(no subject)
Для "Заповедника Сказок".
Говорят так - когда отзвенят все колокола, когда погаснут все огни, когда отгремят фейерверки в Новогоднюю ночь, и когда человек - молодой ли, старый, плохой ли, хороший, опускает голову на подушку (или на то, что вместо подушки ему досталось), к нему приходит Старик Время. У него длинная седая борода, спускающаяся до пят, и долгополый тулуп, отороченный овчиной, и посох, увитый омелой. Он запускает ладонь в глубокий карман и достает оттуда хлеб - большой, круглый, завернутый в белую тряпицу и нарезанный ровно на триста шестьдесят пять долей.
Все хлеба, которые достает из кармана Старик Время, одинаковы. Муку для них мелют альвы, и тесто замешивают они же - просеяв сквозь тридцать три сита, из лунного света, из женского волоса, из навьего голоса, из лебяжьей верности, из купеческой щедрости, из вдовьего горя, из тоски по воле - много их, много, да все и не упомнишь.
Но стоит хлебу коснуться изголовья, как он меняется - на пшеничный ли, на гречишный, на медовый пряник, на ячменную лепешку - тут уж от человека зависит, что ему на роду начертано. И Старик Время уходит, неторопливо, опираясь на посох, потому что вот уж он-то никогда никуда не торопится и везде успевает.
Но стоит ему уйти, как из темных углов, из-под кровати, из-за притолоки, из-под порога, вылезают цверги. Цверги родились давным-давно, когда черт впервые поругался с ангелом, топнул копытом по луже, и из-под него рассыпались брызги - вот из них-то и появились цверги. Как и всякой нечисти, цвергам времени не положено, оттого они крадут его у людей. И, когда Старик Время приносит каждому человеку хлеб нового года, они так и норовят его растащить. А день, который надкусан цвергом уже совсем не тот - и тянется долго, и проходит быстро, и ничего не оставляет после себя. Живет человек его, живет, и сам не понимает, как стареет.
А боятся цверги радости, и веселья, и благодарности, да не показной, вымученной, а искренней. Оттого в Новый год принято веселиться, и водить хороводы, и радоваться, и дарить подарки - уж с чем-с чем, а с каким-никаким подарком радоваться проще чем без него. Еще боятся цверги хвойного запаха - с тех самых пор, как Винфрид срубил дуб Тора и на нем выросла пихта. А пуще всего - Звезды, Которая Восходит, да откуда ж в каждом доме ее взять-то?
С подарками, оно надежнее.
Говорят так - когда отзвенят все колокола, когда погаснут все огни, когда отгремят фейерверки в Новогоднюю ночь, и когда человек - молодой ли, старый, плохой ли, хороший, опускает голову на подушку (или на то, что вместо подушки ему досталось), к нему приходит Старик Время. У него длинная седая борода, спускающаяся до пят, и долгополый тулуп, отороченный овчиной, и посох, увитый омелой. Он запускает ладонь в глубокий карман и достает оттуда хлеб - большой, круглый, завернутый в белую тряпицу и нарезанный ровно на триста шестьдесят пять долей.
Все хлеба, которые достает из кармана Старик Время, одинаковы. Муку для них мелют альвы, и тесто замешивают они же - просеяв сквозь тридцать три сита, из лунного света, из женского волоса, из навьего голоса, из лебяжьей верности, из купеческой щедрости, из вдовьего горя, из тоски по воле - много их, много, да все и не упомнишь.
Но стоит хлебу коснуться изголовья, как он меняется - на пшеничный ли, на гречишный, на медовый пряник, на ячменную лепешку - тут уж от человека зависит, что ему на роду начертано. И Старик Время уходит, неторопливо, опираясь на посох, потому что вот уж он-то никогда никуда не торопится и везде успевает.
Но стоит ему уйти, как из темных углов, из-под кровати, из-за притолоки, из-под порога, вылезают цверги. Цверги родились давным-давно, когда черт впервые поругался с ангелом, топнул копытом по луже, и из-под него рассыпались брызги - вот из них-то и появились цверги. Как и всякой нечисти, цвергам времени не положено, оттого они крадут его у людей. И, когда Старик Время приносит каждому человеку хлеб нового года, они так и норовят его растащить. А день, который надкусан цвергом уже совсем не тот - и тянется долго, и проходит быстро, и ничего не оставляет после себя. Живет человек его, живет, и сам не понимает, как стареет.
А боятся цверги радости, и веселья, и благодарности, да не показной, вымученной, а искренней. Оттого в Новый год принято веселиться, и водить хороводы, и радоваться, и дарить подарки - уж с чем-с чем, а с каким-никаким подарком радоваться проще чем без него. Еще боятся цверги хвойного запаха - с тех самых пор, как Винфрид срубил дуб Тора и на нем выросла пихта. А пуще всего - Звезды, Которая Восходит, да откуда ж в каждом доме ее взять-то?
С подарками, оно надежнее.