Возвращаясь домой
Не смешное про любовь
Когда возвращаешься домой, всегда есть минутка, чтобы подумать.
Пережить.
Перечувствовать.
На вечернее меню подавали балет «Кармен», но конечно, он не был самым ярким переживанием. Нет, сам по себе балет был превосходен. Кармен в коротенькой юбчонке поразила меня развитой мускулатурой икр. Представьте Шварценеггера в молодости, танцующего балет на руках - вот такие же мускулы, только поменьше и очень изящные.
Солдат Хосе, поначалу не знавший слов любви, под напором этой мускулистоногой цыганки быстро сдался, и сделался влюблен по уши. Он был в штанишках в обтяжечку, и моя любимая посетовала, что наши военные не ходят в таких же. Впрочем, учитывая, кто проектировал военную форму нового образца, шанс пощеголять в обтягивающих попку трико у них был. Но видимо, подобная военная форма запрещена какими-то международными конвенциями, как приравненная к оружию массового поражения. Противник был бы просто поражен.
Ну а горячий тореадор был прекрасен в невыносимо белых трико, черном мундире, расшитом золотом, и роскошном черном же плаще с красным подбоем, которым он размахивал, словно мокрым полотенцем, перед лицами девочек из кордебалета. Парень он был, как и положено тореадору, горячий и проворный: живо облапал весь кордебалет и наконец запал на Кармен. После этого остальные девушки стали ему безразличны, и исполняя танец, он едва не зашиб одну из них ногой в прыжке. Девочка испуганно заслонилась рукой, а тореадор шлепнулся на свой белоснежный зад и сделал вид, что так и было задумано. Грациозно поднявшись, он прошелся по сцене, внимательно высматривая в зале засмеявшихся зрителей. Впрочем, тут снова появилась Кармен и он забыл о своих неудачах, потому что она все равно его полюбила. Если вас полюбит Кармен с такими ножками, вам будет глубоко плевать, смеется ли кто-нибудь над вашими неудачами.
А потом прибежал бык. Бык был девушкой. Ах, какая это была бык!.. Вся обтянутая в красный бархатный костюм, гибкая и опасная, она грациозно пробежалась по сцене, помахивая огромными рогами, и стала ревновать тореадора к Кармен. Я бы на ее месте тоже стал бы ревновать, и не без причины. Ну, правда - огромные рога. Просто огромные.
К моему огорчению, вся драма в балете случилась как-то чересчур поспешно. Помню, когда я в прошлом году был в опере в Новосибирске, тамошнему Хосе понадобилось четыре часа, чтобы влюбиться, пострадать, приревновать и совершить мокруху. В промежутках он пел. А эти ребята уложились в 55 минут.
После балета мы с моей любимой женщиной вышли на улицу, а там был весенний дождь, легкий, почти незаметный. Мы стояли на остановке, и букет лилий был весь в капельках, и она сказала, что лилии, наверное, любят такую погоду.
А я сказал, что люблю ее, мою любимую женщину.
А она ответила, что она любит балет.
А я сказал, что люблю ее улыбку, и ее глаза. И смахнул капельку дождя с ее носика. А она ничего не ответила, только печально улыбнулась.
Потом приехал трамвай номер 1. Я не очень люблю трамвай номер 1, потому что он постоянно увозит от меня мою любимую. Я сел вместе с ней и проехал несколько остановок, а потом поцеловал ее щеку, сошел и отправился пешком домой.
Когда возвращаешься домой, поцеловав в щеку любимую женщину, всегда есть о чем подумать. Вспомнить, как она смотрела своими большими темными глазами. Вспомнить, как она улыбалась, принимая букет лилий. Вспомнить, как она смеялась над шутками. Я люблю эти минуты возвращения домой, они сладкие и болезненные, как ёжик из сахара. Я не променял бы их ни на что другое.
Разве что на минуты, проведенные рядом с любимой женщиной. На них я променял бы и остаток жизни, не спрашивая, каков нынче обменный курс минут с любимой женщиной к годам без нее. Каков бы ни был этот курс, он все равно будет выгодным для меня.
Вот только обменных пунктов по дороге домой мне так и не встретилось.
Когда возвращаешься домой, всегда есть минутка, чтобы подумать.
Пережить.
Перечувствовать.
На вечернее меню подавали балет «Кармен», но конечно, он не был самым ярким переживанием. Нет, сам по себе балет был превосходен. Кармен в коротенькой юбчонке поразила меня развитой мускулатурой икр. Представьте Шварценеггера в молодости, танцующего балет на руках - вот такие же мускулы, только поменьше и очень изящные.
Солдат Хосе, поначалу не знавший слов любви, под напором этой мускулистоногой цыганки быстро сдался, и сделался влюблен по уши. Он был в штанишках в обтяжечку, и моя любимая посетовала, что наши военные не ходят в таких же. Впрочем, учитывая, кто проектировал военную форму нового образца, шанс пощеголять в обтягивающих попку трико у них был. Но видимо, подобная военная форма запрещена какими-то международными конвенциями, как приравненная к оружию массового поражения. Противник был бы просто поражен.
Ну а горячий тореадор был прекрасен в невыносимо белых трико, черном мундире, расшитом золотом, и роскошном черном же плаще с красным подбоем, которым он размахивал, словно мокрым полотенцем, перед лицами девочек из кордебалета. Парень он был, как и положено тореадору, горячий и проворный: живо облапал весь кордебалет и наконец запал на Кармен. После этого остальные девушки стали ему безразличны, и исполняя танец, он едва не зашиб одну из них ногой в прыжке. Девочка испуганно заслонилась рукой, а тореадор шлепнулся на свой белоснежный зад и сделал вид, что так и было задумано. Грациозно поднявшись, он прошелся по сцене, внимательно высматривая в зале засмеявшихся зрителей. Впрочем, тут снова появилась Кармен и он забыл о своих неудачах, потому что она все равно его полюбила. Если вас полюбит Кармен с такими ножками, вам будет глубоко плевать, смеется ли кто-нибудь над вашими неудачами.
А потом прибежал бык. Бык был девушкой. Ах, какая это была бык!.. Вся обтянутая в красный бархатный костюм, гибкая и опасная, она грациозно пробежалась по сцене, помахивая огромными рогами, и стала ревновать тореадора к Кармен. Я бы на ее месте тоже стал бы ревновать, и не без причины. Ну, правда - огромные рога. Просто огромные.
К моему огорчению, вся драма в балете случилась как-то чересчур поспешно. Помню, когда я в прошлом году был в опере в Новосибирске, тамошнему Хосе понадобилось четыре часа, чтобы влюбиться, пострадать, приревновать и совершить мокруху. В промежутках он пел. А эти ребята уложились в 55 минут.
После балета мы с моей любимой женщиной вышли на улицу, а там был весенний дождь, легкий, почти незаметный. Мы стояли на остановке, и букет лилий был весь в капельках, и она сказала, что лилии, наверное, любят такую погоду.
А я сказал, что люблю ее, мою любимую женщину.
А она ответила, что она любит балет.
А я сказал, что люблю ее улыбку, и ее глаза. И смахнул капельку дождя с ее носика. А она ничего не ответила, только печально улыбнулась.
Потом приехал трамвай номер 1. Я не очень люблю трамвай номер 1, потому что он постоянно увозит от меня мою любимую. Я сел вместе с ней и проехал несколько остановок, а потом поцеловал ее щеку, сошел и отправился пешком домой.
Когда возвращаешься домой, поцеловав в щеку любимую женщину, всегда есть о чем подумать. Вспомнить, как она смотрела своими большими темными глазами. Вспомнить, как она улыбалась, принимая букет лилий. Вспомнить, как она смеялась над шутками. Я люблю эти минуты возвращения домой, они сладкие и болезненные, как ёжик из сахара. Я не променял бы их ни на что другое.
Разве что на минуты, проведенные рядом с любимой женщиной. На них я променял бы и остаток жизни, не спрашивая, каков нынче обменный курс минут с любимой женщиной к годам без нее. Каков бы ни был этот курс, он все равно будет выгодным для меня.
Вот только обменных пунктов по дороге домой мне так и не встретилось.