Кино
Ламинат по ту сторону стола был исцарапан и местами уродливо продавлен. Пациенты зачастую ерзали на стульях, подпрыгивали и даже падали. Впрочем, он предпочитал не называть их пациентами, скорее собеседниками или даже коллегами - именно таковыми он считал этих людей. Он верил в то. Что врачи и сами деформируются с больными. Вообще, это еще большой вопрос кто болен, а кто нет. Просто разные стороны одного листа. Белого листа.
- Вы сегодня доктор необычайно хороши и свежи. По ту сторону стола на стуле сидел средних лет мужчина, средней же упитанности, седоватый и отчаянно небритый. Он не ерзал, не прыгал и не падал. Ламинат ему был не интересен. Он очень внимательно смотрел на доктора. Глаза живо и ярко смотрели в упор, они были здоровы эти глаза. В них не было ни апатии, ни печали, ни отрешенности. Ненависти, злобы, отвращения тоже не было. Малодушия, презрения, отвращения - нет. Самолюбования не было. И влюбленности не было.
Ему было интересно. Это была заинтересованность крайняя и очень откровенная.
Доктору опять вернулась мысль в голову о том, что пара больной-врач очень условна. Кто кого тут еще изучает и кто кому помогает.
- Спасибо, неожиданный и приятный комплимент. Доктор чуть наклонил голову, будто приветствуя.
- Как вы сегодня? Как сон, сны и общий настрой.
- О, доктор! Спал хорошо, снов почти не помню. Но, знаете, я во сне играл в кино!
В его глазах, кстати, карих, мелькнул восторг и даже немного гордости. Гордость, восторг и интерес - это уже почти любовь.
- И что же вы играли?
- Я помню сумбурно. Это были многие персонажи. Все известные, ничего нового. Больной поерзал на стуле. Ламинат лишь отразил больного в белом. Ему, ламинатному полу, было все равно на персонажей из кино.
- А у вас доктор есть любимые персонажи? Любимые фильмы?
Доктор задумался… когда он видел последний фильм, когда получал наслаждение от просмотра искреннее. Когда это все было в последний раз… Сразу на ум ничего не пришло.
- Я хожу в кино с детьми. Чаще всего на мультфильмы или что-то семейное.
- И, все-таки, доктор, вы обязаны любить какой-то фильм. Вот хотя бы что-то из детства или юности. Ковбои, стахановцы, интриги и любовь, ну же, доктор, так не бывает!
Он играл с ним, дразнил и задорно вел беседу из стороны в сторону. Он улыбался, почти хохотал.
Ему не вспомнились ковбои… Не вспомнилось что-то яркое. Будто память остановилась. Побежал калейдоскоп картинок - «Карнавальная ночь», «Эммануэль», «Москва слезам не верит», «Служебный роман», «… Куски, обрывки, уголки фотографий, что стояли у мамы в серванте - там Урбанский, Стриженов, Лановой и Тихонов. Но то мамины, а где же мои….
Что же это я ничего не видел и ничто мне не идеал. Мысли доктора становились все более сумбурными и даже печальными.
- А я вот сегодня был и немного Костей Роминым из Покровских Ворот - тот молодой идеалист, которого играл Меньшиков. Такой радостный и искренний, открытый и напористый. А потом я вдруг становился Велюровым-Шевелюровым из этого же фильма, и я уже полушепотом говорю этому же Косте - заметьте, не я это предложил.
И кто из нас кто был в тот момент? Я Константин, или я Велюров…
А потом, помните, Осенний Марафон? Ну ,чудный же фильм. И вот я уже герой Басилашвили. Я бегу по тоскливому и мокрому городу. Я запутался и не знаю, где хорошо, а где плохо, и что хуже, я уже не понимаю зачем. Такая усталость и безразличие…
А потом Баталов, в грязных ботинках… Нет-нет, она хорошая женщина и я отличный человек, но…
- Очень доктор страшно, так бежать, от персонажа к персонажу. Я ведь вживаюсь и переживаю это. По-своему, заново. В этом ли моя болезнь, доктор? В том, что я честнее с собой во сне?
А в реалиях я невысок, достаточно сер и так безыскусно играю свою роль.
Во сне я меняю тоску на радость. Стремительно. Не замечая этого. Будто взмахом руки перебираю клавиши рояля. А тут, чтобы стать веселым или безразличным нужен повод. Здесь нет сценария, здесь все самому.
Доктор вдруг вскинул взгляд, прищурился и сказал - «Мы вам поможем»
И настолько нелепа была эта фраза, настолько не нужна она была…
Больной равнодушно и пристально смотрел на врача. Взрослым понимающим взглядом.
- «А завтра была война», «В бой идут одни старики, «Белорусский вокзал», - выпалил доктор.
- Странный, но достойный набор. Хорошо, что вы не играете роли этих фильмов во сне. И в жизни, прибавил он, отвернувшись к окну. Казалось, что говорит его висок.
Больного уже давно не было в кабинете с измученным полом. Доктор рисовал в блокноте странные узоры и все думал, почему он сказал о тех кинолентах. Неужто, и правда, они важны ему. В голове бродили картинки детства, отец, дед, мама…
Что-то киношное осталось там, с ними. А моя жизнь не кино. Мультики, да радио в машине. Нужно сходить в кинотеатр, на что-нибудь достойное, запоминающееся.
- Вы сегодня доктор необычайно хороши и свежи. По ту сторону стола на стуле сидел средних лет мужчина, средней же упитанности, седоватый и отчаянно небритый. Он не ерзал, не прыгал и не падал. Ламинат ему был не интересен. Он очень внимательно смотрел на доктора. Глаза живо и ярко смотрели в упор, они были здоровы эти глаза. В них не было ни апатии, ни печали, ни отрешенности. Ненависти, злобы, отвращения тоже не было. Малодушия, презрения, отвращения - нет. Самолюбования не было. И влюбленности не было.
Ему было интересно. Это была заинтересованность крайняя и очень откровенная.
Доктору опять вернулась мысль в голову о том, что пара больной-врач очень условна. Кто кого тут еще изучает и кто кому помогает.
- Спасибо, неожиданный и приятный комплимент. Доктор чуть наклонил голову, будто приветствуя.
- Как вы сегодня? Как сон, сны и общий настрой.
- О, доктор! Спал хорошо, снов почти не помню. Но, знаете, я во сне играл в кино!
В его глазах, кстати, карих, мелькнул восторг и даже немного гордости. Гордость, восторг и интерес - это уже почти любовь.
- И что же вы играли?
- Я помню сумбурно. Это были многие персонажи. Все известные, ничего нового. Больной поерзал на стуле. Ламинат лишь отразил больного в белом. Ему, ламинатному полу, было все равно на персонажей из кино.
- А у вас доктор есть любимые персонажи? Любимые фильмы?
Доктор задумался… когда он видел последний фильм, когда получал наслаждение от просмотра искреннее. Когда это все было в последний раз… Сразу на ум ничего не пришло.
- Я хожу в кино с детьми. Чаще всего на мультфильмы или что-то семейное.
- И, все-таки, доктор, вы обязаны любить какой-то фильм. Вот хотя бы что-то из детства или юности. Ковбои, стахановцы, интриги и любовь, ну же, доктор, так не бывает!
Он играл с ним, дразнил и задорно вел беседу из стороны в сторону. Он улыбался, почти хохотал.
Ему не вспомнились ковбои… Не вспомнилось что-то яркое. Будто память остановилась. Побежал калейдоскоп картинок - «Карнавальная ночь», «Эммануэль», «Москва слезам не верит», «Служебный роман», «… Куски, обрывки, уголки фотографий, что стояли у мамы в серванте - там Урбанский, Стриженов, Лановой и Тихонов. Но то мамины, а где же мои….
Что же это я ничего не видел и ничто мне не идеал. Мысли доктора становились все более сумбурными и даже печальными.
- А я вот сегодня был и немного Костей Роминым из Покровских Ворот - тот молодой идеалист, которого играл Меньшиков. Такой радостный и искренний, открытый и напористый. А потом я вдруг становился Велюровым-Шевелюровым из этого же фильма, и я уже полушепотом говорю этому же Косте - заметьте, не я это предложил.
И кто из нас кто был в тот момент? Я Константин, или я Велюров…
А потом, помните, Осенний Марафон? Ну ,чудный же фильм. И вот я уже герой Басилашвили. Я бегу по тоскливому и мокрому городу. Я запутался и не знаю, где хорошо, а где плохо, и что хуже, я уже не понимаю зачем. Такая усталость и безразличие…
А потом Баталов, в грязных ботинках… Нет-нет, она хорошая женщина и я отличный человек, но…
- Очень доктор страшно, так бежать, от персонажа к персонажу. Я ведь вживаюсь и переживаю это. По-своему, заново. В этом ли моя болезнь, доктор? В том, что я честнее с собой во сне?
А в реалиях я невысок, достаточно сер и так безыскусно играю свою роль.
Во сне я меняю тоску на радость. Стремительно. Не замечая этого. Будто взмахом руки перебираю клавиши рояля. А тут, чтобы стать веселым или безразличным нужен повод. Здесь нет сценария, здесь все самому.
Доктор вдруг вскинул взгляд, прищурился и сказал - «Мы вам поможем»
И настолько нелепа была эта фраза, настолько не нужна она была…
Больной равнодушно и пристально смотрел на врача. Взрослым понимающим взглядом.
- «А завтра была война», «В бой идут одни старики, «Белорусский вокзал», - выпалил доктор.
- Странный, но достойный набор. Хорошо, что вы не играете роли этих фильмов во сне. И в жизни, прибавил он, отвернувшись к окну. Казалось, что говорит его висок.
Больного уже давно не было в кабинете с измученным полом. Доктор рисовал в блокноте странные узоры и все думал, почему он сказал о тех кинолентах. Неужто, и правда, они важны ему. В голове бродили картинки детства, отец, дед, мама…
Что-то киношное осталось там, с ними. А моя жизнь не кино. Мультики, да радио в машине. Нужно сходить в кинотеатр, на что-нибудь достойное, запоминающееся.