Пространство Дома
Тата разговаривает с Германом и размышляет:
о Доме Германа
о доме моего детства
о нашем общем доме с Германом.
Я в большом волнении, и мысли несколько сумбурны. Мы читаем про Дом Трёх Парок и то и дело говорим про особое пространство любви и принятия, которое Парки создали для маленького Германа и оно позволило ему расти и вырасти в такого Германа, которого мы знаем.
И вот я понимаю, что очень смутно представляю себе это! - я знаю, что такое пространство глубокого общения для друзей, понимаю, что Герман для меня лично, для нас двоих создал пространство роста и приятия - и на веру принимаю, что дома у Киры оно вот такое было. Но это я понимаю теперь - а что я видела и ощущала тогда, когда вошла в Дом Трёх Парок в свои 14 лет?
Я пытаюсь вспомнить, как я воспринимала дом и старших Киры в самом начале нашего общения. Прежде всего опять констатирую, что я вообще-то не была склонна замечать что-то масштабное вокруг себя - кроме отдельных объектов, которые либо почему-то привлекали моё пристальное внимание, либо сами активно входили со мной в ближнее взаимодействие. То есть я двигалась по жизни в какой-то мандорле.
Моя Бабушка Вера очень страдала, что я ни с кем не здороваюсь! - снова и снова пыталась меня дрессировать, всякий раз перед очередными дверями предупреждала - Танечка, войдёшь, прежде всего скажи "Здравствуйте!" В таком случае я всё-таки здоровалась, если за дверями не обнаруживалось какого-то резко отвлекающего фактора; а если мне не напоминали, то обычно забывала поздороваться.
В Кирином доме мне самым постижимым объектом представлялась девятилетняя Лана: я вообще считала тогда, что люблю и умею играть с детьми.
Мама Зоя активно со мной взаимодействовала, притом по понятной мне системе - светски-дружественно, что-то среднее между моей Тётей Галей и друзьями родителей. В разговорах с Мамой Зоей я автоматически и привычно выходила в режим генератора светских бесед - умеренно красовалась, в меру своего понимания старалась говорить интересное и умное. Что надо проявлять ответное внимание к собеседнику и его тоже спрашивать о его делах, я не знала, так как в нашем кругу со взрослыми этой функции для меня не предполагалось. Я не понимала, как выгляжу в глазах МЗ (относившейся к другой социальной страте) - а выглядела, мягко говоря, неотёсанным ребёнком, хотя что-то совсем уже асоциальное можно было списать на мою гениальность как поэта.
Папа Юра сперва в моём восприятии "пребывал где-то в подсобках / на задворках Кириного дома" и я думала, что он такой в принципе, молчаливый работяга; поэтому когда он ко мне обратился с каким-то приветливым вопросом или комментарием, это для меня поначалу было странно, как если бы заговорил холодильник. Не помню, про что он спрашивал, но это было не то, что МЗ, скорее всего, не светское, а личное - может быть, что-то про моих родителей сказал или спросил так, что меня порадовало, точнее, тронуло. Довольно скоро я к нему прониклась доверием, хотя он был не такой понятно-мажорно-гладкий, как МЗ. Ну и мне транслировалось глубочайшее доверие к нему Киры, конечно.
Кирину Бабушку я не так много и видела, разве что во время хозяйственных взаимодействий; мы почти и не общались, во всяком случае точно не беседовали, на том этапе. Я безотчётно делила бабушек в известных мне домах (одноклассников и детей родительских друзей) так примерно на "хозяйственных" и "культурных" (не вербализуя эти определения). С первыми дети общались на кухне - "что-нам-тут-попить-поесть" (так как большинству детей не разрешалось в одиночку включать газ) - и "ну-мы-пошли-гулять". Вторые сами проявляли интерес к гостям (ко мне), расспрашивали про школу и прочее что полагается, и командовали детьми сами, а не получали от них извещения - в общем, как обычные родители. Бабушка Полина однозначно попала для меня в "хозяйственные" на первом этапе нашего общения. Так что потом я не сразу привыкла, что она может проявлять инициативу, комментировать происходящее, притом критически (меня! критически! чужая бабушка! "хозяйственная" притом - оо, шок!), шутить, рассказывать истории.
Отдельно хочу сказать о моём восприятии пространства общения, которое Герман создавал вокруг нас, когда мы стали близки: ну, для меня это было вообще что-то доселе неизведанное. Желанное-драгоценное и изнурительное одновременно, вроде южного солнца для отпускника с севера. Или очень сильного ветра, тёплого, но валящего с ног. Близость и открытость, короче.
Герман очень сильно реагировал на всё, что я говорю, ничего вообще не пропускал мимо ушей - я к такому не привыкла. Вообще не помню, что я сама говорила на то, что он рассказывал о себе. Расспрашивать я и не умела, пожалуй. Меня отчаянно волновали совпадения, созвучия, перекличка в наших мнениях обо всём в мире - не простое согласие со мной, и не восхищение, что я такие умные вещи говорю - а активное развитие мысли, как игра в ассоциации, как пение вдвоём самых дорогих песен. Скорее всего, я без перерыва говорила, что я думаю, что я люблю, что я ненавижу - а Герман подхватывал и углублял каждую тему, рассказывая, как и почему он тоже.
Я помню, что временами дико уставала - буквально вот больше не могу, встречаться вновь завтра-послезавтра - ох, не хочу, хочу побыть в привычном, отлежаться, отвлечься на пустяки - но не смела противиться натиску и инициативе Германа: не только потому, что была приучена не противиться, подчиняться чужой инициативе, но и потому, что жадность заедала - никогда такого не было и вот потом как кончится, больше не будет, так поплачешь!
И после проведённых вместе часов, бывало, думала - да нет, родители не разрешат так скоро нам опять встречаться, а вот и хорошо, в свободное время полежу, почитаю, поиграю… Но они разрешали, и перед каждой новой встречей опять всё внутри обмирало и летело навстречу Герману, навстречу этому непередаваемому состоянию полёта вдвоём!
Тётя Галя спрашивала (уже на следующем этапе нашей жизни с Германом, но тоже начальном ещё): а почему всё-таки тебе так хочется столько быть с Кирой? Неужели не надоедает? Я совершенно точно понимала, что не надоедает - вот уж нет! И как могла, объясняла: мне с ней всегда интересно - мы с ней всегда говорим про интересное для нас (мне кажется, я это формулировало именно как "про интересное" а не как "про важное", может быть ради конспирации - нельзя сообщать что для тебя важно постороннему!)
Ощущение заботы обо мне, о каждой моей проблеме! - я не могла это вообще сформулировать, но я чем дальше, тем больше ощущала, что для Германа нет пренебрегаемого и отвергаемого там, где дело касается меня и моих затруднений или потребностей. Много позже я обратила внимание, что это семейное - что Папа Юра именно так отзывается на наши с Германом проблемы, да и Мама Зоя обращает внимание на те потребности, которые у моих-домашних вообще проходили мимо как "блажь" или "ничего, и так сойдёт".
Я чувствовала, что никогда в жизни не была окружена таким вниманием, как будучи с Германом.
Это притом, что я отнюдь не как трава в поле росла. Бабушка Вера трепетно заботилась о моём питании, о гостинцах для меня, обшивала меня, рисовала для меня красивые картинки и делала маскарадные наряды. Мама надёжно обеспечивала меня необходимым для жизни и здоровья, минимально предупреждала дискомфорт, а также шла навстречу конкретным настойчивым просьбам (особенно мольбам). Папа мог иной раз неожиданно остроумно воплотить в материале мой замысел или сделать чудный подарок. Но я знала, что у каждого из них есть некоторые рамки, границы, в которые вписаны мои потребности и желания (так же как и их собственные) - и что попадает вне этих рамок, не воспринимается как необходимое для меня. То есть в конечном счёте они решают, что мне важно, а что так, каприз, обойдусь.
А с Германом это было не так. И я осознаю, вычисляю эту разницу (между Домом Трёх Парок и домом моих родителей) в отношении к ребёнку и друг ко другу - по тому, что помню, как мне самой в свою очередь было очень трудно научиться относиться к запросам близкого по принципу "можешь желать что угодно, но давай сперва раскинем, чего это будет стоить для нас", а не по принципу "вот это тебе желать положено, убьюсь но тебе сделаю, а вот это не положено, ишь чего выдумал".
Итак, я пытаюсь уловить разницу между тем, как росла я и тем, как рос Герман - разницу в атмосфере наших домов. Нашла три важных отличия.
Первое я уже отметила. Похоже, что я не знаю этого ощущения Общего Очага по детскому опыту пребывания в родительском доме - или всё-таки знаю, просто не могу вычислить среди множества аспектов?
Второе - оказалось, мы очень по-разному с Германом воспринимаем значение и ценность домашних праздников. Для Германа наиболее важные - это день своего рождения и Новый Год. (Да строго говоря, для него только они и "настоящие": интеграция, подведение итогов, осмысление сделанного, пройденного за этап.)
А я очень дорожила праздниками, вся атмосфера, и подготовки, и застолья, всё это было драгоценно. Никакие предварительные усилия - по уборке (обычно мне ненавистной), приведению себя в праздничный вид, готовке блюд - не казались обременительными на фоне предвкушения праздника!
Для меня праздник - всё равно, мой или родительский ДР, или НГ, или вот 8 марта ещё - это момент, когда мы повернулись друг ко другу лицом, мы вместе сейчас, мы смотрим друг на друга с любовью. Мы заранее продумывали подарок для того, чей праздник, это непременно должен был быть сюрприз - нам, остальным членам семьи, важно было самим угадать, что именно будет радостью для именинника, и непременно "обыграть" подарок применительно к имениннику. Мы сочиняли стихи для этого, оформляли подарок как-то дополнительно, чтобы было обозначено: вот это - именно для тебя, для того, что сейчас важно для тебя!
Праздник всякий раз - ценнейшее событие, и он должен быть таким-то, не каким угодно, он ритуализован. НГ мы непременно проводили вместе, с подарками под ёлкой, которые вынимались в определённый момент. Я вообще не мыслила, как можно не соблюсти эти обычаи, отпраздновать вне дома - и мой брат Санька тоже поначалу, даже будучи в отъезде, страшно волновался, как там родители, с кем же они будут встречать полночь в Новый Год Ну и дни рождения это тоже не частный праздник, а праздник всей семьи - хотя Санька живёт далеко с собственной семьёй, мои родители до сих пор отмечают Санькин ДР, и до недавнего времени к ним в этот день приходили отпраздновать их друзья.
Третье - Герман с детства вообще не любил ходить в гости, так как это однозначно отрывает от своих важных и интересных дел: там можно сносно скоротать время, и только. А для меня это были праздники - я ещё долго страдала, что мы не ходим в гости к тем же друзьям родителей.
Задаваясь вопросом, отчего же меня так по-прежнему тянет к этим людям, которые качают головами нам вслед, в дома, где нас с Кирой вовсе не ждут как пару, я всегда думала, что я, значит, такая обжора и сладкоежка, а также конформная девочка, поэтому мне так и нравились праздники в гостях.
А тут, снова сосредоточившись на этом вопросе, я озадачилась - да у меня же не было дефицита во всяких вкусностях! У нас бабушка и так прекрасно готовила, и вообще многое из того что там у них было на столе, мне не нравилось вообще, всего было слишком много для ребёнка. Скажем, у Тёти Гали столы всегда ломились от разных изысков, а мне там нравились разве что всякие старинные штуки в серванте и рыбки в аквариуме у кузена, у Андрюши то есть. Там я забивалась на диван и погружалась в чтение.
А вот в гостях у друзей родителей было куда более скромно, но там мне было лучше. Меня из угощений лишь сладкое волновало, вот разве что. Собственно торт, как некая квинтэссенция торжества.
И я поняла чётко, что мне нужно было не застолье, а атмосфера любви и приятия, где сласти накрепко связались со сладостью чувств. Меня там любили и хвалили, там были все весёлые, там родители ко мне относились по-особому, празднично, и сладкое это всё дополняло и символизировало. В общем, там был филиал рая. Я именно про это написала потом:
Каково уходить из гостей
Топоча и вздыхая как ослик,
Отрываясь от чая, сластей,
От весёлых и ласковых взрослых…
…И тут Герман мне говорит - так вот это всё, в смысле отношения, и должно быть у себя дома. Притом каждый день.
И тут я понимаю, что значит бывает так! - то, что у меня несколько раз в году происходит как праздник, у кого-то бывает дома всё время. Тогда понятно, почему этот человек просыпается каждое утро с радостью и охотой, на-ура делает разные вещи, которые я делаю через силу или с пинками (от зарядки до уборки) и индифферентен к штукам, на которые я ощущаю себя подсаженной как на наркотик.
Он умеет сам себе делать праздник, он этим праздником жизни с детства напитан как губка, он из себя его производит как реки воды из чрева. Так понятно, что он никого и ничего не боится!
А у меня в родительском доме, стало быть, то что в Доме Трёх Парок пребывало постоянно, вот это самое пространство Дома, Очаг - возникает только во время семейных праздников. Не удивительно, что раз мои старшие не умели это делать сами в свободной форме и постоянно, а могли только с помощью ритуала, в качестве "особого состояния" - для нашей семьи такое значение имели праздничные дни и сопутствующие им ритуалы.
В нашем с Германом доме мы даём друг другу принятие и внимание постоянно, а праздники сами устраиваем себе и близким, когда захотим, как придумаем: дарим друг другу особое настроение, обозреваем закрома с общим урожаем любви и оборзеваем от выпивки, короче производим синтез и интеграцию.
Чего, как говорится, и вам…)))
о Доме Германа
о доме моего детства
о нашем общем доме с Германом.
Я в большом волнении, и мысли несколько сумбурны. Мы читаем про Дом Трёх Парок и то и дело говорим про особое пространство любви и принятия, которое Парки создали для маленького Германа и оно позволило ему расти и вырасти в такого Германа, которого мы знаем.
И вот я понимаю, что очень смутно представляю себе это! - я знаю, что такое пространство глубокого общения для друзей, понимаю, что Герман для меня лично, для нас двоих создал пространство роста и приятия - и на веру принимаю, что дома у Киры оно вот такое было. Но это я понимаю теперь - а что я видела и ощущала тогда, когда вошла в Дом Трёх Парок в свои 14 лет?
Я пытаюсь вспомнить, как я воспринимала дом и старших Киры в самом начале нашего общения. Прежде всего опять констатирую, что я вообще-то не была склонна замечать что-то масштабное вокруг себя - кроме отдельных объектов, которые либо почему-то привлекали моё пристальное внимание, либо сами активно входили со мной в ближнее взаимодействие. То есть я двигалась по жизни в какой-то мандорле.
Моя Бабушка Вера очень страдала, что я ни с кем не здороваюсь! - снова и снова пыталась меня дрессировать, всякий раз перед очередными дверями предупреждала - Танечка, войдёшь, прежде всего скажи "Здравствуйте!" В таком случае я всё-таки здоровалась, если за дверями не обнаруживалось какого-то резко отвлекающего фактора; а если мне не напоминали, то обычно забывала поздороваться.
В Кирином доме мне самым постижимым объектом представлялась девятилетняя Лана: я вообще считала тогда, что люблю и умею играть с детьми.
Мама Зоя активно со мной взаимодействовала, притом по понятной мне системе - светски-дружественно, что-то среднее между моей Тётей Галей и друзьями родителей. В разговорах с Мамой Зоей я автоматически и привычно выходила в режим генератора светских бесед - умеренно красовалась, в меру своего понимания старалась говорить интересное и умное. Что надо проявлять ответное внимание к собеседнику и его тоже спрашивать о его делах, я не знала, так как в нашем кругу со взрослыми этой функции для меня не предполагалось. Я не понимала, как выгляжу в глазах МЗ (относившейся к другой социальной страте) - а выглядела, мягко говоря, неотёсанным ребёнком, хотя что-то совсем уже асоциальное можно было списать на мою гениальность как поэта.
Папа Юра сперва в моём восприятии "пребывал где-то в подсобках / на задворках Кириного дома" и я думала, что он такой в принципе, молчаливый работяга; поэтому когда он ко мне обратился с каким-то приветливым вопросом или комментарием, это для меня поначалу было странно, как если бы заговорил холодильник. Не помню, про что он спрашивал, но это было не то, что МЗ, скорее всего, не светское, а личное - может быть, что-то про моих родителей сказал или спросил так, что меня порадовало, точнее, тронуло. Довольно скоро я к нему прониклась доверием, хотя он был не такой понятно-мажорно-гладкий, как МЗ. Ну и мне транслировалось глубочайшее доверие к нему Киры, конечно.
Кирину Бабушку я не так много и видела, разве что во время хозяйственных взаимодействий; мы почти и не общались, во всяком случае точно не беседовали, на том этапе. Я безотчётно делила бабушек в известных мне домах (одноклассников и детей родительских друзей) так примерно на "хозяйственных" и "культурных" (не вербализуя эти определения). С первыми дети общались на кухне - "что-нам-тут-попить-поесть" (так как большинству детей не разрешалось в одиночку включать газ) - и "ну-мы-пошли-гулять". Вторые сами проявляли интерес к гостям (ко мне), расспрашивали про школу и прочее что полагается, и командовали детьми сами, а не получали от них извещения - в общем, как обычные родители. Бабушка Полина однозначно попала для меня в "хозяйственные" на первом этапе нашего общения. Так что потом я не сразу привыкла, что она может проявлять инициативу, комментировать происходящее, притом критически (меня! критически! чужая бабушка! "хозяйственная" притом - оо, шок!), шутить, рассказывать истории.
Отдельно хочу сказать о моём восприятии пространства общения, которое Герман создавал вокруг нас, когда мы стали близки: ну, для меня это было вообще что-то доселе неизведанное. Желанное-драгоценное и изнурительное одновременно, вроде южного солнца для отпускника с севера. Или очень сильного ветра, тёплого, но валящего с ног. Близость и открытость, короче.
Герман очень сильно реагировал на всё, что я говорю, ничего вообще не пропускал мимо ушей - я к такому не привыкла. Вообще не помню, что я сама говорила на то, что он рассказывал о себе. Расспрашивать я и не умела, пожалуй. Меня отчаянно волновали совпадения, созвучия, перекличка в наших мнениях обо всём в мире - не простое согласие со мной, и не восхищение, что я такие умные вещи говорю - а активное развитие мысли, как игра в ассоциации, как пение вдвоём самых дорогих песен. Скорее всего, я без перерыва говорила, что я думаю, что я люблю, что я ненавижу - а Герман подхватывал и углублял каждую тему, рассказывая, как и почему он тоже.
Я помню, что временами дико уставала - буквально вот больше не могу, встречаться вновь завтра-послезавтра - ох, не хочу, хочу побыть в привычном, отлежаться, отвлечься на пустяки - но не смела противиться натиску и инициативе Германа: не только потому, что была приучена не противиться, подчиняться чужой инициативе, но и потому, что жадность заедала - никогда такого не было и вот потом как кончится, больше не будет, так поплачешь!
И после проведённых вместе часов, бывало, думала - да нет, родители не разрешат так скоро нам опять встречаться, а вот и хорошо, в свободное время полежу, почитаю, поиграю… Но они разрешали, и перед каждой новой встречей опять всё внутри обмирало и летело навстречу Герману, навстречу этому непередаваемому состоянию полёта вдвоём!
Тётя Галя спрашивала (уже на следующем этапе нашей жизни с Германом, но тоже начальном ещё): а почему всё-таки тебе так хочется столько быть с Кирой? Неужели не надоедает? Я совершенно точно понимала, что не надоедает - вот уж нет! И как могла, объясняла: мне с ней всегда интересно - мы с ней всегда говорим про интересное для нас (мне кажется, я это формулировало именно как "про интересное" а не как "про важное", может быть ради конспирации - нельзя сообщать что для тебя важно постороннему!)
Ощущение заботы обо мне, о каждой моей проблеме! - я не могла это вообще сформулировать, но я чем дальше, тем больше ощущала, что для Германа нет пренебрегаемого и отвергаемого там, где дело касается меня и моих затруднений или потребностей. Много позже я обратила внимание, что это семейное - что Папа Юра именно так отзывается на наши с Германом проблемы, да и Мама Зоя обращает внимание на те потребности, которые у моих-домашних вообще проходили мимо как "блажь" или "ничего, и так сойдёт".
Я чувствовала, что никогда в жизни не была окружена таким вниманием, как будучи с Германом.
Это притом, что я отнюдь не как трава в поле росла. Бабушка Вера трепетно заботилась о моём питании, о гостинцах для меня, обшивала меня, рисовала для меня красивые картинки и делала маскарадные наряды. Мама надёжно обеспечивала меня необходимым для жизни и здоровья, минимально предупреждала дискомфорт, а также шла навстречу конкретным настойчивым просьбам (особенно мольбам). Папа мог иной раз неожиданно остроумно воплотить в материале мой замысел или сделать чудный подарок. Но я знала, что у каждого из них есть некоторые рамки, границы, в которые вписаны мои потребности и желания (так же как и их собственные) - и что попадает вне этих рамок, не воспринимается как необходимое для меня. То есть в конечном счёте они решают, что мне важно, а что так, каприз, обойдусь.
А с Германом это было не так. И я осознаю, вычисляю эту разницу (между Домом Трёх Парок и домом моих родителей) в отношении к ребёнку и друг ко другу - по тому, что помню, как мне самой в свою очередь было очень трудно научиться относиться к запросам близкого по принципу "можешь желать что угодно, но давай сперва раскинем, чего это будет стоить для нас", а не по принципу "вот это тебе желать положено, убьюсь но тебе сделаю, а вот это не положено, ишь чего выдумал".
Итак, я пытаюсь уловить разницу между тем, как росла я и тем, как рос Герман - разницу в атмосфере наших домов. Нашла три важных отличия.
Первое я уже отметила. Похоже, что я не знаю этого ощущения Общего Очага по детскому опыту пребывания в родительском доме - или всё-таки знаю, просто не могу вычислить среди множества аспектов?
Второе - оказалось, мы очень по-разному с Германом воспринимаем значение и ценность домашних праздников. Для Германа наиболее важные - это день своего рождения и Новый Год. (Да строго говоря, для него только они и "настоящие": интеграция, подведение итогов, осмысление сделанного, пройденного за этап.)
А я очень дорожила праздниками, вся атмосфера, и подготовки, и застолья, всё это было драгоценно. Никакие предварительные усилия - по уборке (обычно мне ненавистной), приведению себя в праздничный вид, готовке блюд - не казались обременительными на фоне предвкушения праздника!
Для меня праздник - всё равно, мой или родительский ДР, или НГ, или вот 8 марта ещё - это момент, когда мы повернулись друг ко другу лицом, мы вместе сейчас, мы смотрим друг на друга с любовью. Мы заранее продумывали подарок для того, чей праздник, это непременно должен был быть сюрприз - нам, остальным членам семьи, важно было самим угадать, что именно будет радостью для именинника, и непременно "обыграть" подарок применительно к имениннику. Мы сочиняли стихи для этого, оформляли подарок как-то дополнительно, чтобы было обозначено: вот это - именно для тебя, для того, что сейчас важно для тебя!
Праздник всякий раз - ценнейшее событие, и он должен быть таким-то, не каким угодно, он ритуализован. НГ мы непременно проводили вместе, с подарками под ёлкой, которые вынимались в определённый момент. Я вообще не мыслила, как можно не соблюсти эти обычаи, отпраздновать вне дома - и мой брат Санька тоже поначалу, даже будучи в отъезде, страшно волновался, как там родители, с кем же они будут встречать полночь в Новый Год Ну и дни рождения это тоже не частный праздник, а праздник всей семьи - хотя Санька живёт далеко с собственной семьёй, мои родители до сих пор отмечают Санькин ДР, и до недавнего времени к ним в этот день приходили отпраздновать их друзья.
Третье - Герман с детства вообще не любил ходить в гости, так как это однозначно отрывает от своих важных и интересных дел: там можно сносно скоротать время, и только. А для меня это были праздники - я ещё долго страдала, что мы не ходим в гости к тем же друзьям родителей.
Задаваясь вопросом, отчего же меня так по-прежнему тянет к этим людям, которые качают головами нам вслед, в дома, где нас с Кирой вовсе не ждут как пару, я всегда думала, что я, значит, такая обжора и сладкоежка, а также конформная девочка, поэтому мне так и нравились праздники в гостях.
А тут, снова сосредоточившись на этом вопросе, я озадачилась - да у меня же не было дефицита во всяких вкусностях! У нас бабушка и так прекрасно готовила, и вообще многое из того что там у них было на столе, мне не нравилось вообще, всего было слишком много для ребёнка. Скажем, у Тёти Гали столы всегда ломились от разных изысков, а мне там нравились разве что всякие старинные штуки в серванте и рыбки в аквариуме у кузена, у Андрюши то есть. Там я забивалась на диван и погружалась в чтение.
А вот в гостях у друзей родителей было куда более скромно, но там мне было лучше. Меня из угощений лишь сладкое волновало, вот разве что. Собственно торт, как некая квинтэссенция торжества.
И я поняла чётко, что мне нужно было не застолье, а атмосфера любви и приятия, где сласти накрепко связались со сладостью чувств. Меня там любили и хвалили, там были все весёлые, там родители ко мне относились по-особому, празднично, и сладкое это всё дополняло и символизировало. В общем, там был филиал рая. Я именно про это написала потом:
Каково уходить из гостей
Топоча и вздыхая как ослик,
Отрываясь от чая, сластей,
От весёлых и ласковых взрослых…
…И тут Герман мне говорит - так вот это всё, в смысле отношения, и должно быть у себя дома. Притом каждый день.
И тут я понимаю, что значит бывает так! - то, что у меня несколько раз в году происходит как праздник, у кого-то бывает дома всё время. Тогда понятно, почему этот человек просыпается каждое утро с радостью и охотой, на-ура делает разные вещи, которые я делаю через силу или с пинками (от зарядки до уборки) и индифферентен к штукам, на которые я ощущаю себя подсаженной как на наркотик.
Он умеет сам себе делать праздник, он этим праздником жизни с детства напитан как губка, он из себя его производит как реки воды из чрева. Так понятно, что он никого и ничего не боится!
А у меня в родительском доме, стало быть, то что в Доме Трёх Парок пребывало постоянно, вот это самое пространство Дома, Очаг - возникает только во время семейных праздников. Не удивительно, что раз мои старшие не умели это делать сами в свободной форме и постоянно, а могли только с помощью ритуала, в качестве "особого состояния" - для нашей семьи такое значение имели праздничные дни и сопутствующие им ритуалы.
В нашем с Германом доме мы даём друг другу принятие и внимание постоянно, а праздники сами устраиваем себе и близким, когда захотим, как придумаем: дарим друг другу особое настроение, обозреваем закрома с общим урожаем любви и оборзеваем от выпивки, короче производим синтез и интеграцию.
Чего, как говорится, и вам…)))