Памяти Михаила Ароновича Макаровского
Жизнь человеческая состоит из встреч и разлук, одни из них не оставляют в нашей памяти никакого следа, а другие помнятся всю жизнь.
Когда научный работник азовского музея Кулинич Раиса Григорьевна предложила мне написать воспоминания о Михаиле Ароновиче Макаровском, признаюсь, я растерялся.
С чего начать?
Я много думал и передумывал и никак не мог сесть и начать писать. И только через полгода я сел писать, но у меня ничего не получалось. Тогда я начал с себя, со своей биографии, а затем по ходу воспоминаний подошел ко мне и Миша Макаровский и я рассказал о нем. Набросал черновик, дал ему отлежаться, отстояться, прочитал его моему терпеливому консультанту - Елене Николаевне [жена - прим. А.С.], она сразу отметила, что я говорю в нем больше о себе, чем о Мише.
Я стал переделывать, но что-то у меня снова ничего не клеилось и я решил написать так, как у меня сразу написалось.
Ведь автор воспоминаний, его биография, для полноты картины, тоже должен чувствоваться в них.
Я родился в бедной семье сапожника в Азове в 1887 году.
В десятилетнем возрасте после окончания трехлетнего мещанского училища, отец отвёз меня в Ростов на Дону, где я стал работать мальчиком в магазине готового платья Н.В. Злотникова за харчи и одежду.
Через год магазин закрылся, или как тогда говорили, обанкротился или «пролетел в трубу». Я поступил работать в аптеку С.Н. Лопухова в Кущёвке за 40 рублей в год на хозяйских харчах.
Работа в аптеке мне очень понравилась: пахло лекарствами, красивые бутылочки и баночки со снадобьями имели этикетки с таинственными надписями на латинском языке.
Вода - аква, касторовое масло - олеум рицини, свиное сало - аксунга порци.
ЧуднО и интересно!
От управляющего аптекой я узнал, что со временем и я могу добиться звания фармацевта, сдав предварительно экзамен экстерном за 4 класса гимназии. Это было для меня большим открытием, т.к. я думал, что в гимназии и университете можно учиться только из года в год переходя из класса в класс, из курса на курс.
А тут оказывается, можно подготовиться и сдать экзамен экстерном не только за 4 класса гимназии, а и за всю гимназию и даже за весь университетский курс!
Вскоре я выучил латинскую азбуку, бегло читал названия лекарств и постигал их приготовление.
Так я проработал 10 лет в аптеках и аптекарских магазинах Донбасса и Кубани в качестве так называемого практиканта, т.е. лица, не имеющего фармацевтического образования, но практически освоившего латинскую кухню.
Мы, практиканты, являлись дешевыми аптекарскими кадрами весьма выгодными для хозяев аптекарей. Если, например, дипломированный помощник провизора получал жалованье 50-60 рублей в месяц, то за такую же работу практикант имел 25 рублей!
Знаменитое декабрьское восстание в Ростове на Дону в 1902 году прошло перед моими глазами. Мне было тогда 15 лет. Я служил в Ростове на Дону на Темернике, в аптекарском магазине Бахраха, кстати сказать азовчанина, сына еврея-резника.
Восстание было подавлено, повстанцы в основном не умели пользоваться оружием.
Среди них не было ни одного пулемётчика!
В железнодорожном депо была старая трофейная турецкая пушчёнка, оставшаяся здесь, вероятно, от азовских походов при Петре I. Эту пушчёнку заряжали тряпками и пломбами и она стреляла. Выстрел был оглушительный, эффектный, казалось, душа от страха входит в пятки, а на деле получался пшик - пломбы ударялись в забор!
Среди молодежи моего возраста возникла трезвая практическая мысль: надо научиться владеть оружием!
А для этого не надо отлынивать от военной службы, а наоборот, наша молодежь должна охотно идти на солдатскую службу для овладения оружием в будущих боях за лучшую жизнь!
Я хорошо чувствовал свое рабское положение. Мне уже трудно было низкопоклонничать перед хозяином и перед хозяйкой. Часто я дерзил им и меня прогоняли. Я уже читал дешевые свободолюбивые книжечки издания «Донской речи» Парамонова, но они уже не удовлетворяли меня. Мне хотелось самому разобраться в законах политической экономии… Я много читал без разбора, ещё больше думал, много не понимал. Я метался как зверь в клетке и всем нутром своим чувствовал, что я малограмотный, что надо учиться, учиться и учиться!
И вот я прочитал великие слова А.И. Герцена: Хочешь мир совершенствовать - начни с себя!
Эти слова дали мне крылья. У меня появилась точка опоры.
Надо учиться!
Но как и когда?
Мой рабочий день 15-16 часов!
Ночью я спал за шкафами в аптеке или в аптекарском магазине, а у некоторых хозяев приходилось спать на полу в магазине после его закрытия на ночь. Читать в таких условиях запрещалось, освещение было керосиновое, хозяин боялся пожара, но тут дело не в пожаре, а в расходе керосина! В хозяйской голове не укладывалось понятие, что его служащий, продавец Петр, по вечерам читает газету или книгу - это же снег на голову в жаркий майский день!
По воскресным дням магазин закрывался в 2 часа дня, до вечера я был свободен, шел в библиотеку и за неделю читал газеты.
Положение было рабское. Как- будто находился и не в тюрьме, а жизнь была хуже тюремной.
Раскрываю учебник алгебры и читаю: а плюс бэ.. минус на минус будет плюс, плюс на плюс тоже плюс. Ничего не понимаю. Обратился за помощью к незнакомому студенту, которого часто встречал на улице. Он отобрал алгебру и дал мне учебник арифметики. Он стал помогать мне овладевать книжной мудростью. В возрасте 21 года я выдержал экстерном экзамен в азовской гимназии за 4 класса гимназии. Это дало мне право работать в аптеке в качестве аптекарского ученика и постепенно продвигаться по фармацевтической лестнице. Мое моральное положение сразу улучшилось - фармацевты приняли меня в свою среду как равноправного члена своей профессии. Да я и сам чувствовал, что я уже стою на правильных колесах и постепенно продвигаюсь дальше - к экзамену на аттестат зрелости.
Подошла солдатская служба. Она ещё больше открыла мне глаза на жизнь людскую и её волчьи законы. Каждая рота имела 100-120 человек, несколько солдат имели школу - грамоты, а остальные неграмотная тьма-тьмущая. Были солдаты, которые никогда не видели зеркала!
Это были, как говорил фельдфебель, деревянные чурки с глазами!
Отслужив три года солдатчины в Тифлисе, я вернулся домой в Азов в конце 1911 года.
Вот тут я и познакомился с Мишей Макаровским. Он уже окончил гимназию. Это был пламенный юноша, который, казалось, все своей молодостью говорил: дайте мне точку опоры и я переверну весь мир!
Мое возвращение домой совпало с началом Китайской революции. Сун-Ят-Сен был у всех на устах. На носу были Ленские события.
Мне было 24 года.
За плечами я уже имел 11 лет трудового стажа и три года солдатской службы.
Надо сказать, что после 1905 года над Россией еще крепко висела густым туманом странная реакция. Интеллигенция колебалась, росло неверие в свои силы, растерянность, упадничество, половая распущенность, самоубийства…
И вот среди этого страшного нашего полицейского бытия засияло солнце правды, надежды на лучшее будущее… В прогрессивных центральных газетах появились бодрые статьи выдающегося рыцаря книги Николая Александровича Рубакина. Он жил в Швейцарии и оттуда бил в набат в наших прогрессивных газетах. Его лозунгом были слова А.И. Герцена - Vivos voco! В переводе с латинского это звучало - ЗОВУ ЖИВЫХ!
Эти слова, как известно, были лозунгом «Колокола» А.И. Герцена, издававшегося в Лондоне. Н.А. Рубакин указывал списки книг для чтения применительно для лиц, имеющих малую, среднюю и большую подготовку. Эти бодрые статьи назывались «Письмами к читателям о самообразовании».
Н.А. Рубакин этими письмами будто окропил живою водою всех стремящихся к свету знания путем самообразования. Недавно Н.С. Хрущев хорошо вспомнил о Н.А. Рубакине, сыгравшем в свое время большую роль в тогдашнем культурном развитии рабочих и трудовой интеллигенции.
Миша уже тогда переписывался с Н.А. Рубакиным и под его влиянием стал работать в азовской городской библиотеке по переводу ее на так называемую десятичную систему. Миша работой Н.А. Рубакина был настолько восхищен, что часто среди своих друзей поднимал вопрос об организации общества рубакинистов! Кроме работы в библиотеке Миша по воскресным дням проводил по вечерам в школах лекции-беседы на различные темы с так называемым волшебным фонарем.
Чаще всего он проводил такие лекции-беседы в школе №3 на Молокановке, где заведывала школой учительница Золотарева Марфа Фуфовна. Сотрудничал в ростовской газете «Донская речь». Писал из жизни водоплавающих пернатых, получалось хорошо, но не знаю, печатал ли он или это была проба пера. Изучал международный язык эсперанто. По обыкновению много жадно читал.
Я работал в аптеке провизора П.И. Чекунова аптекарским учеником и готовился на аттестат зрелости. Миша помогал мне в этом деле. Он был большой фантазер, выдумщик, целый сонм мыслей постоянно реял в его голове.
В начале 1913 года я переехал на работу в г. Екатеринослав, ныне Днепропетровск.
В 1914 году, это уже во время Русско-Германской войны, мы встретились с ним в Харькове, он уже учился в университете. Он был тем же клокочущим Мишей Макаровским, каким был в Азове, работал сверх программы, овладел эсперанто и начал изучать английский язык. Я был призван в армию и уже солдатом сдавал фармацевтические экзамены на медицинском факультете.
В мае 1915 года я был командирован в Сибирь, в Иркутск, как военный фармацевт. Время было военное.
Попав в Сибирь, я стал знакомиться с нею, хотя по литературе знал все знаменитые тюрьмы Сибири, их этапы - Потоскуй, Погорюй, Покукуй, и их режим.
Посетил могилы декабристов в Иркутске и в селе Большом Разводном по Байкальскому тракту, побывал на озере Байкал, в которое впадает 336 рек, а вытекает из него единственная река - красавица Ангара со своей сказочно-чистой родниковой водой…
Сибирь полонила меня своей красотой и богатством её недр…
А пока Сибирь место ссылки и каторги для лучших людей России!
Не верилось, что там, далеко на западе России, идет война… Империалисты годами готовились к войне, чтобы в обоюдной драке уничтожать ни в чем не повинных людей…
Вот сейчас, сию минуту, там солдаты противоположных сторон следят, как волки, друг за другом, чтобы убить своего брата - своего врага!
И льются реки слёз над родиной моей,
И с каждым днем растет безвыходное горе,
Огромное, как мир, бездонное как море,
Бескрайнее, как ширь моих родных степей!
В Иркутск я приехал с письмом от Миши Макаровского к его заочному другу-рубакинисту приказчику книжного магазина И.Д.Сытина…
Наступил 1917 год.
Грянула Февральская революция…. Общественные организации росли как грибы…Совет рабочих депутатов…Совет солдатских, крестьянских и казачьих депутатов…Военно-просветительское общество…Общество военных фармацевтов…Общество помощник врачей…Общество врачей Восточной Сибири… Общество «Самообразование»…
Суток не хватало для слушания и говорения… Много говорили о деле великом, родном, и про между собой большевики и меньшевики крепко ругалися… Декабрьское восстание в конце 1917 года разрешило вопрос о переходе Иркутска к Октябрю.
Я продолжал службу в армии и работал в Комиссии по созданию в Иркутске Государственного университета.
Из письма моей сестры Пелагеи (Полины) Михайловны Бондаренко от 8.XII.1917г.:
«Знаю, что Михаил Аронович Макаровский был членом управы, но когда бабы вытолкали его из управы, когда он пришел на занятия, то он отказался от должности члена управы и весь ушел в библиотечную работу. При библиотеке он открыл вечернюю школу для взрослых с тремя классами. Привлек преподавателей из низших и средних школ, но почили работать только один-двое. Миша нес нагрузку за всех! Курс был обширный.»
Дальше сестра пишет, что в 1917 году исполняется двадцатилетний юбилей 1-й азовской публичной библиотеки, которой она когда-то заведовала. По этому поводу 9.XII.1917г.был устроен концерт…
«Ходила с Мишей с подписным листом к проклятым завсегдатаям коммерческого клуба и что же нам там отвалили наши толстосумы Харины, Мочалины, Чайлаховы: рублёвки, трёшницы и несколько десяток… А сколько наслушались мы от них горьких упрёков: ходите вы тут, побираетесь, а библиотеки хорошей у нас нет!?
Ведь я предложила Мише пойти с ним на сборы денег в клуб к нашим купеческим воротилам… Пришли домой со страшным душевным надрывом, долго плакала, уснуть не могла, тяжелый камень лежал на груди.
Миша глубоко страдал, но руки не опустил и на другой день он опять бодр и бодрит всех нас, несмотря на то, что его много и незаслуженно оскорбляли.
Концерт прошел хорошо, получили чистого сбора 1700 рублей плюс подписной лист дал 600 рублей, всего 2300 рублей. Слава богу, теперь есть «копейка» в нашей библиотеке!
Пришла с концерта домой в 6 часов утра с подносами в руках, Миша нес мою корзину с посудой, учительница Поля Убийвовк - свои тарелки. На душе у всех было тепло, светло, хорошо, усталости не чувствовалось.»
Дальше сестра писала мне:
«27.XII.1917г. Общество «Народное Просвещение» будет отмечать 40-летие со дня смерти Н.А. Некрасова.
Уже идет подготовка к этому дню. Основными светочами Азова с населением 20 тысяч являются два человека - Георг Котелевец и Миша Макаровский, возглавляющий в Азове общество «Народное Просвещение».
Интеллигенции у нас совсем не чувствуется, точно её у нас нет и не было.
Верховодят у нас Маноцкие, Котляровы, Пархоменки с хулиганами, лучших учителей они затирают, переизбирают.»
По инициативе Михаила Ароновича Макаровского в Азове достраивался Народный дом, выходила газета «К делу».
Гражданская война в Сибири надолго прервала почтовую связь с Донбассом…
О трагической смерти Михаила Ароновича Макаровского я узнал в Москве в 1921 году во время своей командировки.
Удалось поехать в Азов…
Вместе с сестрой мы побывали на могиле Миши Макаровского, нашего дорогого, чистого и светлого, как слеза ребёнка, так рано погибшего товарища.
Миша был просвещенец…
Сестра положила на его могилу книгу Лонфелло «Песнь о Гайавате» и букетик полевых цветов, собранных на пути к его могиле, т.е. на тех стёжках-дорожках, где он так часто проходил, направляясь к третьей школе на Молокановке на очередную лекцию-беседу.
Михаил Аронович был в полном смысле ЧЕЛОВЕКОМ с большой буквы, максимально отдававший все свои силы и знания людям и отдавший им и жизнь свою ради того, чтобы жизнь людей была самой найкращей!
Летом 1961 года я со своей семьей прожил в Азове в хатке на куриных лапках в родительском садике.
Встречался с людьми, помнящими Михаила Ароновича как активного работника просвещения.
Все глубоко чтят и любят и в память о нем выполняют скромно и бесшумно простые и ясные его слова:
всякий человек должен быть максимально полезным членом общества!
Бондаренко Петр Михайлович,
врач, пенсионер, 74 года.
14 февраля 1962г.
Петр Михайлович Бондаренко всю жизнь переписывался с сестрой Пелагеей Михайловной, а также вел дневник. Эти записи сохранились. Поэтому ниже публикую отрывки из дневника и писем.
29 декабря 1911г.
Мороз сильнее, чем вчера. Сильный ветер. Вечером зашел Миша Макаровский, с которым я и Поля пошли на Ахту к Золотаревым, где Миша показывал туманные картины. Ушли от Золотаревых в 11часов вечера..Дорога наша шла степью. Дул сильный ветер, отчего поднялась такая метель, что на расстоянии нескольких шагов мы уже не могли замечать друг друга. Миша кричал, что дорогу он очень хорошо знает и всё всматривался в мглу, ища мельницы, от которой нам можно было бы наверняка направить свои стопы к Азову. Нашего маяка мы так и не увидели. Влево от нас что-то зачернело и по просьбе Поли мы направились туда. Это было еврейское кладбище. Не послушай Полю. мы наверняка забрели бы на вокзал , а то и дальше куда-нибудь. Меня очень удивило, что всё время все мы старались держаться влево к стороне селения, а на самом деле дали маху вправо, да ещё как ! Наверное какому- нибудь бесёнку захотелось подшутить над нами! Существует какой-то закон , как сказал Миша, что люди всегда сбиваются вправо.
31 декабря1911г.
Катался на коньках. Уже совсем смеркалось и на Дону не осталось ни одного катающегося, исключая меня и Иры, которая вскоре тоже ушла с катка и я остался один среди огромного ледяного пространства. В задонских хатках зажглись огни. Изредка слышались револьверные выстрелы. Это азовцы встречали Новый 1912 год.
Снял коньки и чуть-ли не ощупью, чтобы не попасть в прорубь, направился к берегу, и всё-таки провалился по колени.
Часов в 9 или 10 вечера я с Лидой пошел к Мише Макаровскому встречать Новый год. Немного позже пришла Поля. Скучал, хотя не жалел ,что пошел.
4 января 1912г.
Вечером был у Миши. Он хотел меня загипнотизировать, но я не дождался пока он прочтет статьи о правилах гипнотизирования и ушел.
Осенью 1914 года Петр Михайлович поступил в Харьковский университет на медицинский факультет. Но зимой 1914 года был мобилизован. В Харькове Петр Михайлович вновь встретился со своими друзьями - Мишей Макаровским, Павлом Убийвовком и Тарасом.
Из письма сестре Пелагее Михайловне 5 февраля 1915 года:
Миша Макаровский тоже в Харькове и живет с Тарасом на одной квартире. <…> Миша Макаровский зарос волосами, но всё такой же вертлявый и неугомонный. Адрес Миши и Тараса - Рогатинский переулок № 11, кв. 1.
Фото ниже сделано в Харькове 26 апреля 1915. Стоит в военной форме автор воспоминаний - зауряд-фармацевт Петр Михайлович Бондаренко (1887-1980), сидят Павел Убийвовк и Михаил Аронович Макаровский (1893-1918):
28 апреля 1915 Петр Михайлович выехал из Харькова, прибыл Иркутск 6 мая 1915.
Из письма сестре Пелагее Михайловне Бондаренко:
Иркутск. 1915, 31 мая, 10 часов вечера
Жду не дождусь от Миши [Макаровского - прим. А.С.] карточек. Пусть высылает скорей, скажи ему, хотя я давно не писал ему в Азов.
В письме сестре Петр Михайлович от 3 июня 1915 сообщает, что получил от Макаровского фотографии:
Вчера, 2 июня, я получил от Миши 3 карточки. Значит он тебе уже дал одну? Я вышел типичным каторжанином. К зиме запущу волосы, и тогда снимусь, а без волос не хочется сниматься.
Эта фотография стояла у Петра Михайловича на письменном столе всю жизнь.
В статье о Михале Ароновиче сказано “Сохранилась расписка М.А. Макаровского в том, что он занял 500 рублей у П. М. Бондаренко для постройки Народного дома.»
П.М. Бондаренко - это сестра дедушки Пелагея (Полина) Михайловна Бондаренко, письма которой цитирует Петр Михайлович Бондаренко в своих воспоминаниях. Она была женой лавочника Ильи Васильевича Бондаренко, помогала всем деньгами.
Илья Васильевич и Пелагея (Полина) Михайловна Бондаренко, июль 1904:
Бондаренко: Борис Ильич, Пелагея (Полина) Михайловна, Илья Васильевич, Наталья Ильинична, 6 января 1929, Ростов-Дон:
Когда научный работник азовского музея Кулинич Раиса Григорьевна предложила мне написать воспоминания о Михаиле Ароновиче Макаровском, признаюсь, я растерялся.
С чего начать?
Я много думал и передумывал и никак не мог сесть и начать писать. И только через полгода я сел писать, но у меня ничего не получалось. Тогда я начал с себя, со своей биографии, а затем по ходу воспоминаний подошел ко мне и Миша Макаровский и я рассказал о нем. Набросал черновик, дал ему отлежаться, отстояться, прочитал его моему терпеливому консультанту - Елене Николаевне [жена - прим. А.С.], она сразу отметила, что я говорю в нем больше о себе, чем о Мише.
Я стал переделывать, но что-то у меня снова ничего не клеилось и я решил написать так, как у меня сразу написалось.
Ведь автор воспоминаний, его биография, для полноты картины, тоже должен чувствоваться в них.
Я родился в бедной семье сапожника в Азове в 1887 году.
В десятилетнем возрасте после окончания трехлетнего мещанского училища, отец отвёз меня в Ростов на Дону, где я стал работать мальчиком в магазине готового платья Н.В. Злотникова за харчи и одежду.
Через год магазин закрылся, или как тогда говорили, обанкротился или «пролетел в трубу». Я поступил работать в аптеку С.Н. Лопухова в Кущёвке за 40 рублей в год на хозяйских харчах.
Работа в аптеке мне очень понравилась: пахло лекарствами, красивые бутылочки и баночки со снадобьями имели этикетки с таинственными надписями на латинском языке.
Вода - аква, касторовое масло - олеум рицини, свиное сало - аксунга порци.
ЧуднО и интересно!
От управляющего аптекой я узнал, что со временем и я могу добиться звания фармацевта, сдав предварительно экзамен экстерном за 4 класса гимназии. Это было для меня большим открытием, т.к. я думал, что в гимназии и университете можно учиться только из года в год переходя из класса в класс, из курса на курс.
А тут оказывается, можно подготовиться и сдать экзамен экстерном не только за 4 класса гимназии, а и за всю гимназию и даже за весь университетский курс!
Вскоре я выучил латинскую азбуку, бегло читал названия лекарств и постигал их приготовление.
Так я проработал 10 лет в аптеках и аптекарских магазинах Донбасса и Кубани в качестве так называемого практиканта, т.е. лица, не имеющего фармацевтического образования, но практически освоившего латинскую кухню.
Мы, практиканты, являлись дешевыми аптекарскими кадрами весьма выгодными для хозяев аптекарей. Если, например, дипломированный помощник провизора получал жалованье 50-60 рублей в месяц, то за такую же работу практикант имел 25 рублей!
Знаменитое декабрьское восстание в Ростове на Дону в 1902 году прошло перед моими глазами. Мне было тогда 15 лет. Я служил в Ростове на Дону на Темернике, в аптекарском магазине Бахраха, кстати сказать азовчанина, сына еврея-резника.
Восстание было подавлено, повстанцы в основном не умели пользоваться оружием.
Среди них не было ни одного пулемётчика!
В железнодорожном депо была старая трофейная турецкая пушчёнка, оставшаяся здесь, вероятно, от азовских походов при Петре I. Эту пушчёнку заряжали тряпками и пломбами и она стреляла. Выстрел был оглушительный, эффектный, казалось, душа от страха входит в пятки, а на деле получался пшик - пломбы ударялись в забор!
Среди молодежи моего возраста возникла трезвая практическая мысль: надо научиться владеть оружием!
А для этого не надо отлынивать от военной службы, а наоборот, наша молодежь должна охотно идти на солдатскую службу для овладения оружием в будущих боях за лучшую жизнь!
Я хорошо чувствовал свое рабское положение. Мне уже трудно было низкопоклонничать перед хозяином и перед хозяйкой. Часто я дерзил им и меня прогоняли. Я уже читал дешевые свободолюбивые книжечки издания «Донской речи» Парамонова, но они уже не удовлетворяли меня. Мне хотелось самому разобраться в законах политической экономии… Я много читал без разбора, ещё больше думал, много не понимал. Я метался как зверь в клетке и всем нутром своим чувствовал, что я малограмотный, что надо учиться, учиться и учиться!
И вот я прочитал великие слова А.И. Герцена: Хочешь мир совершенствовать - начни с себя!
Эти слова дали мне крылья. У меня появилась точка опоры.
Надо учиться!
Но как и когда?
Мой рабочий день 15-16 часов!
Ночью я спал за шкафами в аптеке или в аптекарском магазине, а у некоторых хозяев приходилось спать на полу в магазине после его закрытия на ночь. Читать в таких условиях запрещалось, освещение было керосиновое, хозяин боялся пожара, но тут дело не в пожаре, а в расходе керосина! В хозяйской голове не укладывалось понятие, что его служащий, продавец Петр, по вечерам читает газету или книгу - это же снег на голову в жаркий майский день!
По воскресным дням магазин закрывался в 2 часа дня, до вечера я был свободен, шел в библиотеку и за неделю читал газеты.
Положение было рабское. Как- будто находился и не в тюрьме, а жизнь была хуже тюремной.
Раскрываю учебник алгебры и читаю: а плюс бэ.. минус на минус будет плюс, плюс на плюс тоже плюс. Ничего не понимаю. Обратился за помощью к незнакомому студенту, которого часто встречал на улице. Он отобрал алгебру и дал мне учебник арифметики. Он стал помогать мне овладевать книжной мудростью. В возрасте 21 года я выдержал экстерном экзамен в азовской гимназии за 4 класса гимназии. Это дало мне право работать в аптеке в качестве аптекарского ученика и постепенно продвигаться по фармацевтической лестнице. Мое моральное положение сразу улучшилось - фармацевты приняли меня в свою среду как равноправного члена своей профессии. Да я и сам чувствовал, что я уже стою на правильных колесах и постепенно продвигаюсь дальше - к экзамену на аттестат зрелости.
Подошла солдатская служба. Она ещё больше открыла мне глаза на жизнь людскую и её волчьи законы. Каждая рота имела 100-120 человек, несколько солдат имели школу - грамоты, а остальные неграмотная тьма-тьмущая. Были солдаты, которые никогда не видели зеркала!
Это были, как говорил фельдфебель, деревянные чурки с глазами!
Отслужив три года солдатчины в Тифлисе, я вернулся домой в Азов в конце 1911 года.
Вот тут я и познакомился с Мишей Макаровским. Он уже окончил гимназию. Это был пламенный юноша, который, казалось, все своей молодостью говорил: дайте мне точку опоры и я переверну весь мир!
Мое возвращение домой совпало с началом Китайской революции. Сун-Ят-Сен был у всех на устах. На носу были Ленские события.
Мне было 24 года.
За плечами я уже имел 11 лет трудового стажа и три года солдатской службы.
Надо сказать, что после 1905 года над Россией еще крепко висела густым туманом странная реакция. Интеллигенция колебалась, росло неверие в свои силы, растерянность, упадничество, половая распущенность, самоубийства…
И вот среди этого страшного нашего полицейского бытия засияло солнце правды, надежды на лучшее будущее… В прогрессивных центральных газетах появились бодрые статьи выдающегося рыцаря книги Николая Александровича Рубакина. Он жил в Швейцарии и оттуда бил в набат в наших прогрессивных газетах. Его лозунгом были слова А.И. Герцена - Vivos voco! В переводе с латинского это звучало - ЗОВУ ЖИВЫХ!
Эти слова, как известно, были лозунгом «Колокола» А.И. Герцена, издававшегося в Лондоне. Н.А. Рубакин указывал списки книг для чтения применительно для лиц, имеющих малую, среднюю и большую подготовку. Эти бодрые статьи назывались «Письмами к читателям о самообразовании».
Н.А. Рубакин этими письмами будто окропил живою водою всех стремящихся к свету знания путем самообразования. Недавно Н.С. Хрущев хорошо вспомнил о Н.А. Рубакине, сыгравшем в свое время большую роль в тогдашнем культурном развитии рабочих и трудовой интеллигенции.
Миша уже тогда переписывался с Н.А. Рубакиным и под его влиянием стал работать в азовской городской библиотеке по переводу ее на так называемую десятичную систему. Миша работой Н.А. Рубакина был настолько восхищен, что часто среди своих друзей поднимал вопрос об организации общества рубакинистов! Кроме работы в библиотеке Миша по воскресным дням проводил по вечерам в школах лекции-беседы на различные темы с так называемым волшебным фонарем.
Чаще всего он проводил такие лекции-беседы в школе №3 на Молокановке, где заведывала школой учительница Золотарева Марфа Фуфовна. Сотрудничал в ростовской газете «Донская речь». Писал из жизни водоплавающих пернатых, получалось хорошо, но не знаю, печатал ли он или это была проба пера. Изучал международный язык эсперанто. По обыкновению много жадно читал.
Я работал в аптеке провизора П.И. Чекунова аптекарским учеником и готовился на аттестат зрелости. Миша помогал мне в этом деле. Он был большой фантазер, выдумщик, целый сонм мыслей постоянно реял в его голове.
В начале 1913 года я переехал на работу в г. Екатеринослав, ныне Днепропетровск.
В 1914 году, это уже во время Русско-Германской войны, мы встретились с ним в Харькове, он уже учился в университете. Он был тем же клокочущим Мишей Макаровским, каким был в Азове, работал сверх программы, овладел эсперанто и начал изучать английский язык. Я был призван в армию и уже солдатом сдавал фармацевтические экзамены на медицинском факультете.
В мае 1915 года я был командирован в Сибирь, в Иркутск, как военный фармацевт. Время было военное.
Попав в Сибирь, я стал знакомиться с нею, хотя по литературе знал все знаменитые тюрьмы Сибири, их этапы - Потоскуй, Погорюй, Покукуй, и их режим.
Посетил могилы декабристов в Иркутске и в селе Большом Разводном по Байкальскому тракту, побывал на озере Байкал, в которое впадает 336 рек, а вытекает из него единственная река - красавица Ангара со своей сказочно-чистой родниковой водой…
Сибирь полонила меня своей красотой и богатством её недр…
А пока Сибирь место ссылки и каторги для лучших людей России!
Не верилось, что там, далеко на западе России, идет война… Империалисты годами готовились к войне, чтобы в обоюдной драке уничтожать ни в чем не повинных людей…
Вот сейчас, сию минуту, там солдаты противоположных сторон следят, как волки, друг за другом, чтобы убить своего брата - своего врага!
И льются реки слёз над родиной моей,
И с каждым днем растет безвыходное горе,
Огромное, как мир, бездонное как море,
Бескрайнее, как ширь моих родных степей!
В Иркутск я приехал с письмом от Миши Макаровского к его заочному другу-рубакинисту приказчику книжного магазина И.Д.Сытина…
Наступил 1917 год.
Грянула Февральская революция…. Общественные организации росли как грибы…Совет рабочих депутатов…Совет солдатских, крестьянских и казачьих депутатов…Военно-просветительское общество…Общество военных фармацевтов…Общество помощник врачей…Общество врачей Восточной Сибири… Общество «Самообразование»…
Суток не хватало для слушания и говорения… Много говорили о деле великом, родном, и про между собой большевики и меньшевики крепко ругалися… Декабрьское восстание в конце 1917 года разрешило вопрос о переходе Иркутска к Октябрю.
Я продолжал службу в армии и работал в Комиссии по созданию в Иркутске Государственного университета.
Из письма моей сестры Пелагеи (Полины) Михайловны Бондаренко от 8.XII.1917г.:
«Знаю, что Михаил Аронович Макаровский был членом управы, но когда бабы вытолкали его из управы, когда он пришел на занятия, то он отказался от должности члена управы и весь ушел в библиотечную работу. При библиотеке он открыл вечернюю школу для взрослых с тремя классами. Привлек преподавателей из низших и средних школ, но почили работать только один-двое. Миша нес нагрузку за всех! Курс был обширный.»
Дальше сестра пишет, что в 1917 году исполняется двадцатилетний юбилей 1-й азовской публичной библиотеки, которой она когда-то заведовала. По этому поводу 9.XII.1917г.был устроен концерт…
«Ходила с Мишей с подписным листом к проклятым завсегдатаям коммерческого клуба и что же нам там отвалили наши толстосумы Харины, Мочалины, Чайлаховы: рублёвки, трёшницы и несколько десяток… А сколько наслушались мы от них горьких упрёков: ходите вы тут, побираетесь, а библиотеки хорошей у нас нет!?
Ведь я предложила Мише пойти с ним на сборы денег в клуб к нашим купеческим воротилам… Пришли домой со страшным душевным надрывом, долго плакала, уснуть не могла, тяжелый камень лежал на груди.
Миша глубоко страдал, но руки не опустил и на другой день он опять бодр и бодрит всех нас, несмотря на то, что его много и незаслуженно оскорбляли.
Концерт прошел хорошо, получили чистого сбора 1700 рублей плюс подписной лист дал 600 рублей, всего 2300 рублей. Слава богу, теперь есть «копейка» в нашей библиотеке!
Пришла с концерта домой в 6 часов утра с подносами в руках, Миша нес мою корзину с посудой, учительница Поля Убийвовк - свои тарелки. На душе у всех было тепло, светло, хорошо, усталости не чувствовалось.»
Дальше сестра писала мне:
«27.XII.1917г. Общество «Народное Просвещение» будет отмечать 40-летие со дня смерти Н.А. Некрасова.
Уже идет подготовка к этому дню. Основными светочами Азова с населением 20 тысяч являются два человека - Георг Котелевец и Миша Макаровский, возглавляющий в Азове общество «Народное Просвещение».
Интеллигенции у нас совсем не чувствуется, точно её у нас нет и не было.
Верховодят у нас Маноцкие, Котляровы, Пархоменки с хулиганами, лучших учителей они затирают, переизбирают.»
По инициативе Михаила Ароновича Макаровского в Азове достраивался Народный дом, выходила газета «К делу».
Гражданская война в Сибири надолго прервала почтовую связь с Донбассом…
О трагической смерти Михаила Ароновича Макаровского я узнал в Москве в 1921 году во время своей командировки.
Удалось поехать в Азов…
Вместе с сестрой мы побывали на могиле Миши Макаровского, нашего дорогого, чистого и светлого, как слеза ребёнка, так рано погибшего товарища.
Миша был просвещенец…
Сестра положила на его могилу книгу Лонфелло «Песнь о Гайавате» и букетик полевых цветов, собранных на пути к его могиле, т.е. на тех стёжках-дорожках, где он так часто проходил, направляясь к третьей школе на Молокановке на очередную лекцию-беседу.
Михаил Аронович был в полном смысле ЧЕЛОВЕКОМ с большой буквы, максимально отдававший все свои силы и знания людям и отдавший им и жизнь свою ради того, чтобы жизнь людей была самой найкращей!
Летом 1961 года я со своей семьей прожил в Азове в хатке на куриных лапках в родительском садике.
Встречался с людьми, помнящими Михаила Ароновича как активного работника просвещения.
Все глубоко чтят и любят и в память о нем выполняют скромно и бесшумно простые и ясные его слова:
всякий человек должен быть максимально полезным членом общества!
Бондаренко Петр Михайлович,
врач, пенсионер, 74 года.
14 февраля 1962г.
Петр Михайлович Бондаренко всю жизнь переписывался с сестрой Пелагеей Михайловной, а также вел дневник. Эти записи сохранились. Поэтому ниже публикую отрывки из дневника и писем.
29 декабря 1911г.
Мороз сильнее, чем вчера. Сильный ветер. Вечером зашел Миша Макаровский, с которым я и Поля пошли на Ахту к Золотаревым, где Миша показывал туманные картины. Ушли от Золотаревых в 11часов вечера..Дорога наша шла степью. Дул сильный ветер, отчего поднялась такая метель, что на расстоянии нескольких шагов мы уже не могли замечать друг друга. Миша кричал, что дорогу он очень хорошо знает и всё всматривался в мглу, ища мельницы, от которой нам можно было бы наверняка направить свои стопы к Азову. Нашего маяка мы так и не увидели. Влево от нас что-то зачернело и по просьбе Поли мы направились туда. Это было еврейское кладбище. Не послушай Полю. мы наверняка забрели бы на вокзал , а то и дальше куда-нибудь. Меня очень удивило, что всё время все мы старались держаться влево к стороне селения, а на самом деле дали маху вправо, да ещё как ! Наверное какому- нибудь бесёнку захотелось подшутить над нами! Существует какой-то закон , как сказал Миша, что люди всегда сбиваются вправо.
31 декабря1911г.
Катался на коньках. Уже совсем смеркалось и на Дону не осталось ни одного катающегося, исключая меня и Иры, которая вскоре тоже ушла с катка и я остался один среди огромного ледяного пространства. В задонских хатках зажглись огни. Изредка слышались револьверные выстрелы. Это азовцы встречали Новый 1912 год.
Снял коньки и чуть-ли не ощупью, чтобы не попасть в прорубь, направился к берегу, и всё-таки провалился по колени.
Часов в 9 или 10 вечера я с Лидой пошел к Мише Макаровскому встречать Новый год. Немного позже пришла Поля. Скучал, хотя не жалел ,что пошел.
4 января 1912г.
Вечером был у Миши. Он хотел меня загипнотизировать, но я не дождался пока он прочтет статьи о правилах гипнотизирования и ушел.
Осенью 1914 года Петр Михайлович поступил в Харьковский университет на медицинский факультет. Но зимой 1914 года был мобилизован. В Харькове Петр Михайлович вновь встретился со своими друзьями - Мишей Макаровским, Павлом Убийвовком и Тарасом.
Из письма сестре Пелагее Михайловне 5 февраля 1915 года:
Миша Макаровский тоже в Харькове и живет с Тарасом на одной квартире. <…> Миша Макаровский зарос волосами, но всё такой же вертлявый и неугомонный. Адрес Миши и Тараса - Рогатинский переулок № 11, кв. 1.
Фото ниже сделано в Харькове 26 апреля 1915. Стоит в военной форме автор воспоминаний - зауряд-фармацевт Петр Михайлович Бондаренко (1887-1980), сидят Павел Убийвовк и Михаил Аронович Макаровский (1893-1918):
28 апреля 1915 Петр Михайлович выехал из Харькова, прибыл Иркутск 6 мая 1915.
Из письма сестре Пелагее Михайловне Бондаренко:
Иркутск. 1915, 31 мая, 10 часов вечера
Жду не дождусь от Миши [Макаровского - прим. А.С.] карточек. Пусть высылает скорей, скажи ему, хотя я давно не писал ему в Азов.
В письме сестре Петр Михайлович от 3 июня 1915 сообщает, что получил от Макаровского фотографии:
Вчера, 2 июня, я получил от Миши 3 карточки. Значит он тебе уже дал одну? Я вышел типичным каторжанином. К зиме запущу волосы, и тогда снимусь, а без волос не хочется сниматься.
Эта фотография стояла у Петра Михайловича на письменном столе всю жизнь.
В статье о Михале Ароновиче сказано “Сохранилась расписка М.А. Макаровского в том, что он занял 500 рублей у П. М. Бондаренко для постройки Народного дома.»
П.М. Бондаренко - это сестра дедушки Пелагея (Полина) Михайловна Бондаренко, письма которой цитирует Петр Михайлович Бондаренко в своих воспоминаниях. Она была женой лавочника Ильи Васильевича Бондаренко, помогала всем деньгами.
Илья Васильевич и Пелагея (Полина) Михайловна Бондаренко, июль 1904:
Бондаренко: Борис Ильич, Пелагея (Полина) Михайловна, Илья Васильевич, Наталья Ильинична, 6 января 1929, Ростов-Дон: