(no subject)
Я могу с уверенностью назвать университет своим вторым домом. Большую часть последних 6 (уже почти 7ми) лет жизни я провела там. Не работай я в Иностранном отделе, всё было бы по-другому. Неизвестно, где бы я работала (и работала ли бы вообще), чем бы занималась в дневное время… Была бы у меня тогда возможность посещать столько дневных пар, была ли бы возможность заниматься студсоюзом, была ли бы у меня куча других возможностей, которые дал мне факультет? И главное - узнала ли бы я когда-нибудь тех людей, с которыми мне посчастливилось работать всё это время?
Я не знаю, есть ли факультете второй такой коллектив. Такой же дружный и сплоченный. Люди, готовые всегда друг друга поддержать, прийти на помощь, дать нужный совет, заменить друг друга. Мы делаем работу, связанную с иностранцами, мы никогда не считаемся, кто чью работу выполняет, это наше общее дело, мы всегда готовы друг друга подменить. Все праздники мы обязательно отмечаем на работе, все вместе, за одним столом.
Иностранный отдел находится в стороне от остального факультета по объективным причинам, поэтому он никогда не лезет в склоки, происходящие внутри факультета. Если бы я не работала в Иностранном отделе, от факультета у меня остались бы совсем другие воспоминания!.. Кроме всего прочего, я до сих пор работаю там из-за нашего коллектива. Мне нравится работать с этими людьми.
Сначала я очень переживала, что поступила на вечернее отделение, потом мне сказали, что в этом нет ничего необычного и страшного и я могу попробовать устроиться работать на какую-нибудь кафедру на этом же факультете. Раньше (не знаю, есть ли ещё такая система сейчас) каждый год в сентябре в кабинете декана устраивались «смотрины» - приходили представители кафедр и отделов факультета, куда нужны были новые сотрудники (секретари, лаборанты), и студенты-первокурсники, которым нужна была работа.
Нас по одному приглашали в кабинет декана, задавали вопросы, и представители кафедр выбирали… Мне задали всего несколько вопросов и спросили, говорю ли я на английском. После этого мне сказали, что меня выбрали в Иностранный отдел. И сразу же туда проводили. Я шла по коридору от кабинета декана за полной женщиной, которой было очень тяжело идти. Мы шли очень и очень медленно, я на несколько шагов позади. Всё время пока мы шли, я думала: «Интересно, сработаемся ли мы? Наверное, у неё тяжёлый характер». Этой женщиной была Надежда Дмитриевна.
В тот же день меня познакомили с остальными сотрудниками Иностранного отдела: Еленой Степановной, Верой Корнеевной и Ниной Васильевной.
В нашем отделе почти всегда было 2 секретаря. За то время, пока я работала, сменилось 3 секретаря. Но 4 основных сотрудника были всегда. Все 4 работали в Иностранном отделе со студенческого времени, они сделали отдел таким, какой он есть сейчас. Они выпустили много поколений студентов, аспирантов, магистрантов; они работали при разных деканах, при разных замдекана; работали ещё в таких условиях, в которые сейчас даже сложно поверить (например, одна вещь, которая не перестаёт меня удивлять: раньше иностранцу, чтобы поехать в другой город России хотя бы на день нужно было собрать кучу документов: разрешения от научного руководителя, замдекана, декана, обоснования цели поездки, после этого нужно было получить специальную визу!). Они могут рассказать сотни историй, связанных со своими подопечными, они помнят всё!
В этом году исполнилось бы 40 лет основному коллективу нашего отдела, 40 лет! Но в конце 2011 года, спустя несколько дней после своего Дня рождения, умерла Нина Васильевна.
Я до сих пор помню, как мы узнали, что Нины Васильевны не стало. Целую неделю она лежала в больнице, ей сделали операцию (совсем несложную). Она ждала выписки, когда вдруг ей стало очень плохо. Но все надеялись, что она совсем скоро выйдет на работу. В Иностранном отделе были я, Елена Степановна, Вера Корнеевна, Ольга Святославовна и несколько иностранцев. У Веры Корнеевны зазвонил телефон, она слушала, потом сказала: «Понятно». Повернувшись к нам: «Нина Васильевна умерла»… Как выяснилось позже, врачи просто упустили момент, когда началось воспаление.
Долго я не могла отделаться от мысли, что не помню, как, когда и при каких обстоятельствах я последний раз видела её. До сих пор не вспомнила.
Я не пришла к ней на похороны. Я никогда не видела мёртвых людей, и я испугалась. Из-за этого (что можно назвать и эгоизмом) я не была ни на прощании, ни на кладбище… Я просто испугалась… До сих пор я даже не знаю, где она похоронена.
Через несколько дней после её смерти мне предложили занять её должность. Я сначала сказала, что подумаю, потому что не планировала оставаться после окончания факультета на этой работе. Но потом я согласилась, подумав: «Как же они сейчас смогут принять нового человека в коллектив».
У нас в отделе до сих пор есть «неприкасаемое место». Стол, за которым работала Нина Васильевна, остаётся в таком виде, каким она его видела последний раз. Я только забрала с него несколько папок с документами, сесть же за него работать я себя так и не смогла заставить. В ящике её стола до сих пор лежат конфеты, уже больше года. Может, это и абсурд, но никто не может их выкинуть.
До сих пор я про себя фиксирую такие мысли: «Вот это почерк Нины Васильены», «это ещё Нина Васильевна составляла», «А вот Нина Васильевна бы»... Мне каждый раз было не по себе, когда приходилось дописывать что-то своей рукой в книги отчётности, которые столько лет вела Нина Васильевна до меня.
До сих пор иногда звонят иностранцы, которые уже давно закончили факультет, спрашивают Нину Васильевну, и каждый раз приходится говорить, что её больше нет.
У Нины Васильевны был характер не из лёгких, у неё было много своих причуд… всё равно без неё Иностранный отдел другой.
Человек же, без которого невозможно себе представить Иностранный отдел; человек, который работает там с первого же дня, - это Надежда Дмитриевна. Пожалуй, это самый сильный человек, которого я когда-либо встречала. Из-за своей болезни ей много лет очень трудно передвигаться. Когда она на работе, она не встаёт со своего стула. В последнее время у нас в отделе появилась даже инвалидная коляска. Дочь Надежды Дмитриевны возила её от такси до кабинета. Несмотря на всё это, на все эти проблемы Надежда Дмитриевна не могла представить себе жизни без работы, жизни без действия. Вся её жизнь прошла на факультете: учёба, комсомольский актив, сразу же после окончания - работа в Иностранном отделе... Именно с такими людьми у меня ассоциируется Советское время. Надежда Дмитриевна всегда была активной, жизнерадостной, даже болезнь не смогла изменить её. На ней держится Иностранный отдел.
Она незаменимый человек и в работе, и в жизни. К ней приходили советоваться люди со всего факультета, она была в курсе всех событий, у неё очень много друзей… Она всегда помнила все важные даты, все Дни рождения, всегда всех поздравляла… она всегда всем помогала. Всегда. Всем без исключения.
Вчера поздно вечером её не стало.
Я никогда не забуду Вас, Надежда Дмитриевна! Никогда не забуду, сколько Вы для меня сделали!
Я приду в понедельник. Я не могу этого не сделать. Я переборю себя, но приду.
Не могу я себе этого представить, не могу! Это невозможно! Прошедшее время… Как?!
Я не представляю, что будет теперь с Иностранным отделом… Как мы переживём это «первое время»? Какая теперь будет там атмосфера?
P.S.: Когда умерла Нина Васильевна, Надежда Дмитриевна постоянно повторяла одну и ту же ужасную фразу: «Почему она? Я должна была быть первой!» Это было невозможно… Кроме того, Надежда Дмитриевна часто повторяла, что ей надоело быть обузой для своей семьи. Всё время это говорила со смехом, в самые неожиданные и счастливые моменты…
http://www.philol.msu.ru/