Письма Восточного дозора
А на кресте не спекается кровь,
И гвозди так и не смогли заржаветь,
И как эпилог, все та же любовь,
А как пролог, все та же смерть.
«Алиса», «Красное на черном»
Привет, меня зовут Атана, и «Письма Восточного дозора» - моя первая игра по Толкину. У меня не случается в голове боли от «это не Толкин, а <подставьте тут нужное>». Я ехала играть в «На Западном фронте без перемен» («мы вернёмся усталыми, в разладе с собой, опустошенными, вырванными из почвы и растерявшими надежды»), вместо этого поиграла в «Брестскую крепость» («Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина»).
Было хорошо.
Отчет мой, тем не менее, в первую очередь не про то, как мы жили и умирали, говорили и молчали, а про то, какой Аэрлинвен была и какой стала, и что встречалось ей на этом пути.
* * *
Мечтать о любви, донесенной ветром дальним,
Быть собою только в песне золотой,
Как же он так узнал? Как из пурпура и праха
Сотворил ту, что нынче стала мной?
«Принцесса Греза», «Ария Мелисенты»
На самом деле изначально мой персонаж был не про любовь.
Аэрлинвен была про Избранный Народ (что и благословение, и ответственность), про Короля-Жреца и «мы вынуждены принять жесткие меры во имя добра». В общем, переизбыток четкости в организме.
От этого случились два моих девиза, которые я всю игру искала внешний повод нарушить и стать мудаком и трусом, но так и продержалась до конца:
1) Честь (Мне дорога моя честь, я не совершу того, что её порочит, и не позволю порочить другим)
2) Служение (Нет ничего важнее моей службы тому, кому я принес клятву верности, я не предам его)
Потом наркоманы из-под полы подкинули мне запись «Принцессы Грезы», я упоролась и написала в заявке, что хочу историю, как у Мелисенты и Рюделя, - историю про любовь, которая навечно останется в письмах (потому что когда такая история выходит за пределы писем - она просто не может не закончиться плохо в сильно приземленном смысле).
Так появился мой адресат, Хранитель Палантира Минас-Анора Алдарион. Он был домосед, я была вольной птицей, ездивший во все концы Гондора. Мы познакомились, пока я пыталась обучиться искусству взгляда в палантир; таланта к этому у меня не оказалось, увы. Я писала Алдариону изо всех концов нашей страны, а во время визитов в столицу всегда казалось, что вот сейчас наступит правильное время, чтобы выяснить, дружба у нас или нечто большее.
Правильное время не наступало, потому что было много других дел.
А потом меня сослали в Минас-Эстель вместе с братом за организацию маленького политического кружка и раскачивание лодки нынешней власти.
Тут заканчивается вводная и начинается игра.
* * *
Я хотела остаться с тобой,
Я уже успела посметь.
Пахнет снегом, прозрачная боль -
То ли даль, то ли высь, то ли смерть...
«Мельница», «Господин горных дорог»
Мы патрулируем места, в которых привыкли видеть диких зверей и темных тварей.
Из меня посредственный следопыт - я привыкла входить в свиту посла и задачи, которые я решала, едва ли имели отношение к «налево, направо или прямо, просто ползком». Здесь, впрочем, разговаривать не о чем. С волками договор не подпишешь, с гигантскими пауками не поспоришь.
Но я выполняю свой долг так хорошо, как могу. Лучше, чем могу.
В темноте пишу очередное письмо Алдариону. Еще не пришел ответ на прошлое, но нет сил ждать. Я не верила, что после темницы увижу послание, начертанное его рукой, вновь.
Свеча неярка, мой почерк неровен и едва ли разборчив.
Но я вывожу первую строку: «Дорогой друг!»
Я хочу рассказать ему о странном народе Борлах, что населяет здешние предгорья. Я хочу рассказать ему, как безумно пахнет разнотравье, когда ты и твой отряд затаились в нескольких метрах от дороги. Я хочу рассказать ему, что стремлюсь обратно, в Минас Анор, и верю, что мы вскоре свидимся. Король не может не простить нас с Охтаром, это лишь вопрос времени!
…Пришли вести, что пал Минас-Итиль, и черное колдовство захватило крепость. Я думаю: придет ли еще гонец в Минас-Эстель? Дойдет ли гонец, унесший мое письмо Алдариону, или черные твари разорвут его по дороге? И мое письмо, среди груды чужих чувств, остается размокать в придорожной грязи?
Я ложусь на узкую солдатскую койку. Арнорки Арьянтэ, с которой всегда было хорошо говорить о материях не низменных, нет. Должно быть, она в дозоре. Вместо нее раскатывает на соседней койке свое одеяло девушка-полукровка Винхильд.
- Мы с братом видели твоего брата в казематах Минас Итиля, мы тоже были захвачены, но сумели бежать, - говорит она.
- Хорошо, - отвечаю ее. Или отвечаю что-то такое же нелепое, несоответствующее случаю. Мучительная головная боль терзает висок. Я знаю, что здесь должны быть чувства - но вместо них нахожу лишь звенящую пустоту.
Я подумаю, чем заполнить эту пустоту, завтра.
И засыпаю.
Винхильд я более не видела - она погибла той же ночью. Арьянтэ, как я узнала позже, тоже не вернулась той ночью из дозора.
…Новая Хранительница Палантира Минас-Итиля знает моего дорого друга. Хочу с ней поговорить - чтобы в ее словах, как в окне с раздернутыми шторами, вновь увидеть улицы Минас-Анора и узнать знакомую походку милого домоседа.
- Лучше бы ты не писала ему, - говорит хранительница. - Ему от тебя только беды.
Разговаривать с ней больше не хочу. Мое окно оказалось заляпано грязью. Что она понимает? Должна ли я не писать больше Алдариону лишь потому, что у кого-то из придворных вовсе нет чести? Что за нелепость!
Я больше не верю, что увижу своего брата Охтара живым. Я смотрю на адресованное ему письмо и не решаюсь открыть. Кто писал тебе, Охтар? Невеста? Твой соратник по политической борьбе? Или старый военный приятель?
Будет ли твой адресат плакать, когда узнает, что больше не увидит письма, написанного твоей рукой?..
Я пишу письма Алдариону. Я пишу, потому что через час может быть поздно.
«Дорогой друг!..»
«Суилад, дорогой Адарион…»
И последнее - «Алдарион»
Мои письма меняются, как я сама.
Еще вчера я всё отдала бы за то, чтобы вернуться в Минас-Анор, чтобы с презрением говорить о том, как затхло и обветшало всё, что было нам дорого.
Но сегодня…
Мне пришло письмо от тетушки Иворвен. Как выяснилось, это она писала Охтару.
С тяжелым сердцем пишу, что Охтар пропал в казематах Минас-Моргула. Я не верю, что надежда есть. Она верит.
Она обещает, что ей удастся устроить отзыв меня в столицу.
Мысль вновь оказаться в Минас-Аноре привлекательна. Но…
Но я теперь не могу оставить осаждаемый Минас-Эстель, потому что оставить его - это стать другим человеком, не той Аэрлинвен, которой писал Алдарион и которая столько лет писала ему.
Всё, что ныне у меня осталось, теперь, когда тьма поглотила конец пути моего брата, - это Алдарион. Он как свет маяка в тихой гавани, в которую однажды войдет истрепанный бурей корабль моих дней.
Я пишу Алдариону, как беспокоен наш быт, как странны борлах, я хочу писать полные бесконечной надежды письма - и в то же время пишу бесконечную эпитафию в ответ на письма тети. Все, о ком она спрашивает, или мертвы, или признаны мертвыми. Мне жаль, тетя. Я хотела бы написать тебе добрый новости. И я не могу заставить тебя поверить, что теперь у тебя больше нет резкого и полного гордыни, но столь любимого племянника.
* * *
На площадке две слитые тени...
После - лестницы плоской ступени,
Вопль: "Не надо!" и в отдаленье
Чистый голос:
"Я к смерти готов".
Анна Ахматова, «Поэма без героя»
Я лежу во внутреннем дворе крепости. В моей руке зажат нож.
- Присягнешь ли ты?.. - страшный голос доносится из внутренних помещений.
- Нет! - отвечают один за другим мои соратники.
- Умри!
- Саэлон, - пытаюсь я шепотом позвать человека, лежащего в двух метрах от меня. Он бездвижен. Я пытаюсь подползти к нему, но через полметра передумываю и замираю, уткнувшись лицом в траву. Мои мысли трусливы и низки.
Я могла бы присягнуть тьме. Я могла бы вернуться в Минас-Анор.
Передо мной могла бы быть вся жизнь, Алдарион. Перед нами.
Но нет. Это была бы не наша жизнь. И жизнь ли?
Прости меня. Я не успела отправить последнее письмо.
Последняя бессмысленная попытка ударить ножом смерть, пришедшую ко мне.
Прости меня, прости!
-…Умри!
И я умираю. Но не сдаюсь.
* * *
Я ужасно ценю, что до самого последнего момента пронесла «пусть смерть подождет, должен Рюдель встретиться с нею». Это было прям очень хорошо. Я не верила, что сейчас придется умирать, до того самого момента, как умерла.
Кроме шуток - ТАК на ролевых играх еще не умирала.
Спасибо всем участникам истории!
Фото в финальном ролике (на 2:52):
Аэрлинвен пишет письмо Алдариону. В руках - его последнее письмо, которая она перечитывает, под ним - чистый лист, на котором пока только строка «Дорогой друг!» Время от времени она отводит глаза к библиотечному окну и смотрит, как облака плывут на Запад.
И гвозди так и не смогли заржаветь,
И как эпилог, все та же любовь,
А как пролог, все та же смерть.
«Алиса», «Красное на черном»
Привет, меня зовут Атана, и «Письма Восточного дозора» - моя первая игра по Толкину. У меня не случается в голове боли от «это не Толкин, а <подставьте тут нужное>». Я ехала играть в «На Западном фронте без перемен» («мы вернёмся усталыми, в разладе с собой, опустошенными, вырванными из почвы и растерявшими надежды»), вместо этого поиграла в «Брестскую крепость» («Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина»).
Было хорошо.
Отчет мой, тем не менее, в первую очередь не про то, как мы жили и умирали, говорили и молчали, а про то, какой Аэрлинвен была и какой стала, и что встречалось ей на этом пути.
* * *
Мечтать о любви, донесенной ветром дальним,
Быть собою только в песне золотой,
Как же он так узнал? Как из пурпура и праха
Сотворил ту, что нынче стала мной?
«Принцесса Греза», «Ария Мелисенты»
На самом деле изначально мой персонаж был не про любовь.
Аэрлинвен была про Избранный Народ (что и благословение, и ответственность), про Короля-Жреца и «мы вынуждены принять жесткие меры во имя добра». В общем, переизбыток четкости в организме.
От этого случились два моих девиза, которые я всю игру искала внешний повод нарушить и стать мудаком и трусом, но так и продержалась до конца:
1) Честь (Мне дорога моя честь, я не совершу того, что её порочит, и не позволю порочить другим)
2) Служение (Нет ничего важнее моей службы тому, кому я принес клятву верности, я не предам его)
Потом наркоманы из-под полы подкинули мне запись «Принцессы Грезы», я упоролась и написала в заявке, что хочу историю, как у Мелисенты и Рюделя, - историю про любовь, которая навечно останется в письмах (потому что когда такая история выходит за пределы писем - она просто не может не закончиться плохо в сильно приземленном смысле).
Так появился мой адресат, Хранитель Палантира Минас-Анора Алдарион. Он был домосед, я была вольной птицей, ездивший во все концы Гондора. Мы познакомились, пока я пыталась обучиться искусству взгляда в палантир; таланта к этому у меня не оказалось, увы. Я писала Алдариону изо всех концов нашей страны, а во время визитов в столицу всегда казалось, что вот сейчас наступит правильное время, чтобы выяснить, дружба у нас или нечто большее.
Правильное время не наступало, потому что было много других дел.
А потом меня сослали в Минас-Эстель вместе с братом за организацию маленького политического кружка и раскачивание лодки нынешней власти.
Тут заканчивается вводная и начинается игра.
* * *
Я хотела остаться с тобой,
Я уже успела посметь.
Пахнет снегом, прозрачная боль -
То ли даль, то ли высь, то ли смерть...
«Мельница», «Господин горных дорог»
Мы патрулируем места, в которых привыкли видеть диких зверей и темных тварей.
Из меня посредственный следопыт - я привыкла входить в свиту посла и задачи, которые я решала, едва ли имели отношение к «налево, направо или прямо, просто ползком». Здесь, впрочем, разговаривать не о чем. С волками договор не подпишешь, с гигантскими пауками не поспоришь.
Но я выполняю свой долг так хорошо, как могу. Лучше, чем могу.
В темноте пишу очередное письмо Алдариону. Еще не пришел ответ на прошлое, но нет сил ждать. Я не верила, что после темницы увижу послание, начертанное его рукой, вновь.
Свеча неярка, мой почерк неровен и едва ли разборчив.
Но я вывожу первую строку: «Дорогой друг!»
Я хочу рассказать ему о странном народе Борлах, что населяет здешние предгорья. Я хочу рассказать ему, как безумно пахнет разнотравье, когда ты и твой отряд затаились в нескольких метрах от дороги. Я хочу рассказать ему, что стремлюсь обратно, в Минас Анор, и верю, что мы вскоре свидимся. Король не может не простить нас с Охтаром, это лишь вопрос времени!
…Пришли вести, что пал Минас-Итиль, и черное колдовство захватило крепость. Я думаю: придет ли еще гонец в Минас-Эстель? Дойдет ли гонец, унесший мое письмо Алдариону, или черные твари разорвут его по дороге? И мое письмо, среди груды чужих чувств, остается размокать в придорожной грязи?
Я ложусь на узкую солдатскую койку. Арнорки Арьянтэ, с которой всегда было хорошо говорить о материях не низменных, нет. Должно быть, она в дозоре. Вместо нее раскатывает на соседней койке свое одеяло девушка-полукровка Винхильд.
- Мы с братом видели твоего брата в казематах Минас Итиля, мы тоже были захвачены, но сумели бежать, - говорит она.
- Хорошо, - отвечаю ее. Или отвечаю что-то такое же нелепое, несоответствующее случаю. Мучительная головная боль терзает висок. Я знаю, что здесь должны быть чувства - но вместо них нахожу лишь звенящую пустоту.
Я подумаю, чем заполнить эту пустоту, завтра.
И засыпаю.
Винхильд я более не видела - она погибла той же ночью. Арьянтэ, как я узнала позже, тоже не вернулась той ночью из дозора.
…Новая Хранительница Палантира Минас-Итиля знает моего дорого друга. Хочу с ней поговорить - чтобы в ее словах, как в окне с раздернутыми шторами, вновь увидеть улицы Минас-Анора и узнать знакомую походку милого домоседа.
- Лучше бы ты не писала ему, - говорит хранительница. - Ему от тебя только беды.
Разговаривать с ней больше не хочу. Мое окно оказалось заляпано грязью. Что она понимает? Должна ли я не писать больше Алдариону лишь потому, что у кого-то из придворных вовсе нет чести? Что за нелепость!
Я больше не верю, что увижу своего брата Охтара живым. Я смотрю на адресованное ему письмо и не решаюсь открыть. Кто писал тебе, Охтар? Невеста? Твой соратник по политической борьбе? Или старый военный приятель?
Будет ли твой адресат плакать, когда узнает, что больше не увидит письма, написанного твоей рукой?..
Я пишу письма Алдариону. Я пишу, потому что через час может быть поздно.
«Дорогой друг!..»
«Суилад, дорогой Адарион…»
И последнее - «Алдарион»
Мои письма меняются, как я сама.
Еще вчера я всё отдала бы за то, чтобы вернуться в Минас-Анор, чтобы с презрением говорить о том, как затхло и обветшало всё, что было нам дорого.
Но сегодня…
Мне пришло письмо от тетушки Иворвен. Как выяснилось, это она писала Охтару.
С тяжелым сердцем пишу, что Охтар пропал в казематах Минас-Моргула. Я не верю, что надежда есть. Она верит.
Она обещает, что ей удастся устроить отзыв меня в столицу.
Мысль вновь оказаться в Минас-Аноре привлекательна. Но…
Но я теперь не могу оставить осаждаемый Минас-Эстель, потому что оставить его - это стать другим человеком, не той Аэрлинвен, которой писал Алдарион и которая столько лет писала ему.
Всё, что ныне у меня осталось, теперь, когда тьма поглотила конец пути моего брата, - это Алдарион. Он как свет маяка в тихой гавани, в которую однажды войдет истрепанный бурей корабль моих дней.
Я пишу Алдариону, как беспокоен наш быт, как странны борлах, я хочу писать полные бесконечной надежды письма - и в то же время пишу бесконечную эпитафию в ответ на письма тети. Все, о ком она спрашивает, или мертвы, или признаны мертвыми. Мне жаль, тетя. Я хотела бы написать тебе добрый новости. И я не могу заставить тебя поверить, что теперь у тебя больше нет резкого и полного гордыни, но столь любимого племянника.
* * *
На площадке две слитые тени...
После - лестницы плоской ступени,
Вопль: "Не надо!" и в отдаленье
Чистый голос:
"Я к смерти готов".
Анна Ахматова, «Поэма без героя»
Я лежу во внутреннем дворе крепости. В моей руке зажат нож.
- Присягнешь ли ты?.. - страшный голос доносится из внутренних помещений.
- Нет! - отвечают один за другим мои соратники.
- Умри!
- Саэлон, - пытаюсь я шепотом позвать человека, лежащего в двух метрах от меня. Он бездвижен. Я пытаюсь подползти к нему, но через полметра передумываю и замираю, уткнувшись лицом в траву. Мои мысли трусливы и низки.
Я могла бы присягнуть тьме. Я могла бы вернуться в Минас-Анор.
Передо мной могла бы быть вся жизнь, Алдарион. Перед нами.
Но нет. Это была бы не наша жизнь. И жизнь ли?
Прости меня. Я не успела отправить последнее письмо.
Последняя бессмысленная попытка ударить ножом смерть, пришедшую ко мне.
Прости меня, прости!
-…Умри!
И я умираю. Но не сдаюсь.
* * *
Я ужасно ценю, что до самого последнего момента пронесла «пусть смерть подождет, должен Рюдель встретиться с нею». Это было прям очень хорошо. Я не верила, что сейчас придется умирать, до того самого момента, как умерла.
Кроме шуток - ТАК на ролевых играх еще не умирала.
Спасибо всем участникам истории!
Фото в финальном ролике (на 2:52):
Аэрлинвен пишет письмо Алдариону. В руках - его последнее письмо, которая она перечитывает, под ним - чистый лист, на котором пока только строка «Дорогой друг!» Время от времени она отводит глаза к библиотечному окну и смотрит, как облака плывут на Запад.
Click to view