264-173 Ад души
Несмотря на то, что все уже и думать забыли про прошедший последний семестр, только сейчас я написала одну из трёх частей своего отчёта о главном, о чём промолчать не могу.
Сейчас, когда прошло так много времени, мне трудно вспоминать об этом. Тем более, что я никогда не пыталась рассказывать о том, что тогда произошло. Вам, наверное, знакомо это чувство, когда, проснувшись в холодном поту, пересказываешь пережитый кошмар кому-нибудь, и сам слышишь, что не страшно, и может быть, даже глупо или смешно. Но в груди всё равно ноет, - здесь так же.
Дорога Сна - я много раз слышала эти слова. Впервые - от Шона, и он рассказывал, как проснулся однажды с переломанными ногами после приключений на Дороге. Сны никогда не были моей сильной стороной, никогда.
На Перекрёстке принимаем зелье из рук друг друга. Вижу, как спокойно и уверенно пьёт Примус, пью сама. Успеваю заметить, как Примус падает на землю, как мёртвый. Почему как? На смерть и вправду - похоже.
Стоя на том же Перекрёстке, вижу лежащих мёртвых, как уже видела, и их, и себя. Стоит только брат Камаэль, и смотрит глубоко и спокойно. Появляется Проводник, и в его взгляде я тону, потому что это лицо мне знакомо, лицо Дайрин Дерри, той, что умерла слишком рано.
- Я знаю Вас.
- Да, знаете. Я дал неосторожное обещание, и теперь остаюсь здесь. Я Проводник.
Дорога ведёт, как будто сама движется под нами, а не мы шагаем по ней. На пути - тени, и проводник оставляет нас, и возвращается снова. Чего вы ищете? Куда идёте и зачем? Вспоминаю слова Примуса, - тот, кто не знает цели пути, потеряется. Цель нашего пути - Чёрная Цитадель, место, где властна Тьма.
Крик о помощи - остановитесь, помогите, именно вы нужны нам. Нет, мы идём на битву, победа в которой поможет каждому. Отвечать так - всю жизнь, не новое испытание предлагает эта Дорога. Вместо конкретных людей - Люди, вместо дружеских рук - золотые весы, вместо откровенности - призвание. Любой, кто выбрал, отказывает себе в остальном, но потому мы дальше от человеческого, чем могли бы, и потому жизнь человеков дальше от нас. И потому нас только четверо здесь - трое тех, кто переступил порог, и остался на пороге, и один, провожающий нас, протянувший к нам руку из-за грани. Всё просто, если не бояться видеть.
Дорога заканчивается внезапно. Мы проходим останавливающих нас одного за другим, мы говорим с ними, и оставляем их за спиной, но вот Проводник оборачивается к нам и говорит, что Дорога привела нас к цели. Он прощается с нами, и мы смеёмся, как дети, мы обнимаем друг друга и бесконечно шутим о чём-то простом, и мы веселы, а может быть, и счастливы. Это - последние шаги по дороге. Всё это обрывается, когда мы всходим на холм.
Круг чёрных фигур в свете факелов, Цитадель за их спинами, и мы приходим сюда не как хозяева, а как гости, которых ждали, и которых встречает насмешливое удивление - пришли, сами пришли! Мы поднимаемся на Холм, и фигуры - полукругом перед нами. Ну здравствуйте, раз пришли на мою землю. Посмотрим, каковы вы.
Круг воинов. Они набрасываются, как звери, и всё вокруг становится вихрем образов, мешаниной криков, сумасшествием теней. Мой ад - это Роксана, её лицо такое же молодое, как когда мы учились в Школе, она не изменилась ни капли, только жестоких складок раньше не было, и глаза стали безумные. Здравствуй, подруга, - она бросается на меня, роняет на землю, и прижимает к земле лавиной боли. Дым, пламя, рушащаяся башня, умирающие друзья, и бесконечная агония тела, заклятие, порождённое неестественной силой мучителей, исторгающее боль ужаснее предела возможностей человека. Они все умирают, видишь, видишь, - визг, вкручивающийся в мозг, и собственные крики, несмолкающие, и просвета нет. Вижу, как опускается на колени один из братьев, чувствую магию зла, и снова кричу от боли...
Тот, кто выше страдания, оказался надо мной. Спаси меня, брат, пожалей, помоги мне, вынести это - выше моих сил!..
В голове - Роксана. Посмотри, он высоко, ему нет дела до твоей боли, ты видишь, как рушится всё вокруг, как падает башня, и как плачут придавленные обломками. Разве брат тебе тот, кого не коснулось разрушение? Разве он помогает? Нет, он лишь смотрит! Crucio Ultima!
Агония тела бросает меня из стороны в сторону, и я катаюсь по земле у подножия Цитадели, сорвав голос в безнадёжном крике. Глаза Камаэля держат ниточку, я помню ещё, почему я здесь, кто я, но ниточка так тонка, и удержать её так трудно, её захлёстывает лавиной кошмара.
ад потому и ад, что не заканчивается никогда. Мучение будет вечным, это понятно мне, но есть и память о том, что оно не бессмысленно, это сострадание во взгляде Камаэля, брата, который не может избавить меня от муки, но делит со мной бездну, не давая провалиться полностью.
Закончилось это так же резко, как и началось. Голос откуда-то с самой верхушки холма - они прошли Круг Воинов. Пропустите их. И демоны оставляют нас, и мы чувствуем, что истерзанные тела всё же могут подняться с земли, и мы подходим к тому, кто говорит, и встаём перед ним втроём, и за спиной чувствуем Камаэля, не оставляющего нас.
Он - Хозяин Цитадели. Его имя Джон Морган, и я помню его, хотя и смутно, когда он был ближе к человеку, чем теперь. Его помнит брат Вильгельм, и помнит брат Примус. Мы говорим с ним, отвечая ему и убеждая его, но это игра на его поле, и по его слову воины, стоящие вокруг, режут нас мечами и кинжалами, и проходит совсем немного времени, и мы уже лежим у его ног. Он показывает нам свою власть в этом месте, ставя на колени каждого из нас, распластывая в пыли. Я вижу, как со стороны, кровь, видом которой они упиваются, и изрезанные тела троих, корчащиеся на земле, и вижу светлую фигуру над ними. Я протягиваю руку ему, и он немедленно отвечает мне. Чёрные воины не допустят этого пожатия, и страшным и резким ударом они отсекают мне кисть, и я снова утыкаюсь в пыль и землю, напитанную сегодня жуткой пищей.
- Подними меня, брат, - просит Вильгельм, и Камаэль берёт его на руки. Чёрные тени едиными движением рвутся к ним, но отшатываются, и слышу: этот не в нашей власти, ему мы ничего не сможем сделать. Когда Вильгельм оказывается в руках брата Камаэля, тело его возвращается к целости, и он может стоять перед Хозяином Цитадели. Он начинает слова, а Камаэль помогает мне и Примулу. Мы ищем правильные слова, мы направляем всем сердцем себя в этого мага, и передаём ему, зачем и по какому праву мы пришли в его владения, и почему не боимся ни Воинов, ни его самого.
Тот, кто направил нас, ждёт его, как ждёт каждого. И в глубине души каждый слышит зов, но гордыня не даёт признать свою ошибку. не нам ты её признаешь, но Ему, и Он здесь уже сейчас, потому что с Его именем мы вошли сюда.
Мы говорим, и Джон Морган отвечает нам, и каждый из троих нас вносит свой мотив в эту тему, и я особенно глубоко понимаю, как мы различны, и почему трое нас так важны, и по одному мы были бы неполны в понимании главного.
За спиной Хозяина Цитадели невидимый некто говорит порой - это сильный удар. Или - это ошибка, промах. Это слабое слово. И вот он говорит: это решающий удар, он мог бы стать для Джона последним, но здесь есть ещё мы.
Перед Хозяином Цитадели возникают четверо - женщина, тонкая, как тростинка, с лицом безумным и злым; фигура в тёмном плаще и капюшоне, тот, кто скрывает своё лицо, сопровождаемый шипением змей; тот, кто силён, и силой привык получать желаемое; и наконец тот, кто говорил с нами, тот, кто держит косу, сияющую жутким зелёным светом смерти, тот, у кого лишь половина лица и лишь одно крыло за спиной. Костлявый остов, существо потустороннего мира. Они ужасны все четверо, и я думаю о том, что их четверо здесь потому, что это мы, каждый из нас, сделал так. Потому, что каждый из нас позволил призвать одного из них, потому, что мы передали предметы силы, и вот они воплотились, страшные защитники тёмного мага.
Они закрывают его от нас, и лорд-учитель начинает говорить с нами, с каждым.
Моя очередь быть первой. Зло в человеке вечно, и бороться с ним - напрасный труд. Но если не бороться, не останется того, ради чего создан мир, и живём мы. Ты не хочешь видеть зла? Я не хочу знать его и отрекаюсь от него. Мы больше не видим тебя, прощай.
Потусторонний говорит Вильгельму, что зло в мире неискоренимо, и Вильгельм в ответ вспоминает о Тот, в Ком нет зла. Но здесь оно есть. Прощай.
Примус отвечает о том, что ближе ему самому, но все мы схожи в одном - мы не хотим понимать зла, и здесь, где им пропитан сам воздух, мы слабы. Они четверо питают Джона Моргана и других, подобных ему, они - Гордыня, Власть, Алчность, Злоба, они почти всесильны там, где человек прячется за них от себя самого. Они заглушают любой голос, который пытается достучаться...
Любой? Камаэль вступается за нас перед Ними, заслоняет нас троих, и говорит с теми, кто здесь в своем праве и власти. Камаэль говорит долго, и они долго отвечают ему, но эта битва не для того, кто принадлежит другому миру. Не ему помочь выбирающим Тёмных Господ.
- Мы здесь потому, что нас призывают, и в мире мы уже сильны.
Только встретившись с ними возможно победить их. Они должны выйти в мир, и тогда там, в мире, мы сможем изгнать их. Из сердца каждого человека, и с нашей земли. нагляднее доказать нам необходимость исполнить пророчество было невозможно.
Камаэль возвращается к нам, и указывает, что путь назад открыт. Побеждённые, мы покидаем Холм, и Дорога уводит нас в бесконечную даль, и мы идём втроём, чувствуя себя бесконечно одинокими, потому ли, что свет брата нашего, прямого посланника, остался позади, среди тьмы, потому ли, что кошмар был тяжелее, чем можно было представить, потому ли, что веры оказалось невозможно отдать, и сил не достало, или потому, что в мире все битвы сложнее и более тайны, нежели во сне, пусть и самом ужасном сне.
Я просыпаюсь на своей кровати в нашем доме, и тошнота и слабость накатывают так отвратительно, что не сразу замечаю, что я цела. Ощущение такое, будто меня вымазали в дёгте, и от липкого и чёрного, невидимого, но непереносимо неприятного, ёжусь и кривлюсь. На соседней кровати - Вильгельм и Примул, и у обоих такой вид, как будто ничего противнее и хуже, чем они почувствовали во сне, они не чувствовали никогда. Это - след тьмы, я знаю, и ещё до рассвета мы будем ждать брата Камаэля, надеясь, что встретив его, мы смоем печать Цитадели с сердец, но он придёт лишь когда золотым светом будут залиты холмы, потому что порой каждому из нас приходится справляться самостоятельно. К нам придёт Маргарита, и будет говорить о том, что происходило, пока нас не было, и мы поймём, что здесь нашим братьям и соратникам тоже было тяжело, но ад разделит нас, и мы будем смотреть как будто немного сквозь, и хотя нас будут тревожить дела оставшихся, твёрдо стоящих на земле, но разделить с ними ад наших душ, будет уже невозможно, ни тогда, ни потом.
У каждого есть то, что невозможно рассказать. То время в нашей жизни было богато на тайны, не являющиеся сокрытыми, на опыт, который отделяет навсегда от тех, с кем хотел объединиться. Или объединяет с теми, с кем не представлял себя рядом, но об этом позже. Это оказалось испытанием другого круга, и Того, кто стоял на Холме с Косой Смерти, мы видели тогда не в последний раз, и битве нашей было положено начало. Будет ли когда-то положен конец - мне неведомо до сих пор, но тогда, пройдя через ад, я не знала, что впереди иное, вышедшее из ада.
Сейчас, когда прошло так много времени, мне трудно вспоминать об этом. Тем более, что я никогда не пыталась рассказывать о том, что тогда произошло. Вам, наверное, знакомо это чувство, когда, проснувшись в холодном поту, пересказываешь пережитый кошмар кому-нибудь, и сам слышишь, что не страшно, и может быть, даже глупо или смешно. Но в груди всё равно ноет, - здесь так же.
Дорога Сна - я много раз слышала эти слова. Впервые - от Шона, и он рассказывал, как проснулся однажды с переломанными ногами после приключений на Дороге. Сны никогда не были моей сильной стороной, никогда.
На Перекрёстке принимаем зелье из рук друг друга. Вижу, как спокойно и уверенно пьёт Примус, пью сама. Успеваю заметить, как Примус падает на землю, как мёртвый. Почему как? На смерть и вправду - похоже.
Стоя на том же Перекрёстке, вижу лежащих мёртвых, как уже видела, и их, и себя. Стоит только брат Камаэль, и смотрит глубоко и спокойно. Появляется Проводник, и в его взгляде я тону, потому что это лицо мне знакомо, лицо Дайрин Дерри, той, что умерла слишком рано.
- Я знаю Вас.
- Да, знаете. Я дал неосторожное обещание, и теперь остаюсь здесь. Я Проводник.
Дорога ведёт, как будто сама движется под нами, а не мы шагаем по ней. На пути - тени, и проводник оставляет нас, и возвращается снова. Чего вы ищете? Куда идёте и зачем? Вспоминаю слова Примуса, - тот, кто не знает цели пути, потеряется. Цель нашего пути - Чёрная Цитадель, место, где властна Тьма.
Крик о помощи - остановитесь, помогите, именно вы нужны нам. Нет, мы идём на битву, победа в которой поможет каждому. Отвечать так - всю жизнь, не новое испытание предлагает эта Дорога. Вместо конкретных людей - Люди, вместо дружеских рук - золотые весы, вместо откровенности - призвание. Любой, кто выбрал, отказывает себе в остальном, но потому мы дальше от человеческого, чем могли бы, и потому жизнь человеков дальше от нас. И потому нас только четверо здесь - трое тех, кто переступил порог, и остался на пороге, и один, провожающий нас, протянувший к нам руку из-за грани. Всё просто, если не бояться видеть.
Дорога заканчивается внезапно. Мы проходим останавливающих нас одного за другим, мы говорим с ними, и оставляем их за спиной, но вот Проводник оборачивается к нам и говорит, что Дорога привела нас к цели. Он прощается с нами, и мы смеёмся, как дети, мы обнимаем друг друга и бесконечно шутим о чём-то простом, и мы веселы, а может быть, и счастливы. Это - последние шаги по дороге. Всё это обрывается, когда мы всходим на холм.
Круг чёрных фигур в свете факелов, Цитадель за их спинами, и мы приходим сюда не как хозяева, а как гости, которых ждали, и которых встречает насмешливое удивление - пришли, сами пришли! Мы поднимаемся на Холм, и фигуры - полукругом перед нами. Ну здравствуйте, раз пришли на мою землю. Посмотрим, каковы вы.
Круг воинов. Они набрасываются, как звери, и всё вокруг становится вихрем образов, мешаниной криков, сумасшествием теней. Мой ад - это Роксана, её лицо такое же молодое, как когда мы учились в Школе, она не изменилась ни капли, только жестоких складок раньше не было, и глаза стали безумные. Здравствуй, подруга, - она бросается на меня, роняет на землю, и прижимает к земле лавиной боли. Дым, пламя, рушащаяся башня, умирающие друзья, и бесконечная агония тела, заклятие, порождённое неестественной силой мучителей, исторгающее боль ужаснее предела возможностей человека. Они все умирают, видишь, видишь, - визг, вкручивающийся в мозг, и собственные крики, несмолкающие, и просвета нет. Вижу, как опускается на колени один из братьев, чувствую магию зла, и снова кричу от боли...
Тот, кто выше страдания, оказался надо мной. Спаси меня, брат, пожалей, помоги мне, вынести это - выше моих сил!..
В голове - Роксана. Посмотри, он высоко, ему нет дела до твоей боли, ты видишь, как рушится всё вокруг, как падает башня, и как плачут придавленные обломками. Разве брат тебе тот, кого не коснулось разрушение? Разве он помогает? Нет, он лишь смотрит! Crucio Ultima!
Агония тела бросает меня из стороны в сторону, и я катаюсь по земле у подножия Цитадели, сорвав голос в безнадёжном крике. Глаза Камаэля держат ниточку, я помню ещё, почему я здесь, кто я, но ниточка так тонка, и удержать её так трудно, её захлёстывает лавиной кошмара.
ад потому и ад, что не заканчивается никогда. Мучение будет вечным, это понятно мне, но есть и память о том, что оно не бессмысленно, это сострадание во взгляде Камаэля, брата, который не может избавить меня от муки, но делит со мной бездну, не давая провалиться полностью.
Закончилось это так же резко, как и началось. Голос откуда-то с самой верхушки холма - они прошли Круг Воинов. Пропустите их. И демоны оставляют нас, и мы чувствуем, что истерзанные тела всё же могут подняться с земли, и мы подходим к тому, кто говорит, и встаём перед ним втроём, и за спиной чувствуем Камаэля, не оставляющего нас.
Он - Хозяин Цитадели. Его имя Джон Морган, и я помню его, хотя и смутно, когда он был ближе к человеку, чем теперь. Его помнит брат Вильгельм, и помнит брат Примус. Мы говорим с ним, отвечая ему и убеждая его, но это игра на его поле, и по его слову воины, стоящие вокруг, режут нас мечами и кинжалами, и проходит совсем немного времени, и мы уже лежим у его ног. Он показывает нам свою власть в этом месте, ставя на колени каждого из нас, распластывая в пыли. Я вижу, как со стороны, кровь, видом которой они упиваются, и изрезанные тела троих, корчащиеся на земле, и вижу светлую фигуру над ними. Я протягиваю руку ему, и он немедленно отвечает мне. Чёрные воины не допустят этого пожатия, и страшным и резким ударом они отсекают мне кисть, и я снова утыкаюсь в пыль и землю, напитанную сегодня жуткой пищей.
- Подними меня, брат, - просит Вильгельм, и Камаэль берёт его на руки. Чёрные тени едиными движением рвутся к ним, но отшатываются, и слышу: этот не в нашей власти, ему мы ничего не сможем сделать. Когда Вильгельм оказывается в руках брата Камаэля, тело его возвращается к целости, и он может стоять перед Хозяином Цитадели. Он начинает слова, а Камаэль помогает мне и Примулу. Мы ищем правильные слова, мы направляем всем сердцем себя в этого мага, и передаём ему, зачем и по какому праву мы пришли в его владения, и почему не боимся ни Воинов, ни его самого.
Тот, кто направил нас, ждёт его, как ждёт каждого. И в глубине души каждый слышит зов, но гордыня не даёт признать свою ошибку. не нам ты её признаешь, но Ему, и Он здесь уже сейчас, потому что с Его именем мы вошли сюда.
Мы говорим, и Джон Морган отвечает нам, и каждый из троих нас вносит свой мотив в эту тему, и я особенно глубоко понимаю, как мы различны, и почему трое нас так важны, и по одному мы были бы неполны в понимании главного.
За спиной Хозяина Цитадели невидимый некто говорит порой - это сильный удар. Или - это ошибка, промах. Это слабое слово. И вот он говорит: это решающий удар, он мог бы стать для Джона последним, но здесь есть ещё мы.
Перед Хозяином Цитадели возникают четверо - женщина, тонкая, как тростинка, с лицом безумным и злым; фигура в тёмном плаще и капюшоне, тот, кто скрывает своё лицо, сопровождаемый шипением змей; тот, кто силён, и силой привык получать желаемое; и наконец тот, кто говорил с нами, тот, кто держит косу, сияющую жутким зелёным светом смерти, тот, у кого лишь половина лица и лишь одно крыло за спиной. Костлявый остов, существо потустороннего мира. Они ужасны все четверо, и я думаю о том, что их четверо здесь потому, что это мы, каждый из нас, сделал так. Потому, что каждый из нас позволил призвать одного из них, потому, что мы передали предметы силы, и вот они воплотились, страшные защитники тёмного мага.
Они закрывают его от нас, и лорд-учитель начинает говорить с нами, с каждым.
Моя очередь быть первой. Зло в человеке вечно, и бороться с ним - напрасный труд. Но если не бороться, не останется того, ради чего создан мир, и живём мы. Ты не хочешь видеть зла? Я не хочу знать его и отрекаюсь от него. Мы больше не видим тебя, прощай.
Потусторонний говорит Вильгельму, что зло в мире неискоренимо, и Вильгельм в ответ вспоминает о Тот, в Ком нет зла. Но здесь оно есть. Прощай.
Примус отвечает о том, что ближе ему самому, но все мы схожи в одном - мы не хотим понимать зла, и здесь, где им пропитан сам воздух, мы слабы. Они четверо питают Джона Моргана и других, подобных ему, они - Гордыня, Власть, Алчность, Злоба, они почти всесильны там, где человек прячется за них от себя самого. Они заглушают любой голос, который пытается достучаться...
Любой? Камаэль вступается за нас перед Ними, заслоняет нас троих, и говорит с теми, кто здесь в своем праве и власти. Камаэль говорит долго, и они долго отвечают ему, но эта битва не для того, кто принадлежит другому миру. Не ему помочь выбирающим Тёмных Господ.
- Мы здесь потому, что нас призывают, и в мире мы уже сильны.
Только встретившись с ними возможно победить их. Они должны выйти в мир, и тогда там, в мире, мы сможем изгнать их. Из сердца каждого человека, и с нашей земли. нагляднее доказать нам необходимость исполнить пророчество было невозможно.
Камаэль возвращается к нам, и указывает, что путь назад открыт. Побеждённые, мы покидаем Холм, и Дорога уводит нас в бесконечную даль, и мы идём втроём, чувствуя себя бесконечно одинокими, потому ли, что свет брата нашего, прямого посланника, остался позади, среди тьмы, потому ли, что кошмар был тяжелее, чем можно было представить, потому ли, что веры оказалось невозможно отдать, и сил не достало, или потому, что в мире все битвы сложнее и более тайны, нежели во сне, пусть и самом ужасном сне.
Я просыпаюсь на своей кровати в нашем доме, и тошнота и слабость накатывают так отвратительно, что не сразу замечаю, что я цела. Ощущение такое, будто меня вымазали в дёгте, и от липкого и чёрного, невидимого, но непереносимо неприятного, ёжусь и кривлюсь. На соседней кровати - Вильгельм и Примул, и у обоих такой вид, как будто ничего противнее и хуже, чем они почувствовали во сне, они не чувствовали никогда. Это - след тьмы, я знаю, и ещё до рассвета мы будем ждать брата Камаэля, надеясь, что встретив его, мы смоем печать Цитадели с сердец, но он придёт лишь когда золотым светом будут залиты холмы, потому что порой каждому из нас приходится справляться самостоятельно. К нам придёт Маргарита, и будет говорить о том, что происходило, пока нас не было, и мы поймём, что здесь нашим братьям и соратникам тоже было тяжело, но ад разделит нас, и мы будем смотреть как будто немного сквозь, и хотя нас будут тревожить дела оставшихся, твёрдо стоящих на земле, но разделить с ними ад наших душ, будет уже невозможно, ни тогда, ни потом.
У каждого есть то, что невозможно рассказать. То время в нашей жизни было богато на тайны, не являющиеся сокрытыми, на опыт, который отделяет навсегда от тех, с кем хотел объединиться. Или объединяет с теми, с кем не представлял себя рядом, но об этом позже. Это оказалось испытанием другого круга, и Того, кто стоял на Холме с Косой Смерти, мы видели тогда не в последний раз, и битве нашей было положено начало. Будет ли когда-то положен конец - мне неведомо до сих пор, но тогда, пройдя через ад, я не знала, что впереди иное, вышедшее из ада.