Чудеса и магия, часть 2: сложности фэнтези
Фэнтези стоит посередине между сказкой и реальностью. Это история, в которой законы мифа и правила реального мира действуют одновременно. Сказка, соблюдающая ровно столько условностей, чтобы мы уже могли без особого труда в неё поверить - читать её, словно рассказ о случившемся на самом деле.
В этом сила фэнтези. Его персонажам намного проще сопереживать, потому что они близки нам, и мы лучше понимаем их чувства и мотивы. За Ивана-царевича вы не будете болеть так же горячо, как за Джона Сноу, а смерть Геракла в беотийском мифе и вполовину не так трагична, как в романе «Герой должен быть один».
Да и со своей основной задачей - околдовать читателя, увлечь его в мир чудес и принести в его собственную жизнь капельку волшебства - фэнтези справляется лучше, чем чистая сказка, по той же самой причине.
Но в этом же и его слабость - законы воображаемого и действительного слишком разные, и в одной упряжке они начинают брыкаться и кусать друг друга.
Я бы назвал это обратным третьим правилом Сандерсона - стоит допустить в миф хоть что-то реалистичное, как оно потребует реалистичности от всего, с чем соприкасается.
Разумеется, автор своим произволом всегда проводит где-то черту. Вот здесь мы играем, как взаправду, а дальше - как в сказке.
Но если он не позаботился её замаскировать - читателя будет трясти на стыках каждый раз, когда история внезапно переключается с одних правил на другие.
Скажем, весь вампирский жанр держится только на том, что его законы устоялись, читатель привык к ним и не задаёт вопросов. Вампир - частичка волшебства в реалистичном мире, и кроме него, никто другой законам магии не подчиняется. Мы просто принимаем это как начальное условие.
Но даже и тут большинство современных авторов пытается так или иначе сплющить своих вампиров в реалистичную сторону. Одни свойства рационализировать - долголетие, жажду крови, уязвимость к солнечному свету. Другие, не поддающиеся рационализации - отменить вовсе. При всех своих сверхъестественных замашках вампиры материальны - а значит, обязаны отражаться в зеркалах и отбрасывать тень.
Толкин, безусловно, великий писатель. Но главный труд его жизни - огромная, многотомная антология средиземской литературы. И мало кто понимает, насколько «Властелин колец» выбивается из этого ряда, и насколько непривычной оказалась для автора эта работа.
Действие ВК происходит в реалистичном мире. Это уже не история, которую рассказывают по вечерам детишкам Шира, а описание событий, происходивших «на самом деле» (и записанных очевидцами и участниками).
Но в то же время по жанру перед нами всё то же соединение героического эпоса и волшебной сказки, что и у повестей «Сильмариллиона» - и происходящее в нём подчиняется законам воображаемого.
В результате логика мифа неприятно торчит там в самых неподходящих местах - а читатели сразу же принялись задавать неудобные вопросы.
Кто такие орки? Почему они все как один злые, и почему никто даже не пытается вести с ними переговоры или вступать в союзы? Откуда вообще взялись такие плоские, условные существа в мире, где люди, гномы и даже эльфы обладают вполне человеческим разумом и разносторонним характером?
Что делают Кольца Власти, и почему все так уверены, что, получив назад своё Кольцо, Саурон станет непобедимым? Когда оно у него было, он дважды проигрывал войны - очевидно, сильнее он с ним не становится.
Если назгулы чуют Кольцо за сотни миль - почему один из них не почуял его, когда оно находилось буквально у него под носом?
Почему в третьей книге назгулы - психическое оружие массового поражения, и никто не может им противостоять, хотя в первой Арагорн одним только факелом разогнал всю девятку?
ПОЧЕМУ, ЧЁРТ ПОБЕРИ, ХОББИТЫ НЕ ДОЛЕТЕЛИ ДО РОКОВОЙ ГОРЫ НА ЭТИХ ЧЁРТОВЫХ ОРЛАХ?!
На все эти вопросы есть простые и понятные ответы - но только в логике истории. Толкину же пришлось искать другие, которые звучали бы убедительно в реальном мире. Задним числом он наретконил в Средиземье такого, что лучше вам этого не читать. Договорился даже до того, что Америка - это буквально Валинор (вернее, была им, пока Валар не оставили её, забрав с собой всё волшебство). И всё равно не помогло.
А вот Урсуле ле Гуин подобных вопросов не задавали - и есть почему. Она поступила противоположным образом.
Мир «Волшебника Земноморья» настолько условен и сказочен, что волшебство в нём выглядит естественным. Он буквально состоит из слов, а не из атомов - магия вшита в него на базовом уровне, и его обитатели об этом знают.
Но вот населён он при этом живыми, многомерными и реалистичными персонажами, которые испытывают (и потому вызывают у нас) настоящие сильные чувства.
И тут мы приходим к интересному вопросу. На самом деле, даже к двум.
Многие из нас верят - а некоторые и знают на собственном опыте - что в реальности магия тоже существует, пусть и далеко не такая зрелищная.
Но как она вообще возможна? Как не в художественном произведении, которое лишь притворяется действительностью, а в самой настоящей твёрдой и неуступчивой действительности могут работать законы воображаемого?
А если автор описывает в своей истории только ту магию, которая, по его мнению, бывает и на самом деле - следует ли называть такую книгу фэнтези?
В этом сила фэнтези. Его персонажам намного проще сопереживать, потому что они близки нам, и мы лучше понимаем их чувства и мотивы. За Ивана-царевича вы не будете болеть так же горячо, как за Джона Сноу, а смерть Геракла в беотийском мифе и вполовину не так трагична, как в романе «Герой должен быть один».
Да и со своей основной задачей - околдовать читателя, увлечь его в мир чудес и принести в его собственную жизнь капельку волшебства - фэнтези справляется лучше, чем чистая сказка, по той же самой причине.
Но в этом же и его слабость - законы воображаемого и действительного слишком разные, и в одной упряжке они начинают брыкаться и кусать друг друга.
Я бы назвал это обратным третьим правилом Сандерсона - стоит допустить в миф хоть что-то реалистичное, как оно потребует реалистичности от всего, с чем соприкасается.
Разумеется, автор своим произволом всегда проводит где-то черту. Вот здесь мы играем, как взаправду, а дальше - как в сказке.
Но если он не позаботился её замаскировать - читателя будет трясти на стыках каждый раз, когда история внезапно переключается с одних правил на другие.
Скажем, весь вампирский жанр держится только на том, что его законы устоялись, читатель привык к ним и не задаёт вопросов. Вампир - частичка волшебства в реалистичном мире, и кроме него, никто другой законам магии не подчиняется. Мы просто принимаем это как начальное условие.
Но даже и тут большинство современных авторов пытается так или иначе сплющить своих вампиров в реалистичную сторону. Одни свойства рационализировать - долголетие, жажду крови, уязвимость к солнечному свету. Другие, не поддающиеся рационализации - отменить вовсе. При всех своих сверхъестественных замашках вампиры материальны - а значит, обязаны отражаться в зеркалах и отбрасывать тень.
Толкин, безусловно, великий писатель. Но главный труд его жизни - огромная, многотомная антология средиземской литературы. И мало кто понимает, насколько «Властелин колец» выбивается из этого ряда, и насколько непривычной оказалась для автора эта работа.
Действие ВК происходит в реалистичном мире. Это уже не история, которую рассказывают по вечерам детишкам Шира, а описание событий, происходивших «на самом деле» (и записанных очевидцами и участниками).
Но в то же время по жанру перед нами всё то же соединение героического эпоса и волшебной сказки, что и у повестей «Сильмариллиона» - и происходящее в нём подчиняется законам воображаемого.
В результате логика мифа неприятно торчит там в самых неподходящих местах - а читатели сразу же принялись задавать неудобные вопросы.
Кто такие орки? Почему они все как один злые, и почему никто даже не пытается вести с ними переговоры или вступать в союзы? Откуда вообще взялись такие плоские, условные существа в мире, где люди, гномы и даже эльфы обладают вполне человеческим разумом и разносторонним характером?
Что делают Кольца Власти, и почему все так уверены, что, получив назад своё Кольцо, Саурон станет непобедимым? Когда оно у него было, он дважды проигрывал войны - очевидно, сильнее он с ним не становится.
Если назгулы чуют Кольцо за сотни миль - почему один из них не почуял его, когда оно находилось буквально у него под носом?
Почему в третьей книге назгулы - психическое оружие массового поражения, и никто не может им противостоять, хотя в первой Арагорн одним только факелом разогнал всю девятку?
ПОЧЕМУ, ЧЁРТ ПОБЕРИ, ХОББИТЫ НЕ ДОЛЕТЕЛИ ДО РОКОВОЙ ГОРЫ НА ЭТИХ ЧЁРТОВЫХ ОРЛАХ?!
На все эти вопросы есть простые и понятные ответы - но только в логике истории. Толкину же пришлось искать другие, которые звучали бы убедительно в реальном мире. Задним числом он наретконил в Средиземье такого, что лучше вам этого не читать. Договорился даже до того, что Америка - это буквально Валинор (вернее, была им, пока Валар не оставили её, забрав с собой всё волшебство). И всё равно не помогло.
А вот Урсуле ле Гуин подобных вопросов не задавали - и есть почему. Она поступила противоположным образом.
Мир «Волшебника Земноморья» настолько условен и сказочен, что волшебство в нём выглядит естественным. Он буквально состоит из слов, а не из атомов - магия вшита в него на базовом уровне, и его обитатели об этом знают.
Но вот населён он при этом живыми, многомерными и реалистичными персонажами, которые испытывают (и потому вызывают у нас) настоящие сильные чувства.
И тут мы приходим к интересному вопросу. На самом деле, даже к двум.
Многие из нас верят - а некоторые и знают на собственном опыте - что в реальности магия тоже существует, пусть и далеко не такая зрелищная.
Но как она вообще возможна? Как не в художественном произведении, которое лишь притворяется действительностью, а в самой настоящей твёрдой и неуступчивой действительности могут работать законы воображаемого?
А если автор описывает в своей истории только ту магию, которая, по его мнению, бывает и на самом деле - следует ли называть такую книгу фэнтези?