КОРОЛЕВА ШАКАЛОВ
Алексей Хаврюченко
КОРОЛЕВА ШАКАЛОВ
Шакал, котрый попал в капкан,
Вам объяснит, что жизнь - обман,
Что дружба - враньё, что счастья нет,
Что жизнь вне капкана - полный бред.
Она шла по осеннему лесу, и ветки хрустели у неё под ногами. Она знала как ступать: каждый звук был песней, каждый шаг был стихом. Она была хорошим поэтом. Она медленно шла по осеннему лесу. Так было надо.
С раннего детства ей виделись сны о волках. Она была с ними - вольными, гордыми, непокорными. Она бежала со стаей и выла на луну. В детстве она не знала, как воют волки, но в книгах об этом всегда писали с особым трепетом, поэтому во сне она тоже выла - как умела. Детство осталось далеко позади, и теперь она шла по лесу. Было солнечно и тепло, ветрено и сухо. Это был не тот лес, не из её снов. Но другого у неё не было.
Позади раздалось радостное сопение, и в руку ткнулось что-то холодно и мокрое. Потом тёплое и колючее. А потом кто-то облизал её пальцы.
- Белый Клык? - спросила она.
- Да, Госпожа, - радостно ответили снизу.
Она опустила взгляд. Белый Клык семенил у её ноги и преданно смотрел в глаза. Рыжеватый хвост метался по земле, чёрная шерсть стояла торчком вдоль хребта, невнятная улыбка пряталась в уголках узкой пасти, хотя наверняка он не смеялся. Просто такова была его природа.
- Королева?
Она вздохнула. Это был не тот лес, не снежный, не просторный, не вольный. И с ней были не волки... Не волки... Но она не выбирала. Она была Королевой, а они - её свитой.
- Королева? - Белый Клык забежал вперёд и стал у неё на пути. - Ты грустишь? Не надо. Скоро выйдет луна, будет весело. Смотри - вокруг тепло и сытно. Мы с тобой, Госпожа.
- Я знаю, - она улыбнулась. - Вы меня не бросите.
- Не бросим, Госпожа, - кивнул Белый Клык. - Давай радоваться! Спой нам, Королева. Мы хотим услышать твои песни. Мы тебя любим, Королева.
Она засмеялась. Белый Клык опять был прав. Всё не так уж плохо. Ветер уже несёт новые слова для новых песен. Будет чем порадовать своих детей.
- Скоро будут остальные, - Белый Клык повёл носом. - Они уже близко, Госпожа. Давай найдём место для стоянки.
- Давай, милый, - кивнула она.
...
Они пришли на её песни, как приходили все эти годы. Щенки и матёрые самцы, тёчные суки и задиристые подростки, залитые хохотом по кончики ушей. Они садились вокруг неё и слушали, глядя в глаза, а потом начинали прыгать от радости и весело гоняться друг за другом между деревьев, или же ложились наземь и плакали в печали. А она пела им о волках. Об их благородстве и силе. Об их красоте и вольнолюбии. Об их чести и славе. О великом волчьем законе. О поколениях волков, которые смотрят на нас с покрытых звёздами небес...
Они слушали и кивали. Они пытались подпевать, хотя это получалось у них плохо. Но Королева их не винила. Они были не виноваты. Это была их природа. Да и как она могла их винить, ведь многих из них она помнила ещё слепыми и нетвёрдо стоящими на ногах. Она их воспитала, она пела им песни больше, чем кому-либо другому. Она дала им волчьи имена, которые помнила из сказок: Белый Клык, Большая Лапа, Бэк, Острый Глаз, Серая Тень... Она хотела, чтобы они выросли волками. Настоящими волками, достойными предков из детских книг.
И они отвечали ей: "Мы теперь волки! Спасибо тебе, Госпожа! Ты дала нам смысл жизни! Ты научила нас быть настоящими детьми Большого Леса!".
Она молчала в ответ, ведь они не были похожими на волков. Они улыбались невпопад и нелепо шарахались от большой дичи. Они не так сидели и не так выли по ночам. Но могла ли она их винить?.. Могла ли она попрекать цветом шерсти своих детей, своих друзей, свою верную свиту... Она могла только петь - и она пела при луне, когда погода начинала поворачивать на зиму. Она пела, хотя даже лес был не тот, даже не было снега, даже не забивало дух от безумного бега под жёлтой луной.
...
В день, когда зарядил холодный ливень, она увидела, как её дети делят добычу. То был старый олень, и Королева не знала, кто его загнал. Но её свита была достаточно сильна, чтобы прогнать соперников - и они не стеснялись этой силой пользоваться. Так учил их волчий закон. Так поступали предки, что смотрели на них с покрытого звёздами неба.
Двух щенков не пустили к тёплому мясу. Они могли только ждать и надеяться, что им останутся хотя бы обрывки плоти на костях, хотя бы хрящи и жилы. Когда подошла Королева, они уже дрожали от холода, сидя в нескольких метрах от пирующего круга, и сглатывали слюни каждый раз, когда по неосторожности втягивали воздух, наполненный запахом еды.
Белый Клык первым перехватил взгляд Королевы. Он всегда был самым смышлёным.
- Не грусти, Госпожа, - сказал он, уткнувшись носом в её ладонь. - Ты же знаешь, это жизнь. Еды не так много, а эти двое и так слабы. Если они не могут отвоевать пищу у остальных, то они лишь обуза для стаи. Так делают волки.
Она ничего не сказала в ответ. Ей было грустно... однако, Белый Клык был прав. Так делают волки...
В следующий раз она знала, куда не надо смотреть.
...
Они продолжали свой путь по лесу. От поляны к поляне, от вечера к вечеру, от песни к песне. Ведь песня есть и для усталости, для грусти, для печали и полудрёмы под каплями, падающими с листьев.
Хотя... Мокрые ветки хрустят не так. Есть слова, есть рифмы, есть холодное мокрое знание поэзии - но нет стиха. Есть только скользкая кора под ногой и невнятный звук, когда твой вес проваливается в рыхлую листву. Но Королева должна быть на высоте. Она поёт, хотя песни уже нет. Она умеет, она профессионал. Свита поймёт, это просто трудный момент. И они понимают.
- Госпожа, не грусти, - мокрый нос тычется в холодную ладонь. - Хочешь, мы согреем тебя? Хочешь, мы тебя рассмешим?
- Спасибо, Белый Клык. Но я согреюсь сама... Кстати, где Большая Лапа?
Он отворачивает морду.
- Госпожа, зачем ты спросила? - Белый Клык выглядит устыдившимся, но в уголках узкой пасти кроется зародыш невнятной улыбки. - Большая Лапа... он ушёл от нас... он хотел уйти... он... мы должны были... Так поступают волки! Мы - волки! Мы не могли допустить...
- Молчи...
Они молчат. Теперь она знает, о чём не стоит спрашивать...
...
По чьим землям ходили они? Чьи стаи прогоняли? У кого отнимали добычу? Королева не должна этого знать. Королева должна быть - быть и петь. И она пела для своих подросших детей, которые ходили ночными тропами по чужим краям.
Когда в сырой ночи раздался женский крик, она вздрогнула и опустила голову. Не спрашивать, не смотреть, не думать... Они не виноваты... Белый Клык, Острый Глаз и Серая Тень пришли чуть позже, сытые и довольные. Посмотрели ей в глаза и попросили:
- Спой нам, Госпожа.
- Вы хотите песню о том, что произошло этой ночью?
Они не прятали глаза, Белый Клык только вздохнул устало, как с ребёнком, и сказал:
- Так поступают волки.
Так поступают волки...
...
Выпал снег, но это был не тот снег. Грязная жижа вместо белого хрустящего поля. Скользко, сыро, серо. Ей было плохо, ей хотелось заснуть, но она боялась снов. Она боялась, что увидит волков, несущихся по заснеженному лесу под жёлтой луной. Она боялась услышать тот вой, что слышала в детстве... о котором читала в детстве... Но как она могла их винить? Это их природа... Они хотели как лучше... Они не виноваты... Они... дети, а дети не могут быть виноватыми... и других у неё нет... ведь она учила их лучшему, правильному... она учила их быть волками...
Королева устало прислонилась спиной к стволу старой сосны. Ноги скользили, и она не стала сопротивляться - съехала вниз и упёрлась телом в засыпанную полусгнившей листвой корягу. Не спать... не спать... Песня... песня спасёт, песня - это красота...
Песен больше не будет.
Это она подумала?.. Или это кто-то сказал?.. Кто здесь?..
Ладонь лизнули. Чьё-то дыхание охладило пальцы. Сопение. Он внюхивается.
Зубы сомкнулись на её кисти.
Королева вздрогнула и открыла глаза. За её руку держался Острый Глаз, а Белый Клык сидел прямо перед ней.
- Госпожа, песен больше не будет, я правильно понял? - он невнятно улыбался.
- Не будет, - печально кинула она.
Белый Клык задумчиво посмотрел на луну, висящую в покрытых звёздами небесах. Вздохнул и неспешно встал. На него смотрели предки из детских книг.
- Так делают волки, Госпожа, - сказал он и впился зубами в её ногу.
13-14.03.2014
КОРОЛЕВА ШАКАЛОВ
Шакал, котрый попал в капкан,
Вам объяснит, что жизнь - обман,
Что дружба - враньё, что счастья нет,
Что жизнь вне капкана - полный бред.
Она шла по осеннему лесу, и ветки хрустели у неё под ногами. Она знала как ступать: каждый звук был песней, каждый шаг был стихом. Она была хорошим поэтом. Она медленно шла по осеннему лесу. Так было надо.
С раннего детства ей виделись сны о волках. Она была с ними - вольными, гордыми, непокорными. Она бежала со стаей и выла на луну. В детстве она не знала, как воют волки, но в книгах об этом всегда писали с особым трепетом, поэтому во сне она тоже выла - как умела. Детство осталось далеко позади, и теперь она шла по лесу. Было солнечно и тепло, ветрено и сухо. Это был не тот лес, не из её снов. Но другого у неё не было.
Позади раздалось радостное сопение, и в руку ткнулось что-то холодно и мокрое. Потом тёплое и колючее. А потом кто-то облизал её пальцы.
- Белый Клык? - спросила она.
- Да, Госпожа, - радостно ответили снизу.
Она опустила взгляд. Белый Клык семенил у её ноги и преданно смотрел в глаза. Рыжеватый хвост метался по земле, чёрная шерсть стояла торчком вдоль хребта, невнятная улыбка пряталась в уголках узкой пасти, хотя наверняка он не смеялся. Просто такова была его природа.
- Королева?
Она вздохнула. Это был не тот лес, не снежный, не просторный, не вольный. И с ней были не волки... Не волки... Но она не выбирала. Она была Королевой, а они - её свитой.
- Королева? - Белый Клык забежал вперёд и стал у неё на пути. - Ты грустишь? Не надо. Скоро выйдет луна, будет весело. Смотри - вокруг тепло и сытно. Мы с тобой, Госпожа.
- Я знаю, - она улыбнулась. - Вы меня не бросите.
- Не бросим, Госпожа, - кивнул Белый Клык. - Давай радоваться! Спой нам, Королева. Мы хотим услышать твои песни. Мы тебя любим, Королева.
Она засмеялась. Белый Клык опять был прав. Всё не так уж плохо. Ветер уже несёт новые слова для новых песен. Будет чем порадовать своих детей.
- Скоро будут остальные, - Белый Клык повёл носом. - Они уже близко, Госпожа. Давай найдём место для стоянки.
- Давай, милый, - кивнула она.
...
Они пришли на её песни, как приходили все эти годы. Щенки и матёрые самцы, тёчные суки и задиристые подростки, залитые хохотом по кончики ушей. Они садились вокруг неё и слушали, глядя в глаза, а потом начинали прыгать от радости и весело гоняться друг за другом между деревьев, или же ложились наземь и плакали в печали. А она пела им о волках. Об их благородстве и силе. Об их красоте и вольнолюбии. Об их чести и славе. О великом волчьем законе. О поколениях волков, которые смотрят на нас с покрытых звёздами небес...
Они слушали и кивали. Они пытались подпевать, хотя это получалось у них плохо. Но Королева их не винила. Они были не виноваты. Это была их природа. Да и как она могла их винить, ведь многих из них она помнила ещё слепыми и нетвёрдо стоящими на ногах. Она их воспитала, она пела им песни больше, чем кому-либо другому. Она дала им волчьи имена, которые помнила из сказок: Белый Клык, Большая Лапа, Бэк, Острый Глаз, Серая Тень... Она хотела, чтобы они выросли волками. Настоящими волками, достойными предков из детских книг.
И они отвечали ей: "Мы теперь волки! Спасибо тебе, Госпожа! Ты дала нам смысл жизни! Ты научила нас быть настоящими детьми Большого Леса!".
Она молчала в ответ, ведь они не были похожими на волков. Они улыбались невпопад и нелепо шарахались от большой дичи. Они не так сидели и не так выли по ночам. Но могла ли она их винить?.. Могла ли она попрекать цветом шерсти своих детей, своих друзей, свою верную свиту... Она могла только петь - и она пела при луне, когда погода начинала поворачивать на зиму. Она пела, хотя даже лес был не тот, даже не было снега, даже не забивало дух от безумного бега под жёлтой луной.
...
В день, когда зарядил холодный ливень, она увидела, как её дети делят добычу. То был старый олень, и Королева не знала, кто его загнал. Но её свита была достаточно сильна, чтобы прогнать соперников - и они не стеснялись этой силой пользоваться. Так учил их волчий закон. Так поступали предки, что смотрели на них с покрытого звёздами неба.
Двух щенков не пустили к тёплому мясу. Они могли только ждать и надеяться, что им останутся хотя бы обрывки плоти на костях, хотя бы хрящи и жилы. Когда подошла Королева, они уже дрожали от холода, сидя в нескольких метрах от пирующего круга, и сглатывали слюни каждый раз, когда по неосторожности втягивали воздух, наполненный запахом еды.
Белый Клык первым перехватил взгляд Королевы. Он всегда был самым смышлёным.
- Не грусти, Госпожа, - сказал он, уткнувшись носом в её ладонь. - Ты же знаешь, это жизнь. Еды не так много, а эти двое и так слабы. Если они не могут отвоевать пищу у остальных, то они лишь обуза для стаи. Так делают волки.
Она ничего не сказала в ответ. Ей было грустно... однако, Белый Клык был прав. Так делают волки...
В следующий раз она знала, куда не надо смотреть.
...
Они продолжали свой путь по лесу. От поляны к поляне, от вечера к вечеру, от песни к песне. Ведь песня есть и для усталости, для грусти, для печали и полудрёмы под каплями, падающими с листьев.
Хотя... Мокрые ветки хрустят не так. Есть слова, есть рифмы, есть холодное мокрое знание поэзии - но нет стиха. Есть только скользкая кора под ногой и невнятный звук, когда твой вес проваливается в рыхлую листву. Но Королева должна быть на высоте. Она поёт, хотя песни уже нет. Она умеет, она профессионал. Свита поймёт, это просто трудный момент. И они понимают.
- Госпожа, не грусти, - мокрый нос тычется в холодную ладонь. - Хочешь, мы согреем тебя? Хочешь, мы тебя рассмешим?
- Спасибо, Белый Клык. Но я согреюсь сама... Кстати, где Большая Лапа?
Он отворачивает морду.
- Госпожа, зачем ты спросила? - Белый Клык выглядит устыдившимся, но в уголках узкой пасти кроется зародыш невнятной улыбки. - Большая Лапа... он ушёл от нас... он хотел уйти... он... мы должны были... Так поступают волки! Мы - волки! Мы не могли допустить...
- Молчи...
Они молчат. Теперь она знает, о чём не стоит спрашивать...
...
По чьим землям ходили они? Чьи стаи прогоняли? У кого отнимали добычу? Королева не должна этого знать. Королева должна быть - быть и петь. И она пела для своих подросших детей, которые ходили ночными тропами по чужим краям.
Когда в сырой ночи раздался женский крик, она вздрогнула и опустила голову. Не спрашивать, не смотреть, не думать... Они не виноваты... Белый Клык, Острый Глаз и Серая Тень пришли чуть позже, сытые и довольные. Посмотрели ей в глаза и попросили:
- Спой нам, Госпожа.
- Вы хотите песню о том, что произошло этой ночью?
Они не прятали глаза, Белый Клык только вздохнул устало, как с ребёнком, и сказал:
- Так поступают волки.
Так поступают волки...
...
Выпал снег, но это был не тот снег. Грязная жижа вместо белого хрустящего поля. Скользко, сыро, серо. Ей было плохо, ей хотелось заснуть, но она боялась снов. Она боялась, что увидит волков, несущихся по заснеженному лесу под жёлтой луной. Она боялась услышать тот вой, что слышала в детстве... о котором читала в детстве... Но как она могла их винить? Это их природа... Они хотели как лучше... Они не виноваты... Они... дети, а дети не могут быть виноватыми... и других у неё нет... ведь она учила их лучшему, правильному... она учила их быть волками...
Королева устало прислонилась спиной к стволу старой сосны. Ноги скользили, и она не стала сопротивляться - съехала вниз и упёрлась телом в засыпанную полусгнившей листвой корягу. Не спать... не спать... Песня... песня спасёт, песня - это красота...
Песен больше не будет.
Это она подумала?.. Или это кто-то сказал?.. Кто здесь?..
Ладонь лизнули. Чьё-то дыхание охладило пальцы. Сопение. Он внюхивается.
Зубы сомкнулись на её кисти.
Королева вздрогнула и открыла глаза. За её руку держался Острый Глаз, а Белый Клык сидел прямо перед ней.
- Госпожа, песен больше не будет, я правильно понял? - он невнятно улыбался.
- Не будет, - печально кинула она.
Белый Клык задумчиво посмотрел на луну, висящую в покрытых звёздами небесах. Вздохнул и неспешно встал. На него смотрели предки из детских книг.
- Так делают волки, Госпожа, - сказал он и впился зубами в её ногу.
13-14.03.2014