Про 90е и эмиграцию - 13
Это грустная часть
Летом 95 года происходило большое событие для всех аспирантов-математиков - такой "Летний исследовательский институт Американского матобщества" (AMS Summer Research Institute), гигантская школа-конференция, которая проводится раз в десять лет. В тот раз она была в Санта-Крузе на кампусе. Наш добрый научный руководитель, вообще любитель отправлять аспирантов на конференции, туда, естественно, всех отправил, чему я была дико рада и по личным причинам - где-то там не очень далеко жил еще один хороший друг, М.Ш., которого я не видела лет шесть. Летела в самолете бесконечно долго, хорошо, попался милый сосед-американец, который немало рассказал мне про калифорнийское вино и списочек написал; впрочем, за это время мы и многое другое обсудили, а также выкурили какое-то страшное количество сигарет - тогда в самолетах еще курили где-то на задних рядах. Меня встретил М.Ш. и водворил на сантакрузовский кампус, договорились, что еще много раз увидимся - конференция была трехнедельная.
Сантакрузовский кампус и вообще Санта-Круз мне понравился - это было отчасти в лесу, по помойкам вместо кошек бегали еноты, а на дорожках после дождичка ползали знаменитые желтые слизняки banana slug, эмблема местного филиала Калифорнийского университета. В столовой подносы были исписаны характерным студенческим, помню пожелание Let the bearer of this tray spontaneously combust (spontaneous human combustion, внезапное самовозгорание человека, - это был такой популярный сюжет то ли бульварной прессы, то ли просто фольклора). На конференции было очень весело не только в математическом плане, но и в социальном, я сразу познакомилась с кучей других аспирантов из разных стран, кое с кем очень подружилась и дружу до сих пор, хотя в последнее время, увы, совсем на большом расстоянии. Над океаном летали стада пеликанов, а в нем плавали всякие морские млекопитающие, в общем, было здорово.
Тем больше я была в шоке, когда, зайдя в компьютерный класс проверить электронную почту, обнаружила известие о смерти отца.
Кажется, обратный рейс из Сан-Франциско в Амстердам мне переносили шеф с женой, я была в маловменяемом состоянии, говорила, что все равно не доеду вовремя - в Лейдене надо было еще проделать какие-то бюрократические формальности вокруг вида на жительство. Но они (люди, в обычное время совершенно не склонные ни к какой сентиментальности) меня убедили, что обязательно надо постараться, иначе я себе не прощу, М.Ш. тоже помог словом и делом, и действительно все каким-то образом срослось и я оказалась в Москве вечером накануне похорон.
Смерти отца никто не ожидал, ему было 58 лет и запас жизненных сил он не растратил, хотя, как я уже писала, происходящее "с родиной и с нами" его сильно подкосило, как и необходимость безумным образом вертеться, чтобы найти какое-то финансирование сотрудникам; наверное, недавний штурм Грозного тоже не добавил оптимизма. Его убил второй инсульт, а от первого, года на полтора-два раньше, он оправился, хотя пролежал две недели в коме. Первый случился во время поездки в Японию, его по страховке положили в больницу и даже выписали туда мою мать, которая со всеми формальностями и сложностями успела примерно к пробуждению. Рассказывала, что когда отец пришел в сознание, он сразу мог говорить, причем не только по-русски, но и по-английски, чем всех весьма смутил: когда он еще не пришел в себя полностью, ему приснилось, что у пациентов есть такие карточки, по которым автомат в коридоре выдает пиво, а сосед по палате его карточку присвоил и пьет теперь пиво за его счет. На первых порах он не сообразил, что то был сон, и пожаловался на соседа. В общем, та история закончилась хорошо, и мы думали, что лет десять у отца есть точно, но вышло по-другому.
Позже мать рассказывала, что кто-то из сотрудников действительно оказался в отчаянном положении, чуть ли не на помойках видели людей. Надо сказать, что интеллигентных людей на помойках я видела не только в России в 90е - например, в сентябре 2001 года была у нас одна конференция в Будапеште, темнело там в силу положения Будапешта в часовом поясе рано, и когда мы после конференции прогуливались или шли ужинать, часто было видно, как в сумерках люди выходят покопаться - днем они стеснялись.
Летом 95 года происходило большое событие для всех аспирантов-математиков - такой "Летний исследовательский институт Американского матобщества" (AMS Summer Research Institute), гигантская школа-конференция, которая проводится раз в десять лет. В тот раз она была в Санта-Крузе на кампусе. Наш добрый научный руководитель, вообще любитель отправлять аспирантов на конференции, туда, естественно, всех отправил, чему я была дико рада и по личным причинам - где-то там не очень далеко жил еще один хороший друг, М.Ш., которого я не видела лет шесть. Летела в самолете бесконечно долго, хорошо, попался милый сосед-американец, который немало рассказал мне про калифорнийское вино и списочек написал; впрочем, за это время мы и многое другое обсудили, а также выкурили какое-то страшное количество сигарет - тогда в самолетах еще курили где-то на задних рядах. Меня встретил М.Ш. и водворил на сантакрузовский кампус, договорились, что еще много раз увидимся - конференция была трехнедельная.
Сантакрузовский кампус и вообще Санта-Круз мне понравился - это было отчасти в лесу, по помойкам вместо кошек бегали еноты, а на дорожках после дождичка ползали знаменитые желтые слизняки banana slug, эмблема местного филиала Калифорнийского университета. В столовой подносы были исписаны характерным студенческим, помню пожелание Let the bearer of this tray spontaneously combust (spontaneous human combustion, внезапное самовозгорание человека, - это был такой популярный сюжет то ли бульварной прессы, то ли просто фольклора). На конференции было очень весело не только в математическом плане, но и в социальном, я сразу познакомилась с кучей других аспирантов из разных стран, кое с кем очень подружилась и дружу до сих пор, хотя в последнее время, увы, совсем на большом расстоянии. Над океаном летали стада пеликанов, а в нем плавали всякие морские млекопитающие, в общем, было здорово.
Тем больше я была в шоке, когда, зайдя в компьютерный класс проверить электронную почту, обнаружила известие о смерти отца.
Кажется, обратный рейс из Сан-Франциско в Амстердам мне переносили шеф с женой, я была в маловменяемом состоянии, говорила, что все равно не доеду вовремя - в Лейдене надо было еще проделать какие-то бюрократические формальности вокруг вида на жительство. Но они (люди, в обычное время совершенно не склонные ни к какой сентиментальности) меня убедили, что обязательно надо постараться, иначе я себе не прощу, М.Ш. тоже помог словом и делом, и действительно все каким-то образом срослось и я оказалась в Москве вечером накануне похорон.
Смерти отца никто не ожидал, ему было 58 лет и запас жизненных сил он не растратил, хотя, как я уже писала, происходящее "с родиной и с нами" его сильно подкосило, как и необходимость безумным образом вертеться, чтобы найти какое-то финансирование сотрудникам; наверное, недавний штурм Грозного тоже не добавил оптимизма. Его убил второй инсульт, а от первого, года на полтора-два раньше, он оправился, хотя пролежал две недели в коме. Первый случился во время поездки в Японию, его по страховке положили в больницу и даже выписали туда мою мать, которая со всеми формальностями и сложностями успела примерно к пробуждению. Рассказывала, что когда отец пришел в сознание, он сразу мог говорить, причем не только по-русски, но и по-английски, чем всех весьма смутил: когда он еще не пришел в себя полностью, ему приснилось, что у пациентов есть такие карточки, по которым автомат в коридоре выдает пиво, а сосед по палате его карточку присвоил и пьет теперь пиво за его счет. На первых порах он не сообразил, что то был сон, и пожаловался на соседа. В общем, та история закончилась хорошо, и мы думали, что лет десять у отца есть точно, но вышло по-другому.
Позже мать рассказывала, что кто-то из сотрудников действительно оказался в отчаянном положении, чуть ли не на помойках видели людей. Надо сказать, что интеллигентных людей на помойках я видела не только в России в 90е - например, в сентябре 2001 года была у нас одна конференция в Будапеште, темнело там в силу положения Будапешта в часовом поясе рано, и когда мы после конференции прогуливались или шли ужинать, часто было видно, как в сумерках люди выходят покопаться - днем они стеснялись.