Ростовщичество в Древней Руси. О месячном резе "в треть".
Выдержка из статьи в журнале Valla: http://vallajournal.com/journal/index.php/valla/article/view/105
Вопрос о том, каким образом, согласно РП, происходило взаимодействие заемщиков и ростовщиков рассматривали В.О. Ключевский, Н. Аристов, М.Н. Тихомиров. Сделанные ими трактовки и комментарии к статьям РП все еще не достаточно проясняют вопрос о том, как работала система кредитования в Древней Руси.
Наиболее спорной автору представляется устоявшаяся трактовка статьи о резе «в треть». Буквальное прочтение формулировки о резе «в треть» как о процентной выплате в «33 и 1/3 процента» В.О. Ключевским и Н. Аристовым отвергалась. М.Н. Тихомиров поддержал мнение Ключевского как единственно верное: «Ключевский считает, что слова - «куны в треть» - обозначали получение процентов «на две третий», то есть на 100% шло 50%.» [Тихомиров 1953: 97-98]. Таким образом, осмысление этой, очень важной для понимания деятельности ростовщиков, статьи РП до сих пор осталось на уровне представлений исследователей конца XIX в.
Основной преградой для того, чтобы воспринять сообщение статьи буквально (рез «в треть» это именно треть от тела кредита, т. е. 33 и 1/3 процента) для исследователей XIX века послужило то, что число кун в гривне невозможно разделить ровно на три. Действительно, если представлять гривну и составляющие её куны в виде бумажных ассигнаций, то ровно на три разделить невозможно. Разрезанная натрое ассигнация полностью утрачивает свою денежную стоимость. Однако серебряные монетки - куфические дирхемы, бывшие наиболее мелкой монетой Древней Руси в период создания РП, ценности от разрезания не теряли, т. к. для жителей Руси их ценность состояла вовсе не в гарантиях выпустившего их государства. Ценность этих монет была в содержащемся в них серебре. Разрезанные монеты - обычная археологическая находка и для XI века, и для более позднего периода. Для исследователей XIX в. невозможность без остатка разделить 50 кун, или какую-то другую круглую сумму на 3 казалась препятствием, но для жителей Древней Руси такого препятствия просто не существовало. В случае необходимости монеты разрезались на любое необходимое количество частей, а резанные монеты и другой серебряный лом могли приниматься в качестве денег на вес.
В.О. Ключевский пишет: «"В треть" -- на два-третий, т. е. 50%. Доказательство этому находим в договорной грамоте великого князя Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским. По этой грамоте князья должны были платить ордынский выход, причем доля удельного князя равнялась одной трети. "А если мы перестанем платить дань хану, то мне,-- говорит великий князь,-- два жеребья дани, а тебе -- треть", т. е. третий жеребий. Если так, то "треть" и в данном случае можно понимать как третий -- отдавать деньги в рост на два-третий; значит, например, на каждые 2 гривны приходилось платить третью, т. е. 50%.» [Ключевской 1989, C. 97]
Эта трактовка на долгие годы закрепилась в отечественной историографии, однако её опровергает даже само предложенное Ключевским обоснование. «Мне два жребья, а тебе треть» из договора Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским это именно разделение целой суммы «ханской дани», на три части, с тем, чтобы две части (два жребья) достались Дмитрию, а одна треть (третий жребий) - Владимиру. Дело в том, что согласно завещанию (душевной грамоте) Ивана Калиты, Москва была завещана одновременно трем сыновьям князя. С момента вступления завещания в силу доходы, приносимые московским княжением, делились поровну между тремя сыновьями Ивана Калиты, а затем и между их наследниками - по третям. Дмитрий Донской унаследовал две из этих «третей» доходов от Москвы, а его двоюродный брат, Владимир Серпуховской - одну треть. Именно поэтому они и собирались поделить такой предполагаемый общий доход, приносимый московским княжением как собранная, но не выплаченная Орде дань по тем же самым принципам, что и другие доходы от Москвы. Две трети - Дмитрию и одну треть - Владимиру. Каким образом они могли бы поделить общую сумму ордынской дани на две части (пополам) + еще 50% от этой суммы? Откуда могла бы взяться такая крупная сумма как еще 50% от ордынской дани?
Идея о том, чтобы 30 1/3 % трактовать как 50% возникла у исследователей из вполне очевидного соображения о том, что «ростовщики своего не упустят». Логика исследователей тут, видимо, была такова: В любой ситуации ростовщик всегда должен был получать хоть какую-то прибыль от вложенных денег. Иначе никто не давал бы денег в рост. Источники сообщают нам, что ростовщики в Древней Руси существовали и эта деятельность была весьма прибыльной. Значит и спорный момент с резом «в треть» надо трактовать именно «в пользу ростовщика» с учетом того, что ростовщик должен получить какую-то прибыль от вложенных денег.
Согласно дополнившему РП «Уставу Владимира Всеволодовича»: «И уставили до третьяго реза, оже емлеть в треть куны; аже кто возмет два реза, то ему взяти исто; паки ли возмет три резы, то иста ему не взяти». Именно эта статья РП помешала исследователям воспринять рез «в треть» буквально, как 33 1/3% Ведь, в случае, если кредитор трижды получал по 33 1/3%, он получал таким образом, только 100% от вложенных денег. И более не получал ничего. То есть лишался прибыли! Видимо, именно это подтолкнуло к мысли о том, что в треть это, якобы, не 33 1/3%, а 50%. Тогда, после выплаты третьего реза, ростовщику, кроме основной суммы кредита, удавалось бы получить еще и прибыль в 50% за 3 года.
Это вполне здравое рассуждение. Однако, как будет показано ниже, и при выплате реза в 33 1/3% кредитор, при грамотном поведении, вполне мог получить свою законную прибыль. Для этого кредитору было достаточно не дожидаться «третьего реза». Т.е. дважды получив свои законные 33 1/3%, он должен был затем потребовать полной выплаты долга (и тогда должник возвращает все 100%, или продается в холопы - именно эта норма и прописана в РП). Или, взамен старого, мог быть заключен новый договор кредитора с должником. Таким образом, после внимательного рассмотрения вопроса, у нас нет никаких препятствий для того, чтобы понимать текст РП о «резе в треть» буквально, как о выплате годовых процентов по долгу в размере 33 1/3%.
Вопрос о том, каким образом, согласно РП, происходило взаимодействие заемщиков и ростовщиков рассматривали В.О. Ключевский, Н. Аристов, М.Н. Тихомиров. Сделанные ими трактовки и комментарии к статьям РП все еще не достаточно проясняют вопрос о том, как работала система кредитования в Древней Руси.
Наиболее спорной автору представляется устоявшаяся трактовка статьи о резе «в треть». Буквальное прочтение формулировки о резе «в треть» как о процентной выплате в «33 и 1/3 процента» В.О. Ключевским и Н. Аристовым отвергалась. М.Н. Тихомиров поддержал мнение Ключевского как единственно верное: «Ключевский считает, что слова - «куны в треть» - обозначали получение процентов «на две третий», то есть на 100% шло 50%.» [Тихомиров 1953: 97-98]. Таким образом, осмысление этой, очень важной для понимания деятельности ростовщиков, статьи РП до сих пор осталось на уровне представлений исследователей конца XIX в.
Основной преградой для того, чтобы воспринять сообщение статьи буквально (рез «в треть» это именно треть от тела кредита, т. е. 33 и 1/3 процента) для исследователей XIX века послужило то, что число кун в гривне невозможно разделить ровно на три. Действительно, если представлять гривну и составляющие её куны в виде бумажных ассигнаций, то ровно на три разделить невозможно. Разрезанная натрое ассигнация полностью утрачивает свою денежную стоимость. Однако серебряные монетки - куфические дирхемы, бывшие наиболее мелкой монетой Древней Руси в период создания РП, ценности от разрезания не теряли, т. к. для жителей Руси их ценность состояла вовсе не в гарантиях выпустившего их государства. Ценность этих монет была в содержащемся в них серебре. Разрезанные монеты - обычная археологическая находка и для XI века, и для более позднего периода. Для исследователей XIX в. невозможность без остатка разделить 50 кун, или какую-то другую круглую сумму на 3 казалась препятствием, но для жителей Древней Руси такого препятствия просто не существовало. В случае необходимости монеты разрезались на любое необходимое количество частей, а резанные монеты и другой серебряный лом могли приниматься в качестве денег на вес.
В.О. Ключевский пишет: «"В треть" -- на два-третий, т. е. 50%. Доказательство этому находим в договорной грамоте великого князя Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским. По этой грамоте князья должны были платить ордынский выход, причем доля удельного князя равнялась одной трети. "А если мы перестанем платить дань хану, то мне,-- говорит великий князь,-- два жеребья дани, а тебе -- треть", т. е. третий жеребий. Если так, то "треть" и в данном случае можно понимать как третий -- отдавать деньги в рост на два-третий; значит, например, на каждые 2 гривны приходилось платить третью, т. е. 50%.» [Ключевской 1989, C. 97]
Эта трактовка на долгие годы закрепилась в отечественной историографии, однако её опровергает даже само предложенное Ключевским обоснование. «Мне два жребья, а тебе треть» из договора Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским это именно разделение целой суммы «ханской дани», на три части, с тем, чтобы две части (два жребья) достались Дмитрию, а одна треть (третий жребий) - Владимиру. Дело в том, что согласно завещанию (душевной грамоте) Ивана Калиты, Москва была завещана одновременно трем сыновьям князя. С момента вступления завещания в силу доходы, приносимые московским княжением, делились поровну между тремя сыновьями Ивана Калиты, а затем и между их наследниками - по третям. Дмитрий Донской унаследовал две из этих «третей» доходов от Москвы, а его двоюродный брат, Владимир Серпуховской - одну треть. Именно поэтому они и собирались поделить такой предполагаемый общий доход, приносимый московским княжением как собранная, но не выплаченная Орде дань по тем же самым принципам, что и другие доходы от Москвы. Две трети - Дмитрию и одну треть - Владимиру. Каким образом они могли бы поделить общую сумму ордынской дани на две части (пополам) + еще 50% от этой суммы? Откуда могла бы взяться такая крупная сумма как еще 50% от ордынской дани?
Идея о том, чтобы 30 1/3 % трактовать как 50% возникла у исследователей из вполне очевидного соображения о том, что «ростовщики своего не упустят». Логика исследователей тут, видимо, была такова: В любой ситуации ростовщик всегда должен был получать хоть какую-то прибыль от вложенных денег. Иначе никто не давал бы денег в рост. Источники сообщают нам, что ростовщики в Древней Руси существовали и эта деятельность была весьма прибыльной. Значит и спорный момент с резом «в треть» надо трактовать именно «в пользу ростовщика» с учетом того, что ростовщик должен получить какую-то прибыль от вложенных денег.
Согласно дополнившему РП «Уставу Владимира Всеволодовича»: «И уставили до третьяго реза, оже емлеть в треть куны; аже кто возмет два реза, то ему взяти исто; паки ли возмет три резы, то иста ему не взяти». Именно эта статья РП помешала исследователям воспринять рез «в треть» буквально, как 33 1/3% Ведь, в случае, если кредитор трижды получал по 33 1/3%, он получал таким образом, только 100% от вложенных денег. И более не получал ничего. То есть лишался прибыли! Видимо, именно это подтолкнуло к мысли о том, что в треть это, якобы, не 33 1/3%, а 50%. Тогда, после выплаты третьего реза, ростовщику, кроме основной суммы кредита, удавалось бы получить еще и прибыль в 50% за 3 года.
Это вполне здравое рассуждение. Однако, как будет показано ниже, и при выплате реза в 33 1/3% кредитор, при грамотном поведении, вполне мог получить свою законную прибыль. Для этого кредитору было достаточно не дожидаться «третьего реза». Т.е. дважды получив свои законные 33 1/3%, он должен был затем потребовать полной выплаты долга (и тогда должник возвращает все 100%, или продается в холопы - именно эта норма и прописана в РП). Или, взамен старого, мог быть заключен новый договор кредитора с должником. Таким образом, после внимательного рассмотрения вопроса, у нас нет никаких препятствий для того, чтобы понимать текст РП о «резе в треть» буквально, как о выплате годовых процентов по долгу в размере 33 1/3%.