Российско-американские сюжеты-2
Известный изобретатель стрелкового оружия Сэмюель Кольт несколько раз посещал Россию в период Крымской войны и после ее окончания.
Сохранилось воспоминание атташе американского посольства (и будущего основателя Корнельского университета) Эндрю Диксона Уайта о том, как Кольт и сопровождавший его специалист по патентам Эдвард Дикерсон посетили галерею Петра Великого, где были собраны механизмы, подаренные Петру изобретателями, приглашенными им из Голландии и других стран Запада. Во время осмотра экспозиции Уайт неожиданно услышал, как Дикерсон вскричал: «“О Боже! Сэм, подойди сюда! Только посмотри на это!” Когда мы подошли, - писал Уайт в мемуарах, - он указал на токарный станок для обработки неправильных форм и на другой, для копирования рельефов, с образцами выполненных на них работ. “Посмотрите на это”, - сказал он, - “Это же поворотный станок Бланшара, который только недавно изобрели заново, который наше правительство использует для изготовления ружейных прикладов и который стоит целое состояние. Посмотрите на эти рельефы в другой машине; это тот самый станок для копирования скульптур, который только что был заново изобретен, и сейчас привлекает столько внимания в Париже”.
Эти машины стояли там, на галерее, открытые для всех, с самой смерти Петра, двести лет назад, и очевидно, что никто никогда не побеспокоился оценить их настоящую стоимость».
Наблюдать это было особенно странно именно Кольту, человеку, который, возможно, и не был автором замысла многозарядного револьвера, но сумел использовать эту идею, составив на ней не только собственный капитал, но и, по некоторым оценкам, повлияв на само американское общество. Здесь же перед американскими посетителями лежало изобретение, невостребованное в течение полутора веков!
Любопытно задуматься над причинами структурного отставания России от Запада на протяжении столь долгого времени. Изобретения в России были - и свои, и импортированные. Был свой Ползунов, отец и сын Черепановы, был Шиллинг, были десятки и сотни изобретателей и тысячи идей, способных изменить производство и технологии. Но не было своих «Кольтов» и «Зингеров» - людей, которые воплотили бы эти изобретения в промышленные партии, внедрили их в производство и повседневное употребление. Дело, однако, не в людях, и не в менталитете, который якобы мешает русскому народу осваивать новое. Социально-экономическая структура российского общества не создавала заинтересованности в росте производительности труда. Разрыв существовал на этапе экспериментальной проверки выгодности инновации. Дешевизна рабочей силы не оправдывала затраты на изготовление серийных партий новых изобретений, и спрос на такие партии отсутствовал. Поэтому заимствование готовых, апробированных технических решений из-за рубежа оказывалось каждый раз более выгодным решением.
В 1856 году вице-консул Дж. Хаттон предупреждал руководство государственного департамента: «Любой инструмент или машина, присланная сюда, должны быть лучшей репутации, - русские их адаптируют и будут использовать, но не любят экспериментировать».
Кольту вообще было присуще своеобразное чувство бизнес-юмора. В то самое время, как его заводы изготавливали револьверы для русской армии, Кольт выполнял контракт и с английским правительством, которое вело с Россией войну. Ещё более интересно, что в этот же период американский оружейник подарил по револьверу из одного дуэльного набора императору России и султану Турции.
Это один из тех револьверов - тот самый, что был подарен Абдулмеджиду.