Сказка-ложь, да в ней намёк - 4. Баба-Яга
Отличный разбор волшебной сказки. Сам хотел написать. Теперь вижу, что лучше не написать. Красиво. Можно лишь добавить про сажание героя на лопату и отправление в горящую печь. Здесь, через прохождение этого ритуала, герой проходил инициацию и преображался из юноши в мужчину. Горящая печь - образ беременной женщины. Да... Сказка, особенно русская сказка - наша великая античность. И она намного глубже уходит в архаику, чем мифы древней Греции, по которым мы судим о истории (развитии) человечества.
Оригинал взят у herbarium2013 в Сказка-ложь, да в ней намёк - 4. Баба-Яга
В своём прошлом посте, я попытался раскрыть читателям, что скрывается за образом сказочного Змея. Сегодня настало время проделать то же самое с ещё одним персонажем сказок, Бабой-Ягой.
Образ Яги сложен для анализа. Сказка даёт трудносовместимые друг с другом черты его. С одной стороны, Яга - очевидный враг, злодей, вредоносная бабка-ведьма. С другой - она, нередко, выступает помощником героя, одаривая его волшебными предметами или передавая ему во владение волшебного скакуна. Совет Яги, зачастую, становится решающим для победы героя над более страшным врагом (Змеем-Горынычем, Кощеем) и освобождением царевны, которая в этом случае приходится Яге родственницей (племянницей, дочкой и пр.)
Мы уже помним, что подобная неоднозначность чаще всего является результатом наслоений позднейших мотивов сказки на более древние, в ходе таких наслоений первоначальный смысл того или иного сюжета, образа значительно видоизменяется, вплоть до полнейшего обращения. По-видимому, то же самое происходило и с Ягой.
В общих чертах, метаморфозы данного образа имеют ту же направленность, что и в случае со Змеем: изначально положительный, необходимый персонаж, со временем становится непонятным, пугающим, вредящим. Получается, что «положительная» Яга - древнее своей зловредной ипостаси.
В чём основная роль Яги в сказке? Какой бы ни была она, доброй или злой, результат встречи с ней всегда один: герой сказки сильнейшим образом преобразуется, буквально выходит из избушки на курьих ножках другим человеком. Иван-царевич обретает волшебное орудие или скакуна, при помощи которых разит своего главного врага; дети, которых злая Яга пыталась изжарить в печи, становятся активнее, смелее, находчивее. Преобразование главного героя повествования происходит при непосредственном и весьма специфическом влиянии старухи.
Образ Бабы-Яги, как и почти все образы волшебной сказки, берут своё начало в обряде и мифе. В случае с Ягой главным источником являются обряды посвящения. В прошлом своём посте я уже разбирал сущность данного вида обрядов, связывая его со Змеем, а сейчас готов утверждать, что Баба-Яга была в этих действах центральной фигурой. Вспомните, я говорил в прошлый раз о том, что мальчик (именно поэтому главными героями таких версий сказок о Бабе-Яге, в которых она занимает центральное место, являются дети) в ходе обряда посвящения перенимает у старейшин племени и распорядителя обряда тайные знания своего племени - песни, пляски, предания, мифы, обряды. Что ж, именно из этого распорядителя обряда и «появляется» сказочная Яга.
Баба-Яга - один из древнейших образов человеческой мифологии. На этапе тотемизма, примитивный человек полагал себя потомком священного первопредка - животного. Однако, с течением времени, источником появления человека, да и всего сущего, начинает мыслиться Великая Мать - Богиня, породившая Вселенную. Воплощением данной богини становится жрица, которая и производит обряд посвящения мальчиков на первоначальных этапах. Именно она обучает будущего охотника «заклясть» зверя и птицу для успешной охоты, потому что Богиня обладает властью над всеми своими детищами: над животными и над людьми, которые, впрочем, в ту пору от зверей отличались мало.
Сказочная Яга, нередко, владеет языком птиц и зверей, способна «скликать» их для выполнения той или иной службы. Вспомним, хотя бы, сказку «Гуси-лебеди», где птицы находятся в прямом подчинении у Яги. Этим своим умением она делится с героем сказки. Этот мотив, наверняка, является отражением обряда, который проводился в реальности, его следует считать первичным.
Впрочем, образ тотемного предка не исчезает бесследно из мифологической картины древнего человека. Он лишь несколько отходит на периферию.
Вспомним, где именно проживает Баба-Яга, где она творит как свои злодейства (сожжение детей в печи), так и помощь (одаривание героя волшебными дарами)? В избушке на курьих ножках. Чем эта избушка принципиально отличается от тех построек в форме животного-предка, о которых я уже говорил в прошлый раз? Ничем. С развитием человеческих представлений о мире и себе просто происходит перенос фокуса преобразующего действия с неодушевлённого предмета (постройки) на реально преобразующего субъекта (распорядителя обряда посвящения, жрицу Великой Богини, Бабу-Ягу). От звероподобного облика постройки остаётся «рудимент» в виде курьих ножек. В сказке, Баба-Яга и Змей-Горыныч редко непосредственно связаны какими-то прочными, очевидными взаимоотношениями, а вот в мифологии и религии связка «женщина-змея» имеет богатейшую традицию.
Со временем, при уже рассмотренной нами эволюции представлений человека о потустороннем, Яга из повелительницы мира животных становится посредником между миром людей и миром мёртвых. Именно на этом этапе у Яги появляется её главнейший атрибут - костяная нога. Именно с этих пор она всё время, при первой встрече с героем, лежит на печи или лавке, да так, что у неё «нос в потолок врос». Что же это за избушка у Яги, что нос лежащего достигает потолка? Здесь мы можем наблюдать трансформацию представлений о связанном с миром духов ритуальном здании с другим "зданием", которое имеет связь уже с миром мёртвых. С домовиной. Таким образом, Яга из жрицы, в представлениях древнего человека, превращается в непосредственного жителя страны мёртвых, способного взаимодействовать с миром живых.
Отсюда и её присказка, что, мол, «русским духом пахнет», т.к. по представлениям древних видеть друг друга обитатели разных миров не могут (вспомним гоголевского «Вия»). Отсюда и предложение героя сперва «напоить-накормить, в баньке попарить, а потом и спрашивать». Причастившись атрибутами мира мёртвых, главным образом - едой (а поглощению чего-либо древние придавали большое значение, как мы помним) герой обретает полную видимость для Яги-мертвеца, без которой плодотворное сотрудничество между ними невозможно.
Конечным этапом метаморфоз образа Бабы-Яги становится обыкновенная зловредная ведьма, носительница древних, но уже неактуальных знаний, обретение которых абсолютно не нужно человеку, поэтому контакты с Ягой теперь вовсе не имеют позитивной составляющей и сводятся к конфликтам.
***
Помимо описания самой Яги, сказка о ней сохраняет и описание ритуала посвящения. Древние верили, что в ходе посвящения человек умирает, переносится в мир духов, потусторонний мир, а затем возвращается обратно в мир людей совершенно, принципиально другим человеком. Ведь что такое сжигание в печи как не способ перенести человека в потусторонний мир? И что такое убийство, расчленение, варка частей тела в котле, как не разборка, преобразование и последующая сборка заново уже нового человека, обретшего иное качество (из мальчика сделавшегося мужем)? Сказка не сохраняет таких подробностей, т.к. она моложе тех обрядов, о которых мы говорим, она их не осознаёт, не «помнит», но в реальности этих обрядов сборка была важнейшей частью. Таким образом, главнейшие злодеяния Яги (сожжение в печи, людоедство) в глазах древних людей носили положительный характер, считались необходимой частью становления человеком. Вспомним, что и проглатывание Змеем мыслилось благим на ранних этапах развития человечества.
Как уже было отмечено выше, изменения образа Яги схожи с судьбой образа Змея. Люди всё больше осознавали ту роль, которую их непосредственные усилия, умения, знания имели при добыче пищи, строительстве домов и поселений, создании орудий труда. Значение ритуала посвящения всё больше и больше сходило на нет. Поэтому, сожжение в печи, расчленение, варка в котле и проч. стали восприниматься как нечто ненужное, непонятное, пугающее. Субъект этих пугающих действий сам стал пугающим, зловредным, «злым». И вот уже сказка, как и в случае с поглощением, не говорит больше о свершающемся факте сожжения в печи, а только лишь о попытке, которая заканчивается плачевно для задумавшей её Бабы-Яги. А в обрядовой, религиозной практике, ритуалы посвящения, в основной своей массе, отрываются от центрального женского образа, и либо заменяют женщину (Богиню-Мать) мужчиной (Богом-Отцом), либо вовсе выходят из употребления. Интересно, что промежуточным этапом такой замены является явление травестии, т.е. переодевания мужчины женщиной. Нетрудно догадаться, что женщиной переодевается распорядитель обряда.
Так, изначально благая фигура, дарующая человеку средства к существованию, выступающая помощником, теряет в глазах человека свой первоначальный смысл под воздействием тех изменений, что происходят в обществе. Изменения уклада жизни сводят на нет всю важность обряда посвящения, который нужен для успешной охоты, но не имеет ценности для земледельца, ремесленника, писца или воина. Да и доминирующая роль женщины, которая характерна для примитивных сообществ, со временем утрачивается ею, человечество приходит к патриархату, лидерство в общественной и религиозной жизни получают мужчины.
Впрочем, ни сама Великая Богиня, ни её жрица не исчезают полностью, а только лишь теряют абсолютность. В многочисленных богинях языческих пантеонов мы можем отыскать некоторые черты Богини-Матери.
Только лишь с приходом христианства культ её окончательно теряет легальность, уходит в подполье, как и любой языческий культ. Именно на этом этапе образ Яги становится таким, каким он дошёл до нас - вредная ведьма, точащая свой железный зуб на всё человечество.
На основе книги В. Проппа "Исторические корни волшебной сказки"