Конечной нет. Часть 1
1.
Старый «Икарус» трясся так, будто сейчас был готов развалиться на мелкие кусочки. Неритмичные звуки двигателя, походили на надрывные удары моего сердца. Они глухо отдавались в ушах и с каждым новым кругом глаза застилала черная пелена. Похмелье очень неприятная штука.
Я медленно поднялся и осмотрелся: «Пустой, старый автобус. Разве такие еще ходят по улицам Минска?». В окно бил яркий, ослепляющий свет. Лучи плясали по искореженных хулиганами сиденьях, местами порезанных ножами, с накаляканными маркером непонятными иероглифами. Потолок, некогда безупречно белый, сейчас больше походил на заварной крем из пирожных, местами сквозил дырками и трещинами, черными пятнами и отпечатками чьих-то грязных ладоней. Окна были под стать салону, хулиганы был беспощадны, местами выделялись нацарапанные ключом надписи, разобрать которые было, увы, невозможно. Предохранительные шнуры, следуя инструкции, были вытянуты и почувствовавшие свободу стекла с упоением дребезжали и скрипели, внося свою лепту в хор лязгающих и стучащих звуков.
Голова болела нещадно. Создавалось ощущение, что мозг то расширяется, надавливая на черепную коробку, то сжимается до размеров перепелиного яйца. В ушах бешено колотилось сердце, виски пульсировали и горели. Все это навевало мысли о хорошо проведенной пятнице. Я порылся в карманах и, осмотревшись, явил миру свои скромные богатства: Кошелек-обычный такой, коричневый, довольно практичный вследствие своего небольшого размера, зажигалку-всегда брал только с электоподжигом - очень удобно и пальцы не болят, пачку сигарет среднего ценовой категории--соотношение цена-качество многое решает для молодого. Немного помедлив, засунул сигареты и зажигалку назад, все равно курить в автобусах не положено, и занялся изучением содержимого кошелька: пара визиток, банковская карточка и двадцать тысяч наличными, значит, и правда вчера хорошо погулял. И тут меня осенило: «А где же мобильный?» Судорожно похлопав себя по карманам и удостоверившись, что столь незаменимой штуки, которая есть сейчас даже у бабушек в глухих деревнях, у меня с собой не имеется, решил просто с этим смириться. Нету смысла переживать из-за вещей, которых у тебя уже нет.
Подперев голову рукой, я уставился в грязное окно и решил разобраться где же я вчера был, что делал и как оказался в этом автобусе.
2.
Проснулся я довольно рано, будильник еще не начал орать на все лады возвещая новый день. Посмотрев на часы, отметил для себя: «Пятница, 6-30. Ну и зачем проснулся в такую рань, еще часик можно было бы подремать». Ну да ладно, не ложится же на час назад в постель. Плохо это для организма, нездорово. А вот утреннее кофе и сигарета вполне полезны.
Стоя на балконе в одних семейниках, я медленно курил и прихлебывал кофе, в голове крутились тучи разных мыслей: «Лене сегодня только на вторую пару, будет спать до 9 часов. Хорошо ей, студентке-никаких тебе забот. Они появляются только на 2-3 недели в год, во время сессии. А если еще найти парня на пару лет старше, с квартирой в спальном районе столицы и постоянной работой, то жизнь удалась. Везет же людям.»
Вздохнув выкинул уже потухший окурок в окно и переместился в ванную. Увы горячей воды опять не завезли, пришлось рыться в шкафчике и искать электробритву. Отец подарил на день рождения в прошлом году. Бритва была отвратного качества, никогда не выбривала все до конца, требовала влажной очистки и создавала гадкий скрежет и ощущение сухости на коже. Я ненавидел ёе даже больше, чем моя кожа. Но выкинуть совесть не позволяла. Всетаки подарок.
Проглотив на завтрак два бутерброда, тихо оделся, и когда уже открыл входную дверь, из спальни послышался заспанный голос Лены:
-Виталя! Будешь домой идти, купи чая черного, а то я твой кофе терпеть не могу!
Я быстро выскочил из квартиры, захлопывая на ходу дверь. «Сама сходишь, и так ничем не занимаешься целыми днями».
Рабочий день тянулся медленно и натужно, время походило на густой сироп, который плавно стекает по разбитой баночке, как будто еще помня старую форму в которой было хорошо и уютно. Дети мучились не меньше меня. Конец учебного года, наступал через 10 минут. Складывалось ощущение, что время остановилось. Ты тешишь себя надеждой, что вот. Сейчас. Все закончиться. Но ничего не происходит.
Слушая ответ очередного двоечника, я загляделся в окно. Казалось, что мы с детьми сидим в тюрьме, а там за стеклом течет жизнь. Лето, солнце, бомжи у магазина, красота… «Пора в отпуск, на море, хотя хрен с ним этим морем, в деревню. Далеко-далеко. Без Ленки, друзей, одному. И мобильник оставить дома. Эх, мечты-мечты!»
Конец учебного года был возвещен миру посредством громкого советского звонка. Эта громкая, отвратительно тонкая трель ласкала слух. Наслаждаться ей можно было бесконечно. Наступила минута полной тишины и в одночасье весь коридор наполнился тысячами детских голосов. Они с оглушительным ревом единой волной, сметая все на своем пути, выбегали из кабинета, сливаясь в огромный океан рюкзаков, пиджаков и криков.
Если бы не занимаемая должность, то я точно присоединился бы к этому необузданному, эмоционально заряженному потоку. Но годы обучения и работы притупляют чувства. Социум не приемлет особей, которые говорят исключительно правду. Социальный контракт заставляет держать любые переживания и радости внутри, не выдавая эту тайну ни жестом, ни взглядом, а у тем более делом.
Но конец учебного года это праздник не только для детей, но и для нас. Глубоко и облегченно вздохнув, я проводил взглядом все удаляющуюся толпу. Во всем здании повила такая редкая здесь тишина. Казалось, что с уходом детей здание погрузилось в летаргический сон или спячку.
Выйдя в коридор, я увидел картину, которую любил столько, сколько работаю. Полностью пустые пролеты и кабинеты. Нигде не было слышно ни звука. Именно в такие моменты можно отдохнуть от самой назойливой твари, которая водиться на планете - человека.
Отношения с соплеменниками не задались еще с детства. Всегда считал род людской обузой как для Земли, так и для меня. Однажды, когда еще учился в школе, я прочитал рассказ Рэя Брэдбери: «Летние каникулы». Суть его довольно проста. В один прекрасный день во всем мире не осталось ни одного человека, кроме одной семьи. Нам задали написать сочинение и попробовать поставить себя на их место. Помню/, как сейчас, довольные лица однокласников-идиотов, которые наперебой, один за другим, ныли о том, как это ужасно, страшно, и для них это был бы ад.
Это был своего рода мой звездный час. Выйдя к доске, я зачитал свое сочинение, суть которого сводилась к одному: быть последним человеком на земле-истинное наслаждение, моя мечта. Работа была настолько необычной и депрессивной, что учитель, испугавшись, вызвал моих родителей в школу.
Хэппи-энда не последовало. Следующие два года мне пришлось три раза в неделю посещать психолога, которая хотела искренне помочь, но этим вызывала дикое, животное желание размозжить ей голову томиком Фрейда, и продолжать бить ее пока каждая страница в книге не стала бы красной от крови, а томик был бы увесистый и очень жирный.
Звук мобильника оторвал меня от воспоминаний. Я рассеянно посмотрел на маленький мигающий мониторчик: звонил Сергей. Немного поморазмыслив и переборов желание просто перевести телефон в беззвучный режим. Такое происходило всегда, когда звонили в неподходящий момент, или просто я не горел желанием слушать его. Я поднял трубку. Жизнерадостный голос спросил:
--Здарова! Поздравляю с окончанием годовой каторги.
--Спасибо.
--Ну что, сегодня идем отмечать?-Сережа не унимался.
--Я подумаю. Тут еще много бумаг надо оформить. - соврал я.
--А-а-а. Ну ладно. Если что, звони.-немного расстроившись, пробубнил товарищ и повесил трубку.
Взглянув последний раз на пустующий этаж школы, я зашел в кабинет и начал собираться домой. Конечно, ехать пить с Сергеем я не собирался, но и домой не хотелось. Достаточно было представить себе: день, плавно переходящий в вечер. Кровать, Лена, Я. Не то, что бы я был педиком, но просто за почти год совместной жизни, кровать из места удовольствий превратилась в пыточную машину. Железную Деву двадцать первого века.
Еще больше напрягали разговоры. Лена почти никогда не затыкалась, считая молчание дурной привычкой. Не удивлюсь, что она и в машине, когда едет одна, разговаривает с радиоприемником. Причем ее монологи мало чем отличались один от другого и часто возникало чувство, что ее интересует процесс ради процесса, а не его конечный результат-донести связную мысль или умозаключение до собеседника.
Погрузившись в размышления, я не заметил, как дошел до остановки и сел в троллейбус. Меня вернул к реальности противный/, металлический лязг закрывающихся дверей.
3.
Автобус по-прежнему мерно трясся на «отремонтированных» дорогах города. Видимо, вспоминая вчерашний день, я пропустил остановку, так как машина медленно, но верно набирала ход. Голова все еще дико раскалывалась. Сейчас бы аспиринчика, или чего пообъемней и алкоголистей.
Обведя взглядом пустой салон, я прикрыл глаза. В этот момент сквозь дребезжание стекла и надрывные всхлипы двигателя до меня донесся храп. Он был такой спокойный и умиротворяющий, что на минуту я даже обрадовался. Звук доносился с заднего ряда. Обернувшись, я увидел мужика лет сорока. Низкого, с в меру большим, если такое определение применимо, пивным животом. Незнакомец был одет просто, но не настолько, что бы его можно было сходу причислить к работникам завода или стройки. Скорее самый средний из среднего класса жителей города. Его лицо расплылось в беззаботной улыбке. На руке, обвязанный ручками вокруг запястья, болтался целлофановый пакет из какого-то универсама.
Пока я был занят изучением попутчика, автобус с ужасающим скрипом просел на яме. Было ощущение, что этот удар судьбы чудо инженерной техники из Венгрии вряд ли выдержит. В момент мужика тряхнуло. Он на мгновение завис в воздухе, в сантиметрах пяти от седушек, и тут же плюхнулся на первоначально занятое место. При этом, издав то ли визг, то ли стон, открыл глаза. Видимо, товарищь был не из злобливых, так как я бы на его месте издал море отборной, трехэтажной матерщины.
Мужик осмотрелся и остановил взгляд на мне. Явно ищет компанию. Немного поколебавшись, попутчик встал и подошел к моему месту:
-У вас свободно?-спросил он усталым, но веселым голосом
-Да тут везде везде вроде не занято.
-Тогда не будете против, если я к вам присоединюсь?-его глазки сверкали задором и весельем, хотя в то же время в них читалась похмельная боль.
-Присаживайтесь-сжалился я.
Мужик с размаху плюхнулся напротив меня. На пару секунд задержал свой взгляд на аккуратно разложенных рядом со мной вещах. Он меня особо не интересовал, поэтому я вернулся к изучению местности за окном.
-Не подскажешь дружище, что это за маршрут?-уже не таким веселым голосом спросил он.
-Сам не знаю-не глядя на мужика ответил я.
-Вчера хорошо погулял, да?
От такого вопроса я опешил:
-Да. Вроде как.
Мужик внимательно на меня смотрел, своими глазками-бусинками:
--Вот я походу вчера тоже. Прикинь. Ничего не помню.
Не получив ответа. Он переключил свое внимание на пакет, в котором, судя по звуку, позвякивала пара бутылок. Медленно отведя взгляд от окна, я осторожно заглянул в открытый пакет, над которым склонился мужик. И увидел там спасение. Холодное пиво. Бутылок шесть. Минералку «Минская-4». Пару пачек сухариков. Видимо я слишком увлекся изучением содержимого. Мужик быстрым взглядом окинул меня. Видимо все понял:
-Плохо?
Я неуверенно кивнул.
-Куришь?
-Да.
-Тогда сделаем как люди древности. Обмен. Я тебе пивка-ты мне сигаретку.
-Здесь курить нельзя-напомнил я.
-Ай, что ты. Автобус пустой, место водителя затонировано. Не увидит никто.
Мне самому дико хотелось курить. Медленно достав пачку «Лаки страйк», протянул ее мужику. Он в ответ достал из пакета пиво, в запотевшей от холода бутылке. После «натурального обмена». Мужик открыл форточку, и, чиркнув спичкой, жадно затянулся. Одновременно с этим я открыл зажигалкой пенное. Приятный звук вылетающей пробки, шипение - и вот похмельный нектар уже разливался по моему телу. Голова с каждым глотком становилась легче. Боль уходила, уступая место легкости и сонливости. Я даже не заметил, что уже осушил бутылку.
Мужик, докуривая, с хитрецой на меня посмотрел:
-Может еще одим обменчик?
-Давайте.
Открыв второю бутылку, сделав пару глотков. Я достал сигарету и для себя. Закурил. В голове сразу помутилось. Боль начала возвращаться. Глоток пива-она отступает. Затяжка-возвращается. Это как вечные прилив и отлив. По расписанию следуют друг за другом, никогда не пересекаясь и тем самым дают надежду на всемирную размеренность и порядок.
-Меня, кстати, Миша зовут-голос мужика пробивался сквозь туман мазохистского наслаждения, вырывая меня из его лап и возвращая к реальности.
-Виталий.
-Очень приятно.
-Вы не представляете как-спаясничал я.
Миша как будто этого не заметил:
-Я тут вот что подумал. Я не помню, где вчера был, не знаю, как оказался в этом автобусе, не знаю даже его маршрут.
-Аналогично.
-Вот только и местность за окном я не узнаю. Может, новый район?
-Все может быть.
-Предлагаю ехать до упора. Конечной, разворотного кольца, депо. Там хоть разобраться можно будет, где мы.
Я ничего не ответил. Странно, наверное, прозвучит. Но неосознанно, сам для себя я решил пока что оставаться на месте и посмотреть, что будет. Сейчас эти мысли просто обрели вербальную форму.
-Полностью с вами согласен-я поддержал Мишу и отхлебнул еще немного пива.
Он говорил долго. Монологами. Только изредка прерываясь для получения односложного ответа с моей стороны. Набирал в грудь побольше воздуха и продолжал говорить, говорить, говорить. Пиво заканчивалось. Я был уже прилично пьян. Не зря говорили мудрецы: «Неудачный опохмел ведет к новой пьянке». Чем больше я хмелел, тем больше Миша бесил меня. Что-то в нем сильно напоминало Лену в худшие минуты нашей совместной жизни. Та же манера беспрерывно нести чушь, как-будто специально, чтобы меня вывести еще больше. С каждым новым словом я ненавидел его все сильнее, но виду не подавал. Изредка улыбался и отвечал короткими фразами:
-Да.
-Ты абсолютно прав.
-Вполне возможно.
Жизнь научила меня не переубеждать дурака и не рушить его стройную, старательно выстроенную теорию мировосприятия своей логикой. В таких случаях приходилось вступать в пространные споры, доказывать свою точку зрения, а это еще больше заводило меня и сводило возможность сдерживать эмоции к минимуму.
Миша никак не мог успокоиться. Строил различные теории, применимые к нашему положению. Нес всякую ахинею про теорию вероятности. Возможность оказаться по пьяни в другом городе. Суть утренней амнезии и много чего еще. Сначала я старался хотя бы немного слушать его и вставлять фразы в те короткие минуты затишья, но в скором времени мне это надоело. Я закрыл глаза и под нескончаемое тарахтение Миши погрузился в сладкий пьяный сон.
Старый «Икарус» трясся так, будто сейчас был готов развалиться на мелкие кусочки. Неритмичные звуки двигателя, походили на надрывные удары моего сердца. Они глухо отдавались в ушах и с каждым новым кругом глаза застилала черная пелена. Похмелье очень неприятная штука.
Я медленно поднялся и осмотрелся: «Пустой, старый автобус. Разве такие еще ходят по улицам Минска?». В окно бил яркий, ослепляющий свет. Лучи плясали по искореженных хулиганами сиденьях, местами порезанных ножами, с накаляканными маркером непонятными иероглифами. Потолок, некогда безупречно белый, сейчас больше походил на заварной крем из пирожных, местами сквозил дырками и трещинами, черными пятнами и отпечатками чьих-то грязных ладоней. Окна были под стать салону, хулиганы был беспощадны, местами выделялись нацарапанные ключом надписи, разобрать которые было, увы, невозможно. Предохранительные шнуры, следуя инструкции, были вытянуты и почувствовавшие свободу стекла с упоением дребезжали и скрипели, внося свою лепту в хор лязгающих и стучащих звуков.
Голова болела нещадно. Создавалось ощущение, что мозг то расширяется, надавливая на черепную коробку, то сжимается до размеров перепелиного яйца. В ушах бешено колотилось сердце, виски пульсировали и горели. Все это навевало мысли о хорошо проведенной пятнице. Я порылся в карманах и, осмотревшись, явил миру свои скромные богатства: Кошелек-обычный такой, коричневый, довольно практичный вследствие своего небольшого размера, зажигалку-всегда брал только с электоподжигом - очень удобно и пальцы не болят, пачку сигарет среднего ценовой категории--соотношение цена-качество многое решает для молодого. Немного помедлив, засунул сигареты и зажигалку назад, все равно курить в автобусах не положено, и занялся изучением содержимого кошелька: пара визиток, банковская карточка и двадцать тысяч наличными, значит, и правда вчера хорошо погулял. И тут меня осенило: «А где же мобильный?» Судорожно похлопав себя по карманам и удостоверившись, что столь незаменимой штуки, которая есть сейчас даже у бабушек в глухих деревнях, у меня с собой не имеется, решил просто с этим смириться. Нету смысла переживать из-за вещей, которых у тебя уже нет.
Подперев голову рукой, я уставился в грязное окно и решил разобраться где же я вчера был, что делал и как оказался в этом автобусе.
2.
Проснулся я довольно рано, будильник еще не начал орать на все лады возвещая новый день. Посмотрев на часы, отметил для себя: «Пятница, 6-30. Ну и зачем проснулся в такую рань, еще часик можно было бы подремать». Ну да ладно, не ложится же на час назад в постель. Плохо это для организма, нездорово. А вот утреннее кофе и сигарета вполне полезны.
Стоя на балконе в одних семейниках, я медленно курил и прихлебывал кофе, в голове крутились тучи разных мыслей: «Лене сегодня только на вторую пару, будет спать до 9 часов. Хорошо ей, студентке-никаких тебе забот. Они появляются только на 2-3 недели в год, во время сессии. А если еще найти парня на пару лет старше, с квартирой в спальном районе столицы и постоянной работой, то жизнь удалась. Везет же людям.»
Вздохнув выкинул уже потухший окурок в окно и переместился в ванную. Увы горячей воды опять не завезли, пришлось рыться в шкафчике и искать электробритву. Отец подарил на день рождения в прошлом году. Бритва была отвратного качества, никогда не выбривала все до конца, требовала влажной очистки и создавала гадкий скрежет и ощущение сухости на коже. Я ненавидел ёе даже больше, чем моя кожа. Но выкинуть совесть не позволяла. Всетаки подарок.
Проглотив на завтрак два бутерброда, тихо оделся, и когда уже открыл входную дверь, из спальни послышался заспанный голос Лены:
-Виталя! Будешь домой идти, купи чая черного, а то я твой кофе терпеть не могу!
Я быстро выскочил из квартиры, захлопывая на ходу дверь. «Сама сходишь, и так ничем не занимаешься целыми днями».
Рабочий день тянулся медленно и натужно, время походило на густой сироп, который плавно стекает по разбитой баночке, как будто еще помня старую форму в которой было хорошо и уютно. Дети мучились не меньше меня. Конец учебного года, наступал через 10 минут. Складывалось ощущение, что время остановилось. Ты тешишь себя надеждой, что вот. Сейчас. Все закончиться. Но ничего не происходит.
Слушая ответ очередного двоечника, я загляделся в окно. Казалось, что мы с детьми сидим в тюрьме, а там за стеклом течет жизнь. Лето, солнце, бомжи у магазина, красота… «Пора в отпуск, на море, хотя хрен с ним этим морем, в деревню. Далеко-далеко. Без Ленки, друзей, одному. И мобильник оставить дома. Эх, мечты-мечты!»
Конец учебного года был возвещен миру посредством громкого советского звонка. Эта громкая, отвратительно тонкая трель ласкала слух. Наслаждаться ей можно было бесконечно. Наступила минута полной тишины и в одночасье весь коридор наполнился тысячами детских голосов. Они с оглушительным ревом единой волной, сметая все на своем пути, выбегали из кабинета, сливаясь в огромный океан рюкзаков, пиджаков и криков.
Если бы не занимаемая должность, то я точно присоединился бы к этому необузданному, эмоционально заряженному потоку. Но годы обучения и работы притупляют чувства. Социум не приемлет особей, которые говорят исключительно правду. Социальный контракт заставляет держать любые переживания и радости внутри, не выдавая эту тайну ни жестом, ни взглядом, а у тем более делом.
Но конец учебного года это праздник не только для детей, но и для нас. Глубоко и облегченно вздохнув, я проводил взглядом все удаляющуюся толпу. Во всем здании повила такая редкая здесь тишина. Казалось, что с уходом детей здание погрузилось в летаргический сон или спячку.
Выйдя в коридор, я увидел картину, которую любил столько, сколько работаю. Полностью пустые пролеты и кабинеты. Нигде не было слышно ни звука. Именно в такие моменты можно отдохнуть от самой назойливой твари, которая водиться на планете - человека.
Отношения с соплеменниками не задались еще с детства. Всегда считал род людской обузой как для Земли, так и для меня. Однажды, когда еще учился в школе, я прочитал рассказ Рэя Брэдбери: «Летние каникулы». Суть его довольно проста. В один прекрасный день во всем мире не осталось ни одного человека, кроме одной семьи. Нам задали написать сочинение и попробовать поставить себя на их место. Помню/, как сейчас, довольные лица однокласников-идиотов, которые наперебой, один за другим, ныли о том, как это ужасно, страшно, и для них это был бы ад.
Это был своего рода мой звездный час. Выйдя к доске, я зачитал свое сочинение, суть которого сводилась к одному: быть последним человеком на земле-истинное наслаждение, моя мечта. Работа была настолько необычной и депрессивной, что учитель, испугавшись, вызвал моих родителей в школу.
Хэппи-энда не последовало. Следующие два года мне пришлось три раза в неделю посещать психолога, которая хотела искренне помочь, но этим вызывала дикое, животное желание размозжить ей голову томиком Фрейда, и продолжать бить ее пока каждая страница в книге не стала бы красной от крови, а томик был бы увесистый и очень жирный.
Звук мобильника оторвал меня от воспоминаний. Я рассеянно посмотрел на маленький мигающий мониторчик: звонил Сергей. Немного поморазмыслив и переборов желание просто перевести телефон в беззвучный режим. Такое происходило всегда, когда звонили в неподходящий момент, или просто я не горел желанием слушать его. Я поднял трубку. Жизнерадостный голос спросил:
--Здарова! Поздравляю с окончанием годовой каторги.
--Спасибо.
--Ну что, сегодня идем отмечать?-Сережа не унимался.
--Я подумаю. Тут еще много бумаг надо оформить. - соврал я.
--А-а-а. Ну ладно. Если что, звони.-немного расстроившись, пробубнил товарищ и повесил трубку.
Взглянув последний раз на пустующий этаж школы, я зашел в кабинет и начал собираться домой. Конечно, ехать пить с Сергеем я не собирался, но и домой не хотелось. Достаточно было представить себе: день, плавно переходящий в вечер. Кровать, Лена, Я. Не то, что бы я был педиком, но просто за почти год совместной жизни, кровать из места удовольствий превратилась в пыточную машину. Железную Деву двадцать первого века.
Еще больше напрягали разговоры. Лена почти никогда не затыкалась, считая молчание дурной привычкой. Не удивлюсь, что она и в машине, когда едет одна, разговаривает с радиоприемником. Причем ее монологи мало чем отличались один от другого и часто возникало чувство, что ее интересует процесс ради процесса, а не его конечный результат-донести связную мысль или умозаключение до собеседника.
Погрузившись в размышления, я не заметил, как дошел до остановки и сел в троллейбус. Меня вернул к реальности противный/, металлический лязг закрывающихся дверей.
3.
Автобус по-прежнему мерно трясся на «отремонтированных» дорогах города. Видимо, вспоминая вчерашний день, я пропустил остановку, так как машина медленно, но верно набирала ход. Голова все еще дико раскалывалась. Сейчас бы аспиринчика, или чего пообъемней и алкоголистей.
Обведя взглядом пустой салон, я прикрыл глаза. В этот момент сквозь дребезжание стекла и надрывные всхлипы двигателя до меня донесся храп. Он был такой спокойный и умиротворяющий, что на минуту я даже обрадовался. Звук доносился с заднего ряда. Обернувшись, я увидел мужика лет сорока. Низкого, с в меру большим, если такое определение применимо, пивным животом. Незнакомец был одет просто, но не настолько, что бы его можно было сходу причислить к работникам завода или стройки. Скорее самый средний из среднего класса жителей города. Его лицо расплылось в беззаботной улыбке. На руке, обвязанный ручками вокруг запястья, болтался целлофановый пакет из какого-то универсама.
Пока я был занят изучением попутчика, автобус с ужасающим скрипом просел на яме. Было ощущение, что этот удар судьбы чудо инженерной техники из Венгрии вряд ли выдержит. В момент мужика тряхнуло. Он на мгновение завис в воздухе, в сантиметрах пяти от седушек, и тут же плюхнулся на первоначально занятое место. При этом, издав то ли визг, то ли стон, открыл глаза. Видимо, товарищь был не из злобливых, так как я бы на его месте издал море отборной, трехэтажной матерщины.
Мужик осмотрелся и остановил взгляд на мне. Явно ищет компанию. Немного поколебавшись, попутчик встал и подошел к моему месту:
-У вас свободно?-спросил он усталым, но веселым голосом
-Да тут везде везде вроде не занято.
-Тогда не будете против, если я к вам присоединюсь?-его глазки сверкали задором и весельем, хотя в то же время в них читалась похмельная боль.
-Присаживайтесь-сжалился я.
Мужик с размаху плюхнулся напротив меня. На пару секунд задержал свой взгляд на аккуратно разложенных рядом со мной вещах. Он меня особо не интересовал, поэтому я вернулся к изучению местности за окном.
-Не подскажешь дружище, что это за маршрут?-уже не таким веселым голосом спросил он.
-Сам не знаю-не глядя на мужика ответил я.
-Вчера хорошо погулял, да?
От такого вопроса я опешил:
-Да. Вроде как.
Мужик внимательно на меня смотрел, своими глазками-бусинками:
--Вот я походу вчера тоже. Прикинь. Ничего не помню.
Не получив ответа. Он переключил свое внимание на пакет, в котором, судя по звуку, позвякивала пара бутылок. Медленно отведя взгляд от окна, я осторожно заглянул в открытый пакет, над которым склонился мужик. И увидел там спасение. Холодное пиво. Бутылок шесть. Минералку «Минская-4». Пару пачек сухариков. Видимо я слишком увлекся изучением содержимого. Мужик быстрым взглядом окинул меня. Видимо все понял:
-Плохо?
Я неуверенно кивнул.
-Куришь?
-Да.
-Тогда сделаем как люди древности. Обмен. Я тебе пивка-ты мне сигаретку.
-Здесь курить нельзя-напомнил я.
-Ай, что ты. Автобус пустой, место водителя затонировано. Не увидит никто.
Мне самому дико хотелось курить. Медленно достав пачку «Лаки страйк», протянул ее мужику. Он в ответ достал из пакета пиво, в запотевшей от холода бутылке. После «натурального обмена». Мужик открыл форточку, и, чиркнув спичкой, жадно затянулся. Одновременно с этим я открыл зажигалкой пенное. Приятный звук вылетающей пробки, шипение - и вот похмельный нектар уже разливался по моему телу. Голова с каждым глотком становилась легче. Боль уходила, уступая место легкости и сонливости. Я даже не заметил, что уже осушил бутылку.
Мужик, докуривая, с хитрецой на меня посмотрел:
-Может еще одим обменчик?
-Давайте.
Открыв второю бутылку, сделав пару глотков. Я достал сигарету и для себя. Закурил. В голове сразу помутилось. Боль начала возвращаться. Глоток пива-она отступает. Затяжка-возвращается. Это как вечные прилив и отлив. По расписанию следуют друг за другом, никогда не пересекаясь и тем самым дают надежду на всемирную размеренность и порядок.
-Меня, кстати, Миша зовут-голос мужика пробивался сквозь туман мазохистского наслаждения, вырывая меня из его лап и возвращая к реальности.
-Виталий.
-Очень приятно.
-Вы не представляете как-спаясничал я.
Миша как будто этого не заметил:
-Я тут вот что подумал. Я не помню, где вчера был, не знаю, как оказался в этом автобусе, не знаю даже его маршрут.
-Аналогично.
-Вот только и местность за окном я не узнаю. Может, новый район?
-Все может быть.
-Предлагаю ехать до упора. Конечной, разворотного кольца, депо. Там хоть разобраться можно будет, где мы.
Я ничего не ответил. Странно, наверное, прозвучит. Но неосознанно, сам для себя я решил пока что оставаться на месте и посмотреть, что будет. Сейчас эти мысли просто обрели вербальную форму.
-Полностью с вами согласен-я поддержал Мишу и отхлебнул еще немного пива.
Он говорил долго. Монологами. Только изредка прерываясь для получения односложного ответа с моей стороны. Набирал в грудь побольше воздуха и продолжал говорить, говорить, говорить. Пиво заканчивалось. Я был уже прилично пьян. Не зря говорили мудрецы: «Неудачный опохмел ведет к новой пьянке». Чем больше я хмелел, тем больше Миша бесил меня. Что-то в нем сильно напоминало Лену в худшие минуты нашей совместной жизни. Та же манера беспрерывно нести чушь, как-будто специально, чтобы меня вывести еще больше. С каждым новым словом я ненавидел его все сильнее, но виду не подавал. Изредка улыбался и отвечал короткими фразами:
-Да.
-Ты абсолютно прав.
-Вполне возможно.
Жизнь научила меня не переубеждать дурака и не рушить его стройную, старательно выстроенную теорию мировосприятия своей логикой. В таких случаях приходилось вступать в пространные споры, доказывать свою точку зрения, а это еще больше заводило меня и сводило возможность сдерживать эмоции к минимуму.
Миша никак не мог успокоиться. Строил различные теории, применимые к нашему положению. Нес всякую ахинею про теорию вероятности. Возможность оказаться по пьяни в другом городе. Суть утренней амнезии и много чего еще. Сначала я старался хотя бы немного слушать его и вставлять фразы в те короткие минуты затишья, но в скором времени мне это надоело. Я закрыл глаза и под нескончаемое тарахтение Миши погрузился в сладкий пьяный сон.