Что я имею сказать об однополых союзах
Наконец-то руки дошли ответить на вопрос, который мне за последний месяц задали уже несколько друзей. Как я, лично я со своей точки зрения - человека, католика, в конце концов, целибатника - смотрю на гомосексуальные союзы.
И безотносительно закона этого дурацкого, потому что… потому что, во-первых, и тени сомнения не было, что его примут; во-вторых, нет и тени понимания, о чем он на самом деле - на всякий случай «обо всем подряд и ни о чем»; в-третьих, дымовая завеса типичная, прямо по Вене Ерофееву… Про закон лучше всего сказала Тикки в двух строчках у себя где-то в комментариях: « В полукриминальном обществе, пронизанном сексом, начинать борьбу за очищение сознания граждан с дезинформации и дискриминации, - это пять. Это достойно нашего педерастического законотворческого органа». Но кто бы удивился…
Просто совпало по времени, что заодно и закон, и поэтому очередная информационная волна покатилась, и волна агрессии самого омерзительного толка, под крики кликуш и с восьмиконечными крестами наперевес… И я туда же, «поговорить об этом». Но просто пора уже. К тому же я наконец сформулировал свою позицию внятно и довольно коротко. И, кстати, в полном согласии с Катехизисом Католической церкви, который я стараюсь читать исключительно в перспективе «что тут пишут мне и для меня», а не «что тут пишут для Васи, Саши и Маруси».
Мысль моя очень проста.
Любые взрослые дееспособные люди имеют неотчуждаемое право любить друг друга исключительным образом и решать, кого именно они готовы назвать своим спутником жизни. С кем они хотят делить радости и горести, вместе воспитывать тех, за кого оказались в ответе, вместе стареть, наследовать имущество, иметь доступ друг к другу в реанимацию в случае беды, распоряжаться телом спутника жизни после его смерти или доверить как спутнику жизни свои собственные похороны.
Это могут быть два дедушки-ветерана, которые после Алжирской войны побратались и хотят, чтобы у них все было общее навсегда.
Это могут быть две лучшие подруги, которые живут вместе и воспитывают усыновленного ребенка.
Это может быть одинокая вдова и ее друг детства, с которым они съехались и воспитывают вместе пятерых детей оной вдовы.
Это может быть мать-одиночка и ее двоюродный брат. Или двоюродная сестра. Или названная сестра.
Это могут быть два парня, которые живут вместе, учатся вместе, пишут книжки вместе и вместе собираются ехать на Камчатку спасать тюленей или в Колорадо искать золото.
Это их право - выбирать спутника жизни и требовать от государства некоторых правовых норм, которые могут защитить этот союз. И ради них самих, и ради детей, которых воспитывают состоящие в таком союзе.
А что эти люди делают, когда они остаются одни и ложатся под одно одеяло, - держатся за руки, травят анекдоты, читают Фому Кемпийского «О подражании Христу», играют в карты при свете фонарика или каким-то образом занимаются сексом - касается только их двоих и Бога. Или, в случае если эти люди христиане одной из традиционных конфессий, - их двоих, Бога и их исповедника. И говорить тут не о чем больше. Более того, лезть в эту сферу жизни других, порой даже незнакомых, людей и интересоваться, «а как и что они делают», попросту непристойно и выдает в человеке нездоровую концентрацию на сексе. Я, увы, верю, что бывают люди, которые, встретив на улице мужчину и женщину (от подростков до старичков), немедленно начинают думать, а уж не «того» ли они друг с дружкой, и если «того», то как часто и в каких именно позах. Но человек, который предается подобным мыслям при виде любой пары людей, однополых или разнополых, явно психически нездоров.
И, кстати, я люблю, когда люди целуются. Мне этого слишком мало на улицах города. Я не о том, когда люди ведут себя непристойно, вынося на публику самую интимную вещь; именно про поцелуи, про прикосновения, которыми люди склонны выражать свою нежность друг к другу. И которые, кстати, могут ничего общего не иметь с сексом. Вон сэра Томаса Мэлори почитайте, там рыцарье это целуется и обнимается больше, чем в среднем любовном романе издательства «Панорама». Или Писание почитайте - не обязательно про Иуду, можно про «приветствуйте друг друга целованием святым». Слишком большая сексуализация физических контактов виной тому, что две подруги еще имеют право пройтись за ручку по улице, чтобы их не задразнили, а два друга - почему-то нет. И это, правда же, обидно и глупо. Что-то не так в консерватории, где люди шарахаются друг от друга в страхе, как бы кто чего не подумал. Это же так просто - обнять друга при встрече… что у нас такое случилось в культуре, что это вдруг может быть сложно?
И когда парочки целуются, я тоже радуюсь. Не дерутся же. Тут есть некая очень конкретная грань, между целомудренным поведением и развратным, и она проходит отнюдь не по границе «целуются-не целуются»… Если же кто этой грани не видит, это признак, мне кажется, какого-то эмоционального и тактильного голодания, с которым именно у нас в стране сейчас примерно как у африканских детей - с голоданием физическим, и здесь, мне кажется, кроется корень многих зол… Но это уже другой разговор, в другой раз.
А в этот раз еще осталось сказать пару личных вещей. Например, про целибат. Это было призвание, которое меня настигло в 22 года. Оно на меня свалилось, как бомба среди ясного неба, оно нарушило все мои планы и идеи о дальнейшей жизни, это было не совсем как огненный шар святого Филиппо Нери, но… в общем, очень круто и очень болезненно. И причинило мне страданий и радости больше, чем что-либо другое. Но призвание можно только получить. Оно не может быть навязано. То есть может, конечно же… но тогда оно может сделать человека несчастным. Это как брак без Божьего призвания к браку, без любви, без желания, с одним только намерением взять на себя обет и приложить всю силу воли к тому, чтобы честно его исполнить вплоть до самой смерти. Это чрезвычайно благородный путь, о да, я действительно так считаю, и может быть путем ко спасению. Человек может стать счастливым на этом пути, потому что Господь внезапно подарит ему великую радость и наполнит Собой принятый без любви обет (а может и не подарить, «Аслан не ручной лев»). Но на этом пути также можно ожесточиться, вытравить из себя все человеческое, стать ненавистником людей, стать горьким как дерево и сухим как камень. Недаром столько анекдотов и историй про злых и черствых старых дев и старых холостяков, ненавидящих все живое и пытающихся удушить любую радость вокруг себя: типичный пример целибата без любви, явления почти настолько же противного христианству, как разврат. Святой Бернар, что ли, говорил, что целибат без любви подобен трупу собаки - издали она вполне похожа на собаку, которая спит… но на самом деле это давно уже не собака, а дохлятина, и постепенно начнет смердеть. Поэтому такой путь - путь одиночества, принятый на себя без влечения к девству, без острого ощущения любви Божьей и избранности для Него, - такой путь может быть только личным выбором, принятым на себя из любви к Богу; христианин не имеет права принуждать другого сделать подобный выбор, взвалить на кого-то действительно тяжелое бремя. Бремена можно взваливать только на себя. Сломать чужую жизнь - это даже хуже, чем сломать свою собственную.
И я не знаю ничего про себя самого, если бы на меня не свалилось в 22 года то, что свалилось. Если бы Господь не указал мне, что Он хочет, чтобы именно эту область своей личности я оставил только для Него. Если бы, напротив, в какой-то момент я, даже и будучи католиком, я полюбил исключительным образом, тем самым образом, который берет человека целиком, в том числе и с его сексуальной сферой, человека своего пола, а он таким же образом полюбил бы меня. Думая об этом, я в результате написал книгу «За 2 монетки», но книга вышла все же не о том. Потому что ее герои - люди, имеющие призвание к целомудрию (кто сможет вместить, тот вместит) и связанные обетами, а это, поверьте, меняет если не все, то очень многое. Просто слышишь все время очень успокаивающе тиканье этих часов, которые отсчитывают минуты usque ad mortem, «вплоть до смерти», до которой ты обещал себя. Это не страшный звук. Он очень хороший. Он как стук сердца.
Но если бы я был свободен и полюбил бы «исключительным образом» какого-то significant other, который тоже был бы свободен от обетов, данных Богу или другому человеку, - что бы я делал? Что бы мы делали? Ответ - не знаю. Может быть, если бы человек был похож на меня чисто темпераментом, отношениями с Господом и прочее, и прочее, - мы бы счастливо жили вместе как братья. А может, и нет. Это невозможно знать гипотетически. И людям, попавшим в такую ситуацию, - христианам, которые осознанно, вместе, целенаправленно и думая о благе друг друга сделали другой выбор, я не могу - действительно не могу! - сказать ничего, кроме пожеланий счастья. И пожеланий беречь друг друга в этом мире, где усилиями князя его любая любовь становится мишенью. Ну и да - пожелаю еще, чтобы Он в результате был между. А там, где Он между, все становится таким, каким оно должно быть, а то, что лишнее, просто отпадает, как шелуха, и становится попросту ненужным.
А теперь - слайды традиционно процитирую того, кто меня в сто раз добрее и мудрее, нашего бывшего Магистра, отца Тимоти. Он, как всегда, все говорит предельно четко и притом никого не оскорбляя. И никого не боясь.
(перевод Петра fuzzy_pig - я хотел перевести, но он успел первым, так что я только чуть-чуть вычитал, чтобы одну и ту же работу не делать дважды.) Оригинал здесь.
Католическая Церковь и гомосексуальные браки
О. Тимоти Рэдклифф ОП
Католическая Церковь не возражает против гомосексуальных браков. Она просто считает их невозможными. Если бы они могли существовать, мы были бы должны поддерживать их, поскольку Церковь учит нас противостоять любой дискриминации на основе сексуальной ориентации. И дело здесь не в правах гомосексуалистов, но в прекрасной истине, что мы в силу нашей человеческой природы являемся животными: мыслящими животными, согласно средневековым схоластам, духовными животными, открытыми к участию в жизни Бога. В таинствах благословляются и открываются навстречу Божией благодати основополагающие события нашей плотской жизни: рождение и смерть, еда и питье, секс и болезнь. Святой Фома Аквинский сказал, что благодать совершенствует природу и не разрушает ее.
В основе брака лежит восхитительный факт полового различия и заключенная в нем потенциальная способность к размножению. Без этого не было бы жизни на нашей планете, не было бы ни эволюции, ни человечества, ни будущего. Брак пластичен и принимает самые разные формы, от союза кланов путем обмена невестами до современной романтической любви. Мы пришли к осознанию заключенного в нем равенства в любви и достоинстве мужчины и женщины. Но всегда и везде брак - это союз, основанный на взаимодополняющем различии между полами. Таинство брака, связанные с ним обряды придают ему еще более глубокое значение, которое для христиан включает в себя союз Бога и человечества во Христе.
Это не означает какого-либо принижения любви между людьми одного пола, подразумевающей взаимные обязательства. Такая любовь также должна быть окружена заботой и поддержкой, именно поэтому церковные лидеры понемногу приходят к поддержке однополых гражданских союзов. Бог, который есть любовь, может присутствовать в любой истинной любви. Но «гомосексуальный брак» невозможен потому, что это попытка оторвать брак от его основ, коренящихся в нашей биологической жизни. Делая так, мы отвергаем свою человеческую природу. Это все равно что пытаться сделать сырное суфле без сыра или же вино без винограда.
С самого начала христианство защищало красоту и достоинство нашей плотской жизни, благословленной Господом, ставшим, подобно нам, человеком из плоти и крови. Это всегда изрядно смущало разных «духовных» людей, считающих, что всяческих проявлений грязной плотской жизни надлежит всеми силами избегать. Во втором веке Церковь сражалась на эту тему с гностицизмом, в четвертом -с манихейством, в тринадцатом - с катаризмом. Все эти учения исповедовали презрение к плоти - или по меньшей мере рассматривали ее как нечто несущественное.
Так же и мы под влиянием картезианства склонны рассматривать себя как разум, заключенный в ловушку тела, дух в машине. Один мой друг сказал мне на днях: «Я - душа, но у меня есть тело». Однако католическая традиция всегда настаивала на фундаментальном единстве человеческой личности. Вспомним знаменитое изречение Аквината: «Человек не есть только душа, но некое соединение души и тела».
Линн Физерстоун, министр по делам равноправия, правомочно утверждает, что Церковь не имеет эксклюзивного права решать, кто может вступать в брак - но такого права нет и у государства, поскольку мы не можем простым законодательным актом решить, что значит быть человеком. Наша цивилизация достигнет процветания только в том случае, если полностью признает и примет дар нашей телесности, которая включает в себя и потрясающий творческий потенциал, заключенный в разнице полов и достигающий апогея в любви. Формальное признание этого факта путем установления института брака никоим образом не может принизить тех благ, которые приносят нашему обществу гомосексуальные люди.
UPDATE
Люди, извините меня, мне пришлось временно скрыть в ЖЖ комментарии от нефрендов. Тут пришли всякие мерзкие боты. Прошу меня простить просто людей, которые что-то хотят сказать, но у меня пока не во френдах. Я завтра же раскрою ваши комментарии, просто нет сил тратить ночь на подтирку за всякими уродами.