Дорога в Салехард
Дорога в Салехард
(NB.Чтобы увеличить снимок, надо щелкнуть по нему два раза)
Ко всему сказанному - ехали мы в места, где при Иване Грозном на реке Таз -- притоке Оби -- процветала «столица Севера» Мангазея[1], богатейший русский город-крепость.
. Русские купцы скупали у местного населения пушнину, которую караваны кочей по Северному морскому пути (с Мангазейским его отрогом) увозили в европейскую часть страны. Мангазея несколько раз сгорала, и, при очередном пожаре, когда край оскудел уже пушниной от варварских истреблений пушного зверя, город бросили, перебазировавшись в другие места. Года за два до нашей поездки питерские археологи начали раскопки на Тазе, и мы, естественно, мечтали их увидеть.
Мы ехали в вагоне, который на каком-то северном разъезде должны были отцепить от состава и прицепить к местному поезду до Лабытнанги.
Наконец-то, на каком-то полустанке средь чиста поля, но не поля, а тундры, нас отцепили. Стоять должны были часа два, пока вагон перегонят на другой путь и придет поезд, к которому нас подцепят. Выскочили из вагона. Вокруг - тундра. Начало июля - самое начало лета в тундре. Вокруг - совершенно открытые пространства, ничто не пересекает горизонталей окружающего мира. И этот северный купол неба, блеклый, мутновато-серый у горизонта и нежно-голубой над головами, где слепило солнце, именно купол, его купольность так рельефно высвечивалась его красками. И во все стороны до края земли - мягкая поверхность пушистых кочек с ямками голубеющей талой воды. Неудержимо тянуло туда, и мы все, спустившись с насыпи путей, разошлись в разные стороны. Теплый запах болотистой равнины, упруго чавкающей под ногами, и главное - ее палитра. Все цвета радуги, мелко вкрапленные в этот светящийся живой узор, крошечные листики, лепесточки, веточки, искорки прошлогодних клюквин и брусничин, Вот опять затянуло в водоворот сентиментальных воспоминаний. Это и было-то так давно, но я как будто опять там, настолько все реально…
Кто там был, знает, как всякого, побывавшего на Севере, в Сибири, неудержимо тянет туда всю жизнь, несравнимо сильнее, чем куда-то еще.
Но вагон прицепили, и пришлось в него залезть.
С этого момента стало нарастать напряжение. Места дикие, я сидела с фотоаппаратом в руках и напряженно ждала, когда можно будет снять заброшенную зону. Мгновенно проскакивали мимо бараки, огороженные высокими и прекрасно сохранившимися дощатыми заборами, оплетенными колючей проволокой, со сторожевыми вышками.
Прошел проводник и объявил, что нельзя фотографировать. Но эти вышки сохранились до сих пор.
Вот такие.
Мы прилипли к окнам, и наконец вдалеке стали различимы горы
.
Уральские горы! Июль, но на склонах снег. Поезд приближался к ним и, наконец, мы стали двигаться
параллельно хребту.
У меня была всего лишь «Смена» с черно-белой пленкой, а небо было такое синее по контрасту с черно-белым хребтом.
Лабытнанги. Железнодорожная станция, несколько домиков, где живут семьи железнодорожников и где на заброшенных путях стоят списанные вагоны, - в нескольких километрах от пристани, откуда ходит «паром». Так почему-то называли довольно большой пароход, перевозивший приехавших поездом через Обь в Салехард. От Лабытнанги к парому шли пешком с тяжелыми рюкзаками, набитыми запасами тушенки и круп, но неожиданно нас подхватил грузовик с геологами. Доброжелательность на Севере вообще необычайна. Множество раз в разные годы совершенно незнакомые люди помогали нам безо всякой нашей просьбы.
Плыть было часа полтора, путь петлял по широким, но местами мелким рукавам Оби, паром ходил раз в сутки. Его движение затрудняли не только мели, но лесосплав. Все тяжелое черное пространство широченных рукавов было иссечено огромными беспорядочно запруживающими их бревнами. И крошечные фигурки людей на них.
Кто-то пробормотал: "Заключенные".
И тут же через рупор объявили, что нельзя фотографировать. Я успела только пару раз щелкнуть, испугавшись, что засветят пленку.
Паром миновал заводи лесосплава, пошел быстрее.
Причалили. Салехард.
Продолжение следует
[1] В XIV в. был проложен Северный морской путь, заканчивающийся в Обской губе. А в 1600 г. на реке Таз, в 300 км от Обской губы, было основано постоянное поселение-крепость, через которое шел торговый морской путь. Его держали в тайне, «чтобы немецкие люди в Мангазею отнюдь дороги не проискивали, а будет кто с немецкими людьми ездити или в Мангазею дорогу учнет указывати, и тем людям быти от нас в великой опали и в смертной казне» (из царского указа)