(no subject)
Как-то я сегодня на редкость плодовита. Наверное, больше одного поста в день - это перебор. Но я обязана рассказать вам одну историю.
Про Аллочку
В каждой семье есть свои легенды, и наша - не исключение. Одна из них связана с Аллочкиной любовью всей жизни. То есть это раньше она была Аллочка, а теперь она уже много лет, как тетя Алла. Но взрослые родственники, бабушки и мамы, до сих пор, рассказывая этот случай, именуют ее непременно Аллочкой - подчеркивая ее легкомысленное отношение к жизни и свое осуждение такого глупого поведения.
Аллочке было лет девятнадцать, когда с нею приключился какой-то совершенно неподходящий студент колледжа культуры. Во-первых, ну что это такое - колледж. Это же даже не высшее образование. Аллочка, учившаяся в медицинском, была многообещающей отличницей, и все прочили ей блестящую карьеру. Сейчас уже конечно никто в здравом уме не станет "прочить блестящую карьеру" тому, кто учится на врача общей практики. Хотя бы потому, что в нашей стране за эту работу не получить ни денег, ни уважения. Но тогда - тогда все родственники Аллочку просто боготворили, утверждая, что она будет чудесным врачом, ведь врачи такие "аккуратные и чистенькие, в белых халатах". В общем, колледж культуры никак до уровня первого в Сибири медицинского ВУЗа не дотягивал.
Во-вторых, студент и сам был каким-то странным. Больше всего на свете - и даже, что очевидно еще больше злило родственников, больше Аллочки - он любил живопись. Он мог часами рассказывать о каких-то картинах, художниках и загадочных "-измах". А еще он приходил в восторг от изображений соборов. Почему-то его интерес к архитектуре ограничивался соборами, хотя Аллочкины друзья считали, что если он пошел бы учиться в архитектурно-строительный институт, от него было бы больше проку.
Но Аллочка не слышала ничьих советов, не замечала рассказов о картинах, ни слова не понимала в особенностях соборной архитектуры. Она была без оглядки и полностью влюблена. Есть ли степень прилагательных, есть ли время глаголов, есть ли форма существительных для описания влюбленной девушки? Есть ли что-то прекраснее, печальнее, волшебнее, безнадежней и безоговорочней? Руки ее превращаются в плющ, глаза - в марсианские колодцы, и ветер приносит ей одно и то же имя.
Из своей первой поездки за границу - какая там была "заграница", так, Болгария - она привезла ему открытку с собором Александра Невского - 12 позолоченных колоколов, 200 тысяч мертвецов.
Потом была какая-то конференция в Варшаве, и оттуда - открытка с собором Святого Яна. Софийский собор, Домский собор, Успенский собор в Хельсинки - все эти открытки говорили: "Я думаю о тебе все время. Пять чувств моих - далеко, но шестое - всегда с тобой, а важнее него ничего нет".
А потом они расстались. И никто из рассказывающих эту семейную легенду о неподходящем студенте - никто толком не помнит и не знает, почему. В конце концов, феодализм появился из-за такой мелочи, как стремя, а Римская империя пала из-за крошечного комара. Так что имеет ли значение, из-за какой вишневой косточки расстаются два человека, которые любят друг друга?
Аллочка, конечно, страшно переживала. Она резала вены - а как же без этого, она плакала с утра до ночи, и в общем и целом вполне походила на потерявшего сердце человека. А потом она собралась, закончила институт, и вышла замуж. И на свадьбе все видели, что ее глаза светятся неподдельным счастьем. Потому что муж у Аллочки - золотой. Таких вообще больше не бывает. И дом - полная чаша, и сам он очень заботливый и интеллигентный. И мир Алле показал. Жаль только им Бог ребеночка не послал.
Обычно эту историю у нас заканчивают именно так. И она, видимо, служит в назидание всем поколениям семьи.
***
Я вижу тетю Аллу очень редко. На каких-то свадьбах и похоронах - пару раз в году. А в том доме, который "полная чаша", я и вовсе никогда не была. Да и вообще вся эта история про безумную любовь всегда у меня плохо вязалась с нескладной женщиной в очках, скучно одетой и не любящей говорить тосты на семейных мероприятиях. Но в прошлом месяце мы затеяли переезд. И начали собирать с миру по нитке - чтобы заставить домашней утварью новое жилье. Кто-то из родственников жертвовал шкаф, кто-то - ковер, бабушка отдала свой четвертый холодильник (зачем ей даже три - для меня до сих пор загадка), а тетя Алла внезапно предложила забрать ее старое трюмо, которое она все равно собралась выкидывать. Так я очутилась в ее квартире.
Там была уютная кухня, на которой муж тети Аллы подливал мне чай и настойчиво предлагал малиновое варенье. Я смеялась и объясняла, что меня в детстве залечили, и есть малину я точно не могу. Еще там была сумеречная спальная, в которой как раз и стояло предназначенное нам красивое трюмо. Там была гостиная с диваном и стеклянным столиком, на котором стояла мисочка с курагой. И там был кабинет. Всегда мечтала иметь отдельную комнату под кабинет! В кабинете висели книжные полки, светился экран монитора, а с одной из стен на меня смотрели они. Кентерберийский, Кельнский, святого Вита, святой Марии, Нотр-дам де Пари, Мария де ла Седе, Basilica di San Pietro - их было никак не меньше сотни. Все эти годы она продолжала привозить ему открытки. Она привозила их из каждого города, из каждого собора, где бывала во время своих поездок с мужем. Правда подарить открытку было уже некому. И они замирали на стене ее кабинета, глядя на входящего с укоризной, и отражаясь на губах горчинкой вишневых косточек.
Про Аллочку
В каждой семье есть свои легенды, и наша - не исключение. Одна из них связана с Аллочкиной любовью всей жизни. То есть это раньше она была Аллочка, а теперь она уже много лет, как тетя Алла. Но взрослые родственники, бабушки и мамы, до сих пор, рассказывая этот случай, именуют ее непременно Аллочкой - подчеркивая ее легкомысленное отношение к жизни и свое осуждение такого глупого поведения.
Аллочке было лет девятнадцать, когда с нею приключился какой-то совершенно неподходящий студент колледжа культуры. Во-первых, ну что это такое - колледж. Это же даже не высшее образование. Аллочка, учившаяся в медицинском, была многообещающей отличницей, и все прочили ей блестящую карьеру. Сейчас уже конечно никто в здравом уме не станет "прочить блестящую карьеру" тому, кто учится на врача общей практики. Хотя бы потому, что в нашей стране за эту работу не получить ни денег, ни уважения. Но тогда - тогда все родственники Аллочку просто боготворили, утверждая, что она будет чудесным врачом, ведь врачи такие "аккуратные и чистенькие, в белых халатах". В общем, колледж культуры никак до уровня первого в Сибири медицинского ВУЗа не дотягивал.
Во-вторых, студент и сам был каким-то странным. Больше всего на свете - и даже, что очевидно еще больше злило родственников, больше Аллочки - он любил живопись. Он мог часами рассказывать о каких-то картинах, художниках и загадочных "-измах". А еще он приходил в восторг от изображений соборов. Почему-то его интерес к архитектуре ограничивался соборами, хотя Аллочкины друзья считали, что если он пошел бы учиться в архитектурно-строительный институт, от него было бы больше проку.
Но Аллочка не слышала ничьих советов, не замечала рассказов о картинах, ни слова не понимала в особенностях соборной архитектуры. Она была без оглядки и полностью влюблена. Есть ли степень прилагательных, есть ли время глаголов, есть ли форма существительных для описания влюбленной девушки? Есть ли что-то прекраснее, печальнее, волшебнее, безнадежней и безоговорочней? Руки ее превращаются в плющ, глаза - в марсианские колодцы, и ветер приносит ей одно и то же имя.
Из своей первой поездки за границу - какая там была "заграница", так, Болгария - она привезла ему открытку с собором Александра Невского - 12 позолоченных колоколов, 200 тысяч мертвецов.
Потом была какая-то конференция в Варшаве, и оттуда - открытка с собором Святого Яна. Софийский собор, Домский собор, Успенский собор в Хельсинки - все эти открытки говорили: "Я думаю о тебе все время. Пять чувств моих - далеко, но шестое - всегда с тобой, а важнее него ничего нет".
А потом они расстались. И никто из рассказывающих эту семейную легенду о неподходящем студенте - никто толком не помнит и не знает, почему. В конце концов, феодализм появился из-за такой мелочи, как стремя, а Римская империя пала из-за крошечного комара. Так что имеет ли значение, из-за какой вишневой косточки расстаются два человека, которые любят друг друга?
Аллочка, конечно, страшно переживала. Она резала вены - а как же без этого, она плакала с утра до ночи, и в общем и целом вполне походила на потерявшего сердце человека. А потом она собралась, закончила институт, и вышла замуж. И на свадьбе все видели, что ее глаза светятся неподдельным счастьем. Потому что муж у Аллочки - золотой. Таких вообще больше не бывает. И дом - полная чаша, и сам он очень заботливый и интеллигентный. И мир Алле показал. Жаль только им Бог ребеночка не послал.
Обычно эту историю у нас заканчивают именно так. И она, видимо, служит в назидание всем поколениям семьи.
***
Я вижу тетю Аллу очень редко. На каких-то свадьбах и похоронах - пару раз в году. А в том доме, который "полная чаша", я и вовсе никогда не была. Да и вообще вся эта история про безумную любовь всегда у меня плохо вязалась с нескладной женщиной в очках, скучно одетой и не любящей говорить тосты на семейных мероприятиях. Но в прошлом месяце мы затеяли переезд. И начали собирать с миру по нитке - чтобы заставить домашней утварью новое жилье. Кто-то из родственников жертвовал шкаф, кто-то - ковер, бабушка отдала свой четвертый холодильник (зачем ей даже три - для меня до сих пор загадка), а тетя Алла внезапно предложила забрать ее старое трюмо, которое она все равно собралась выкидывать. Так я очутилась в ее квартире.
Там была уютная кухня, на которой муж тети Аллы подливал мне чай и настойчиво предлагал малиновое варенье. Я смеялась и объясняла, что меня в детстве залечили, и есть малину я точно не могу. Еще там была сумеречная спальная, в которой как раз и стояло предназначенное нам красивое трюмо. Там была гостиная с диваном и стеклянным столиком, на котором стояла мисочка с курагой. И там был кабинет. Всегда мечтала иметь отдельную комнату под кабинет! В кабинете висели книжные полки, светился экран монитора, а с одной из стен на меня смотрели они. Кентерберийский, Кельнский, святого Вита, святой Марии, Нотр-дам де Пари, Мария де ла Седе, Basilica di San Pietro - их было никак не меньше сотни. Все эти годы она продолжала привозить ему открытки. Она привозила их из каждого города, из каждого собора, где бывала во время своих поездок с мужем. Правда подарить открытку было уже некому. И они замирали на стене ее кабинета, глядя на входящего с укоризной, и отражаясь на губах горчинкой вишневых косточек.