Анаис Нин: стальная колибри, созданная для славы
В 30-е годы она покорила Париж, стала идолом молодежи 60-х и сумела шокировать привыкшую уже, кажется, ко всему публику 80-х, так и оставшись при этом одной из самых загадочных женщин XX века.
Роль женщин в интеллектуальной моде ничуть не меньше, чем в моде haute couture. И хотя имена хозяек светских салонов XVIII и XIX веков не столь на слуху, как имена их великих современников, без этих женщин не было бы ни Просвещения, ни Классицизма, ни Романтизма. XX столетие тоже имеет своих героинь, столь же чарующих и талантливых, как и их предшественницы, и, так же, как они, оставивших больший след в сердцах, нежели на бумаге. Иногда - художницы, иногда - писательницы, но прежде всего - женщины, они сменили салоны и гостиные прошлых веков на модные кафе и студии художников, где творили свою моду, которую вслед за их возлюбленными подхватывал весь мир.
Текст: Сергей Кузнецов.
Ни одна из этих женщин двадцатого столетия не вызывает у своих поклонников и противников столь страстных чувств, как Анаис Нин - и страстность эта не утихла даже спустя много лет после ее смерти. Ей удалось прожить свою жизнь так, что фразы, обычно звучащие дешевыми клише, буквально описывают то, что случилось с ней. И больше всего это относится к самой затертой, но в данном случае самой точной фразе - «она сделала роман из своей жизни».
Жизнь эта началась в 1903 году в Париже. В жилах Анаис смешалась кубинская, французская, датская и испанская кровь. Она мечтала быть писательницей: в семь, играя, подписывалась «Анаис Нин, член Французской Академии». Академиком ей стать не удалось, а вот знаменитой писательницей - вполне. Не последнюю роль здесь сыграло событие, определившее, впрочем, и многое другое в ее жизни: когда девочке было одиннадцать, ее отец, пианист и композитор Хоакин Нин, ушел из семьи. Мать, певица Роза Калмелл, вместе с дочерью и двумя сыновьями уезжает в Нью-Йорк. Сначала маленькая Анаис пишет письма своему обожаемому отцу, а потом начинает дневник, который будет вести до конца своих дней и который спустя полвека прославит ее.
Anaïs Nin at the age of 11 when she first began her diary.
Anaïs Nin's father, pianist and composer Joaquin Nin, Paris, 1933.
Anaïs Nin's mother, Rosa Culmell Nin, photographed by her father in 1902
Anaïs Nin at the age of 11
A family outing at Coney Island shortly after the arrival from Spain. Anaïs Nin's mother, standing, center; her brother Joaquin, seated at left.
Anaïs Nin at the age of 17
А пока никто не читает записей маленькой девочки, кроме, может быть, ее близких, которые называют Анаис «зябликом». Только брат Хоакин уже тогда рассмотрел в ней недюжинную силу воли и целеустремленность, за что и прозвал ее «стальной колибри». Спустя много лет Хоакин Нин-Калмелл добавит: «Стальная колибри, созданная для славы».
Anaïs Nin's brother Joaquin in 1933.
Но до славы еще далеко: девочка-подросток наблюдает, анализирует и учится записывать свои впечатления, радости, страхи, надежды и размышления - сначала по-французски, потом на английском. Вот запись в тринадцать лет: «Я живу, чтобы любить».
Anaïs Nin in a Watteau costume around 1920
Anaïs Nin as a Gibson Girl: one of two drawings by Charles Dana Gibson that appeared in a Cuban newspaper in 1923. This one is titled:
"Preparing for Graduation."
Anaïs Nin as a Gibson Girl: one of two drawings by Charles Dana Gibson that appeared in a Cuban newspaper in 1923. This one is titled:
"Little Mother."
Anaïs Nin as a Spainish dancer in Paris, under the name Anita Aguilera.
Anaïs Nin when she was living with Cuban relatives in Havanna and being introduced to Cuban society.
Anaïs Nin in her early twenties.
Впервые сильно полюбить Анаис будет суждено через четыре года, когда она знакомится с Хью Гюилером, который через несколько лет станет ее мужем. Свадьбу они сыграли в Гаване, потом вернулись в Америку, а в 1924 году переехали в Париж, памятный Нин по воспоминаниям детства, неузнаваемо изменившийся, но по-прежнему оставшийся центром моды и искусства. Сексуальность была разлита в воздухе этого города: французские книги и журналы, кино и спектакли, разговоры и сплетни - всё это удивляло и раздражало Нин, воспитанную в традициях пуританской Америки. Иногда, не в силах выдержать напряжения парижской жизни, она сбегала в Нью-Йорк, но всегда возвращалась обратно: на расстоянии магия Парижа становится только сильнее.
Anaïs Nin and Hugh Guiler.
Anaïs Nin at Louveciennes.
Hugo, Edwardo, and Anaïs Nin at Louveciennes
Anaïs Nin's house at Louveciennes
Watercolour of Anaïs Nin by Henry Miller, 1944
Несколько лет Анаис старалась быть образцовой женой - дневник этого периода так и называется «Дневник супруги». Гюилер неплохо зарабатывал, и это позволяло ей сидеть дома. Однако супружеская жизнь не удовлетворяет ее: все чаще и чаще перед ней возникает проблема выбора - оставаться женой, честной и чистой, или все-таки стать писательницей. Долгое время Нин удавалось избежать рокового выбора, а пока она пишет эссе о Лоуренсе, десяток рассказов и поэму в прозе.
Постепенно Париж подчиняет Анаис своему очарованию, она становится своей в кругах местной богемы и вскоре знакомится с Генри Миллером. Сорокалетний лысеющий Генри еще не был тогда автором «Тропика Рака», но эта встреча многое изменила в судьбе Нин. «Рядом с ним жизнь опьяняет, - запишет она в дневнике, - он такой же, как и я».
Henry Miller, photo by Brassai
Henry Miller at Louveciennes.
Их любовная связь со временем перерастает в дружбу, длившуюся до самой смерти. А пока они поддерживают друг друга в литературном творчестве: Миллер пишет «Тропик Рака», который публикует при поддержке и с предисловием Нин. Она назвала этот роман «книгой, которая прорывается в глубину, туда, где бьют подземные источники».
Первую художественную книгу самой Анаис - поэму в прозе «Дом инцеста» - можно поставить в один ряд с классикой психоделической литературы: «Записками курильщика опиума» де Куинси или «Искусственным раем» Бодлера, от которых, впрочем, «Дом инцеста» выгодно отличается отсутствием увлечения «медикаментозной» стороной дела. Поэтика этой странной книги - поэтика снов, видений, грез, дающих ключ к тому, что происходит в «дневной» жизни ее героев.
Anaïs Nin at 'The High Place'
Нин обладала даром точно «попадать» в самые модные темы: ее работа о Лоуренсе оказалось книгой о развитии чувственности, а «Дом инцеста» - поэмой о безднах подзоснания. Психоанализ в тридцатые годы завоевал мир, и Анаис не прошла мимо пугающих и завораживающих концепций доктора Фрейда.
Ее первым аналитиком стал Рене Алленди, позже пополнивший список верных друзей. Именно он познакомил Нин с Антоненом Арто, создателем «театра жестокости», актером, режиссером, писателем. Устраивая это знакомство, Алленди надеялся, что оно поможет Арто избавиться от пристрастия к наркотикам. Но сделать это не удалось никому: положение Арто осложнилось душевной болезнью, и в 1938 году он был помещен в психиатрическую лечебницу. Однако его сила и страстность, умение претворить страдание в искусство оказали большое влияние на Анаис. В дневнике она вспоминает, как однажды Арто представлял в Сорбонне свое знаменитое эссе «Театр и чума»: рассказ завершился неожиданным представлением - с исказившимся лицом Арто упал на пол, мускулы его напряглись, глаза закатились, в горле клокотало, в исступлении он демонстрировал собственную агонию. Публика начала смеяться и свистеть. Хлопая дверью, зрители покидали зал, в котором остались только доктор Алленди, Нин и еще несколько друзей.
Dr. Rene Allendy, psychoanalyst and author, Paris, 1932.
Antonin Artaud, french actor and director, as he appeared in the Carl Dreyer film The Passion of Joan of Arc, 1928.
Нетрудно представить, какое впечатление производили на Анаис подобные сцены. Заряжаясь от Миллера и Арто бешеной энергией безумия, она начинает терять почву под ногами; ее брак, подорванный многочисленными изменами, на грани полного распада. К тому же в Париже она встречается с отцом, которого не видела столько лет, и эта встреча окончательно лишает ее покоя. Хоакин Нин оказался человеком другой эпохи, не понимающим и не принимающим богемной жизни дочери.
Теперь дневник Анаис, ставший продолжением ее писем к отцу, играет новую роль в ее жизни. Она часто дает его читать своим друзьям, Миллеру и Арто, начиная от самых первых тетрадок и кончая свежими записями, постепенно к тому, что станет кульминацией ее беспокойной жизни. А пока Нин курсирует из Парижа в Нью-Йорк, становится ассистенткой еще одного психоаналитика - Отто Ранка, заводит новые романы и знакомства: латиноамериканский революционер Гонсало с женой, автор «Александрийского квартета» Лоуренс Даррелл. С началом Второй мировой войны Анаис окончательно перебирается в Нью-Йорк.
Dr. Otto Rank in his study in Paris, 1933.
Gonzolo More
Gonzolo's wife, Helba, in one of her dance costumes
Нин не относилась к классическому типу красавий, и, глядя на ее фотографии, можно только догадываться, чем эта женщина, с неправильным лицом и большими глазами, привлекала внимание самых интересных людей своего времени, постоянно образовывающих вокруг энергичной Анаис нечто вроде клуба или общежития, из недр которых на свет являлись самые невероятные проекты. Так, в 1940 году Анаис и несколько ее приятелей, движимые прежде всего финансовыми соображениями, написали для анонимного «Собирателя» несколько десятков эротических рассказов по цене доллар за страницу. «Большинство рассказов, - вспоминала она потом, - были написаны на голодный желудок». Впрочем, Анаис преследовала и литературные цели. Во-первых, ей хотелось создать традицию изящного эротического рассказа на английском языке, давно существовавшую во французской литературе. А во-вторых - дать возможность «женскому желанию» обрести язык: ее эротические рассказы - в полном смысле слова «женская литература». Оттуда ориентация Нин на чувства и страсти, а не на физиологию. Хотя, цели эти противоречили желаниям заказчика, требовавшего «убрать поэзию и сконцентрироваться на сексе». Образовавшийся в результате гибрид стал наглядной иллюстрацией того, как сквозь оковы жанра пробивается литературный талант автора.
Anaïs Nin at the time her book D.H Lawrence: An Unprofessional Study was published, in 1932.
Anaïs Nin modeling for a painter as Cleopatra, in 1921.
Разумеется, Нин пишет не только заказную эротику. С середины сороковых она начинает работу над серией книг, которые выходят одна за другой. Анаис назвала цикл «Внутренние города» и издала его одной книгой. Наибольший успех выпал на долю «Шпиона в доме любви» (1954), не в последнюю очередь благодаря броскому названию. Позже, когда Анаис Нин станет культовой фигурой, роман еще не раз переиздадут в массовой серии «Пингвина», а тогда, в середине пятидесятых, публика вовсе не была в восторге. Анаис вспоминала: «Когда в 1954 году появился «Шпион в доме любви», критика называла Сабину нимфоманкой. Дело было в том, что за десять лет семейной жизни у нее было два любовника и одна платоническая связь с гомосексуалистом. Это было первое исследование того, как женщина, подобно тому, как это всегда делают мужчины, отделяет чувственность от любви, чтобы обрести свободу».
Anaïs Nin in New York in the 1950's
Anaïs Nin in Los Angeles in the 1950's.
К этому времени личная жизнь самой Нин несколько упорядочивается, по крайней мере внешне: в 1955 году она выходит замуж за известного актера Руперта Поула. Ее книги нравятся критикам, но по-прежнему прохладно принимаются читателями, пока в 1966 году Нин не принимает решение, изменившее ее жизнь в который раз: она готовит первый «выпуск» своих дневников. Еще до появления в печати дневники Нин стали легендой. Ведь она была близка с Миллером и Арто и хорошо знала Андре Бретона, Ива Танги, Марселя Дюшана - абсолютных классиков XX века, любой рассказ о которых в середине шестидесятых представлял огромный интерес. Более того, Анаис, как утверждали те, кому посчастливилось прочесть дневники до публикации, прекрасно владела словом. Темпераментный Миллер сравнивал ее с блаженным Августином, Петронием, Руссо и Прустом, а знаменитый фотограф Эдмунд Уильсон называл ее дневники «легендой литературного мира».
Анаис с мужем Рупертом Поулом
Кроме того, публикация стала событием не только для тех, кто впервые прочел свидетельства Нин, но и для самой писательницы. Анаис считала дневник особой частью жизни: он как бы обеспечивал непрерывность ее существования, подтверждая, что она жила и жива сейчас. Бережно храня толстые книги своих дневников (а их насчитывалось более полусотни), Нин жила в постоянном страхе лишиться их - в результате пожара или другого бедствия. Ее многотомные записки и были ее «я», создаваемым на протяжении десятилетий. Там она скрывалась от окружающего мира, от непонимания, насмешек, осуждения, давая волю обуревавшим ее демонам. Обычная Анаис, которую знали друзья и близкие, и одержимая страхами и фантазиями автор «Дневников» - две разные женщины. Нин так страшилась их утраты еще и потому, что тогда она навечно осталась бы приятной, но поверхностной женщиной, не лицом, а маской.
Anaïs Nin with students at her house in Los Angeles
Anaïs Nin with Henry Miller at his house in Los Angeles, 1970
Anaïs Nin in Tahiti, 1967
Anaïs Nin in Provincetown, Mass
После публикации первого тома к ней сразу пришла слава. Не зря она выбрала для начала самый ударный кусок: дневники 1931-34-х годов, времени знакомства с Миллером и Арто - эпохи, ставшей легендой. Для участников сексуальной и психоделической революций шестидесятых Миллер, главные книги которого были только-только напечатаны в Америке, и наркоман Арто, с его апологией безумия и насилия, превращались в культовые фигуры. Дневники Нин были для «детей цветов» мостиком между их бурным десятилетием и довоенным Парижем. Многие из ее читателей даже не родились тогда, когда Нин писала свои дневники, Миллер - свои «Тропики», а Арто осуществлял на сцене Сорбонны свои перфомансы, не говоря уже о старших сюрреалистах - том же Бретоне, которого Нин хорошо знала. Но это были люди, которым шестидесятые хотели бы наследовать.
Символ межвоенного Парижа, Анаис Нин стала одновременно и «старшей сестрой, и матерью» молодого поколения американок. Она смело ввязывалась в обсуждение самых животрепещущих и радикальных проблем: феминизм, секс, насилие, наркотики… Не зря же Джим Моррисон использовал заглавие ее романа для своей песни «Шпион в доме любви» - A Spy in the House of Love.
Она не скрывала, что принимала ЛСД, чтобы проверить, насколько мир, который она описывала в своих книгах, похож на мир, открывающийся в галлюцинозе. «И я убедилась: они - одно!» - сообщала она своим читателям. Впрочем, Нин никогда не превращала «кислоту» в средство спасти мир, и когда кто-то сказал, что понял ее дневники только после приема кислоты, саркастически спросила: «Что же мне теперь, продавать «дозу» в нагрузку к каждому экземпляру?»
Anaïs Nin dancing on the beach at Puerto Vallarta, 1973
Пик славы Нин пришелся на конец шестидесятых - начало семидесятых. Один за другим выходят тома ее дневников, публицистика, сборники интервью и специальные номера журналов. В 1977 году она решается издать те самые эротические рассказы, которые писала, чтобы не умереть с голоду: сборник «Дельта Венеры» тут же становится бестселлером. За ним - уже после смерти автора - следует вторая книга эротики «Птички». По иронии судьбы именно с этих книг и началось знакомство с Нин русского читателя: «Птички» были изданы как образцовая порнографическая книжка - имена переводчика и художника были обозначены инициалами, а заголовок изменен на «В плену у страсти».
В 1977 году, в зените своей славы, Анаис Нин умирает. Но ее история - и история ее дневников - на этом вовсе не заканчивается. Поначалу казалось, что предстоит обычная работа - разобраться с ненапечатанным. Один за другим вышли еще четыре тома «Ранних дневников Анаис Нин». Теперь опубликованное охватывало почти всю жизнь Анаис: от 1914 года, прибытия в Америку, до 1977-го - года смерти.
И вдруг в 1986 году вышел том, озаглавленный «Генри и Джун. Из нерезаного дневника Анаис Нин». Словно двадцать лет назад, читатель - но уже на новом витке - возвращается в Париж начала тридцатых, чтобы узнать всю правду о том, что происходило там с Нин, ее мужем, ее психиатром, ее любовником Генри и его женой Джун. Нельзя сказать, чтобы читатель и раньше не догадывался, что молодая и чувственная Анаис вряд ли ограничивалась одними интеллектуальными беседами, но откровенность ее рассказа о собственной сексуальной жизни и разнообразие этой жизни производили сильное впечатление. Оказалось, что многофигурность «Дельты Венеры» во многом была срисована Нин с собственной биографии. Но к середине восьмидесятых сексуальная революция шагнула гораздо дальше, чем можно было ожидать в Париже тридцатых. Тем не менее «Генри и Джун» еще раз привлекли внимание к Нин, а вышедший вскоре на экраны фильм Фила Кауфмана рассказал эту историю даже тем, кто вовсе не читает книг. Анаис сыграла Мария де Медейрос (подруга героя Брюса Уиллиса в «Криминальном чтиве»), а Джун Миллер - Ума Турман.
Мария де Медейрос
June Miller
Словно подогревая ажиотаж, в 1992 году выходит еще один - второй том «нерезаных» дневников с названием, одновременно шокирующим и напоминающим о первой книге Нин: «Инцест». Список ее любовников стремительно расширяется: Антонен Арто, доктор Отто Ранк и… собственный отец. Впрочем, из ее художественной прозы можно было догадаться и об этом.
Но личная жизнь Нин - это всего лишь ее личная жизнь. Другое дело опубликованные дневники, приобретшие еще в 60-е статус «истины в последней инстанции». Тогда никто не хотел слушать протестующих - ту же Джун Миллер, призывавших не верить Анаис. Теперь предстояло пересмотреть всю картину жизни артистического Парижа 30-х годов. Выход «нерезаной» версии еще раз обострил споры о правдивости дневников. Если раньше некоторые рассказы Анаис считались минимально переработанным вариантом дневника, то теперь, когда все узнали, в чем дело, возникло подозрение, что Нин, напротив, включила в дневник фрагменты собственных рассказов. Вымысел и действительность окончательно переплелись. Ложь и правда в полном соответствии с духом постмодернистской эпохи опять показали свою относительность. Не случайно Анаис так любила цитировать Андре Бретона, говорившего, что он лжет всегда, когда говорит правду.
А тут еще подоспевшая как нельзя кстати публикация нескольких биографий Нин оправдала худшие подозрения: Анаис, может быть, и не была великой писательницей, но вот уж великой обманщицей она была точно. При этом в роли доверчивых «жертв» выступали не только читатели, но и люди, хорошо ее знавшие. Выяснилось, что, выйдя в 1955 году замуж за Поула, Нин и не подумала разводиться со своим первым мужем - Хью Гюилером. Так она и жила двадцать лет на два побережья: на Восточном - Хью, на Западном - Руперт. Все эти годы ей удавалось хранить тайну - даже Генри Миллер не знал об этом. Дело дошло до того, что в разных некрологах она была указана женой двух разных мужчин. Гюилер, который всегда говорил, что знает обо всех ее изменах, на этот раз был потрясен.
Скандал, настигший Анаис через двадцать лет после смерти, послужил достойным продолжением ее фантастической жизни. Я думаю, ей бы понравился такой поворот - не зря она была дружна с самыми великими эстетическими провокаторами XX века. Анаис Нин еще раз доказала: чтобы стать символом эпохи, надо превратить в произведение искусства собственную жизнь.
Ссылки:
В СТОРОНУ АНАИС
БРАССАИ. ГЕНРИ МИЛЛЕР. ПОРТРЕТ В ПОЛНЫЙ РОСТ. - фрагменты книги