Когда зацветает миндаль
В старые-старые времена, في قديم الزمن жили-были люди.
Тогда, в стародавние времена, я впервые услышал песню Вертинского
Я опять посылаю письмо
И тихонько цалую страницы.
И, открыв ваши злые духи,
Я вдыхаю их сладостный хмель.
И тогда мне так ясно видны
Эти черные тонкие птицы,
Что летят из флакона на юг
Из флакона "Nuit de Noel".
Скоро будет весна.
И Вэнэции юные скрипки
Распоют вашу грусть,
Растанцуют тоску и печаль,
И тогда станут легче грехи,
И светлей голубые ошибки,
Не жалейте весной поцалуев,
Когда зацветает миндаль.
Обо мне не грустите, мой друг,
Я озябшая, хмурая птица.
Мой хозяин - жестокий шарманщик
Меня заставляет плясать.
Вынимая билетики счастья,
Я гляжу в несчастливые лица
И под вечные стоны шарманки
Мне мучительно хочется спать.
Я опять посылаю письмо
И тихонько цалую страницы.
Не сердитесь за грустный конец
И за слов моих горестный хмель.
Это все ваши злые духи,
Это черные мысли, как птицы,
Что летят из флакона на юг,
Из флакона "Nuit de Noel".
Тогда меня напрочь прибила эта песня, впрочем как и тогда и сейчас меня всегда прибивает почти любая песня этого автора.
И вот, не в состоянии более ждать, я поехал тогда смотреть КАК расцветает миндаль, благо в этот момент и было начало марта. Поехал я в Крым.
Тогда я поехал вместе с однокурсником одним. Человеком, с которым мы частенько проводили недели вместе, не расставаясь - слушая старые записи с рассыпающихся магнитофонных катушек, с дисков и всякой прочей штуки, а доступной штукой тогда были, кроме магнитофонов и проигрывателей пластинок, только радиво. А радиво - это Голос Америки из Вашингтона, который мы вычленяли из шума глушилок, да больше и ничего. "Свободу" мы не слушали, почему-то. Еще мы занимались йогой. Я уже много лет к тому времени интересовался индийской философией, занятия йогой оказались в кассу. У нас было несметное количество самиздата и машинописных папок, немного еще на фотографических пленках 135. Все это мы читали и делали асаны, праноямы, постигали изыски восточного мышления и йогистской логики антилогики.
Потом прошли годы. Настал день, когда я прилюдно отказался подать руку этому человеку и не хотел бы что бы он когда либо появился в моей жизни. Крым стал заграницей, йогу я могу воспринимать только как клоунаду, а о той восточной философии я почти ничего не знаю, потому что забыл, за то про Индию я немного стал знать и как минимум объехал эту страну кругом и был почти везде. Так что я с первого взгляда мог отличить Аллапузу от Санчи. Не смотря на то, что я не повстречал в странствиях Маленького Принца, многое изменилось в моем сознании, в том числе, я узнал, что американская пропаганда лживое и непотребное дерьмо, и уж точно я бы не стал сейчас слушать новости или рассуждения на общие темы из этого источника, не говоря уже о вкрадчивом шелестении о демократии, правах человека или истории моей страны... Важным отличием стало и то, что теперь любые тексты - хоть Кришна Мурти, Хоть Романчарака, хоть тот же Рой доступны в любой момент свободно, музыка любая всегда под рукой и слушать можно любые новости. Только вот я не читаю, не слушаю и новости почти не смотрю. Кстати, теперь, что бы посмотреть новости, я переключаю новостные каналы Евроньюс, Ал-Джазира, Еврейский канал, Иранский канал, Египетский канал, Российский канал, Белорусский канал и новости действительно приобрели какой-то смысл, в отличие от одного канала. Сирию, суки прикрыли...
И вот, прошли годы, и я настолько изменился, что даже общего в мыслях и поступках с тем прежним я не могу найти. Почти нет связи. Почти разорвана ткань бытия между мной тем и мной сегодняшним. Таких, как я сейчас, я тогдашний готов был убивать. Таких, как я был тогда, я сегодняшний готов прощать. Но желательно, прощать с обширным ограничением в правах.
Все стало иное - друзья превратились во врагов, враги стали друзьями, многие авторитеты опустились ниже плинтуса и стали насекомыми какими-то, а те, кого считали чудовищами выросли до столпов гумманизма и благородства. Весь мир иной.
Весь, но не весь. Открыв ленту я увидел пост одного человека очень из далека и о котором я ничего не знаю и, возможно, ничего никогда не узнаю. Но пост был про цветение миндаля в Турции сейчас.
Бесконечная пропасть между мной тем и этим растворилась, как небытие перед светом Солнца. Я соеденился сам собой в один единый короткий миг и нас разорвать уже не сможет никакое время и никакая жизнь. Смотря на простую фотографию цветущего миндаля, сливающуюся во мне с деревцами тридцати двух летней давности, такими же нечеткими и невещественными, как и изображения на мониторе, я понял что-то. Прежде всего я понял, что мы (я и я) ближе, чем братья. Ближе чем отец и сын. Ближе, роднее нас у друг друга нет никого и никогда не будет.
Я тот и я этот сильно различаемся убеждениями, взглядами на мир и на историю, на события и на людей. Мы хотим разного, мечтаем о разном. Мы разные. Но эта разность в столь мало значимом, что это можно и не учитывать. В главном мы не просто едины - мы одно. А главное - это цветение миндаля. Шум волн, бег облаков. Во всем простом и тривиальном - мы одно целое... А изыски не имеют значения. Совсем. Все вещи, вокруг которых крутится жизнь - не более, чем пыль у подножья гор, на которых и цветет миндаль. Пыль, между морем и горами... И спасибо дороге и пыли на ней, по которой мы ступаем, идя в горы к цветущему миндалю и к морю, что бы смыть пыль и пот...
Жалко, что в этом году я не увижу, как цветет миндаль. Но я ведь другой. Я этот уже умею ждать... Те, кто старше, умеют ждать, потому что знают, что ничего-то человек не дождется, как не спеши, или как не будь терпелив. В некотром смысле, только осознав, что ты на конечной станции, догадываешься, что ты в поезд так и не садился, и все-то твои перепетии и витийства так и были здесь, на последней остановке. Да и путей-то никаких нет, да и поезда никогда не ходили. Только на горах цвел миндаль, а у подножий шумело море, а над морем бежали облака. И ветер, порой, поднимал своим веселым крылом дорожную пыль, озорно закруживая и роняя ее пыльцу серым пеплом на башмаки, одежду, волосы. Все что было, все, что меня отвлекало - это легкий ветерок, на дороге от моря к цветущему в горах миндалю и обратно до моря.
Тогда, в стародавние времена, я впервые услышал песню Вертинского
Я опять посылаю письмо
И тихонько цалую страницы.
И, открыв ваши злые духи,
Я вдыхаю их сладостный хмель.
И тогда мне так ясно видны
Эти черные тонкие птицы,
Что летят из флакона на юг
Из флакона "Nuit de Noel".
Скоро будет весна.
И Вэнэции юные скрипки
Распоют вашу грусть,
Растанцуют тоску и печаль,
И тогда станут легче грехи,
И светлей голубые ошибки,
Не жалейте весной поцалуев,
Когда зацветает миндаль.
Обо мне не грустите, мой друг,
Я озябшая, хмурая птица.
Мой хозяин - жестокий шарманщик
Меня заставляет плясать.
Вынимая билетики счастья,
Я гляжу в несчастливые лица
И под вечные стоны шарманки
Мне мучительно хочется спать.
Я опять посылаю письмо
И тихонько цалую страницы.
Не сердитесь за грустный конец
И за слов моих горестный хмель.
Это все ваши злые духи,
Это черные мысли, как птицы,
Что летят из флакона на юг,
Из флакона "Nuit de Noel".
Тогда меня напрочь прибила эта песня, впрочем как и тогда и сейчас меня всегда прибивает почти любая песня этого автора.
И вот, не в состоянии более ждать, я поехал тогда смотреть КАК расцветает миндаль, благо в этот момент и было начало марта. Поехал я в Крым.
Тогда я поехал вместе с однокурсником одним. Человеком, с которым мы частенько проводили недели вместе, не расставаясь - слушая старые записи с рассыпающихся магнитофонных катушек, с дисков и всякой прочей штуки, а доступной штукой тогда были, кроме магнитофонов и проигрывателей пластинок, только радиво. А радиво - это Голос Америки из Вашингтона, который мы вычленяли из шума глушилок, да больше и ничего. "Свободу" мы не слушали, почему-то. Еще мы занимались йогой. Я уже много лет к тому времени интересовался индийской философией, занятия йогой оказались в кассу. У нас было несметное количество самиздата и машинописных папок, немного еще на фотографических пленках 135. Все это мы читали и делали асаны, праноямы, постигали изыски восточного мышления и йогистской логики антилогики.
Потом прошли годы. Настал день, когда я прилюдно отказался подать руку этому человеку и не хотел бы что бы он когда либо появился в моей жизни. Крым стал заграницей, йогу я могу воспринимать только как клоунаду, а о той восточной философии я почти ничего не знаю, потому что забыл, за то про Индию я немного стал знать и как минимум объехал эту страну кругом и был почти везде. Так что я с первого взгляда мог отличить Аллапузу от Санчи. Не смотря на то, что я не повстречал в странствиях Маленького Принца, многое изменилось в моем сознании, в том числе, я узнал, что американская пропаганда лживое и непотребное дерьмо, и уж точно я бы не стал сейчас слушать новости или рассуждения на общие темы из этого источника, не говоря уже о вкрадчивом шелестении о демократии, правах человека или истории моей страны... Важным отличием стало и то, что теперь любые тексты - хоть Кришна Мурти, Хоть Романчарака, хоть тот же Рой доступны в любой момент свободно, музыка любая всегда под рукой и слушать можно любые новости. Только вот я не читаю, не слушаю и новости почти не смотрю. Кстати, теперь, что бы посмотреть новости, я переключаю новостные каналы Евроньюс, Ал-Джазира, Еврейский канал, Иранский канал, Египетский канал, Российский канал, Белорусский канал и новости действительно приобрели какой-то смысл, в отличие от одного канала. Сирию, суки прикрыли...
И вот, прошли годы, и я настолько изменился, что даже общего в мыслях и поступках с тем прежним я не могу найти. Почти нет связи. Почти разорвана ткань бытия между мной тем и мной сегодняшним. Таких, как я сейчас, я тогдашний готов был убивать. Таких, как я был тогда, я сегодняшний готов прощать. Но желательно, прощать с обширным ограничением в правах.
Все стало иное - друзья превратились во врагов, враги стали друзьями, многие авторитеты опустились ниже плинтуса и стали насекомыми какими-то, а те, кого считали чудовищами выросли до столпов гумманизма и благородства. Весь мир иной.
Весь, но не весь. Открыв ленту я увидел пост одного человека очень из далека и о котором я ничего не знаю и, возможно, ничего никогда не узнаю. Но пост был про цветение миндаля в Турции сейчас.
Бесконечная пропасть между мной тем и этим растворилась, как небытие перед светом Солнца. Я соеденился сам собой в один единый короткий миг и нас разорвать уже не сможет никакое время и никакая жизнь. Смотря на простую фотографию цветущего миндаля, сливающуюся во мне с деревцами тридцати двух летней давности, такими же нечеткими и невещественными, как и изображения на мониторе, я понял что-то. Прежде всего я понял, что мы (я и я) ближе, чем братья. Ближе чем отец и сын. Ближе, роднее нас у друг друга нет никого и никогда не будет.
Я тот и я этот сильно различаемся убеждениями, взглядами на мир и на историю, на события и на людей. Мы хотим разного, мечтаем о разном. Мы разные. Но эта разность в столь мало значимом, что это можно и не учитывать. В главном мы не просто едины - мы одно. А главное - это цветение миндаля. Шум волн, бег облаков. Во всем простом и тривиальном - мы одно целое... А изыски не имеют значения. Совсем. Все вещи, вокруг которых крутится жизнь - не более, чем пыль у подножья гор, на которых и цветет миндаль. Пыль, между морем и горами... И спасибо дороге и пыли на ней, по которой мы ступаем, идя в горы к цветущему миндалю и к морю, что бы смыть пыль и пот...
Жалко, что в этом году я не увижу, как цветет миндаль. Но я ведь другой. Я этот уже умею ждать... Те, кто старше, умеют ждать, потому что знают, что ничего-то человек не дождется, как не спеши, или как не будь терпелив. В некотром смысле, только осознав, что ты на конечной станции, догадываешься, что ты в поезд так и не садился, и все-то твои перепетии и витийства так и были здесь, на последней остановке. Да и путей-то никаких нет, да и поезда никогда не ходили. Только на горах цвел миндаль, а у подножий шумело море, а над морем бежали облака. И ветер, порой, поднимал своим веселым крылом дорожную пыль, озорно закруживая и роняя ее пыльцу серым пеплом на башмаки, одежду, волосы. Все что было, все, что меня отвлекало - это легкий ветерок, на дороге от моря к цветущему в горах миндалю и обратно до моря.