Мои художества
Будете удивляться, но вся моя школа N5 города Анапы, где я честно проучился 10 лет, считала, что я обязательно буду поступать в краснодарский институт культуры. Ибо я весь девятый и десятый класс занимался танцами, и на всех городских конкурсах обязательно входил в призовых три места. То, что я на всех городских олимпиадах по физике, математике, химии и биологии тоже обязательно занимал одно из первых мест, мало кого волновало: на олимпиадах зрителей не было, а вот на танцевальных конкурсах зрители были.
Но первые публичные выступления у меня были задолго до старших классов. Рядом с моим домом в Анапе был дом отдыха, и я чуть ли не в дошкольном возрасте договорился с персоналом: я им пою на концертах каждую двухнедельную "смену", а они меня взамен пускают в их игровые комнаты со множеством игрушек. Я "вытягивал" любой концерт и легко сходил за "ребенка отдыхающих" (как называли их местные -- "куропачей", что естественным образом происходило от слова "курортники"). Главный хит у меня был "Оранжевое небо", это было петь легко и весело.
Голос первые полтора десятка лет жизни у меня был звонкий, второй в школе (лучше был только голос Панюшкина, завзятого двоечника). Этот голос заметили не только в школе, и вскоре я уже вёл все городские пионерские слёты -- для этого нужно было громко и вовремя читать какие-то стихи в микрофон, подолгу ожидая нужных моментов на солнцепёке перед толпами пионеров. В конечном итоге меня пригласили солистом в детскую оперу: ставили "Пионерское лето" Мурадели. Именно в этот момент у меня поломался голос, и из оперы меня убрали -- каждую репетицию я звучал всё хуже и хуже. Кончилась моя певческая школьная жизнь в ансамбле "Восемь девок, один я": ансабль семи девушек нашего класса, которые пели первым голосом, и восьмой девушки со мной, которые выдавали второй голос такой силы, что глушили остальных семерых. Этот ансабль на всех школьных мероприятиях (концерты для родителей, концерт на хлебозаводе -- ах, какие там были свежие булочки, которыми нас угостили! до сих пор помню...) пел "Алёшу". Мне крайне не нравилась заунывность этой песни -- "белеет ли в поле пороооша, пороооша, пороооша...", но зрителям нравилось, руководству школы нравилось ещё больше, и выбора не было.
Певческая моя карьера достигла своей вершины, когда я во дворе научился у блатных ребят играть на гитаре, затем протренькал на этой гитаре студенческие годы, а после этого поехал в Лиманчик (спортлагерь РГУ на берегу Чёрного моря), и там мы устроили Орден Лиманских крысоловов. Орден был певческим, мы распевали каноны на четыре голоса, выдавали штук десять разных музыкальных шуток, и спокойно держали ядром этого ордена ночные трехчасовые концерты. В этом же Лиманчике студентка ростовского муз-педа (это сейчас консерватория, а тогда -- муз-пед институт), которая училась на дирижёра народных хоров, научила меня петь казачьи песни "без джаза". Она пришла в ужас, услышав как-то моё исполнение казачьих песен -- и потратила целую неделю на мой тренинг "истинно казачьего исполнения". Уже через много-много лет, когда я заявил на одной из корпоративных пьянок, что я настоящий донской казак, и спел им "Калинушку", люди сильно смутились -- с моей внешностью никак нельзя было ожидать казачьего саунда, но он был! Конец песенной карьеры был вполне семейный: жена считает, что с таким голосом, как у меня, петь нельзя вообще. Ну, я и перестал.
Значительную часть жизни у меня заняли танцы. Занялся я танцами в середине восьмого класса, победил в первом же городском конкурсе бального танца, а в девятом и десятом классе танцевал практически всё свободное время -- и не только в ансамбле (он же был и ансамблем народного танца, а станок был классического балета), но и просто на городских танцах. Кстати, на самые разные городские танцплощадки я более чем регулярно ходил и все студенческие годы, и даже после университета: дискотек-то в те поры было немного. Оттанцевав в школе, я продолжил заниматься танцами и в университете, а также и после университета. Я ставил рок-балеты на фестивалях, меня приглашали ставить танцы в ростовском ТЮЗе. Мама моя считала, что способностей к танцам у меня нет, и я добиваюсь успехов пОтом, а не талантом. Меня это мало волновало, на многих и многих концертах именно мои танцевальные соло-номера единственные шли на бис.
Подрабатывал я тем, что несколько лет вёл школы танцев -- как во дворцах культуры, так и просто в школах. Несколько лет я руководил подростковым танцевальным ансамблем, ох и зажигали мы тогда! В 1987 году я помог организовать (т.е. придумал правила, выступил судьей-информатором и еще в десятке других ролей) четыре подряд межобластных турнира брейк-данса в Ростове-на-Дону -- и сразу после этого я переехал в Москву, и мне стало не до танцев. А интересовал меня все последние годы моей танцевальной деятельности "стиль" (подробнее я писал тут: http://ailev.livejournal.com/639382.html).
Музыкальный клуб "Резонанс" я организовал на втором курсе (http://ailev.livejournal.com/101760.html). Поначалу там только слушали музыку, и не танцевали. Хотя ставить пластинки для разных "танцевальных вечеров" я начал еще в школьные годы: мои занятия танцами давали и доступ к записям, и доступ к аппаратуре, и должный авторитет при организации танцулек. Но только в марте 1977 года я узнал, что "танцы под пластинки" называются дискотеками, и тут же провёл первую дискотеку в актовом зале РГУ под странным названием "Парад оркестров". Мы собрали записи 33 оркестров, последними из которых были рок-группы. И вот под эти рок-группы собравшиеся на "дискотеку" люди и начали танцевать. Ещё через год я вел эти университетские дискотеки на постоянной основе, и звучало уже диско. А потом я начал преподавать диджейство на факультете общественных профессий РГУ. В 1980 году я выписал сам себе диплом этого факультета по специальности "руководитель дискотеки". Так что я не просто диджей, я дипломированный начальник дискотек. После этого я вёл дискотеки и сам, и был художественным руководителем университетской дискотеки. Последнюю дискотеку я провёл в середине 90-х в легендарном клубе "Луч" на Новокузнецкой. Для этого я просто организовал "корпоративчик" лидеров российского рынка ценных бумаг, и постоял там сам полчаса за пультом -- тем и завершил свою диджейскую биографию. Хотя в середине 00-х в "Проекте О.Г.И." я ещё проводил вечер лихой латиноамериканской музыки, но это было уже не совсем чистое диджейство: я просто дома подготовил тщательно спланированную фонограмму, и к концу этой фонограммы в плановом порядке поставил народ на уши.
Первым музыкальным инструментом у меня была скрипка-четвертинка. Отец был скрипач, и он купил мне эту скрипку. Проблема была в том, что я так никогда на этой скрипке и не играл. Она много-много лет лежала на шкафу, я её снимал со шкафа раз в год, протирал тряпочкой (она там лежала даже без футляра), смотрел на неё -- и клал обратно. А вот три класса музыкальной школы по классу фортепиано я был вынужден пройти: в постоянной борьбе, в которой я выиграл (предложил родителям выбирать: быть отличником в обычной школе, и бросить музыкальную, или продолжать музыкальную безо всяких моих гарантий по оценкам в обычной школе. Родители всё поняли, и музыкалка кончилась). Подходить к клавишам добровольно я стал где-то классе в седьмом-восьмом. Да и как не подходить: мама, папа, дедушка -- все играли добровольно и с удовольствием. В семье это просто было принято -- а я чем хуже? В университете краснодипломник Филонов меня пытался уговорить уйти с химфака и выучиться на музыканта -- как это сделал он. Он говорил "у тебя джаз в пальцах". Я понимал, что это не столько джаз, сколько у меня пальцы заплетаются, и великим джазменом мне всё одно не стать. Филонов потом много-много лет играл в ростовских ресторанах, и был равен со мной тем, что и он, и я так и не использовали свои дипломы химиков. Тем не менее, на клавишах "для себя" я играю до сих пор -- практически ежедневно.
Вторым инструментом у меня была свирелька за двадцать копеек, первый раз мне её купил дед, и я был в полном изумлении от того, что на ней оказалось можно по-настоящему играть! Ну, я и научился. Это, конечно, не продольная флейта (recorder), но очень близко. Впрочем, я и на recorder играю -- та же свирелька, только чуть другая пальцовка. Свирелька оказалась очень компактным инструментом, я её и в Лиманчик брал, и даже в агитбригадах усиливал гитариста с бас-гитаристом во время выступлений: число людей-то было строго ограничено!
UPDATE. Борис Штейнберг напомнил, что я делал уникальный трюк: играл одновременно в два голоса на двух свирельках (они тоньше продольной флейты, поэтому получалось зажимать одним пальцем дырки на двух сразу свирельках, или только одной из них).
Но по-настоящему духовыми инструментами я занялся, когда меня взяли в духовой оркестр военной кафедры. Я играл первого тенора (амбюшурного! бодро перебирал тремя пальцами). Потом мне это надоело, и я освоил тенор саксофон, а поскольку тенор был довольно большой, я перешел на портативный альт. Нот для альта-саксофона не было, сочинять партии и транспонировать их в альтовый ключ руководитель оркестра не хотел, и мне было разрешено (единственному в оркестре) импровизировать. Беда была в том, что тембр саксофона легко перекрывает гремящие во всю силу медные духовые. Поэтому мои импровизации были хорошо слышны, и после некоторых выступлений я получал нагоняй -- нет, не за то, что фальшивил, а за эээ... джазовость моих партий. Флейта оказалась с той же пальцовкой, что и саксофон, поэтому на флейте я начал играть -- и очень быстро бросил, равно как и кларнет с его неудобоваримым квинтовым передувом. Закончилось это всё тем, что меня назначили ротным барабанщиком на армейских сборах, и я отбивал Night Flight to Venus и прочие подходящие по случаю ритмы при походах строем в туалет и столовую.
Сейчас у меня дома есть двое приличных клавишных, электрогитара, электробарабаны и всякая мелочь типа флексатона, recorder и профессионального микрофона с суперкардиодой. Микшерские пульты в ассортименте, студийные мониторы с сабвуферами тоже есть. Но последний раз джем-сешн мы на всём этом разнообразии делали лет пять назад.
Писать меня учил Евгений Козловский: он был тогда редактором Компьютерры, а я -- приведённым ещё Кузнецовым колумнистом. Евгений заставлял меня улучшать стиль до тех пор, пока я не начал время от времени выигрывать голосование редколлегии на "лучший материал месяца". В ЖЖ я пишу совсем не так качественно, как я писал для Компьютерры. Там на примерно 6Кзнаков я тратил 12 часов, а тут -- даже не скажу сколько, чтобы не смущать! Уж не знаю, можно ли к творчеству отнести ведение этого блога. По мне, так ничуть не хуже любой другой художественной самодеятельности.
Фотографировать меня отец (который переквалифицировался из скрипача в фотографа, когда я пошёл в первый класс) учил с самого детства. Так с тех пор и фотографирую, хотя "художествами" это назвать можно только очень и очень условно.
"Потребительская корзина" в искусстве у меня была много меньше: я много потреблял научной фантастики (хотя был и период фэнтези, но в больших дозах я этих мечей и драконов не выдерживаю), услушивался самой разной музыкой, а в последний десяток лет часть фантастики заменилась аниме, в которых я наслаждаюсь рисовкой и саундтреками главным образом (а вовсе не сюжетом и диалогами). Всё остальное из искусства я потребляю очень и очень эпизодически.
Впрочем, я обо всём этом по кусочку уже писал тут в разные годы, просто захотелось как-то собрать в одном месте, для памяти. Раньше я был настоящий буйный, закручивал мероприятия с сотнями, а иногда и тысячами людей, были и гастрольные поездки, и большие куски жизни рядом с удивительно творческими людьми. Сейчас я в этом плане совсем поутих, даже самому странно...
Но первые публичные выступления у меня были задолго до старших классов. Рядом с моим домом в Анапе был дом отдыха, и я чуть ли не в дошкольном возрасте договорился с персоналом: я им пою на концертах каждую двухнедельную "смену", а они меня взамен пускают в их игровые комнаты со множеством игрушек. Я "вытягивал" любой концерт и легко сходил за "ребенка отдыхающих" (как называли их местные -- "куропачей", что естественным образом происходило от слова "курортники"). Главный хит у меня был "Оранжевое небо", это было петь легко и весело.
Голос первые полтора десятка лет жизни у меня был звонкий, второй в школе (лучше был только голос Панюшкина, завзятого двоечника). Этот голос заметили не только в школе, и вскоре я уже вёл все городские пионерские слёты -- для этого нужно было громко и вовремя читать какие-то стихи в микрофон, подолгу ожидая нужных моментов на солнцепёке перед толпами пионеров. В конечном итоге меня пригласили солистом в детскую оперу: ставили "Пионерское лето" Мурадели. Именно в этот момент у меня поломался голос, и из оперы меня убрали -- каждую репетицию я звучал всё хуже и хуже. Кончилась моя певческая школьная жизнь в ансамбле "Восемь девок, один я": ансабль семи девушек нашего класса, которые пели первым голосом, и восьмой девушки со мной, которые выдавали второй голос такой силы, что глушили остальных семерых. Этот ансабль на всех школьных мероприятиях (концерты для родителей, концерт на хлебозаводе -- ах, какие там были свежие булочки, которыми нас угостили! до сих пор помню...) пел "Алёшу". Мне крайне не нравилась заунывность этой песни -- "белеет ли в поле пороооша, пороооша, пороооша...", но зрителям нравилось, руководству школы нравилось ещё больше, и выбора не было.
Певческая моя карьера достигла своей вершины, когда я во дворе научился у блатных ребят играть на гитаре, затем протренькал на этой гитаре студенческие годы, а после этого поехал в Лиманчик (спортлагерь РГУ на берегу Чёрного моря), и там мы устроили Орден Лиманских крысоловов. Орден был певческим, мы распевали каноны на четыре голоса, выдавали штук десять разных музыкальных шуток, и спокойно держали ядром этого ордена ночные трехчасовые концерты. В этом же Лиманчике студентка ростовского муз-педа (это сейчас консерватория, а тогда -- муз-пед институт), которая училась на дирижёра народных хоров, научила меня петь казачьи песни "без джаза". Она пришла в ужас, услышав как-то моё исполнение казачьих песен -- и потратила целую неделю на мой тренинг "истинно казачьего исполнения". Уже через много-много лет, когда я заявил на одной из корпоративных пьянок, что я настоящий донской казак, и спел им "Калинушку", люди сильно смутились -- с моей внешностью никак нельзя было ожидать казачьего саунда, но он был! Конец песенной карьеры был вполне семейный: жена считает, что с таким голосом, как у меня, петь нельзя вообще. Ну, я и перестал.
Значительную часть жизни у меня заняли танцы. Занялся я танцами в середине восьмого класса, победил в первом же городском конкурсе бального танца, а в девятом и десятом классе танцевал практически всё свободное время -- и не только в ансамбле (он же был и ансамблем народного танца, а станок был классического балета), но и просто на городских танцах. Кстати, на самые разные городские танцплощадки я более чем регулярно ходил и все студенческие годы, и даже после университета: дискотек-то в те поры было немного. Оттанцевав в школе, я продолжил заниматься танцами и в университете, а также и после университета. Я ставил рок-балеты на фестивалях, меня приглашали ставить танцы в ростовском ТЮЗе. Мама моя считала, что способностей к танцам у меня нет, и я добиваюсь успехов пОтом, а не талантом. Меня это мало волновало, на многих и многих концертах именно мои танцевальные соло-номера единственные шли на бис.
Подрабатывал я тем, что несколько лет вёл школы танцев -- как во дворцах культуры, так и просто в школах. Несколько лет я руководил подростковым танцевальным ансамблем, ох и зажигали мы тогда! В 1987 году я помог организовать (т.е. придумал правила, выступил судьей-информатором и еще в десятке других ролей) четыре подряд межобластных турнира брейк-данса в Ростове-на-Дону -- и сразу после этого я переехал в Москву, и мне стало не до танцев. А интересовал меня все последние годы моей танцевальной деятельности "стиль" (подробнее я писал тут: http://ailev.livejournal.com/639382.html).
Музыкальный клуб "Резонанс" я организовал на втором курсе (http://ailev.livejournal.com/101760.html). Поначалу там только слушали музыку, и не танцевали. Хотя ставить пластинки для разных "танцевальных вечеров" я начал еще в школьные годы: мои занятия танцами давали и доступ к записям, и доступ к аппаратуре, и должный авторитет при организации танцулек. Но только в марте 1977 года я узнал, что "танцы под пластинки" называются дискотеками, и тут же провёл первую дискотеку в актовом зале РГУ под странным названием "Парад оркестров". Мы собрали записи 33 оркестров, последними из которых были рок-группы. И вот под эти рок-группы собравшиеся на "дискотеку" люди и начали танцевать. Ещё через год я вел эти университетские дискотеки на постоянной основе, и звучало уже диско. А потом я начал преподавать диджейство на факультете общественных профессий РГУ. В 1980 году я выписал сам себе диплом этого факультета по специальности "руководитель дискотеки". Так что я не просто диджей, я дипломированный начальник дискотек. После этого я вёл дискотеки и сам, и был художественным руководителем университетской дискотеки. Последнюю дискотеку я провёл в середине 90-х в легендарном клубе "Луч" на Новокузнецкой. Для этого я просто организовал "корпоративчик" лидеров российского рынка ценных бумаг, и постоял там сам полчаса за пультом -- тем и завершил свою диджейскую биографию. Хотя в середине 00-х в "Проекте О.Г.И." я ещё проводил вечер лихой латиноамериканской музыки, но это было уже не совсем чистое диджейство: я просто дома подготовил тщательно спланированную фонограмму, и к концу этой фонограммы в плановом порядке поставил народ на уши.
Первым музыкальным инструментом у меня была скрипка-четвертинка. Отец был скрипач, и он купил мне эту скрипку. Проблема была в том, что я так никогда на этой скрипке и не играл. Она много-много лет лежала на шкафу, я её снимал со шкафа раз в год, протирал тряпочкой (она там лежала даже без футляра), смотрел на неё -- и клал обратно. А вот три класса музыкальной школы по классу фортепиано я был вынужден пройти: в постоянной борьбе, в которой я выиграл (предложил родителям выбирать: быть отличником в обычной школе, и бросить музыкальную, или продолжать музыкальную безо всяких моих гарантий по оценкам в обычной школе. Родители всё поняли, и музыкалка кончилась). Подходить к клавишам добровольно я стал где-то классе в седьмом-восьмом. Да и как не подходить: мама, папа, дедушка -- все играли добровольно и с удовольствием. В семье это просто было принято -- а я чем хуже? В университете краснодипломник Филонов меня пытался уговорить уйти с химфака и выучиться на музыканта -- как это сделал он. Он говорил "у тебя джаз в пальцах". Я понимал, что это не столько джаз, сколько у меня пальцы заплетаются, и великим джазменом мне всё одно не стать. Филонов потом много-много лет играл в ростовских ресторанах, и был равен со мной тем, что и он, и я так и не использовали свои дипломы химиков. Тем не менее, на клавишах "для себя" я играю до сих пор -- практически ежедневно.
Вторым инструментом у меня была свирелька за двадцать копеек, первый раз мне её купил дед, и я был в полном изумлении от того, что на ней оказалось можно по-настоящему играть! Ну, я и научился. Это, конечно, не продольная флейта (recorder), но очень близко. Впрочем, я и на recorder играю -- та же свирелька, только чуть другая пальцовка. Свирелька оказалась очень компактным инструментом, я её и в Лиманчик брал, и даже в агитбригадах усиливал гитариста с бас-гитаристом во время выступлений: число людей-то было строго ограничено!
UPDATE. Борис Штейнберг напомнил, что я делал уникальный трюк: играл одновременно в два голоса на двух свирельках (они тоньше продольной флейты, поэтому получалось зажимать одним пальцем дырки на двух сразу свирельках, или только одной из них).
Но по-настоящему духовыми инструментами я занялся, когда меня взяли в духовой оркестр военной кафедры. Я играл первого тенора (амбюшурного! бодро перебирал тремя пальцами). Потом мне это надоело, и я освоил тенор саксофон, а поскольку тенор был довольно большой, я перешел на портативный альт. Нот для альта-саксофона не было, сочинять партии и транспонировать их в альтовый ключ руководитель оркестра не хотел, и мне было разрешено (единственному в оркестре) импровизировать. Беда была в том, что тембр саксофона легко перекрывает гремящие во всю силу медные духовые. Поэтому мои импровизации были хорошо слышны, и после некоторых выступлений я получал нагоняй -- нет, не за то, что фальшивил, а за эээ... джазовость моих партий. Флейта оказалась с той же пальцовкой, что и саксофон, поэтому на флейте я начал играть -- и очень быстро бросил, равно как и кларнет с его неудобоваримым квинтовым передувом. Закончилось это всё тем, что меня назначили ротным барабанщиком на армейских сборах, и я отбивал Night Flight to Venus и прочие подходящие по случаю ритмы при походах строем в туалет и столовую.
Сейчас у меня дома есть двое приличных клавишных, электрогитара, электробарабаны и всякая мелочь типа флексатона, recorder и профессионального микрофона с суперкардиодой. Микшерские пульты в ассортименте, студийные мониторы с сабвуферами тоже есть. Но последний раз джем-сешн мы на всём этом разнообразии делали лет пять назад.
Писать меня учил Евгений Козловский: он был тогда редактором Компьютерры, а я -- приведённым ещё Кузнецовым колумнистом. Евгений заставлял меня улучшать стиль до тех пор, пока я не начал время от времени выигрывать голосование редколлегии на "лучший материал месяца". В ЖЖ я пишу совсем не так качественно, как я писал для Компьютерры. Там на примерно 6Кзнаков я тратил 12 часов, а тут -- даже не скажу сколько, чтобы не смущать! Уж не знаю, можно ли к творчеству отнести ведение этого блога. По мне, так ничуть не хуже любой другой художественной самодеятельности.
Фотографировать меня отец (который переквалифицировался из скрипача в фотографа, когда я пошёл в первый класс) учил с самого детства. Так с тех пор и фотографирую, хотя "художествами" это назвать можно только очень и очень условно.
"Потребительская корзина" в искусстве у меня была много меньше: я много потреблял научной фантастики (хотя был и период фэнтези, но в больших дозах я этих мечей и драконов не выдерживаю), услушивался самой разной музыкой, а в последний десяток лет часть фантастики заменилась аниме, в которых я наслаждаюсь рисовкой и саундтреками главным образом (а вовсе не сюжетом и диалогами). Всё остальное из искусства я потребляю очень и очень эпизодически.
Впрочем, я обо всём этом по кусочку уже писал тут в разные годы, просто захотелось как-то собрать в одном месте, для памяти. Раньше я был настоящий буйный, закручивал мероприятия с сотнями, а иногда и тысячами людей, были и гастрольные поездки, и большие куски жизни рядом с удивительно творческими людьми. Сейчас я в этом плане совсем поутих, даже самому странно...