытая искрящимся в солнечных лучах песком-пылью, танцующим в воздухе, и где-то там на краю этой сияющей дымки...
- Мааакс?!!
Она даже и не думала, что так легко узнает его, попроси нарисовать или хотя бы представить в деталях его - уже пару лет как не смогла бы. Образ забывался, таял, становился все более прозрачным и туманным, она отчаянно пыталась сохранить хотя бы в памяти, но он все равно ускользала, мягко но основательно забываясь. Сколько лет прошло с дня его гибели? Четыре? Пять? Иногда она боялась, что встретив его, уже и не узнает и сама не понимала, откуда такие дурацкие мысли, ну как можно вдруг встретить того, кого уже нет. Нет точно и надежно. Наверное, ей просто казалось очень важным хранить Память.
И вот - узнала... Узнала, даже не рассмотрев, по силуэту, по образу, по движению, словно нюхом учуяла, и, отчаянно боясь снова потерять, рванула вперед, к нему. А со спины донеслось приглушенное:
- Юль, нееет! - это кричала девушка-лисичка, а она так и не узнала как ее зовут, - Тебе нельзя на эту тропу! Вернись, Юляя!
Но она уже была слишком далеко, и Макс, увидев ее, тоже узнал и улыбнувшись расставил руки и сделал шаг навстречу как раз в тот момент когда она уже кинулась ему на шею.
-Юляяяя! Вернииись! - доносилось откуда-то из дальних далей, а она вдыхала запах его волос (а помнит же еще!) - такой же неповторимо терпко-сладкий и кажется даже плакала:
- Как же я по тебе соскучилась, - шептала она…
И я - еле расслышала в ответ, так как другой голос все настойчивее вклинивался:
- Юляя, проснись...
И таяла тропа, таяли руки Макса, и его глаза и лицо снова скрылись за привычной дымкой, она отчаянно цеплялась за него, не в силах снова потерять, цеплялась за этот мир, упорно не желая верить, что это был сон. Ну ее, эту реальность, перевернуть бы вверх дном миры, только бы не...
- Просниись, - это был голос Сабира. Они с Русланом стояли рядом и будили ее, - нам пора назад, чтобы по светлому успеть, просыпайся и пойдем.
Она села на камне и еле сдержалась, чтобы не разрыдаться - настолько было жаль, что этот сон закончился, что нужно опять возвращаться в эту опостылевшую реальность. Не осталось и следа от той легкости, внутреннего света и тепла, переполнявших ее там, теперь внутри был только холод, безнадежность и тоска, особенно сильные и яркие на контрасте. И Макс... Она так и не успела... А собственно, что не успела? Сказать, сделать, что? Что-то не успела, что-то самое-самое важное...
Она глубоко вздохнула, чтобы хоть слегка унять назойливый комок в горле, кивнула и давай спускаться, но не тут-то было.
- Боже, как я сюда залезла? - удивилась она, ползая от края до края и не понимая как слезть - дольмен был выше ее роста и сверху идея спрыгнуть казалась просто самоубийственной.
- Ага, вот и я думаю, - улыбнулся Руслан, - Давай руку, - вместо этого он аккуратно подхватил ее под мышки и снял с дольмена, словно маленького перепуганного котенка с ветки дерева.
От его прикосновения ей опять захотелось плакать, да что там, уткнуться в плечо и реветь навзрыд, но она лишь тихо поблагодарила, обулась, отряхнулась - мох остался на одежде, спутался в волосах, да так, что без зеркала и расчески даже весь и не вынешь. Сколько сумев, приведя себя в порядок, она кивнула, что готова.
Солнца уже не было видно - оно клонилось к закату где-то там за лесами-горами. Они шли теми же тропами, по второму разу казавшимися совершенно безобидными.
- А это тоже были храмы? - любопытствовала Юля.
Это дольмены. Тут большинство уже разрушены, этот единственный целый. - ответил Сабир.
А чем они были?
Хороший вопрос. Версий очень много, но по сути никто уже точно и не знает, кроме единиц приемственников традиции, но они не особо показываются на глаза, и тем более, не болтают лишнего.
- А вы знали кого-то из них? - почему-то догадалась она.
- Да, когда-то давно знал, только, к сожалению, тогда мне все это было не интересно. Эх, встретится бы сейчас...
- Кто знает, может и встретитесь.
- Твои бы слова...
- Так а все-таки, сам-то ты как думаешь - чем дольмены были? - это уже спросил Руслан.
- Тебе именно мое мнение?
- Да.
- Мое - Ритуальным местом. Местом перерождения, инициации, посвящения - как хочешь назови. Возможно, тут проводили некое подобие египетского трехдневного захоронения, только на такой лад - человек уходит в дольмен, тот закрывается пробкой, проводятся ритуалы, возможно какие-то жертвоприношения и через какое-то время пробку открывают.
- Эт понятно. Неизвестно, как только ее вытаскивали, она ж весит немеряно.
- Для этого нужно сначала узнать как строили, плиты-то вообще неподъемные. Раз были возможности и технологии, то что там одна пробка…
- И то верно…
- А много их так, потому что они одноразовые были - каждый строился под конкретного человека.
- Зачем тогда их из камня делали? - удивилась Юлька
- А кто их знает, зачем-то надо было. Кстати, при рассмотрении под микроскопом молекулярные связи этих камней поразительно похожи на нейронную сеть мозга. Может и поэтому. Да и вообще - в отличие от стандартной версии, что их выпиливали из камня, мне кажется что наоборот - их отливали из какого-то сплава, что-то вроде нашего бетона, только намного круче, а когда затвердеет - собирали вместе. А то все эти пазы, рисунки, совершенно не похоже чтобы их высекали в камне. Хотя, все может быть... Помнишь что снилось? - это он уже обратился к Юле.
Ох, и как тут забыть. Сон стоял перед глазами, жег душу, вытеснял и обезличивал все происходящее вокруг, а еще страстно манил к себе и топил в тоске о тотальной невозможности возврата. И Макс...
Она вкратце пересказала сон, сухо и скомкано, о девушках, их танце-песне, о Дороге, вот только о Максе так и не смогла сказать, это было, есть, и навсегда останется ее глубинной тайной и отчаянной болью.
Сабир удивленно поднял седую бровь:
- Ну у тебя и подружка, - кивнул он Руслану, - ей даже медитировать не надо, моментальная настройка.
Руслан довольно улыбнулся и кивнул, со своим обычным хитрым видом, мол "знаю, других в космонавты не берем”, а Юлька сначала хотела обиженно вякнуть, что она и не подружка вовсе, а то еще подумают, что между ними что-то есть, и ладно если б и правда было, а так... хотя, сама понимала - внимательному взору все видно - как она на Руслана смотрит, как слушается, как, словно привороженная, везде следует за ним по пятам верным щенком. Да и он-то носится с ней не смотря ни на что. И пусть это чисто дружба на уровне прибившейся собачки-дворняжки, но не прогоняет же…
А потом поразилась этой его улыбке... Так все-таки знаешь... И что, интересно, ты обо мне знаешь, и почему при этом так мучишь, если все видишь и все понимаешь... Впрочем, она и так знала, что мучит себя сама, а если еще точнее, то даже и не она, просто мучительно это чувство, нагло ворвавшееся в ее душу, разодравшее там все в лохмотья и оставшееся там жить, конкретно так обосновавшееся, на века - ни вытравить ни огнем ни дымом и рядом с которым даже ей самой места нет… Вот кто его просил? Нет, пришло, поселилось.. Терпи теперь…
До лагеря они добрались как-то очень легко и быстро. По сравнению с дорогой туда эта казалась просто прогулкой городским парком в погожий летний вечер. Вот уж воистину все познается в сравнении.
Лагерь встретил родными звуками, запахами, на миг даже все это небольшое путешествие показалось странным, нереальным сном, пригрезившимся в полуденной дремоте, а это место - единственной, простой и привычной реальностью, надежной такой, укрывающей от всех странностей и невзгод.
Продложение https://agape-maat.livejournal.com/274350.html