Альпбахская декларация
В.Федорин нашел и обнародовал Альпбахскую декларацию:
http://empedocl.livejournal.com/127259.html
http://empedocl.livejournal.com/134076.html.
Правда, в его сопроводительном постинге есть неточности, требующие корректировки и дополнений. Сам же текст АД заслуживает комментариев.
Поиски реформатора
После провала Августовского путча 1991 г., радикального изменения политической ситуации в стране и де-факто начавшегося распада СССР реальная власть на территории России перешла к российскому руководству. Пока Комитет по оперативному управлению народным хозяйством СССР (исполнявший функции союзного правительства) пытался придать развалу Союза какие-то пристойные формы, главным вопросом политической повестки дня стал вопрос о том, кто станет руководителем нового российского правительства. То, что правительство И.Силаева доживает последние дни, было очевидно.
В период с 22 августа по 5 ноября 1991 г. было пять кандидатов на должность российского премьера:
О.И.Лобов (в ту пору - первый заместитель председателя Совета Министров РСФСР, с 26 сентября 1991 г. - и.о. председателя Совета Министров РСФСР),
Ю.В.Скоков (первый заместитель председателя Совета Министров РСФСР),
Е.Ф.Сабуров (заместитель председателя Совета Министров РСФСР, министр экономики РСФСР),
Г.А.Явлинский (с 14 июля по 17 октября 1990 г. - заместитель председателя Совета Министров РСФСР, председатель Государственной комиссии по экономической реформе, с 24 августа 1991 г. - заместитель председателя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР),
Е.Т.Гайдар (директор Института экономической политики АНХ СССР).
Поскольку центральным пунктом общенациональной повестки дня вот уже в течение нескольких лет был вопрос о проведении экономических реформ, то кандидатуры О.Лобова и Ю.Скокова из шорт-листа претендентов выбыли достаточно быстро. Через некоторое время из списка был исключен Е.Сабуров. Остались две кандидатуры - Г.Явлинский и Е.Гайдар. Б.Ельцин хорошо знал Г.Явлинского, Е.Гайдара - нет.
Ситуация для Е.Гайдара осложнялась тем, что вплоть до Августовского путча он работал исключительно с союзными властями, с М.Горбачевым. На предложение Г.Явлинского летом 1990 г. включиться в работу российского правительства Е.Гайдар ответил отказом, мотивируя свое решение тем, что он «находится в команде Горбачева»:
http://www.forbesrussia.ru/interview/45575-reformatory-prihodyat-k-vlasti-grigorii-yavlinskii
Во время Августовского путча 19 августа 1991 г. первый свой звонок с предложением о помощи Е.Гайдар сделал помощнику М.Горбачева О.Ожерельеву. Лишь получив от последнего уклончивый ответ, Гайдар позвонил в российский Белый Дом С.Красавченко и А.Головкову для того, чтобы «передать начальству, что институт [экономической политики] находится в распоряжении российской власти» (Е.Т.Гайдар. Дни поражений и побед, с. 74):
http://www.iet.ru/ru/dni-porazhenii-i-pobed.html)
Хотя Г.Явлинский ушел из первого российского правительства И.Силаева (еще в конце 1990 г.), стартовые условия для рекрутинга во власть команд двух потенциальных кандидатов - Явлинского и Гайдара - тогда были очевидно неравными. Явлинский с его "Эпицентром" и уже готовыми программами реформ «400 дней доверия» и «500 дней» (созданной с его участием) обладал абсолютным преимуществом, был известен всей стране, гайдаровская команда - практически никому. Однако у последней нашелся один небольшой, но, очевидно, ключевой ресурс, сыгравший, возможно, решающую роль в дальнейшем развитии событий. В гайдаровской команде был Борис Львин.
Ключевой вопрос - не экономический
В течение как минимум трех с половиной лет до этого Б.М.Львин с поразительным упорством и убедительной аргументацией доказывал своим коллегам неизбежность развала СССР. В июле 1988 г. во время семинара на берегу Ладожского озера на вопрос о том, когда распадется СССР, Б.Львин ответил: «думаю, что трех лет не проживет». Надо представлять себе атмосферу того времени, чтобы понять насколько невозможной, невероятной, совершенно дикой казалась почти любому человеку в России того времени, в том числе и открытому к нестандартным идеям, сама мысль о возможности распада Союза. (Нынешние споры относительно экономического бума в 2009 г., отсутствия в стране голода в 1991 г. или же употребления предлогов «на» и «в» по отношению к Украине - детский лепет по сравнению с тем, что было тогда). Прогноз неизбежного распада СССР подвергся жесточайшему отпору от одного из лидеров гайдаровской команды (А.Чубайса), мягкой иронии - от другого (Е.Гайдара).
Однако время, аргументы Б.М.Львина и ускорявшийся процесс размежевания союзных республик делали свое дело. Если поначалу прогноз распада СССР казался абсолютно фантастическим, то к августу 1991 г. в команде Гайдара не осталось ни одного человека, кто не знал бы об этом прогнозе, кто не слышал бы его обоснования, и кто как минимум психологически не был бы готов к такому развитию событий. Когда после провала путча Союз стал расползаться по швам межреспубликанских границ, даже самым заядлым скептикам вдруг стала очевидной осуществлявшаяся прямо на их глазах реализация того самого сценария, о каком они слышали от Б.Львина все эти годы, и какой еще вчера им казался совершенно невероятным.
В то время как подавляющее большинство лиц, причастных к политическому процессу и публичной дискуссии (включая и группу Г.Явлинского), не были готовы к распаду СССР - ни политически, ни даже психологически, гайдаровская команда оказалась единственной в стране более или менее организованной группой профессионалов, имевшей довольно четкое представление о том, что происходит в ней с точки зрения национально-республиканского размежевания, куда этот процесс естественно ведет, и готовой признать неизбежное.
Как с точки зрения успеха в политической борьбе российского руководства против умиравшего, но все еще действовавшего союзного центра, так и с точки зрения практической осуществимости реформ Г.Явлинский, пытавшийся сохранить экономический союз республик, не только не мог быть союзником Б.Ельцина, но и по определению становился его наиболее серьезным оппонентом. Кстати, именно так и охарактеризовал его Борис Ельцин в своем последнем большом интервью ОРТ незадолго до своей кончины. Не «боязнь взвалить на себя бремя ответственности» (пропагандистский миф, запущенный позже в целях дискредитации), а иное видение сути и последовательности реформ, а также другой подход к межреспубликанским отношениям вынудили Г.Явлинского отказаться от поста премьера, предложенного ему Геннадием Бурбулисом 3 ноября 1991 г.
В отличие от Григория Явлинского Егор Гайдар, перешедший на сторону российских властей, предоставил себя и свою команду в качестве столь необходимого российскому руководству профессионального союзника. Именно его позиция по отношению к разваливавшемуся Центру, а также к республикам, постепенно превращавшимся в независимые государства, и оказалась решающей в выборе Б.Ельциным руководителя экономического блока российского правительства. После отказа Г.Явлинского от поста премьера пост вице-премьера по экономике, предложенный Е.Гайдару, последним был принят. 6 ноября 1991 г. началось формирование нового российского правительства, в котором двумя вице-премьерами стали А.Шохин и Е.Гайдар, первым вице-премьером - Г.Бурбулис, председателем правительства - Б.Ельцин.
Альпбах
За два месяца до этого, в сентябре 1991 г. (очевидно, 10-12-го числа) в Альпбахе, небольшой тирольской деревушке недалеко от Инсбрука, проходила конференция, организованная Международным центром исследования экономических реформ при поддержке Liberty Fund. На конференции оказалось несколько российских экономистов, включая П.Авена, С.Васильева, С.Глазьева, К.Кагаловского, Д.Львова, В.Мащица, В.Найшуля, А.Улюкаева, А.Чубайса, автора данных строк.
В «кулуарах» конференции главным вопросом повестки дня, во многом спровоцированным назначением Г.Явлинского на пост заместителя председателя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР и возобновлением подготовки экономических реформ в рамках распадавшегося Союза, оказался вопрос: где в принципе можно провести реформы - в Союзе или в России? Полученный ответ оказался единодушным: только в России, в Союзе сделать уже ничего нельзя.
Этот ответ получил развернутое обоснование в документе, написанном там же и получившем название Альпбахской декларации. АД была опубликована в Независимой газете 28 сентября 1991 г. при помощи близкого тогда к гайдаровской команде журналиста М.Леонтьева. Почти одновременно на эту же тему в «Известиях» была опубликована статья П.Авена.
Будучи экономической по содержанию, Альпбахская декларация тем не менее стала политическим заявлением - заявлением о невозможности проведения реформ в рамках Союза и о необходимости их проведения в рамках России. Она стала заявлением, объявившим о появлении альтернативы программам реформ "400 дней" и "500 дней", которые на тот момент, во-первых, существовали в виде написанных текстов, а, во-вторых, были фактически неоспоримыми лидерами в экономической и политической дискуссии тех дней.
Краткий комментарий к тексту АД
Для сегодняшнего читателя текст Альпбахской декларации ценен, по крайней мере, с трех точек зрения.
Во-первых, он характеризует уровень анализа ситуации и прогноза авторами, многие из которых через два месяца вошли в российское правительство.
Во-вторых, он является важным документом, разоблачающим мифы о реформах, запущенные в последующие годы.
В-третьих, он демонстрирует разницу между тем, что собирались сделать реформаторы за два месяца до вхождения в правительство, и тем, что этим правительством на самом деле было сделано.
АД заслуживает развернутого анализа. Сейчас же ограничусь несколькими комментариями.
«Поэтому единственным реалистичным решением нам видится переход к системе 15 независимых центров принятия финансово-экономических решений».
В 1992 г. не выполнено. Появление 15 независимых центров принятия финансово-экономических решений явилось не случайным (внезапным, неожиданным) результатом распада СССР (как это представляется согласно популярному ныне пропагандистскому мифу). Это был очевидный факт, хорошо осознававшийся авторами АД, понимавшими и принимавшими этот жесткий и неизбежный вызов. Другое дело, что решение по созданию независимого центра принятия финансово-экономических решений путем введения национальной валюты в России в 1992 г. не было воплощено в жизнь. Экономического «развода» с союзными республиками со стороны России тогда не произошло (в отличие от, например, республик Балтии).
«Если нынешняя уникальная возможность будет использована российским руководством на продолжение инфляционной политики, сохранение фиксированных цен, наращивание льгот и компенсаций, субсидирование неэффективных производств, индексирование большинства доходов, катастрофа будет так же неизбежна, как и при конфедеративном варианте».
Золотые слова. Выполнено практически полностью. В соответствии с этим прогнозом - не только продолжая, но и многократно усиливая инфляционную политику, сохраняя значительную часть цен регулируемыми, наращивая субсидирование неэффективных производств, - во многом и действовало российское правительство в 1992 г.
«Во-первых, немедленно отказаться от фиксирования и регулирования цен».
В 1992 г. не выполнено. Либерализация цен, проведенная 2 января 1992 г., была ограниченной, регулируемые цены во многих отраслях сохранились на годы, в некоторых сферах - вплоть до сегодняшнего дня.
«Об этом свидетельствует и мировой опыт (в Югославии в конце восьмидесятых годов регулировалось 50 процентов цен, а уровень годовой инфляции достиг 1000 процентов, сходная ситуация была в Польше). У нас на фоне обостряющихся межреспубликанских противоречий результат может быть только еще более плачевным».
Перевыполнено. То, что обрисовывалось в качестве возможной угрозы для общественности в 1991 г., оказалось бледной тенью того, что произошло на самом деле в 1992 г., - темпы инфляции в России составили 2600 процентов.
«Во-вторых, необходима не декларативная, а реальная политика "нулевого дефицита" государственного бюджета, режим жесткой экономии, противодействия любым выбивающим деньги лобби, включая военно-промышленное и сельскохозяйственное».
Полностью провалено. Политика «нулевого дефицита» не проводилась. Вместо нее бюджетный дефицит, составлявший в 1991 г., очевидно, около 15% ВВП, в 1992 г. был доведен до 23% ВВП - рекордного показателя для любой страны в условиях мирного времени.
«Только на этой основе возможен выход к твердому, а затем и конвертируемому рублю. Если это не сделает в ближайшие месяцы демократическое руководство, то сделает грядущая хунта».
Как в воду глядели - твердого рубля в 1992 г. не появилось. Полностью конвертируемым рубль стал лишь летом 2006 г., когда ни у одного здравого человека не осталось ни капли сомнений в авторитарном характере политического режима в стране.
«В-третьих, следует немедленно начать переговоры о разделе и переструктурировании внешнего долга бывшего Союза ССР. При определенных условиях (степень переструктурирования, обязательства остальных республик перед Россией) Россия могла бы взять основные или даже все обязательства перед западными кредиторами на себя».
В основном выполнено.
«Безусловно, следует избегать односторонних действий, ставящих партнеров перед свершившимся фактом. Необходим переговорный процесс - как двухсторонний, так и многосторонний - и подписание экономического соглашения между республиками на переходный период».
Частично выполнено, частично - нет. Были и переговорный процесс и односторонние действия.
«С вопросом создания Экономического союза не нужно смешивать решение реальных (и острейших) политических проблем. Прежде всего это судьба десятков миллионов людей, живущих за пределами своих национальных государств. Необходимо обеспечить добровольную и планомерную (с привлечением западной помощи) их репатриацию и безусловную защиту жизненных интересов».
В основном не выполнено. Иммиграция соотечественников в Россию не поощрялась.
«Переговорный процесс будет успешным при строгом уважении независимости друг друга и сильной позиции России. Речь идет, разумеется, о силе экономических аргументов, а она определяется разумностью и решительностью экономической политики».
Как показала практика, проблемы с экономической политикой были - и с ее решительностью и с ее разумностью.
Сейчас, по прошествии 18 с лишним лет со времени написания Альпбахской декларации, видно, насколько в целом точным был проведенный в ней анализ положения страны, насколько в основном правильно были сформулированы цели краткосрочной экономической политики, насколько проницательными оказались описания альтернатив развития, если не проводилась бы предложенная политика. Сегодня также видно, что бОльшая часть Альпбахской декларации правительством Е.Гайдара в 1992 г. не была выполнена.
Разбор Альпбахской декларации и ее сопоставление с фактически осуществлявшейся в 1992 г. экономической политикой необходимы сегодня не для посыпания голов пеплом, не для раздирания старых ран, не для осуждения проведенных реформ, а для хладнокровного анализа причин, по которым новое правительство, пришедшее к власти под знаменем Альпбахской декларации, не стало (не смогло - ?) придерживаться прописанных в ней принципов, не достигло (не захотело достичь - ?) провозглашенных в ней целей. Такой анализ нужен не только для лучшего понимания нашего недавнего прошлого. Он нужен для исправления ошибок в настоящем, для избежания их в будущем.
Альпбахская декларация
Многие специалисты и политические деятели сейчас сориентированы на идею проведения согласованной экономической политики, совместно разрабатываемой и совместно проводимой обретающими независимость республиками. Политически это означает их конфедерацию. Конфедерация таких разнородных, разноуровневых образований не может эффективно работать даже в условиях политической и экономической стабильности (не случайно так осторожничает Европейское сообщество в вопросе приема новых членов), в период же кризисного развития она самостопорится, принятие решений становится невозможным.
В то же время многие аспекты экономической политики, например кредитно-финансовой, по своей сути не могут быть децентрализованы, не могут осуществляться путем демократических согласовании. Каждый их участник заинтересован в увеличении денежной массы, эмиссии, лимитов кредитования, для сообщества же в целом это губительно.
Понимание этого пронизывает в неявной форме и обсуждаемые сейчас проекты Экономического союза. Выход видят в создании легитимного (утверждаемого парламентами участников) межгосударственного комитета, фактически выполняющего функции общего правительства. На наш взгляд, есть две альтернативы: либо его деятельность будет парализована разногласиями участников, наращиванием эмиссии, налоговой и финансовой конкуренцией, невыполнением принятых обязательств, либо Россия будет доминировать в Экономическом союзе. Перегруженный проблемами состав нуждается в локомотиве. Но не в двух, которые могут тянуть в разные стороны. Сползание к экономической катастрофе в предшествующий период во многом определялось наличием двух противоборствующих центров принятия экономических решений: союзного и российского. Реставрация двоецентрия, хотя бы и в видоизмененной форме, была бы губительной.
Для экономики безразлично, какой именно центр будет проводить политику; важно, чтобы решения принимались, а их выполнение контролировалось. Сейчас объективно таким центром может быть только российский. Дело в том, что у надреспубликанских органов нет новых аргументов, способных убедить бывшие союзные республики следовать его указаниям. Старые аргументы (госзаказ, фиксированные цены межреспубликанского обмена, субсидии, внебюджетные фонды), активно используемые в предлагаемых проектах, не действуют, не говоря уже о их антиреформистской сути.
В качестве нового аргумента выдается единство получения и распределения западной помощи через центр. Однако его практические возможности по принятию реальной, масштабной помощи, главное - прямых инвестиций, весьма ограничены. Децентрализация здесь более эффективна. В этой ситуации подписание соглашения республиками будет столь же ценным, как и подписание ими павловской программы в мае. Надреспубликанский центр обречен быть слабым. Следовательно его не должно быть вовсе. Это не идеологический, а сугубо прагматический вывод. Характер же проблем таков, что требует очень сильного центра. Поэтому единственным реалистичным решением нам видится переход к системе 15 независимых центров принятия финансово-экономических решений.
Важнейший вопрос при этом: каким будет российский? Это во многом определит и характер остальных центров. Если нынешняя уникальная возможность будет использована российским руководством на продолжение инфляционной политики, сохранение фиксированных цен, наращивание льгот и компенсаций, субсидирование неэффективных производств, индексирование большинства доходов, катастрофа будет так же неизбежна, как и при конфедеративном варианте. Исключительным доверием общества надо воспользоваться твердо и ответственно.
Во-первых, немедленно отказаться от фиксирования и регулирования цен. Именно это консервирует бюрократические распределительные структуры, провоцирует сохранение госзаказов и лимитов, а главное, вопреки распространенному мнению, это в большей степени ведет к гиперинфляции, чем их размораживание, поскольку раскручивается спираль "зарплата - цены", в которой зарплата является "входом", а цены - "выходом". Об этом свидетельствует и мировой опыт (в Югославии в конце восьмидесятых годов регулировалось 50 процентов цен, а уровень годовой инфляции достиг 1000 процентов, сходная ситуация была в Польше). У нас на фоне обостряющихся межреспубликанских противоречий результат может быть только еще более плачевным.
Во-вторых, необходима не декларативная, а реальная политика "нулевого дефицита" государственного бюджета, режим жесткой экономии, противодействия любым выбивающим деньги лобби, включая военно-промышленное и сельскохозяйственное. Только на этой основе возможен выход к твердому, а затем и конвертируемому рублю. Если это не сделает в ближайшие месяцы демократическое руководство, то сделает грядущая хунта.
В-третьих, следует немедленно начать переговоры о разделе и переструктурировании внешнего долга бывшего Союза ССР. При определенных условиях (степень пероструктурирования, обязательства остальных республик перед Россией) России могла бы взять основные или даже все обязательства перед западными кредиторами на себя.
Сказанное не означает призыва к отказу от единого экономического пространства, которое может существовать и при введении национальных валют, разрушении прежних хозяйственных связей и установлении новых, рыночных. В любом случае оно невозможно без преодоления финансового развала, без твердого рубля.
Безусловно, следует избегать односторонних действий, ставящих партнеров перед свершившимся фактом. Необходим переговорный процесс - как двухсторонний, так и многосторонний - и подписание экономического соглашения между республиками на переходный период. Однако содержанием этого процесса не может быть торг по поводу "быстрой" или "медленной" экономической независимости, что лишь провоцирует эскалацию противоречий, уступок, отступлений. Его содержание - это урегулирование реально существующих спорных вопросов, трансформация или раздел федеральных структур.
С вопросом создания Экономического союза не нужно смешивать решение реальных (и острейших) политических проблем. Прежде всего это судьба десятков миллионов людей, живущих за пределами своих национальных государств. Необходимо обеспечить добровольную и планомерную (с привлечением западной помощи) их репатриацию и безусловную защиту жизненных интересов. В лимите миграции мы предлагаем руководствоваться испытанным в демократических обществах принципом права людей на свободный выезд из страны и права государства на регулирование въезда в него. Дикий единый рынок труда с неконтролируемыми миграциями не отвечал бы интересам России. Недопущение стихийного развала вооруженных сил, проведение военной реформы, строгий надзор над стратегическими вооружениями, внешними государственными границами могут быть обеспечены в рамках специального соглашения (Оборонного союза) и не привязываться к союзу экономическому. Переговорный процесс будет успешным при строгом уважении независимости друг друга и сильной позиции России. Речь идет, разумеется, о силе экономических аргументов, а она определяется разумностью и решительностью экономической политики.