"Аз же точию свидетель есмь..."
У mon_kassia вопрос об исповеди. Не хотелось бы тут лишьнего рассуждать, а то соблазняются некоторые и пишут, что «в православном сознании, на мой взгляд, не должно возникать таких вопросов» и что «вопрос о попах и таинстве исповеди догматический», т.е. не обсуждаемый вопрос. Но я всё же рискну. Нет, не обсуждать: боже упаси, касаться «необсуждаемого и догматического» ;), но есть некоторые моменты вокруг исповеди, которые, не трогая догматики, на мой взгляд, стоило бы проговорить. Но сначала очень кратко, из чего сложилась современная форма исповеди, и что в ней до сих пор присутствуют, несмотря на давнее происхождение, эти её разные смысловые части.
Смысловые части исповеди
1. Приём отступников обратно в церковь. Исходно каялись отступники, и принимающий исповедь священник был тут официальным представителем церкви. И в этом формате оставление грехов означало - допуск обратно в местную церковь. Мера в свое время разумная. Т.к. внесла некую приватность и удобство вернуться. Это все же не так тяжело, как при публичном покаянии. Да и опытный священник мог лучше посмотреть, правда ли кается принимаемый обратно человек. Т.е. правда ли с т.з. общины, церкви его можно обратно к своим принять. Буквально даже - сдаст он их, или не сдаст.
2. Практика наставничества. Уже в монашеской практике. Исповедь помыслов "духовному" отцу была такой беседой наставлением. Ну вы знаете. Авва совсем не обязательно был исходно в сане. И вместе, такая духовая беседа, понималась как творимая перед Богом. Как и заповедано, где двое - трое, и их помыслы о Боге, там между ними духом и сам Бог. Особенность этой части в том, что опыт принимающего исповедь на порядок должен быть выше, чем опыт исповедающегося. Иначе ни о каком наставничестве невозможно говорить.
3. Практика окормления. Ещё позже в исповедь входит такая часть как окормление "церковью" "мирян". В основном после юстинианова декрета о необходимости креститься. Тогда церковь столкнулась с тем, что в ней оказалась масса, хотя и вырующих, но совершенно далеких от понимания её учения и традиций людей. И стало возможно говорить о существовании внутри самой церкви - "церкви" и "мирян", т.е. профессиональных и просто опытных верующих, и обычных людей, инкультурируемых империей в исповедуемые церковью взгляды, обычаи, жизнь. И тут в качестве "объяснения" исповеди уже закрепляется "кому простите, тому оставится", прежде чисто теологическое становится профанным со всеми вытекающими. Особенно на Западе, но также в известной мере и у нас.
4. Лояльность власти. В синодальный период для всех гос. служащих священик уже подписывает бумагу о ежегодной исповеди. Ну, а раз уж все равно идти за справкой, то почему бы и правда не попоститься и не поговеть? И всё дворянство молится и исповедуется. Появляются евангелия на русском, и современный молитвослов. Мещане и интеллигенция, кто не в атеисты, тянутся тут в след дворян.
5. Разговор о Боге. В советскре время исповедь - единственное место для простого человека, где можно поговорить о Боге. Он для пришедшего - и церковь, и отцы, и евангелие, и священство, и вера, и даже (фигурально) Бог. Разговор со священиком для человека далекого от церкви - разговор о божьем, и приобщение Богу. И дело не в советскости, но в том, что за несколько поколений такие инструменты как приобщение вере через семью или общество практически перевелись.
Вот, если очень грубо, все основные смысловые части. Но даже кто их знает, а они не являются секретом и известны каждому, кто интересовался, сталкивается с рядом трудностей. Одни из самых "популярных" - возрастающая сложность с исповедью по мере воцерковления и формализация исповеди в священстве. И обе могут быть выражены в формуле вопроса «зачем на исповеди поп?»
Исповедь и воцерковление
По мере воцеровления у части верующих начинаются трудности с исповедью. Причем у лучшей части, а вовсе не у тех, кто просто «не желает видеть собственных грехов», или желает чего-то необычного и особенного от церковной практики, скажем новых ощущений. Такое да, бывает. Но здесь мы только про совершенно адекватных церковной же традиции людей. Но в трудностях нет удивительного. Они легко объяснимы, если взглянуть даже на приведенный выше беглый анализ смысловых частей исповеди. И действительно, сморим прямо по пунктам:
1. Сегодня обычный человек, как правило - это никакой не отступник. Он не только не сдает своих, но и напротив, их всячески защищает и им помогает. И значит - первая смыслоая часть тут уже «не работатет». 2. По опытности в духовной жизни человек оказывается не ниже, а то и выше, чем принимающий исповедь неопытный священник. Да, такое бывает. И человек понимает, что общение с этим батюшкой как с наставником становится ему духовно не нужным. Человек наш, конечно, не против бы пообщаться с кем-то о ком слышал, но в наличии лишь то, что имеется. И человек по прежнему ходит на исповедь, но честно признается: я с ним уже ни о чем не говорю. Т.е. перестает «работать» вторая часть. 3. Довольно долго пребывая в церкви, человек, хотя и сохраняя формальный статус мирянина, становится вполне церковным. И окормление сводится то, к формальному «прощаю-разрешаю» на причастие, то к выдумыванию себе подвига, то, за неимением чего-то важного среди проступков, к «отцеживанию комара». Т.е. поскольку он уже давно не внешний, часть 3 тоже «не работает». 4. Лояльность светской власти теперь через исповедь не подтверждается, но снова стало актуальной такая должность как «духовник епархии». В результате, священник или долгое время не исповедуется перед другими, или делает тут все формально, т.к. не сделав, не поедешь дальше. Т.е. видим, что оказывается невостребованной и эта часть. 5. Наконец, пятая последняя часть тоже у многих упраздняется: у кого просто «не сложилось с батюшкой» и отношения весьма формальны, кто по скромности лишний раз не побеспокоит, а то и с кем из батюшек просто невозможно ни о Боге, ни о вере говорить.
И результат - человек или бросает исповедь, или делая это регулярно, чувствует, что-то поломалось и не так «работает», или ищет решения в поиске общины, другого храма, лучшего священика, и т.д. И надо-то всего лишь перестать делать из исповеди фетиш, как сохраяя уважение ко всему, что в ней есть полезного и достойного, так и не выдумывая "оправданий" глупостям: ну нету нас достаточно священников на уровне, нет достаточно и богословов, и аскетов мало, и толковых проповедников. А откуда им в нужном количестве быть? Но именно поэтому, откидывая выдуманное в исповеди, навряд ли стоит торопиться с нею совсем покончить. Просто малость понимать бы, для чего она нужна, как ею пользоваться. И, не отвергая, не превращать, вместе с тем, и в панацею от всех церковных бед. А перебор, он даже и при употреблении аспирина вреден. Так и исповедью можно не только поправить, но и сделать унылой, убогой, а то и опасной для себя и окружающих свою духовную жизнь
И что же делать?
Замечательно сказал Михаил (mikhail_bar) «уже давно воспринимаю священника через "исповедуйте друг другу свои прегрешения"». И не только потому замечательно, что и адекватно, и от опыта, и не по книжке. Но и потому, что тут тебе и дословное евангелие и вся традиция. А главное - не принижается, но уважается тот самый священик человек. Он не только не делается лишним. Но он вообще персонализируется: вот он человек, а не формальный некто, но в рясе и епитрахили. Ну, разумеется, это годится для не постороннего, и того, кому ты можешь доверять. Ещё понравилось, как пишет osanova: «может быть, свидетель нужен тому, кто исповедаться пришёл? чтобы люди чувствовали, что, вот, есть кто-то, кто может подтвердить: я каюсь в своих грехах
а то мало ли, чо я там с постным лицом стою, взирая в небо?». Вот это очень важно, человеку нужен и другой. И тут не только психология, или «наивные» представления. Хотя и это тоже. Но тут ещё и Церковь.
В лице священника представлено святое и земное церкви. Святое в сане, сама же церковь - в человеке. Известно, скажем, что иногда исповедуются в чем-то страшном даже, незнакомцу в поезде. Ну, а потом - сошли, забыли. Сказать другому бывает очень нужно. И если это можно в поезде, то как же можно говорить, что такая форма - глупость в церкви? Но это, разумеется не «доказательства». Не ждите, их не будет. А от себя скажу только, что вера тоже требует присутствия другого. И иногда человеку крайне нужно ещё и психологическое удостоверение - прощён, забыто. Ведь не секрет и то, что лучшие священники смотрят лишь на то, насколько каешься. Вот правда жаль, или ты дурака валяешь просто. И... молятся, чтобы помочь, освободиться. Ну, а когда всё правда так, то в праве вспомнить и то, что у Иоанна, богословское, - «кому простите, тому простится». И тогда надо верить, что простится. Даже если ты навалял такого, что прощения, как видно, не предвидится. И вот даже уже за одно за это - хотя есть ещё и разговор про литургию, но теперь уж хватит - за одно за это исповедь не нужно убирать.
А вообще, человек так устроен, что многие внутренние вещи, включая многие сожаления, он может выразить до конца только в присутствии другого человека. Ну, не оставить их и правда, без другого. Да, правда что не все. И потому не нужно всё тащить на исповедь, когда ты уже весь гуру и сам мега-продвинутый. Съел лишний пончик -- кайся слезно пред иконами, не парь священника. Ему и так достанется. Но отмена исповеди? Она понятна только тем, кто ненаделал ещё много такого, о чем и вспоминать не хочется. А формы исповеди? Да, о формах можно и даже нужно спорить, разбираться, обсуждать. Но не о самом её факте. Оставлять илин е оставлять её как факт, обсуждению конечно не подлежит. Но этой простой истиной, увы, злоупотребляют горе «старцы» и «богословы», а там и чувство вины, и ненависть, и желание чего-нибудь отломать с самой макушки церквей.