Завещание Гайдара
В ходе передачи «Осторожно, история: 90-е лихие или время надежд» с ее ведущим В.А.Рыжковым у нас состоялся обмен мнениями относительно того, чему оказалась посвященной последняя книга Е.Т.Гайдара «Смуты и институты». Владимир Александрович настаивал на том, что главное в книге - «это демократия». Моя позиция была другой - в своей книге автор пропагандирует право и обязанность властвующего режима применять силу («открывать огонь») против собственного народа.
Вот соответствующий отрывок из нашей дискуссии:
А.ИЛЛАРИОНОВ: ...Последняя книга того же Гайдара «Смуты и институты» - это же гимн применению силы против собственного народа. Просто рефреном идет.
В.РЫЖКОВ: Не перегибаете ли вы здесь палку с оценками?
А.ИЛЛАРИОНОВ: А вы читали эту книгу? Я очень вам советую прочитать ее внимательно.
В.РЫЖКОВ: Я не сильно заметил то, о чем вы говорите.
А.ИЛЛАРИОНОВ: Я очень советую ее прочитать. Это книга, посвященная тому, что... Это, по сути дела, политическое завещание: «Главное - чтобы у власти оставался полк, готовый стрелять в собственный народ».
В.РЫЖКОВ: Я там увидел другое: «Главное - это демократия». И он там как раз и пишет о том, что...
А.ИЛЛАРИОНОВ: Вы невнимательно прочитали.
В.РЫЖКОВ: Возможно, у нас просто разный взгляд.
А.ИЛЛАРИОНОВ: Именно в этой книге на примерах от французской буржуазной революции конца XVIII века через февральскую революцию в России, через октябрьскую революцию, через августовский путч и через события октября 1993 года в России проводится одна и та же очень ясная линия, одна и та же позиция. Все общество разделено на 2 неравные части - власть (или режим) и все остальное общество, непонятно даже кто. Для того, чтобы власть осталась у власти, чтобы режим остался у власти, у него должен остаться последний довод, последний довод королей, последний довод режима. Должен остаться полк, готовый, способный применить оружие против собственного народа. И он последовательно показывает, как этого полка не оказалось во Франции в конце XVIII века - и режим пал, в феврале 1917 года, когда у соответствующего полка не оказалось пулеметов, а когда оказались пулеметы, им там не подвезли глицерина - и режим пал. В октябре 1917 года, когда не оказалось соответствующего полка - и режим пал. Август 1991 года, когда войска отказались стрелять в народ и в тот же самый Белый дом - и режим пал. «И? - говорит он. - А теперь посмотрим, какой удачный случай. В октябре 1993 года у власти оказался полк и оказались части, готовые стрелять. Режим устоял». Внимательный подробный анализ разнообразных примеров из истории говорит о том...
В.РЫЖКОВ: Мне кажется, мы уже слишком...
А.ИЛЛАРИОНОВ: Нет, мы сейчас говорим о самом главном...
http://www.echo.msk.ru/programs/att-history2/782923-echo/
Для того, чтобы проверить эти утверждения, попробуем перелистать книгу еще раз.
Ниже приведены все цитаты из книги «Смуты и институты», в которых есть слова с корнем «демократ»:
С. 4: Нам надо отказаться от обожествления государства, осознать его природу и ограниченность возможностей. Не верить лживым утверждениям о способности государства решить за нас все наши проблемы. Помнить о неэффективности государственной экономики в сравнении с частной, взрастить в России институты демократии и гражданского общества, которые только и могут заставить бюрократию работать на благо народа. У России есть шанс не скатиться в число слаборазвитых стран, занять достойное место среди развитых демократий.
С. 10: Профессор, выросший в условиях стабильной демократии, может доказывать, что введение свободных цен, конвертируемой валюты, приватизация государственного имущества сами по себе не формируют предпосылки экономического роста, что для создания развитой системы институтов, необходимой для эффективного функционирования рыночной экономики, нужны десятилетия, если не столетия. Но что делать, когда жизнь требует решений немедленно?
С. 151: В начале 1990-х годов ситуация была иной. Американская политика была парализована противостоянием республиканской администрации и демократического большинства в Конгрессе.
С. 167: Сноска 70: Сейчас особенно важно осознавать, что политический лидер, пришедший к власти демократическим путем на волне популярности, но побоявшийся идти на непопулярные меры, с течением времени становится непопулярным, превращаясь в глазах народа в очередного социального демагога.
С. 172: Хорошо информированный и квалифицированный специалист по российской политике М. Макфол пишет: "По идее, новые парламентские выборы означали роспуск Съезда народных депутатов. В это время многие радикальные демократы говорили о том, что эта институциональная реформа является ключом к удачному завершению как экономических, так и политических реформ. Тем не менее тогда Ельцин воздержался от каких-либо действий против Съезда...
С. 174: В Польше бывших коммунистов общество воспринимало как представителей оккупационного режима. Они не имели иного выбора, чем эволюция в сторону социал-демократии.
С. 177: После референдума Ельцин считал вопрос о двоевластии решенным. В условиях демократии источник власти - воля народа.
С. 179: Большинство в Верховном Совете подчинялось людям, которые не признают никаких этических рамок и демократических норм. Иначе говоря, демократически избранный парламент сам становился максимальной угрозой для демократии. Такое в истории уже случалось. Планировавшийся президентом выход из конституционного тупика не предполагал отмену демократии.
http://www.iet.ru/files/publications/gaidar-2009.pdf
Как видно по приведенным цитатам, из общего числа 12 слов с корнем «демократ» два слова в указанной книге (на стр. 4) относятся к вводной статье, написанной не ее автором, а «редакцией»; три слова (на стр. 151, 172, 174) относятся не к демократии самой по себе, а к характеристикам партийных групп в разных странах (‘демократы’ в США, ‘радикальные демократы’ в России, ‘социал-демократия’ в Польше); в двух случаях (на стр. 10, а также на 167, сноска 70) термины с корнем «демократ» оказались использованы либо с оттенком иронии («профессор, выросший в условиях стабильной демократии, может доказывать...»), либо в целях демонстрации опасности превращения политического деятеля в демагога («лидер, пришедший к власти демократическим путем... становится непопулярным, превращаясь... в... демагога»).
Лишь в пяти случаях (и только в двух абзацах - на стр. 177 и 179) термины «демократия», «демократически», «демократические» могут претендовать на то, чтобы иметь отношение к обсуждению собственно проблем демократии. Хотя даже эта претензия, судя по контексту, строго говоря, не выглядит достаточно обоснованной. Представляется однако, что даже с учетом этих двух абзацев их все же недостаточно для того, чтобы утверждать, что главное в этой книге - «это демократия».
В то же время в книге «Смуты и институты» есть немало авторских утверждений о важности сохранения режимом, в том числе авторитарным, власти; о монополии власти на насилие; о необходимости применения режимом силы против собственного народа; об опасности неприменения режимом силы против собственного народа; о поддержании порядка, под которым понимается способность режима, в том числе авторитарного, применять насилие; о деинституциализации, под которой понимается неспособность власти применять насилие:
С. 9: Важнейший атрибут государства - монополия на применение насилия.
С. 15: В ХХ веке Россия совершила немало ошибок. Две из них были связаны с радикальной деинституциализацией в 1917-1921 годах и на рубеже конца 1980-х - начала 1990-х годов. Цена их была очень высокой. Не повторить их - наша задача.
С. 20: В сельскохозяйственных районах невелико число людей, способных подавить крестьянские беспорядки... Когда риск применения государством силы снижается, вместе с ним уменьшаются и доходы бюджета.
С. 21: ...если не платить налоги, то рано или поздно власть пришлет войска.
С. 21: Кризис государственных финансов, вызванная им ненадежность войска, конфликты с соседями могут подорвать способность государства применять силу при отказе крестьян платить налоги. Расчет на то, что крестьяне всегда будут послушными, войска надежными - ошибка, дорого стоившая правителям многих аграрных государств.
С. 31: Предпосылка устойчивости государства - монополия на применение насилия, способность подавить беспорядки. Она зависит от того, что происходит на улице, готовы ли солдаты выполнить приказы, отдаваемые властями. Когда в 1789 году стало ясно, что солдаты приказы не исполняют, режим рухнул, как карточный домик. Выяснилось, что в армии нет полка, готового выступить по приказу короля[20]. Отказ солдат стрелять придал смелость тем, кто выступал против существующего порядка. Успех служил оправданием бунту. Государство оказалось не просто слабым, а бессильным. Институты старого режима разрушились в течение нескольких дней[21].
С. 34: В готовности стрелять по участникам крестьянских беспорядков национальная гвардия проявляла больше решимости, чем войска старого режима.
С. 39-40: Ключевой институт - монополия органов государства на применение насилия. До тех пор, пока она сохраняется, пока армия готова выполнять приказы, режим остается стабильным, крушение ему не грозит. В России это показали события 1905-1907 годов, когда гвардейские части подавили попытку вооруженного восстания в Москве, а вернувшаяся с Дальнего Востока армия усмирила вышедшую из-под контроля деревню.
С. 40: Но верность армии существующей власти, ее готовность выполнить приказ применить оружие против народа - не гарантирована. Когда в казармах говорят о том, что в случае народных волнений войска могут отказаться стрелять, число военных, готовых открыть огонь, сокращается. Солдаты и офицеры понимают: если режим падет, то толпа растерзает тех, кто открыл огонь.
С. 40: Первые признаки проявления нелояльности армии означают, что режим столкнулся со смертельной угрозой... Полагать, что после отказа применять оружие против народа воинские части спокойно вернутся в казармы, - иллюзия.
С. 41: Эффективно функционирующая система правоохранительных органов - сложная структура, опирающаяся на развитую систему связей, накопленную информацию, агентурную сеть.
С. 48: §1. Крах Российской империи - солдаты отказываются стрелять в толпу.
С. 49: Взвод драгун спешился и открыл огонь по толпе, причем убито трое и ранено десять человек. Толпа мгновенно рассеялась.
С. 49: Генералом Хабаловым было объявлено о воспрещении скопления народа на улицах и подтверждено, что всякое проявление беспорядка будет подавляться силой оружья.
С. 50: Те, кто защищал власть, в меньшей степени интересовались историей французских революций, но помнили опыт 1905-1907 годов. Из него они извлекли: если власть готова применить силу, антиправительственные выступления можно потопить в крови. И для тех и для других итог событий 26 февраля был ясен: режим отдал приказ стрелять, армия его выполняет, беспорядки будут подавлены[8].
С. 50: План действий на случай массовых беспорядков в Петрограде у власти был. Но предпосылкой его реализации была лояльность войск. Это власти не подвергали сомнению. Шаги, которые необходимо предпринять, если солдаты откажутся выполнять приказы, в планах предусмотрены не были. Те, кто отвечал за обеспечение порядка, понимали, что стрельба по безоружным соотечественникам - для солдат тяжелая психологическая травма[9]. Но до вечера 26 февраля отказ стрелять по демонстрантам был редкостью, такие случаи пресекались начальством[10].
С. 50-51: В ночь с 26 на 27 настроение солдат стало меняться. «Применение ружейного огня против толпы всегда производит сильное впечатление на солдат и на офицеров. Когда же стрелять приходится против невооруженной толпы, среди которой большинство просто зеваки, впечатление оказывается почти потрясающим. Вид безоружного противника, вид убитых и раненых из его рядов смущает солдата. Да правильно ли поступает начальство, приказывая стрелять? Да хорошо ли, что мы стреляем? Эти вопросы невольно приходят в голову солдата»[11].
С. 51: Из телеграммы военного министра генерала Беляева генералу Алексееву 27 февраля 1917 года: "Начавшиеся с утра в некоторых войсковых частях волнения твердо и энергично подавляются оставшимися верными своему долгу ротами и батальонами.
С. 51: При крахе военной организации решающее значение имеет то, остались ли в распоряжении властей пусть небольшие, но надежные части. Полковник Кутепов просил для выполнения приказа одну надежную бригаду. Ее не нашлось.
С. 51-52: Кутепов: «В роте уже имелось распоряжение, что 12 пулеметов поступают ко мне. Когда я обратился к командиру полуроты штабс-капитану... и спросил, могут ли они открыть огонь по первому приказанию, то он очень смущенно мне заявил, что у них нет совсем масла и воды в кожухах... Я приказал ему послать за всем необходимым и на первой же остановке немедленно изготовить пулеметы к бою... Вслед за этим подойдя к пулемету, стоящему у Артиллерийского переулка и направленному на Баскову улицу, я был удивлен, найдя его не заряженным. Когда я приказал его зарядить, то командир полуроты, стоявший здесь, сказал, что у них в кожухах нет воды и глицерина, а также нет смазки, и что пулемет не может быть изготовлен к бою... Большая часть моего отряда смешалась с толпой, и я понял, что мой отряд больше сопротивляться не может»[13].
С. 52: За 24 часа, прошедших между вечером 26 и вечером 27 февраля 1917 года, императорская власть, имеющая за собой многовековую традицию, перестала существовать.
С. 52: Когда происходит подобная катастрофа, роль писаных законов, правовых процедур - невелика. Монополия государства на применение силы рушится. Ключевой вопрос - есть ли боеспособные части и чьим приказам они подчиняются. Россия - империя, втянутая в Первую мировую войну, к вечеру 27 февраля, стала государством, в котором нет ни надежной армии, ни признанной власти.
С. 53-54: А.Деникин летом 1917 года говорил: «Армия развалилась. Необходимы героические меры, чтобы вывести её на истинный путь... Если вы спросите меня, дадут ли все эти меры благотворные результаты, я отвечу откровенно: да, но далеко не скоро. Разрушить армию легко, для возрождения нужно время. Но по крайней мере они дадут основание, опору для создания сильной и могучей армии»[16].
С. 55: ...начальник контрразведки Петроградского округа Б.Никитин: «Таким образом, выступить Половцову в буквальном смысле не с кем... Требую не бригаду, не полк, а хоть один батальон»[21].
С. 56: В распоряжении Временного правительства надежных войск нет.
С. 57: История русской революции начала ХХ в. показывает, какую роль в периоды хаоса и анархии играют пусть немногочисленные, но боеспособные, готовые исполнять приказы части[26].
С. 76: Заставить деревню сдавать зерно в необходимых объемах царское правительство не могло. К жестоким репрессиям против крестьян оно было не готово.
С. 76: Пойти на это, когда организованной вооруженной силы у власти нет, а развитие событий определяется поддержкой столичной уличной толпы, рискованно.
С. 76-77: Чтобы реализовать эту стратегию, необходим государственный аппарат, способный распределять обязательства между губерниями, уездами и волостями, контролировать исполнение заданий, транспортировку грузов, их распределение. Аппарат, готовый применить силу к тем, кто задания не выполняет[79]. Это возможно, если у власти есть вооруженные силы, готовые выполнить её распоряжения.
С. 117: У кого 22 августа 1991 года в руках оказалась власть?... У союзных властей, которые дискредитировали себя провалившимся путчем? Их приказу применить силу не подчинился бы ни один полк.
С. 118: 22 августа на Лубянской площади царило иное настроение, с другими настроениями. Люди пришли не умирать за свободу, а праздновать свержение ненавистного режима... при отсутствии дееспособных силовых структур такая толпа опасна.
С. 123: В те дни офицеры и генералы в интервью журналистам заявляли, что не готовы выполнять приказы, с содержанием которых не согласны. Общую атмосферу в армии того времени иллюстрируют два тезиса из выступлений участников армейского собрания в январе 1992 года: «армию не удастся втянуть в политические игры» и «терпение людей в погонах имеет предел». Прочитав их, нетрудно понять, что армии у государства нет.
С. 124: ...если нет боеспособной армии, действующих правоохранительных служб, пограничного контроля, центр перестает контролировать ситуацию на местах.
С. 173: Силовых структур, готовых реализовать указ Президента РФ о роспуске Съезда, тоже не было.
С. 178: К этому времени вопрос о неизбежности силового противостояния между Правительством и Верховным Советом стал ясен всем, кто был близок к процессу принятия решений... Ядерная держава не могла жить в условиях безвластия... Ключевыми стали вопросы: как восстановить эффективную систему власти в России? Когда? Кто победит в противостоянии?
С. 179: Вступив на путь прямой, открытой конфронтации, надо быть готовым применить силу. Поведение силовых структур предсказать тогда было невозможно.
С. 180-181: На протяжении последних лет мы много раз повторяли, что армия вне политики, её нельзя привлекать для решения внутриполитических конфликтов... Однако развитие событий 3 октября показало, что деморализованная милиция и внутренние войска не способны отстоять порядок в Москве... Необходимость срочно поднять армейские части стала очевидной. Но будут ли приказы выполнены, не получится ли, как в августе 1991 года, что армейская машина просто откажется сдвинуться с места, будут лишь рапорты и показная активность? Уверенно ответить на такой вопрос не мог тогда никто, думаю, включая министра обороны и президента.
http://www.iet.ru/files/publications/gaidar-2009.pdf
Кроме цитат из книги «Смуты и институты», приведу еще цитаты из интервью Е.Гайдара журналисту "Новой Газеты" А.Полухину 20 ноября 2009 г. «Егор Гайдар: Режим может рухнуть неожиданно, за два дня»:
«Моя книга в первую очередь - предостережение. России, которая пережила две катастрофы, не нужна третья. Хочу, чтобы это понимала и руководящая страной элита, и те, кто с ней не согласен»;
«Раньше или позже выясняется, что у него нет ни одного надежного полка. В 1917 году, когда развивались ключевые события, связанные сначала с борьбой за власть, а затем с борьбой за власть между большевиками и Временным правительством, ни одна из сторон не могла выставить хотя бы надежную бригаду. Кутепов, преданный царю офицер, безусловно, готовый стрелять по толпе из пулеметов, получил приказ прекратить беспорядки. Он просил бригаду. Бригады не нашлось, дали сводный отряд. Тут же выяснилось, что в сводном отряде пулеметы без глицерина, стрелять из них нельзя»:
http://www.novgaz.ru/data/2009/129/09.html,
а также цитату из лекции Е.Гайдара «Смуты и институты» 19 ноября 2009 г. в Полит.ру:
«... в какой-то момент у авторитарного, не очень популярного режима вдруг не оказывается ни одного надежного полка. После этого он рушится, причем рушится стремительно. Вот у ГКЧП не нашлось ни одного надежного полка... Совершенно ясно, что ни одного полка, который готов выполнить приказ Горбачева, в его распоряжении нет... Устойчивость власти зависит от того, кого поддержит улица. Причем речь идет не о поддержке миллионов людей, а о поддержке двух - пяти тысяч людей, но организованных. Этого вполне достаточно, чтобы свергнуть власть... всегда вопрос заключался в том, кого поддержат две-три тысячи организованных людей. И это вопрос, ответ на который определял будущее очень большой страны»:
http://www.polit.ru/lectures/2009/12/10/gaidar.html
Приведенные цитаты представляют достаточно определенно, чему на самом деле посвящена последняя книга Е.Гайдара и, похоже, не нуждаются в детальных комментариях. Имеет смысл обратить внимание читателей лишь на некоторые характерные особенности как приведенных отрывков, так и всей книги.
1. Стилистическая окраска сторон в описываемых Гайдаром примерах гражданского противостояния и гражданских войн дает ясное представление, на чьей стороне авторские симпатии. На одной стороне - четко прописанные должности и фамилии представителей «элиты», «властей», «режима», к тому же еще и окрашенные позитивными характеристиками: генерал Беляев, генерал Алексеев, генерал Хабалов, начальник контрразведки Петроградского округа Б.Никитин, полковник Кутепов, к тому же «преданный царю офицер», «безусловно, готовый стрелять по толпе из пулеметов». На другой - безличные «крестьяне», «деревня», «демонстранты», «толпа», «народ», «оппозиция», «боевики», заслуживающие лишь того, чтобы быть разогнанными и расстрелянными:
«Взвод драгун спешился и открыл огонь по толпе, причем убито трое и ранено десять человек. Толпа мгновенно рассеялась».
2. Характерен выбор Гайдаром глаголов, которыми он считает возможным характеризовать действия режимов по отношению к собственному народу: «применить силу», «подавить», «усмирить», «потопить в крови».
3. Главное для автора - не демократия, не народ, не люди, главное для него - власть. Вопрос, которым он задается, звучит не: «Как восстановить демократию?», а: «Держава не могла жить в условиях безвластия... Как восстановить эффективную систему власти в России?»
4. Гайдар не только не допускает возможности сопротивления гражданами против незаконной, нелегитимной, криминальной власти (и тем самым отказывает в «праве на восстание» в англо-саксонской и в целом в современной европейской правовой традиции). Наоборот, он требует безусловного «потопления в крови» инициаторов такого применения:
«Предпосылка устойчивости государства - монополия на применение насилия, способность подавить беспорядки... Отказ солдат стрелять придал смелость тем, кто выступал против существующего порядка».
5. Для Гайдара неприемлем один из базовых принципов современного цивилизованного общества - нейтральность вооруженных сил; его страшит возможность отказа армейских частей от участия в гражданской войне:
«...офицеры и генералы... заявляли, что не готовы выполнять приказы, с содержанием которых не согласны. Общую атмосферу в армии того времени иллюстрируют два тезиса из выступлений участников армейского собрания в январе 1992 года: «армию не удастся втянуть в политические игры»... Прочитав их, нетрудно понять, что армии у государства нет»;
«Первые признаки проявления нелояльности армии означают, что режим столкнулся со смертельной угрозой...»;
«Необходимость срочно поднять армейские части стала очевидной».
6. Особо трепетное отношение автора к правоохранительным органам, спецслужбам, к их роли для сохранения режима («центра») проявляется в таких его сентенциях, как:
«Эффективно функционирующая система правоохранительных органов - сложная структура, опирающаяся на развитую систему связей, накопленную информацию, агентурную сеть»;
«...если нет... действующих правоохранительных служб,... центр перестает контролировать ситуацию...»;
а также в, похоже, единственном во всей книге детальном и полном наименовании должности руководителя спецслужбы и единственном указании при фамилии царского военачальника его инициала: «начальник контрразведки Петроградского округа Б.Никитин».
7. Наконец, особенно взволнованно-обеспокоенным Гайдар становится тогда, когда описывает ликующий народ России 22 августа 1991 года, готовый, по его мнению, вслед за ликвидацией власти КПСС ликвидировать и власть КГБ:
«22 августа на Лубянской площади царило иное настроение, с другими настроениями. Люди пришли... праздновать свержение ненавистного режима... при отсутствии дееспособных силовых структур такая толпа опасна... Когда десятки, возможно, сотни тысяч людей собрались на площади, в зданиях КГБ раздавали гранаты, готовили к бою счетверенные пулеметы».
Вот, оказывается, кто представлял главную «опасность», - это была «толпа» граждан; вот, откуда, по мнению Гайдара, исходила «угроза миру» - не от «дееспособных силовых структур», не от сотрудников спецслужб, «раздававших гранаты» и «готовивших к бою счетверенные пулеметы», а от «толпы» ликовавших граждан, пришедших праздновать свое освобождение. Именно граждане оказались, по мнению Гайдара, врагом столь оберегаемого им «порядка», именно от них надо было защищать ударный отряд прежнего режима - политическую полицию, защищать в том числе и с помощью «гранат» и «счетверенных пулеметов».
Книга «Смуты и институты» - это действительно политическое завещание Гайдара, причем завещание, адресованное прежде всего нынешней «элите» (российским властям), а также и тем, кто с этой «элитой» (с российским режимом) не согласен. Это завещание четко сформулировано в виде развернутого, подробно аргументированного наказа:
Главное для нынешнего российского режима - не допустить повторения дважды совершенной в России в ХХ веке, по мнению Гайдара, ошибки - того, что он называет деинституализацией, т.е. утраты режимом способности применять насилие против собственного народа. Ключ к сохранению режимом (причем автор неоднократно подчеркивает: авторитарным режимом) политической власти - это наличие у него надежных войск; это способность властей отдать приказ применить оружие; это способность войск, получивших такой приказ, действительно открыть огонь по собственному народу.
Вот соответствующий отрывок из нашей дискуссии:
А.ИЛЛАРИОНОВ: ...Последняя книга того же Гайдара «Смуты и институты» - это же гимн применению силы против собственного народа. Просто рефреном идет.
В.РЫЖКОВ: Не перегибаете ли вы здесь палку с оценками?
А.ИЛЛАРИОНОВ: А вы читали эту книгу? Я очень вам советую прочитать ее внимательно.
В.РЫЖКОВ: Я не сильно заметил то, о чем вы говорите.
А.ИЛЛАРИОНОВ: Я очень советую ее прочитать. Это книга, посвященная тому, что... Это, по сути дела, политическое завещание: «Главное - чтобы у власти оставался полк, готовый стрелять в собственный народ».
В.РЫЖКОВ: Я там увидел другое: «Главное - это демократия». И он там как раз и пишет о том, что...
А.ИЛЛАРИОНОВ: Вы невнимательно прочитали.
В.РЫЖКОВ: Возможно, у нас просто разный взгляд.
А.ИЛЛАРИОНОВ: Именно в этой книге на примерах от французской буржуазной революции конца XVIII века через февральскую революцию в России, через октябрьскую революцию, через августовский путч и через события октября 1993 года в России проводится одна и та же очень ясная линия, одна и та же позиция. Все общество разделено на 2 неравные части - власть (или режим) и все остальное общество, непонятно даже кто. Для того, чтобы власть осталась у власти, чтобы режим остался у власти, у него должен остаться последний довод, последний довод королей, последний довод режима. Должен остаться полк, готовый, способный применить оружие против собственного народа. И он последовательно показывает, как этого полка не оказалось во Франции в конце XVIII века - и режим пал, в феврале 1917 года, когда у соответствующего полка не оказалось пулеметов, а когда оказались пулеметы, им там не подвезли глицерина - и режим пал. В октябре 1917 года, когда не оказалось соответствующего полка - и режим пал. Август 1991 года, когда войска отказались стрелять в народ и в тот же самый Белый дом - и режим пал. «И? - говорит он. - А теперь посмотрим, какой удачный случай. В октябре 1993 года у власти оказался полк и оказались части, готовые стрелять. Режим устоял». Внимательный подробный анализ разнообразных примеров из истории говорит о том...
В.РЫЖКОВ: Мне кажется, мы уже слишком...
А.ИЛЛАРИОНОВ: Нет, мы сейчас говорим о самом главном...
http://www.echo.msk.ru/programs/att-history2/782923-echo/
Для того, чтобы проверить эти утверждения, попробуем перелистать книгу еще раз.
Ниже приведены все цитаты из книги «Смуты и институты», в которых есть слова с корнем «демократ»:
С. 4: Нам надо отказаться от обожествления государства, осознать его природу и ограниченность возможностей. Не верить лживым утверждениям о способности государства решить за нас все наши проблемы. Помнить о неэффективности государственной экономики в сравнении с частной, взрастить в России институты демократии и гражданского общества, которые только и могут заставить бюрократию работать на благо народа. У России есть шанс не скатиться в число слаборазвитых стран, занять достойное место среди развитых демократий.
С. 10: Профессор, выросший в условиях стабильной демократии, может доказывать, что введение свободных цен, конвертируемой валюты, приватизация государственного имущества сами по себе не формируют предпосылки экономического роста, что для создания развитой системы институтов, необходимой для эффективного функционирования рыночной экономики, нужны десятилетия, если не столетия. Но что делать, когда жизнь требует решений немедленно?
С. 151: В начале 1990-х годов ситуация была иной. Американская политика была парализована противостоянием республиканской администрации и демократического большинства в Конгрессе.
С. 167: Сноска 70: Сейчас особенно важно осознавать, что политический лидер, пришедший к власти демократическим путем на волне популярности, но побоявшийся идти на непопулярные меры, с течением времени становится непопулярным, превращаясь в глазах народа в очередного социального демагога.
С. 172: Хорошо информированный и квалифицированный специалист по российской политике М. Макфол пишет: "По идее, новые парламентские выборы означали роспуск Съезда народных депутатов. В это время многие радикальные демократы говорили о том, что эта институциональная реформа является ключом к удачному завершению как экономических, так и политических реформ. Тем не менее тогда Ельцин воздержался от каких-либо действий против Съезда...
С. 174: В Польше бывших коммунистов общество воспринимало как представителей оккупационного режима. Они не имели иного выбора, чем эволюция в сторону социал-демократии.
С. 177: После референдума Ельцин считал вопрос о двоевластии решенным. В условиях демократии источник власти - воля народа.
С. 179: Большинство в Верховном Совете подчинялось людям, которые не признают никаких этических рамок и демократических норм. Иначе говоря, демократически избранный парламент сам становился максимальной угрозой для демократии. Такое в истории уже случалось. Планировавшийся президентом выход из конституционного тупика не предполагал отмену демократии.
http://www.iet.ru/files/publications/gaidar-2009.pdf
Как видно по приведенным цитатам, из общего числа 12 слов с корнем «демократ» два слова в указанной книге (на стр. 4) относятся к вводной статье, написанной не ее автором, а «редакцией»; три слова (на стр. 151, 172, 174) относятся не к демократии самой по себе, а к характеристикам партийных групп в разных странах (‘демократы’ в США, ‘радикальные демократы’ в России, ‘социал-демократия’ в Польше); в двух случаях (на стр. 10, а также на 167, сноска 70) термины с корнем «демократ» оказались использованы либо с оттенком иронии («профессор, выросший в условиях стабильной демократии, может доказывать...»), либо в целях демонстрации опасности превращения политического деятеля в демагога («лидер, пришедший к власти демократическим путем... становится непопулярным, превращаясь... в... демагога»).
Лишь в пяти случаях (и только в двух абзацах - на стр. 177 и 179) термины «демократия», «демократически», «демократические» могут претендовать на то, чтобы иметь отношение к обсуждению собственно проблем демократии. Хотя даже эта претензия, судя по контексту, строго говоря, не выглядит достаточно обоснованной. Представляется однако, что даже с учетом этих двух абзацев их все же недостаточно для того, чтобы утверждать, что главное в этой книге - «это демократия».
В то же время в книге «Смуты и институты» есть немало авторских утверждений о важности сохранения режимом, в том числе авторитарным, власти; о монополии власти на насилие; о необходимости применения режимом силы против собственного народа; об опасности неприменения режимом силы против собственного народа; о поддержании порядка, под которым понимается способность режима, в том числе авторитарного, применять насилие; о деинституциализации, под которой понимается неспособность власти применять насилие:
С. 9: Важнейший атрибут государства - монополия на применение насилия.
С. 15: В ХХ веке Россия совершила немало ошибок. Две из них были связаны с радикальной деинституциализацией в 1917-1921 годах и на рубеже конца 1980-х - начала 1990-х годов. Цена их была очень высокой. Не повторить их - наша задача.
С. 20: В сельскохозяйственных районах невелико число людей, способных подавить крестьянские беспорядки... Когда риск применения государством силы снижается, вместе с ним уменьшаются и доходы бюджета.
С. 21: ...если не платить налоги, то рано или поздно власть пришлет войска.
С. 21: Кризис государственных финансов, вызванная им ненадежность войска, конфликты с соседями могут подорвать способность государства применять силу при отказе крестьян платить налоги. Расчет на то, что крестьяне всегда будут послушными, войска надежными - ошибка, дорого стоившая правителям многих аграрных государств.
С. 31: Предпосылка устойчивости государства - монополия на применение насилия, способность подавить беспорядки. Она зависит от того, что происходит на улице, готовы ли солдаты выполнить приказы, отдаваемые властями. Когда в 1789 году стало ясно, что солдаты приказы не исполняют, режим рухнул, как карточный домик. Выяснилось, что в армии нет полка, готового выступить по приказу короля[20]. Отказ солдат стрелять придал смелость тем, кто выступал против существующего порядка. Успех служил оправданием бунту. Государство оказалось не просто слабым, а бессильным. Институты старого режима разрушились в течение нескольких дней[21].
С. 34: В готовности стрелять по участникам крестьянских беспорядков национальная гвардия проявляла больше решимости, чем войска старого режима.
С. 39-40: Ключевой институт - монополия органов государства на применение насилия. До тех пор, пока она сохраняется, пока армия готова выполнять приказы, режим остается стабильным, крушение ему не грозит. В России это показали события 1905-1907 годов, когда гвардейские части подавили попытку вооруженного восстания в Москве, а вернувшаяся с Дальнего Востока армия усмирила вышедшую из-под контроля деревню.
С. 40: Но верность армии существующей власти, ее готовность выполнить приказ применить оружие против народа - не гарантирована. Когда в казармах говорят о том, что в случае народных волнений войска могут отказаться стрелять, число военных, готовых открыть огонь, сокращается. Солдаты и офицеры понимают: если режим падет, то толпа растерзает тех, кто открыл огонь.
С. 40: Первые признаки проявления нелояльности армии означают, что режим столкнулся со смертельной угрозой... Полагать, что после отказа применять оружие против народа воинские части спокойно вернутся в казармы, - иллюзия.
С. 41: Эффективно функционирующая система правоохранительных органов - сложная структура, опирающаяся на развитую систему связей, накопленную информацию, агентурную сеть.
С. 48: §1. Крах Российской империи - солдаты отказываются стрелять в толпу.
С. 49: Взвод драгун спешился и открыл огонь по толпе, причем убито трое и ранено десять человек. Толпа мгновенно рассеялась.
С. 49: Генералом Хабаловым было объявлено о воспрещении скопления народа на улицах и подтверждено, что всякое проявление беспорядка будет подавляться силой оружья.
С. 50: Те, кто защищал власть, в меньшей степени интересовались историей французских революций, но помнили опыт 1905-1907 годов. Из него они извлекли: если власть готова применить силу, антиправительственные выступления можно потопить в крови. И для тех и для других итог событий 26 февраля был ясен: режим отдал приказ стрелять, армия его выполняет, беспорядки будут подавлены[8].
С. 50: План действий на случай массовых беспорядков в Петрограде у власти был. Но предпосылкой его реализации была лояльность войск. Это власти не подвергали сомнению. Шаги, которые необходимо предпринять, если солдаты откажутся выполнять приказы, в планах предусмотрены не были. Те, кто отвечал за обеспечение порядка, понимали, что стрельба по безоружным соотечественникам - для солдат тяжелая психологическая травма[9]. Но до вечера 26 февраля отказ стрелять по демонстрантам был редкостью, такие случаи пресекались начальством[10].
С. 50-51: В ночь с 26 на 27 настроение солдат стало меняться. «Применение ружейного огня против толпы всегда производит сильное впечатление на солдат и на офицеров. Когда же стрелять приходится против невооруженной толпы, среди которой большинство просто зеваки, впечатление оказывается почти потрясающим. Вид безоружного противника, вид убитых и раненых из его рядов смущает солдата. Да правильно ли поступает начальство, приказывая стрелять? Да хорошо ли, что мы стреляем? Эти вопросы невольно приходят в голову солдата»[11].
С. 51: Из телеграммы военного министра генерала Беляева генералу Алексееву 27 февраля 1917 года: "Начавшиеся с утра в некоторых войсковых частях волнения твердо и энергично подавляются оставшимися верными своему долгу ротами и батальонами.
С. 51: При крахе военной организации решающее значение имеет то, остались ли в распоряжении властей пусть небольшие, но надежные части. Полковник Кутепов просил для выполнения приказа одну надежную бригаду. Ее не нашлось.
С. 51-52: Кутепов: «В роте уже имелось распоряжение, что 12 пулеметов поступают ко мне. Когда я обратился к командиру полуроты штабс-капитану... и спросил, могут ли они открыть огонь по первому приказанию, то он очень смущенно мне заявил, что у них нет совсем масла и воды в кожухах... Я приказал ему послать за всем необходимым и на первой же остановке немедленно изготовить пулеметы к бою... Вслед за этим подойдя к пулемету, стоящему у Артиллерийского переулка и направленному на Баскову улицу, я был удивлен, найдя его не заряженным. Когда я приказал его зарядить, то командир полуроты, стоявший здесь, сказал, что у них в кожухах нет воды и глицерина, а также нет смазки, и что пулемет не может быть изготовлен к бою... Большая часть моего отряда смешалась с толпой, и я понял, что мой отряд больше сопротивляться не может»[13].
С. 52: За 24 часа, прошедших между вечером 26 и вечером 27 февраля 1917 года, императорская власть, имеющая за собой многовековую традицию, перестала существовать.
С. 52: Когда происходит подобная катастрофа, роль писаных законов, правовых процедур - невелика. Монополия государства на применение силы рушится. Ключевой вопрос - есть ли боеспособные части и чьим приказам они подчиняются. Россия - империя, втянутая в Первую мировую войну, к вечеру 27 февраля, стала государством, в котором нет ни надежной армии, ни признанной власти.
С. 53-54: А.Деникин летом 1917 года говорил: «Армия развалилась. Необходимы героические меры, чтобы вывести её на истинный путь... Если вы спросите меня, дадут ли все эти меры благотворные результаты, я отвечу откровенно: да, но далеко не скоро. Разрушить армию легко, для возрождения нужно время. Но по крайней мере они дадут основание, опору для создания сильной и могучей армии»[16].
С. 55: ...начальник контрразведки Петроградского округа Б.Никитин: «Таким образом, выступить Половцову в буквальном смысле не с кем... Требую не бригаду, не полк, а хоть один батальон»[21].
С. 56: В распоряжении Временного правительства надежных войск нет.
С. 57: История русской революции начала ХХ в. показывает, какую роль в периоды хаоса и анархии играют пусть немногочисленные, но боеспособные, готовые исполнять приказы части[26].
С. 76: Заставить деревню сдавать зерно в необходимых объемах царское правительство не могло. К жестоким репрессиям против крестьян оно было не готово.
С. 76: Пойти на это, когда организованной вооруженной силы у власти нет, а развитие событий определяется поддержкой столичной уличной толпы, рискованно.
С. 76-77: Чтобы реализовать эту стратегию, необходим государственный аппарат, способный распределять обязательства между губерниями, уездами и волостями, контролировать исполнение заданий, транспортировку грузов, их распределение. Аппарат, готовый применить силу к тем, кто задания не выполняет[79]. Это возможно, если у власти есть вооруженные силы, готовые выполнить её распоряжения.
С. 117: У кого 22 августа 1991 года в руках оказалась власть?... У союзных властей, которые дискредитировали себя провалившимся путчем? Их приказу применить силу не подчинился бы ни один полк.
С. 118: 22 августа на Лубянской площади царило иное настроение, с другими настроениями. Люди пришли не умирать за свободу, а праздновать свержение ненавистного режима... при отсутствии дееспособных силовых структур такая толпа опасна.
С. 123: В те дни офицеры и генералы в интервью журналистам заявляли, что не готовы выполнять приказы, с содержанием которых не согласны. Общую атмосферу в армии того времени иллюстрируют два тезиса из выступлений участников армейского собрания в январе 1992 года: «армию не удастся втянуть в политические игры» и «терпение людей в погонах имеет предел». Прочитав их, нетрудно понять, что армии у государства нет.
С. 124: ...если нет боеспособной армии, действующих правоохранительных служб, пограничного контроля, центр перестает контролировать ситуацию на местах.
С. 173: Силовых структур, готовых реализовать указ Президента РФ о роспуске Съезда, тоже не было.
С. 178: К этому времени вопрос о неизбежности силового противостояния между Правительством и Верховным Советом стал ясен всем, кто был близок к процессу принятия решений... Ядерная держава не могла жить в условиях безвластия... Ключевыми стали вопросы: как восстановить эффективную систему власти в России? Когда? Кто победит в противостоянии?
С. 179: Вступив на путь прямой, открытой конфронтации, надо быть готовым применить силу. Поведение силовых структур предсказать тогда было невозможно.
С. 180-181: На протяжении последних лет мы много раз повторяли, что армия вне политики, её нельзя привлекать для решения внутриполитических конфликтов... Однако развитие событий 3 октября показало, что деморализованная милиция и внутренние войска не способны отстоять порядок в Москве... Необходимость срочно поднять армейские части стала очевидной. Но будут ли приказы выполнены, не получится ли, как в августе 1991 года, что армейская машина просто откажется сдвинуться с места, будут лишь рапорты и показная активность? Уверенно ответить на такой вопрос не мог тогда никто, думаю, включая министра обороны и президента.
http://www.iet.ru/files/publications/gaidar-2009.pdf
Кроме цитат из книги «Смуты и институты», приведу еще цитаты из интервью Е.Гайдара журналисту "Новой Газеты" А.Полухину 20 ноября 2009 г. «Егор Гайдар: Режим может рухнуть неожиданно, за два дня»:
«Моя книга в первую очередь - предостережение. России, которая пережила две катастрофы, не нужна третья. Хочу, чтобы это понимала и руководящая страной элита, и те, кто с ней не согласен»;
«Раньше или позже выясняется, что у него нет ни одного надежного полка. В 1917 году, когда развивались ключевые события, связанные сначала с борьбой за власть, а затем с борьбой за власть между большевиками и Временным правительством, ни одна из сторон не могла выставить хотя бы надежную бригаду. Кутепов, преданный царю офицер, безусловно, готовый стрелять по толпе из пулеметов, получил приказ прекратить беспорядки. Он просил бригаду. Бригады не нашлось, дали сводный отряд. Тут же выяснилось, что в сводном отряде пулеметы без глицерина, стрелять из них нельзя»:
http://www.novgaz.ru/data/2009/129/09.html,
а также цитату из лекции Е.Гайдара «Смуты и институты» 19 ноября 2009 г. в Полит.ру:
«... в какой-то момент у авторитарного, не очень популярного режима вдруг не оказывается ни одного надежного полка. После этого он рушится, причем рушится стремительно. Вот у ГКЧП не нашлось ни одного надежного полка... Совершенно ясно, что ни одного полка, который готов выполнить приказ Горбачева, в его распоряжении нет... Устойчивость власти зависит от того, кого поддержит улица. Причем речь идет не о поддержке миллионов людей, а о поддержке двух - пяти тысяч людей, но организованных. Этого вполне достаточно, чтобы свергнуть власть... всегда вопрос заключался в том, кого поддержат две-три тысячи организованных людей. И это вопрос, ответ на который определял будущее очень большой страны»:
http://www.polit.ru/lectures/2009/12/10/gaidar.html
Приведенные цитаты представляют достаточно определенно, чему на самом деле посвящена последняя книга Е.Гайдара и, похоже, не нуждаются в детальных комментариях. Имеет смысл обратить внимание читателей лишь на некоторые характерные особенности как приведенных отрывков, так и всей книги.
1. Стилистическая окраска сторон в описываемых Гайдаром примерах гражданского противостояния и гражданских войн дает ясное представление, на чьей стороне авторские симпатии. На одной стороне - четко прописанные должности и фамилии представителей «элиты», «властей», «режима», к тому же еще и окрашенные позитивными характеристиками: генерал Беляев, генерал Алексеев, генерал Хабалов, начальник контрразведки Петроградского округа Б.Никитин, полковник Кутепов, к тому же «преданный царю офицер», «безусловно, готовый стрелять по толпе из пулеметов». На другой - безличные «крестьяне», «деревня», «демонстранты», «толпа», «народ», «оппозиция», «боевики», заслуживающие лишь того, чтобы быть разогнанными и расстрелянными:
«Взвод драгун спешился и открыл огонь по толпе, причем убито трое и ранено десять человек. Толпа мгновенно рассеялась».
2. Характерен выбор Гайдаром глаголов, которыми он считает возможным характеризовать действия режимов по отношению к собственному народу: «применить силу», «подавить», «усмирить», «потопить в крови».
3. Главное для автора - не демократия, не народ, не люди, главное для него - власть. Вопрос, которым он задается, звучит не: «Как восстановить демократию?», а: «Держава не могла жить в условиях безвластия... Как восстановить эффективную систему власти в России?»
4. Гайдар не только не допускает возможности сопротивления гражданами против незаконной, нелегитимной, криминальной власти (и тем самым отказывает в «праве на восстание» в англо-саксонской и в целом в современной европейской правовой традиции). Наоборот, он требует безусловного «потопления в крови» инициаторов такого применения:
«Предпосылка устойчивости государства - монополия на применение насилия, способность подавить беспорядки... Отказ солдат стрелять придал смелость тем, кто выступал против существующего порядка».
5. Для Гайдара неприемлем один из базовых принципов современного цивилизованного общества - нейтральность вооруженных сил; его страшит возможность отказа армейских частей от участия в гражданской войне:
«...офицеры и генералы... заявляли, что не готовы выполнять приказы, с содержанием которых не согласны. Общую атмосферу в армии того времени иллюстрируют два тезиса из выступлений участников армейского собрания в январе 1992 года: «армию не удастся втянуть в политические игры»... Прочитав их, нетрудно понять, что армии у государства нет»;
«Первые признаки проявления нелояльности армии означают, что режим столкнулся со смертельной угрозой...»;
«Необходимость срочно поднять армейские части стала очевидной».
6. Особо трепетное отношение автора к правоохранительным органам, спецслужбам, к их роли для сохранения режима («центра») проявляется в таких его сентенциях, как:
«Эффективно функционирующая система правоохранительных органов - сложная структура, опирающаяся на развитую систему связей, накопленную информацию, агентурную сеть»;
«...если нет... действующих правоохранительных служб,... центр перестает контролировать ситуацию...»;
а также в, похоже, единственном во всей книге детальном и полном наименовании должности руководителя спецслужбы и единственном указании при фамилии царского военачальника его инициала: «начальник контрразведки Петроградского округа Б.Никитин».
7. Наконец, особенно взволнованно-обеспокоенным Гайдар становится тогда, когда описывает ликующий народ России 22 августа 1991 года, готовый, по его мнению, вслед за ликвидацией власти КПСС ликвидировать и власть КГБ:
«22 августа на Лубянской площади царило иное настроение, с другими настроениями. Люди пришли... праздновать свержение ненавистного режима... при отсутствии дееспособных силовых структур такая толпа опасна... Когда десятки, возможно, сотни тысяч людей собрались на площади, в зданиях КГБ раздавали гранаты, готовили к бою счетверенные пулеметы».
Вот, оказывается, кто представлял главную «опасность», - это была «толпа» граждан; вот, откуда, по мнению Гайдара, исходила «угроза миру» - не от «дееспособных силовых структур», не от сотрудников спецслужб, «раздававших гранаты» и «готовивших к бою счетверенные пулеметы», а от «толпы» ликовавших граждан, пришедших праздновать свое освобождение. Именно граждане оказались, по мнению Гайдара, врагом столь оберегаемого им «порядка», именно от них надо было защищать ударный отряд прежнего режима - политическую полицию, защищать в том числе и с помощью «гранат» и «счетверенных пулеметов».
Книга «Смуты и институты» - это действительно политическое завещание Гайдара, причем завещание, адресованное прежде всего нынешней «элите» (российским властям), а также и тем, кто с этой «элитой» (с российским режимом) не согласен. Это завещание четко сформулировано в виде развернутого, подробно аргументированного наказа:
Главное для нынешнего российского режима - не допустить повторения дважды совершенной в России в ХХ веке, по мнению Гайдара, ошибки - того, что он называет деинституализацией, т.е. утраты режимом способности применять насилие против собственного народа. Ключ к сохранению режимом (причем автор неоднократно подчеркивает: авторитарным режимом) политической власти - это наличие у него надежных войск; это способность властей отдать приказ применить оружие; это способность войск, получивших такой приказ, действительно открыть огонь по собственному народу.