Орхидеи еще не зацвели

[amarinn]

Ко Дню Фортуны в "Заповеднике Сказок"


Орхидеи еще не зацвели

Кора сидит за столом и смотрит на расстилающуюся перед ней белоснежную скатерть. Скатерть уставлена количеством снеди, достаточным, чтобы накормить небольшой штурмовой отряд. По ту сторону скатерти памятником самому себе возвышается господин Корнилофф. На нем молочного цвета костюм, бордовая рубашка и устрашающих размеров галстук-бабочка. Господин Корнилофф сверлит Кору глазками-буравчиками и, видимо, ждет, когда зрелище произведет на Кору надлежащее впечатление. Кай, затеявший все это дело, дисциплинированно сидит на месте, и Кора изо всех сил надеется, что его в самый неподходящий момент не перемкнет.
Против воли Коре представляется, как выглядело бы все происходящее в глазах кого-нибудь из столичного генералитета, и ей приходится опустить глаза в тарелку, чтобы сохранить серьезное выражение лица. Видимо, Корнилоффу это кажется достаточным, чтобы перейти к делу.
- Двадцать лет назад, - изрекает мрачный Корнилофф. - Я пообещал ей каждую годовщину дарить ей орхидеи. Чертовы синие орхидеи. Корнилофф, - тут челюсть у него делается еще более квадратной, а брови еще более нависающими, - держит свое слово.
- И? - спрашивает Кора.
- И эта стерва не заставит меня его нарушить, - скрежещет Корнилофф.
Кора, ожидая продолжения, делает глоток из бокала. "Лунный эль", неожиданно настоящий. Довольно неплохой в такой дали от метрополии, но все равно кислятина. Никогда он ей не нравился.
Кай, пользуясь повисшей паузой, набирает себе разноцветных закусок со всех тарелок и принимается за дегустацию. Что довольно странно для андроида - он всегда уверяет, что эмоционально вкусы не различает.
Корнилофф издает невнятное фырканье, как морж, выбравшийся на берег, и, наконец, изрекает:
- У вас неплохая репутация.
Кора расшифровывает это как "чужаков, которых не жалко пустить в расход".
- Навигация в поясе астероидов - непростое дело, - говорит Кара.
- Если бы у нас была возможность проконсультироваться у пилота, который выполнял эту почетную миссию в прошлом году... - невинным голосом добавляет Кай.
Учитывая, что последнего пилота, выловленного из придорожной канавы с анафилактическим шоком неизвестного происхождения, идентифицировал именно Кай, вопрос является риторическим.
- Нет у вас такой возможности, - отрезает Корнилофф.
- Двадцать тысяч, - говорит Кай.
- Что? - Корнилофф явственно багровеет. Телохранители тревожно переглядываются, но не двигаются с места.
- Корабль, - продолжает Кай, загибая пальцы в такт к перечисляемым пунктам. - Достаточно маневренный, лучше всего "пчела". Координаты нужного астероида. И пусть кто-нибудь из ваших громил присмотрит, чтобы у нас ничего не разнесли, пока нас не будет.
Корнилофф, явно опешивший от такой наглости, давится воздухом. Кора чуть подается вперед и сочувственно произносит:
- Я понимаю, это кажется излишним. Но подумайте - разве кто-то еще осмелится встать на пути мадам Корнилофф? Вы же знаете, что только вы способны с ней справиться. А нам... нам просто хочется дожить до следующего года. Это ... потребует некоторых вложений. Вы же знаете ее... непростой характер.
Корнилофф некоторое время смотрит на нее, набычившись, и потом выдыхает:
- Хорошо.

- Вот индюк, - говорит Кора уже за рулем, когда они отъезжают от ресторана и поворачивают в сторону космопорта.
- Да ладно, - говорит Кай. - Ты видела, чем его там кормят? Сидит, бедолага, на диете. Причем, насколько я могу видеть, по причине отравления афродизиаками. Страшная женщина мадам Корнилофф, - Кай ухмыляется.
- И ты это понял по...
- Химическому составу блюд, разумеется... ты знаешь, что человеческий организм - сам по себе лаборатория? Он все различает. Понятно, что ты это не осознаешь, но если вывести восприятие с подсознательного уровня на... - Кай вдруг замирает на полуслове. Несколько раз открывает и закрывает рот; это выглядит так, будто ему отключили звук. С его лица пропадает всякое выражение - будто в доме разом погасили окна.
Кора чертыхается и ударяет по тормозам.
- Ты как? - спрашивает она.
Проходит какое-то время, прежде, чем у него получается ответить.
- Это... - он пытается подобрать слова.
Это как строить здание из иголок, хочет сказать он. Сохранять личность, какую-нибудь одну личность - это как строить здание из иголок. Строить здание из иголок на своей голове, и потом держать его, держать равновесие, чтобы оно не обрушилось. Манеры, биография, повадка, характер, убеждения, страхи, желания, тип реакций, все то, что составляет человеческую личность, то, что у людей стыкуется одно к другому мгновенно и сразу, то, что дает возможность производить решения и совершать действия, то что нужно постоянно, постоянно, постоянно удерживать непрерывным усилием воли, изо всех сил оттягивая неизбежный, сладостный момент, когда здание обрушится, и, наконец, погребет тебя под собой навсегда, навсегда, навсегда.
- Это программный сбой, - говорит он вслух. - Запрограммированная личность без технического обслуживания рассыпается. Мне следует предупредить тебя, что, скорее всего, такие сбои будут учащаться, и, поскольку в настоящее время я нахожусь на нелегальном положении по отношению к компании "Супернова", попытка его получить, скорее всего, привела бы к моей физической ликвидации. Кроме того, даже успешное техническое обслуживание привело бы к обнулению оперативной памяти и элиминации текущей сборки, поэтому я очень прошу тебя воздержаться от попыток произвести его какими-либо неконвенционными методами.
Повисает пауза.
- Что-нибудь можно сделать? - наконец, спрашивает Кора, не отрывая глаз от пыльной дороги.
Кай сосредотачивается. Острие стыкуется с острием, цепь замыкается, незримое электричество снова находит свое русло. Мир складывается обратно - почти такой, как прежде. Кай закидывает руку на спинку сиденья и ухмыляется:
- Ну, разве что сдать в металлолом.

"Пчела", переданная Корнилоффым (судя по всему, ранее принадлежавшая пилоту, который стараниями мадам Корнилофф больше уже ничего не будет пилотировать) оказывается вполне приличным корабликом, хоть и минимальной дальности. Вполне пригодным к использованию, особенно после того, как они выгребают несколько непарных носков из-под пилотских кресел и колосящуюся неизвестной ксенобиологам культурой пиццу из шкафа.
Место, координаты которого передает Корнилофф, оказывается одной из слегка терраформированных лун в поясе. астероидов. У нее зубодробительное местное самоназвание (не то "Нижний Цасучей", не то "Верхний Хохотуй"). Нужного им садовода зовут Бадма Цырендоржапович Жалсараефф. Мадам Жалсараефф зовут Жансылма Бутумункуевна.
Кора тратит час на то, чтобы научиться выговаривать это без запинки.
Каю это дается с первого раза, и это еще раз убеждает Кору в его нечеловеческой сущности.
Луна почти ничем не отличается от "большой земли", как тут называют планету. Только размером и куполом терраформирования, зыбко бликующим при каждом порыве искусственного ветра. А так - те же холмы, покрытые жесткой, как щетка, травкой, та же пыль, те же коровы, хлопающие белесыми ресницами на пришельцев.
- Нда, - говорит Кора, с третьего раза все-таки сажая "пчелу" так, чтобы можно было не бояться, что она в отсутствие хозяев свалится с холма, и вылезая, наконец, наружу. - Миленько.
- Элизиум, блин! - откликается Кай и звонко припечатывает к щеке комара, почуявшего свежую добычу.
Поселок тоже оказывается обычным - покосившиеся домишки с заколоченными ставнями перемежаются чем-то вполне новым.
Пришельцы проходят мимо магазинов "Хороший", "Любимый" и "Гастроном №115" и в конце необъятной улицы видят солидный, в два человеческих роста деревянный забор. Прямо посередине забора намечается дверь. Из середины двери торчит бечевка с узелком на конце. Кай тянет за нее, и дверь отворяется.
Кай поворачивается к Коре и делает торжественный жест:
- Полагаю, нам сюда.
И, как всегда, оказывается прав.

Искомый садовод Бадма, заранее предупрежденный о прилете, оказывается маленьким, толстощеким, курносым и косолапым человечком. Черные волосы торчат в разные стороны так, будто его только что макнули с головой в тазик с водой. Воротник накрахмаленной рубашки явно ему трет.
Мадам Жалсараефф, наоборот, оказывается высокой и худой, как жердь, с талией, утянутой в рюмку, и в жизнерадостном розовеньком платьице с воланами. Макияж мадам Жалсараефф вызывает у Коры мысли об императорской опере.
Кора заключает, что им действительно очень рады.
Избежать совместного приема еды не удается.
Мадам Жалсараефф изливает на пришельцев неостановимый поток восторга по поводу своего сыночка, перемежаемый внезапными подробностями о работе его пищеварительного тракта с шести лет по настоящее время. Кай, лучезарно улыбаясь, кивает и вставляет "Да что вы говорите!" с интервалом примерно в 2,14 минуты. Бадма, щуря узкие глазки, как божок Хотей, хлебает бухлер и никак не комментирует происходящее. Кора развлекается, придумывая, как предметы окружающей обстановки можно использовать для убийства или хотя бы нанесения тяжких телесных повреждений. Лицо ее от этого светлеет, и к концу трапезы мадам Жалсараефф называет ее "очаровашечкой".
После обеда Бадма ведет их к оранжерее. Это высокое, изящное здание, собранное из стекла и алюминиевых трубок. Изнутри просвечивает изумрудная зелень.
Кай задирает голову к крыше и застывает, как вкопанный. Сквозь быстро бегущие облака рябит силовой купол. Когда по алюминиевому каркасу пробегает луч, он вспыхивает на мгновение белыми линиями и тут же гаснет.
Бадма скрывается внутри и возвращается с букетом синих орхидей в огромной силовой колбе.
Кора принимает его и охает - колба оказывается неожиданно тяжелой.
Кай вздрагивает и приходит в себя.
- Это вы сами строили? - спрашивает он, не отрывая глаз от шпиля на вершине оранжереи.
- Да, - говорит Бадма.
- Я так и подумал, - говорит Кай, и вдруг клещом вцепляется в Бадму.
Через полтора часа Кора обнаруживает себя в "пчеле" в обнимку с колбой. Весь грузовой отсек забит внезапной партией мороженых бифштексов. Кай грызет зубочистку и листает на планшете необъятный список вещей, которые он обязался доставить мадам Жалсараефф в обмен на бифштексы же.
Кора пристегивает колбу к холдеру на стене и поворачивается к Каю:
- И что это было?
- А? - рассеянно переспрашивает он. - Сделка? Мне надо было понять, как он говорит. Нужна же была какая-нибудь тема.
В этот момент "пчела" выходит из атмосферы и становится не до разговоров.

- Хочешь прикол? - спрашивает Кай, когда они выходят из пояса астероидов и Кора переключает управление на автопилот. - Бадма - андроид.
- Чего?! - переспрашивает Кора.
- Вот и я удивился, - говорит Кай и вытягивает длинные ноги. Он бы с удовольствием сложил их на пульт, но конструкция "пчелы" такого не предусматривает. - Кто столько вбухал? За андроида не то что эту дыру, можно урановый завод купить. Ну, половину.
Кора морщит лоб.
- Да ну, - говорит она. - Да ну, нет, у этой луны никакого стратегического смысла нет. Псевдоатмосфера и коровы... передать оттуда ничего не передашь, выстрелить никуда не выстрелишь... да даже если ее взорвать, толку не будет никакого!
- Значит, это андроид ради самого андроида, - говорит Кай. - Проблема вот в чем. Андроида можно сделать только из человека, который искренне этого желает. Больше жизни. Потом андроиду можно залить любую личность и сферу деятельности, но изначальные данные имеют значение. Выполняемая деятельность и склонности должны совпадать, иначе андроид быстро ломается, а этот Бадма уже сколько там сидит?
Кора пожимает плечами:
- Фиг его знает.
- Судя по данным в местной сетке - лет двадцать. Для разовой работы это нереально. Значит, это андроид из кого-то, кто больше всего на свете хотел сидеть в дыре посреди нигде и растить цветочки. Но вообще все, кто хотят растить цветочки, обычно этого достигают гораздо более простыми способами. Без промывки мозгов и перехода на нелегальный режим. Почему вообще у нас только киборги официально существуют? Потому что киборг - это просто тот же самый человек, только с "усовершенствованными органами". Мозг и личность у него остаются те же самые. Ну, в теории. А андроид предполагает конструирование разовой личности под задачу и затирание "оригинальной". А искренне такого хочет... ну, хорошо если один из десяти заявившихся. Вот, например, - Кай оживляется, - представь, что ты толстый прыщавый мальчик Бадма, родом со всеми забытого булыжника и без всяких перспектив. Достаточно умненький, чтобы это понимать. Чего ты хочешь больше всего на свете?
- Стрельнуться, - говорит Кора.
Кай хмыкает:
- С шансами. Но - ты умненький, разумненький, хороший, ответственный мальчик. У тебя маменька и коровы. Ты не можешь стрельнуться просто так. Но и продолжать сидеть на заду ровно ты не можешь. Что ты сделаешь? Ты рванешь в столицу и завербуешься в программу "Суперновы" по развитию талантов. А "Супернова", которой вечно не хватает расходного материала, конечно, встретит тебя с распростертыми объятиями. Представь, что ты можешь стать кем угодно, мальчик Бадма. Пожелать что угодно. Чего ты пожелаешь?
Кора задумывается:
- Крутости, - наконец, говорит она. - Чтоб я все мог. Ну и, наверное, чтоб девушки любили, - подумав, добавляет она.
- Точно, - Кай хихикает. - Вот так у "Суперновы" и появляются... внештатные консультанты. Вроде меня.
Кора смотрит на него и хочет что-то сказать, но тут в челнок врезается метеорит, и "пчела" подпрыгивает.
- Дьявол! - шипит она и начинает маневрировать.
Несколько сотрясений и много однообразной ругани спустя "пчела" опять выравнивается, и Кай продолжает разговор, как ни в чем ни бывало.
- Так вот, - говорит он. - это все довольно очевидно. Совершенно понятно, кем нужно быть, чтобы хотеть стать таким, как я. А вот кем нужно быть, чтобы больше всего на свете хотеть превратиться в Бадму? Не родиться Бадмой, - Кай назидательно поднимает палец, - а стать Бадмой.
- Кем-то очень задолбавшимся, - мрачно говорит Кора. - Хватит болтать, заходим на посадку.

Кора сажает "пчелу". Потом Кай долго торгуется за с хозяином склада за аренду. Потом они заводят "пчелу" в ангар. Потом люк ангара с грохотом падает внутрь, и в склад вваливается десяток молодцев.
В центре, потрясая фиолетовыми кудрями над необъятным бюстом, возвышается приметная фигура.
- Так-так, - тянет мадам Корнилофф, затягиваясь мундштуком. - И кто же это у нас такой героический?
Кора смотрит на направленный на нее лазер ган и понимает, что не успеет. Слишком далеко. Мадам Корнилофф небрежно проскальзывает по ней взглядом, упирается взглядом в Кая и хищно ухмыляется.
- И что же вы нам расскажете о вашем рывке через астероиды?
Кай вдруг становится необычайно похож на высохшую воблу, чрезвычайно утомленную процессом жизнедеятельности вообще и именно этим конкретным рейсом в частности.
- А что тут скажешь, - начинает бубнить он. - Коэффициент рентабельности отрицательный... затраты на амортизацию недопустимые... Срок деятельности биомеханизмов превышен в четыре целых семь десятых раза... плотность метеоритного потока превышает допустимые показатели... истирание покрытия... повреждения обшивки...
Выражение у мадам Корнилофф с каждой минутой становится все более и более брезгливым. Она машет на него мундштуком. Кай скашивает глаза к носу и понижает бубнеж ровно до уровня комара, зудящего над ухом.
- Да заткнись уже! - орет мадам и палит в него из гана. Кай рушится вбок, хватается за миокард, и делает вид, что чудом спасся.
Коре очень хочется именно таким же голосом заорать, чтобы он прекратил весь этот цирк, но вместо этого она устало массирует переносицу.
- Давайте-давайте, - говорит она. - Пристрелите его уже, а то сил моих нет.
Мадам Корнилофф поворачивается к Коре и смотрит на нее с сочувствием:
- И вот с этим вот, милочка, вы и болтаетесь в железной банке?
- Угу, - говорит Кора.
- Не повезло, - сочувствует мадам.
- Угу, - соглашается Кора. - Вот и шеф от него в инфаркте.
- Да? - оживляется мадам Корнилофф - В инфаркте?
Кора кивает.
- Прекрасно! - расцветает мадам. - Замечательно!
Она засовывает лазер ган в кобуру на мощном бедре, протискивается внутрь "пчелы", сгребает в охапку колбу с орхидеями и прижимает ее к необъятной груди:
- Мне обязательно, обязательно надо будет позвонить и поблагодарить! - щебечет она тонким голоском.
Затем она вскидывает немаленькую колбу на плечо, как базуку, делает затяжку и лучезарно улыбается Коре:
- Спасибо, милочка. Можешь передать, что букет доставлен. Пойдемте, мальчики.
Мадам Корнилофф со свитой удаляется, и Кай позволяет себе заржать в голос.
- Напомни мне, - говорит Кора. - Какая у тебя была специализация?
- Понимание, - отвечает Кай, поднимаясь и отряхиваясь. - Проникнуть куда-нибудь, составить экспертное мнение, убраться.
- И какое твое... экспертное мнение? - спрашивает Кора.
Кай ухмыляется:
- Мадам Корнилофф считает себя любимицей фортуны. Особенно на нашем фоне.
Кора представляет себе взаимодействие четы Корнилофф и фыркает:
- Ну, я тоже считаю себя любимицей фортуны. Особенно на ее фоне. И кто из нас прав?
- Обе, - говорит Кай. - "Любимец фортуны" - это же лингвистическая переменная.
Он вздергивает на плечо ящик с бифштексами и добавляет:
- А, учитывая, что мы живы, здоровы и с наваром, то сегодня мы определенно принадлежим этому множеству.

- Нет, - говорит Кора.
- Да, - говорит Кай.
С монитора на них сурово, но милостиво взирает Лоу-Линь. Орлиный профиль его обращен в три четверти к предполагаемому зрителю и являет собой зримое воплощение всех добродетелей "благородного мужа". На заднем фоне реет изумрудное знамя с фамильным гербом "Зеленого Дракона".
- Слушай, нет, ну меня же в Академии им черт знает сколько пичкали... "знай своего врага", вот это все. "Достойный противник", "Великий стоик"... это еще сеппуку его официальное, нам прямо ихнюю запись так и гоняли, без купюр, только с комментарием типа "а чего бы добился этот человек, если бы родился в нашем благословенном государстве!"
- "Опускается ночь.
Лишь лепестки орхидеи
Во мгле опадают", - с выражением зачитывает Кай.
- Ну, предсмертный стишок, подумаешь. И что? У них вообще на все про все всего четыре растения!
Кора садится. Потом встает. Потом начинает нервно ходить по комнате.
Кай молча роется в сети.
- Ну вот нафига?! - наконец, взрывается Кора. - Ну вот на кой черт ты вообще об этом заговорил?
Кай поднимает голову и светло смотрит на нее.
- Мне интересно, - говорит он. - Я хочу понять.
- Да кой черт тут понимать?! Сколько это все длится? Я тебе и так скажу - с Раскола! Триста, мать твою, двадцать восемь лет!
- А, - отмахивается Кай, - это-то понятно. Я не про это. Я про оранжерею. Я пытаюсь понять. Я пытаюсь понять, как можно этого хотеть.
- На кой? - мрачно спрашивает Кора. - Тоже будешь цветочки разводить?
Кай смотрит на нее, не моргая, и потом говорит:
- Не смешно.
- Мне, можно подумать, смешно!
Кора не знает, что ее так бесит, бесит, бесит в ситуации.
Кай некоторое время смотрит на нее.
- Я приношу свои извинения, - говорит он медленно, старательно подбирая слова. - Мое намерение заключалось в том, чтобы подбодрить тебя, указав, что ты не одна находишься в ситуации вынужденного изгнания. Что с другими участниками войны такое тоже происходит.
- А то, что кто-то еще сидит на краю света с промытыми мозгами тебя как, подбадривает? - горько спрашивает Кора.
- Он в раю, - ровно говорит Кай. - Он в раю, который выбрал сам. Его любят. Он никого не убивает и не посылает людей на смерть. Он уже отдал все долги, какие мог. Его не мучают кошмары по ночам.
- Да ну нахрен, - Кору передергивает. Она прикусывает ноготь. - Почему ты не рассматриваешь идею, что это такой вариант особо изощренной мести? "Супернова" не альтруисты, ты сам знаешь, сколько стоит андроид. Это кто-то должен был массу денег вбухать. Вот ты был великий полководец, тебя если не уважали, то боялись, тебя знали все по обе стороны границы... а теперь ты толстый, глупый, унылый тип из какой-то дыры. Сидишь и переживаешь, поест тля твои цветочки или нет.
- Ты так говоришь, - Кай поворачивается вместе с креслом и смотрит на нее, - будто одно другое исключает.

Несколько следующих дней Кай сбывает бифштексы, а Кора пытается добыть в местных магазинах то, чего так не хватало жителям астероида.
Ничего, совершенно ничего в этом списке не дает заподозрить в ком-то из его жителей носителя тайной личности.
Кора с трудом сдерживает разочарование.
Кай, надо отдать ему должное, никак это не комментирует.
Путь до бадмаевской луны проходит без приключений (если не считать инцидента, в результате которого из еды на "пчеле" остаются два апельсина и тюбик зубной пасты - но на общем фоне это такие мелочи, что Кора даже не находит нужным заносить их в бортовой журнал. Все эти биомеханизмы не без придури).
Встречают их с распростертыми объятиями.
Когда трюм оказывается полностью разгружен, и загружен снова, и угощение съедено, и восторги и благодарности выслушаны, Кора, наконец, собирается с духом, и просит Бадму показать ей оранжерею. Мадам Жалсараефф напрягается, но всепонимающий Кай ловит ее за локоть и просит уточнить рецепт необыкновенных огурцов.
Выскальзывая из-за стола, Кора испытывает молчаливый, но от того не менее сильный прилив благодарности.

Бадма водит Кору по оранжерее. С каждым мгновением Кора чувствует себя все неуютнее, и неуютнее, и неуютнее.
Он или не он? Он или не он?
- Почему именно орхидеи? - наконец, спрашивает Кора.
Бадма моргает близорукими глазками.
- Ну, - наконец, говорит он, - они красивые.
- Ааа, - выдавливает Кора.
Экскурсия продолжается.
Кора стискивает кулаки, запихивает их поглубже в карманы и говорит:
- Вообще, многие считают, что орхидеи красивые. Некоторые даже стихи пишут.
Бадма поворачивается к ней.
Кора набирает в грудь воздуха и чеканит:
- Опускается ночь.
Лишь лепестки орхидеи
Во мгле опадают.
Бадма встревоженно смотрит на нее и несколько раз моргает.
- Поливали, наверное, неправильно, - наконец, говорит он. - Или бананы кто-то рядом посадил, - он начинает волноваться. - Ни в коем случае не сажайте орхидеи рядом с бананами. И рядом с помидорами тоже не сажайте!
- Хорошо, - покорно говорит Кора. - Не буду.
Разволновавшийся было Бадма успокаивается:
- Нет, я понимаю, что это все поэзия... условности, символы, то-се...
- Да, - отвечает Кора, улыбаясь через силу. - Символы.

Кай пьет уже третью чашку чая с твердокаменными карамельками, кивает в нужных местах бесконечного монолога хозяйки и рассматривает фотографию толстого, некрасивого, угрюмого мальчика с желтой почетной лентой через плечо и дипломом "Суперновы" в руках. Диплом висит на стенке рядом, в еще одной рамке под стеклом. Над витиеватой надписью "Мягкие вычисления, нейросети и анализ данных" пляшут пылинки в солнечном луче.
- Так-то он всегда был умница. Отец его вот тоже... пока не спился, а Бадма-то мой ни-ни, и капли в рот не берет, даже по праздникам. В детстве-то с ним вообще проблем никаких не было... уткнется только в монитор - и сидит, сидит...
Кай представляет себе, как улыбающаяся, холеная сотрудница "Суперновы" с безупречным маникюром и бесконечно длинными ногами объясняет толстому угрюмому Бадме условия "программы поиска талантов". Что когда он вырастет... если у него появится желание... то, конечно, он сможет пройти тесты на включение в программу... конечно, мы ничего не гарантируем... но у вас довольно высокие шансы, молодой человек. Как она наклоняется, пожимая ему руку холодноватыми пальцами и обдавая облаком запахов, которым на захолустной луне среди коров и названия-то нет.
Как маленький угрюмый Бадма возвращается обратно, и ждет, ждет, ждет восемнадцати. "Супернова" не рекрутирует тех, у кого не сформировался мозг. Из практических соображений.
- ...поехал он в столицу, у меня прямо аж сердце кровью облилось - ну куда ему туда? Так ему и говорю - ну куда ты, кому ты там нужен, пропадешь ведь, зачем тебе это все! Себя не жалеешь - так хоть мать бы свою пожалел! Нет, уперся, аж почернел весь, я и убивалась, и плакала - все без толку. Уехал...
Кай почти видит, как Бадма заходит в огромный, полный стекла и света холл "Суперновы". Как он заполняет анкету. Как он, сопя, проставляет галочки. Как он пытается решить задачу - как оставить матери сына, который ей нужен, и как сбежать из мирка, в котором он задыхается. Как выжить и как умереть.
Толстый, нелюдимый, угрюмый мальчик в светлой стеклянной будке. Бадма Шредингера.
Потом он проходит тесты. Потом он изводится, ожидая результатов. Потом "Супернова" распахивает ему свои стерильные, пахнущие электричеством и озоном объятия.
У "Суперновы" всегда нехватка кадров. Потому что андроида можно сделать только из человека, согласного умереть, а люди обычно желают жить - гораздо больше, чем они сами догадываются об этом.
Бадма продает себя "Супернове" в обмен на новую жизнь для себя и нового сына для своей матери.
- Полгода его не было, извелась я вся, а потом раз - и вернулся! Все я понял, мама, говорит, не нужны мне эти столицы, я больше из дома ни ногой! Так и живем, он как и не уезжал никуда. Только вот цветы разводить начал... я сначала мучилась - ну что за занятие для мужика, цветочки выращивать! А потом ничего, привыкла. Вон, целую домину выстроил...
- Это в семьдесят девятом году было? - спрашивает Кай.
- Ну да, - говорит хозяйка. - В том году как раз Крокодил зарезался, ух, я как вспомню! Надрались у нас все на радостях, чуть пожар не устроили. Я и то... доигрался, ирод!
Кай кивает.
Великий стратег Лоу-Линь тоже, наверняка, разбирался в нечеткой логике. Как умереть и не умирать. Как проиграть и выиграть одновременно.
Все зависит от того, что понимать под смертью.
Что понимать под проигрышем и выигрышем.

- Вот, - гордо говорит Бадма, показывая Коре срезанную ветку в высокой колбе. - Это вам с собой. Разводить вы их все равно не будете, знаю я вас, а постоять они постоят.
- Спасибо, - отвечает Кора.
- Сейчас, - торопливо добавляет Бадма. - Я еще для верности... - и начинает оборачивать колбу какими-то салфетками. Кора терпеливо ждет.
- Прилетайте в следующем году! - приглашает Жансылма.
- Как пойдет, - отвечает Кай.
Они залезают в "пчелу".
Кора сдирает с колбы салфетки, чтобы они при неудачном вираже не разлетелись, закрепляет колбу в настенном холдере, чтоб ее не болтало во время полета. Собирается сунуть мусор в утилизатор и вдруг замирает - на одном из смятых клочков нацарапано:
Знаю, зачем подниматься утром -
Орхидеи
Еще не расцвели.
- Ччерт, - шипит Кора. - Черт, черт, черт, дьявол!
Она разворачивается и изо всех сил пинает пилотское кресло. И еще раз, и еще, и еще.
Кай ловит ее за плечи:
- Кора, Кора, Кора, стой! Не ломай корабль!
Кора утыкается ему в грудь и судорожно всхлипывает.
- Что случилось? - спрашивает Кай.
Кора молча протягивает ему салфетку. Он пробегает глазами каракули.
- А, - говорит он. - Понятно.
- Что тебе понятно? - резко спрашивает Кора.
Зачем он это написал. Что ты чувствуешь. Для чего мне хочется тебя поцеловать. Почему ничего из этого нельзя произносить вслух.
- Что тот, кто это написал, считает, что ему чертовски повезло, - говорит он, брякается в кресло и закидывает руки за голову. - Мы летим, или как?
Кора молча складывает салфетку пополам, еще раз пополам, еще раз пополам, засовывает в нагрудный карман и занимает свое место.
- Давай пристегивайся.
"Пчела" срывается ввысь свечкой - так, что в глазах темнеет.
Маленькая исщербленная луна мгновенно теряется позади.
"Хрен вам! Не дождетесь!" - неизвестно кому бубнит Кора, бросая "пчелу" в разные стороны среди астероидов.
Кай прикрывает глаза и видит здание из иголок. На самой вершине шпиля ангел пляшет брейк. У ангела лицо Коры.
Он ничего не ждет. Впереди, позади, со всех сторон и внутри него - вечность.