Миф о гонениях, ч.53
Тут какая-то либерастическая жвачка, можно даже не читать. Одно утешение - дело к концу. Так что можно и прочитать. ))
Глава 8
Опасное наследие комплекса мученичества
11 января 2012 года в новостях сообщили, что президент Франции Николя Саркози совершает поездку по коммуне Домреми-ла-Пюсель. За четыре месяца до президентских выборов Саркози отправился туда не как турист. Домреми-ла-Пусель - родина Жанны д'Арк, святой покровительницы Франции, и президент искал там если не расположения самой Жанны, то по крайней мере благосклонности электората, на которую такой визит должен был произвести благоприятное впечатление.
По легенде Жанна родилась в крестьянской семье в 1412 году. Это был мрачный период в истории Франции, когда, ещё не оправившись от последствий Чёрной смерти, французы оказались вовлечены в серию затяжных конфликтов с англичанами, известных как Столетняя война. В возрасте двенадцати лет у Жанны было видение: святые Михаил, Екатерина и Маргарита поручили ей изгнать англичан из Франции и привезти дофина в город Реймс для коронации. Явление святых так сильно подействовало на неграмотную деревенскую девушку, которой Жанна была, что она переоделась мальчиком и пересекла враждебную бургундскую землю, чтобы при королевском дворе добиться аудиенции у Карла VII. После нескольких попыток и тщательного расследования со стороны религиозных властей Карл, наконец, решился испытать Жанну.
Жанна отправилась в Орлеан, где лишила власти местного герцога, и после битв, после полученных боевых ранений, привела французские армии к череде побед над англичанами. Однако бургундцы схватили её и продали англичанам, а те судили Орлеанскую деву за ересь. В результате 30 мая 1431 года девятнадцатилетнюю Жанну д'Арк привязали к столбу на старом рынке в Руане и заживо сожгли. Опасаясь, что останки могут забрать для поклонения, англичане сожгли их ещё дважды, а то, что осталось, выбросили в Сену.
После смерти Жанны католическая церковь оправдала её, и в конечном итоге она была канонизирована в 1920 году. Но превратилась в героическую легенду она за многие столетия до своего причисления к лику святых. Со времен наполеоновских войн Жанна д'Арк стала политической фигурой и иконой французского патриотизма. Солдаты помнили, как она изгнала неприятеля, и молились храброй деве в окопах Первой мировой войны. В политической борьбе на своей стороне её хотели иметь все - от монархистов и консерваторов до республиканцев и либералов. Во Вторую мировую на её покровительство претендовали как лидеры Сопротивления, которые считали себя идущими по её стопам, так и пронацистский режим Виши, который изображал английские войска, бомбившие тогда Францию, наследниками палачей Жанны д'Арк.
Так вот в 2012 году Саркози тоже попытался воспользоваться харизмой Жанны д'Арк. Сравнительно либеральный политик рассчитывал так: поскольку политические правые во Франции в течение многих лет считали Жанну д'Арк только своей политической иконой, то визитом в Домреми-ла-Пусель он должен лишить политических оппонентов их монополии на Жанну. В речи, которую он тогда произнес, Саркози сказал: "Жанна не принадлежит ни к какой партии, фракции или клану. Жанна принадлежит Франции". Он хотел помешать ежегодному празднованию дня Жанны д'Арк правым Национальным фронтом, когда его члены собираются вокруг золотой статуи святой. Для Национального фронта новыми захватчиками, которых необходимо изгнать из Франции, являются иммигранты, и Саркози подвергался критике за то, что допустил «исламизацию» Франции. Посещая место рождения Жанны д'Арк, Саркози демонстрировал, что он тоже патриот. Каждым его шаг по той земле, участливое выражение лица и выверенная жестикуляция при контактах с прессой и местной общиной, всё должно было объединить Саркози и его центристскую политику со святой мученицей.
Жанна д'Арк всегда была политической святой, чьё постоянное присутствие в политической жизни демонстрирует, что мученики могут быть давно мертвы, но их политическая и культурная власть вполне жива. Её участие в политических спорах XXI века об иммиграции, исламе, экономике и роли Франции в Европейском союзе увело её далеко от прежних корней средневековой сельской страны. То, что так много конфликтующих между собой группировок провозгласили её героиней именно своего дела, наглядно показывает, насколько податливыми могут быть воспоминания и личности мучеников. Образ Жанны д'Арк сформирован и перекроен в соответствии с нуждами последующих поколений французов. Любая группа французов может претендовать на Жанну д'Арк, потому что её история может быть тонко изменена и переконфигурирована таким образом, чтобы говорить о любой проблеме или политической позиции. Проблемы всегда сменяются, и Орлеанская дева сможет представлять любую из них, потому что в современном мире мученики служат источником политической риторики и власти.
Гонения и политика
Точно так же, как многие французские политические организации прикрываются именем Жанны д'Арк, члены любой христианской группы, столкнувшись с противодействием, могут заявить, что их преследуют. За подобными заявлениями стоит идея, что христиане всегда гонимы. С христианской точки зрения, если на вас воздвигли гонения, значит, вы всё делаете правильно. Это довольно простая уловка: если кто-то заявляет о себе, что наряду с мучениками он является жертвой гонений, и что гонение подтверждает подлинность его религиозного послания, то его правота не должна вызывать сомнений.
Именно по этой причине в современных СМИ полно правозащитников и политиков, утверждающих, что их преследуют. Это особенно характерно для правых организаций, выступающих в защиту христианства, хотя не ограничивается только ими. Согласно опросу, проведённому в 2009 году центром социологических исследований «Democracy Corps», избиратели-республиканцы считают себя оклеветанным меньшинством и преследуемой группой, «чьи ценности высмеиваются и подвергаются нападкам со стороны либеральных СМИ и элитных групп», которые «активно работают над тем, чтобы обесценить самое важное в их жизни - веру, семью, страну и свободу». Некоторые участники опроса выражали обеспокоенность, что их идеологическому лидеру политическому комментатору Гленну Беку грозила физическая опасность. Однако, как и у любого порядочного мученика, «готовность Бека встретить эту опасность лицом к лицу только усиливает его позицию». Здесь сквозят отчётливые нотки совершенно христианской идеи о гонениях и мученичестве: опрошенная фокус-группа убеждена, что риск пострадать за свою позицию делает мнение Бека авторитетнее.
Но дело не только в Гленне Беке. Когда в 2012 году Ньюта Гингрича спросили о том, как его религиозные убеждения повлияют на его политику, если он станет президентом, кандидат от республиканской партии ответил: «Одна из причин, по которой я иду на выборы, заключается в том, что в Соединенных Штатах ведётся все более агрессивная война против религии и, в частности, против христианства». Заявление потенциального главы государства о том, что он видит себя президентом военного времени, который возглавит своих единомышленников в борьбе против сограждан, весьма показательно. Здесь нет даже намека на единые «Соединенные Штаты», Гингрич ясно дает понять, что он возглавил бы часть разделённого народа в религиозной гражданской войне. Его риторика, основанная на идее о ведущихся на христиан гонениях, способна привести только к еще большему разделению общества. Если бы не миф о христианском мученичестве, ни одно из приведённых утверждений не имело бы смысла.
Гонения и современная церковь
В один из вторников весны 2011 года я с коллегой по историческому факультету Университета Нотр-Дам оказалась на мессе. Мы не знали, что именно в этот день литургия будет посвящена антиабортному движению в защиту жизни в Нотр-Даме. На мессе присутствовал и епископ на покое Джон Майкл Д'Арси, который был ярым сторонником пролайферов.
Чтение на этот день было взято из Деяний апостолов. Когда епископ Д'Арси начал свою проповедь, он сравнил апостолов и их борьбу с «миром», которая в конечном итоге привела их к мученической смерти, с борьбой сторонников движения за жизнь. Подразумевалось, что борцы за жизнь - это современные мученики и жертвы гонений. Коллега хорошо запомнил, как у меня брови поползли вверх.
Для католиков XXI века аборты являются актуальной проблемой. Многие из них считают её важнейшей проблемой церкви. Сторонники движения "За жизнь" часто используют риторику мученичества и гонений. И всё же, даже в конкретных случаях, когда борцы против абортов подвергаются маргинализации и наказаниям, полезна ли такая риторика? Если тема гонений становится шаблоном при постановке проблемы, то её дальнейшее обсуждение делается обусловленным, заранее деля стороны на гонителей и гонимых. Но можно ли всю несогласную или равнодушную к проблеме часть человечества скопом записывать в свои гонители или прислужники сатаны?
В то же время проповедь епископа Д'Арси напомнила мне 2009 год, когда в кампусе колледжа я случайно стала свидетелем разговора двух студенток. Они обсуждали свежую новость, связанную с девятилетней девочкой в Бразилии, которую изнасиловал отчим и она забеременела двойней. Помимо ущерба психическому здоровью, этой девочке угрожала непосредственная физическая опасность. Врачи были уверены, что при её росте в метр двадцать и весе в тридцать пять килограмм она просто умрёт, если не прервать беременность. Ради спасения своего ребёнка мать этой девочки согласилась на аборт, и когда новость об операции просочилась в СМИ, то епископ отлучил от церкви и её, и врача. Эта ужасная история до сих пор оставляет гнетущее впечатление.
Я слушала, как две молоденькие студентки, у которых вполне могли быть братья и сёстры того же возраста, что и жертва изнасилования, осуждали медицинский персонал и мать девочки. И я пришла в ужас. Не столько от их оценки ситуации, которую я ещё могла постичь с точки зрения учения церкви и их логики, сколько их холодностью. В их голосах не слышалось ни нотки сострадания. «Они» должны были заставить её выносить детей, «они» совершили тяжкие грехи, «они» на самом деле не были католиками, здесь сработал «релятивизм» и «нам» следовало бороться с этим. Одна из них повторила аргумент архиепископа Собриньо, который отлучил причастных, что хотя изнасилование - это плохо, аборт ещё хуже. Она добавила, что епископ не мог испытывать жалость к жертве изнасилования, совершившей убийство. И она не могла. Одна из них упомянула Джанну Молла, католическую святую ХХ века, канонизированную за то, что она умерла, отказавшись от аборта и удаления матки, хотя знала, что отказ может грозить ей смертью. Похоже, студентка намекала, что если бы бразильская девочка умерла, то тоже смогла бы стать мученицей.
Ни разу в своем разговоре эти образованные и привилегированные девушки не выразили расстройства, сострадания чужому горю или того гнева, что служит нам защитной реакцией. Они настолько убедили себя, что перед ними порочный пример отступничества от церкви, что упустили из виду весь ужас ситуации. Их внимание переключилось с сопереживания жертвам на защиту церкви, на чьё учение покусились. Почему они не пожалели ту девочку, совсем ещё ребёнка? Нечувствительность к страданиям тех, чью точку зрения мы не разделяем, слишком часто приводит нас к одержимости гонением.
Когда политически благополучные христиане заявляют, что их преследуют, они сеют вокруг себя рознь. Этим заняты не только католики. Вот евангелист Джон Стотт размышляет над Деяниями и говорит, что дьявол нападал на Древнюю церковь при помощи «гонений, нравственных компромиссов и переключения внимания». И в современном мире, по его словам, дьявол делает ровно то же самое:
"Я не говорю, что близко знаком с дьяволом. Но я убежден в его существовании и в его полной беспринципности. Еще кое-что, в чём я убедился, это в отсутствии у него фантазии. Прошло столько лет, а он не изменил ни своей стратегии, ни тактики, ни своего оружия, и движется по наезженной колее. Таким образом, изучив его кампанию против Древней церкви, мы будем предупреждены о его вероятной стратегии сегодня. Если нас застигнут врасплох, у нас не будет оправдания."
Стотт полагает, что дьявол действует сейчас так же, как он действовал всегда. Гонимой дьяволом видел древнехристианскую церковь Лука, протестантскую - Джон Фокс, да и вообще целый сонм христиан. Церковь всегда подвергалась гонениям, а быть христианином - значит быть гонимым. По словам епископа Дженки, «Быть христианином никогда не было легко, но это и не должно быть легко!»
Миф о гонении делит мир на две части - гонимые на стороне Бога, и гонители на стороне дьявола. И все знают, что с дьяволом не может быть никаких переговоров. Даже когда он не упоминается прямо, риторика гонений предполагает, что за гонителями стоит именно он, и попытки договориться или даже образумить своих преследователей интерпретируются как сотрудничество с дьяволом и нравственный компромисс. Гонимые не должны пытаться понять другую сторону, потому что сделать это означало бы уступить сатане.
Глава 8
Опасное наследие комплекса мученичества
11 января 2012 года в новостях сообщили, что президент Франции Николя Саркози совершает поездку по коммуне Домреми-ла-Пюсель. За четыре месяца до президентских выборов Саркози отправился туда не как турист. Домреми-ла-Пусель - родина Жанны д'Арк, святой покровительницы Франции, и президент искал там если не расположения самой Жанны, то по крайней мере благосклонности электората, на которую такой визит должен был произвести благоприятное впечатление.
По легенде Жанна родилась в крестьянской семье в 1412 году. Это был мрачный период в истории Франции, когда, ещё не оправившись от последствий Чёрной смерти, французы оказались вовлечены в серию затяжных конфликтов с англичанами, известных как Столетняя война. В возрасте двенадцати лет у Жанны было видение: святые Михаил, Екатерина и Маргарита поручили ей изгнать англичан из Франции и привезти дофина в город Реймс для коронации. Явление святых так сильно подействовало на неграмотную деревенскую девушку, которой Жанна была, что она переоделась мальчиком и пересекла враждебную бургундскую землю, чтобы при королевском дворе добиться аудиенции у Карла VII. После нескольких попыток и тщательного расследования со стороны религиозных властей Карл, наконец, решился испытать Жанну.
Жанна отправилась в Орлеан, где лишила власти местного герцога, и после битв, после полученных боевых ранений, привела французские армии к череде побед над англичанами. Однако бургундцы схватили её и продали англичанам, а те судили Орлеанскую деву за ересь. В результате 30 мая 1431 года девятнадцатилетнюю Жанну д'Арк привязали к столбу на старом рынке в Руане и заживо сожгли. Опасаясь, что останки могут забрать для поклонения, англичане сожгли их ещё дважды, а то, что осталось, выбросили в Сену.
После смерти Жанны католическая церковь оправдала её, и в конечном итоге она была канонизирована в 1920 году. Но превратилась в героическую легенду она за многие столетия до своего причисления к лику святых. Со времен наполеоновских войн Жанна д'Арк стала политической фигурой и иконой французского патриотизма. Солдаты помнили, как она изгнала неприятеля, и молились храброй деве в окопах Первой мировой войны. В политической борьбе на своей стороне её хотели иметь все - от монархистов и консерваторов до республиканцев и либералов. Во Вторую мировую на её покровительство претендовали как лидеры Сопротивления, которые считали себя идущими по её стопам, так и пронацистский режим Виши, который изображал английские войска, бомбившие тогда Францию, наследниками палачей Жанны д'Арк.
Так вот в 2012 году Саркози тоже попытался воспользоваться харизмой Жанны д'Арк. Сравнительно либеральный политик рассчитывал так: поскольку политические правые во Франции в течение многих лет считали Жанну д'Арк только своей политической иконой, то визитом в Домреми-ла-Пусель он должен лишить политических оппонентов их монополии на Жанну. В речи, которую он тогда произнес, Саркози сказал: "Жанна не принадлежит ни к какой партии, фракции или клану. Жанна принадлежит Франции". Он хотел помешать ежегодному празднованию дня Жанны д'Арк правым Национальным фронтом, когда его члены собираются вокруг золотой статуи святой. Для Национального фронта новыми захватчиками, которых необходимо изгнать из Франции, являются иммигранты, и Саркози подвергался критике за то, что допустил «исламизацию» Франции. Посещая место рождения Жанны д'Арк, Саркози демонстрировал, что он тоже патриот. Каждым его шаг по той земле, участливое выражение лица и выверенная жестикуляция при контактах с прессой и местной общиной, всё должно было объединить Саркози и его центристскую политику со святой мученицей.
Жанна д'Арк всегда была политической святой, чьё постоянное присутствие в политической жизни демонстрирует, что мученики могут быть давно мертвы, но их политическая и культурная власть вполне жива. Её участие в политических спорах XXI века об иммиграции, исламе, экономике и роли Франции в Европейском союзе увело её далеко от прежних корней средневековой сельской страны. То, что так много конфликтующих между собой группировок провозгласили её героиней именно своего дела, наглядно показывает, насколько податливыми могут быть воспоминания и личности мучеников. Образ Жанны д'Арк сформирован и перекроен в соответствии с нуждами последующих поколений французов. Любая группа французов может претендовать на Жанну д'Арк, потому что её история может быть тонко изменена и переконфигурирована таким образом, чтобы говорить о любой проблеме или политической позиции. Проблемы всегда сменяются, и Орлеанская дева сможет представлять любую из них, потому что в современном мире мученики служат источником политической риторики и власти.
Гонения и политика
Точно так же, как многие французские политические организации прикрываются именем Жанны д'Арк, члены любой христианской группы, столкнувшись с противодействием, могут заявить, что их преследуют. За подобными заявлениями стоит идея, что христиане всегда гонимы. С христианской точки зрения, если на вас воздвигли гонения, значит, вы всё делаете правильно. Это довольно простая уловка: если кто-то заявляет о себе, что наряду с мучениками он является жертвой гонений, и что гонение подтверждает подлинность его религиозного послания, то его правота не должна вызывать сомнений.
Именно по этой причине в современных СМИ полно правозащитников и политиков, утверждающих, что их преследуют. Это особенно характерно для правых организаций, выступающих в защиту христианства, хотя не ограничивается только ими. Согласно опросу, проведённому в 2009 году центром социологических исследований «Democracy Corps», избиратели-республиканцы считают себя оклеветанным меньшинством и преследуемой группой, «чьи ценности высмеиваются и подвергаются нападкам со стороны либеральных СМИ и элитных групп», которые «активно работают над тем, чтобы обесценить самое важное в их жизни - веру, семью, страну и свободу». Некоторые участники опроса выражали обеспокоенность, что их идеологическому лидеру политическому комментатору Гленну Беку грозила физическая опасность. Однако, как и у любого порядочного мученика, «готовность Бека встретить эту опасность лицом к лицу только усиливает его позицию». Здесь сквозят отчётливые нотки совершенно христианской идеи о гонениях и мученичестве: опрошенная фокус-группа убеждена, что риск пострадать за свою позицию делает мнение Бека авторитетнее.
Но дело не только в Гленне Беке. Когда в 2012 году Ньюта Гингрича спросили о том, как его религиозные убеждения повлияют на его политику, если он станет президентом, кандидат от республиканской партии ответил: «Одна из причин, по которой я иду на выборы, заключается в том, что в Соединенных Штатах ведётся все более агрессивная война против религии и, в частности, против христианства». Заявление потенциального главы государства о том, что он видит себя президентом военного времени, который возглавит своих единомышленников в борьбе против сограждан, весьма показательно. Здесь нет даже намека на единые «Соединенные Штаты», Гингрич ясно дает понять, что он возглавил бы часть разделённого народа в религиозной гражданской войне. Его риторика, основанная на идее о ведущихся на христиан гонениях, способна привести только к еще большему разделению общества. Если бы не миф о христианском мученичестве, ни одно из приведённых утверждений не имело бы смысла.
Гонения и современная церковь
В один из вторников весны 2011 года я с коллегой по историческому факультету Университета Нотр-Дам оказалась на мессе. Мы не знали, что именно в этот день литургия будет посвящена антиабортному движению в защиту жизни в Нотр-Даме. На мессе присутствовал и епископ на покое Джон Майкл Д'Арси, который был ярым сторонником пролайферов.
Чтение на этот день было взято из Деяний апостолов. Когда епископ Д'Арси начал свою проповедь, он сравнил апостолов и их борьбу с «миром», которая в конечном итоге привела их к мученической смерти, с борьбой сторонников движения за жизнь. Подразумевалось, что борцы за жизнь - это современные мученики и жертвы гонений. Коллега хорошо запомнил, как у меня брови поползли вверх.
Для католиков XXI века аборты являются актуальной проблемой. Многие из них считают её важнейшей проблемой церкви. Сторонники движения "За жизнь" часто используют риторику мученичества и гонений. И всё же, даже в конкретных случаях, когда борцы против абортов подвергаются маргинализации и наказаниям, полезна ли такая риторика? Если тема гонений становится шаблоном при постановке проблемы, то её дальнейшее обсуждение делается обусловленным, заранее деля стороны на гонителей и гонимых. Но можно ли всю несогласную или равнодушную к проблеме часть человечества скопом записывать в свои гонители или прислужники сатаны?
В то же время проповедь епископа Д'Арси напомнила мне 2009 год, когда в кампусе колледжа я случайно стала свидетелем разговора двух студенток. Они обсуждали свежую новость, связанную с девятилетней девочкой в Бразилии, которую изнасиловал отчим и она забеременела двойней. Помимо ущерба психическому здоровью, этой девочке угрожала непосредственная физическая опасность. Врачи были уверены, что при её росте в метр двадцать и весе в тридцать пять килограмм она просто умрёт, если не прервать беременность. Ради спасения своего ребёнка мать этой девочки согласилась на аборт, и когда новость об операции просочилась в СМИ, то епископ отлучил от церкви и её, и врача. Эта ужасная история до сих пор оставляет гнетущее впечатление.
Я слушала, как две молоденькие студентки, у которых вполне могли быть братья и сёстры того же возраста, что и жертва изнасилования, осуждали медицинский персонал и мать девочки. И я пришла в ужас. Не столько от их оценки ситуации, которую я ещё могла постичь с точки зрения учения церкви и их логики, сколько их холодностью. В их голосах не слышалось ни нотки сострадания. «Они» должны были заставить её выносить детей, «они» совершили тяжкие грехи, «они» на самом деле не были католиками, здесь сработал «релятивизм» и «нам» следовало бороться с этим. Одна из них повторила аргумент архиепископа Собриньо, который отлучил причастных, что хотя изнасилование - это плохо, аборт ещё хуже. Она добавила, что епископ не мог испытывать жалость к жертве изнасилования, совершившей убийство. И она не могла. Одна из них упомянула Джанну Молла, католическую святую ХХ века, канонизированную за то, что она умерла, отказавшись от аборта и удаления матки, хотя знала, что отказ может грозить ей смертью. Похоже, студентка намекала, что если бы бразильская девочка умерла, то тоже смогла бы стать мученицей.
Ни разу в своем разговоре эти образованные и привилегированные девушки не выразили расстройства, сострадания чужому горю или того гнева, что служит нам защитной реакцией. Они настолько убедили себя, что перед ними порочный пример отступничества от церкви, что упустили из виду весь ужас ситуации. Их внимание переключилось с сопереживания жертвам на защиту церкви, на чьё учение покусились. Почему они не пожалели ту девочку, совсем ещё ребёнка? Нечувствительность к страданиям тех, чью точку зрения мы не разделяем, слишком часто приводит нас к одержимости гонением.
Когда политически благополучные христиане заявляют, что их преследуют, они сеют вокруг себя рознь. Этим заняты не только католики. Вот евангелист Джон Стотт размышляет над Деяниями и говорит, что дьявол нападал на Древнюю церковь при помощи «гонений, нравственных компромиссов и переключения внимания». И в современном мире, по его словам, дьявол делает ровно то же самое:
"Я не говорю, что близко знаком с дьяволом. Но я убежден в его существовании и в его полной беспринципности. Еще кое-что, в чём я убедился, это в отсутствии у него фантазии. Прошло столько лет, а он не изменил ни своей стратегии, ни тактики, ни своего оружия, и движется по наезженной колее. Таким образом, изучив его кампанию против Древней церкви, мы будем предупреждены о его вероятной стратегии сегодня. Если нас застигнут врасплох, у нас не будет оправдания."
Стотт полагает, что дьявол действует сейчас так же, как он действовал всегда. Гонимой дьяволом видел древнехристианскую церковь Лука, протестантскую - Джон Фокс, да и вообще целый сонм христиан. Церковь всегда подвергалась гонениям, а быть христианином - значит быть гонимым. По словам епископа Дженки, «Быть христианином никогда не было легко, но это и не должно быть легко!»
Миф о гонении делит мир на две части - гонимые на стороне Бога, и гонители на стороне дьявола. И все знают, что с дьяволом не может быть никаких переговоров. Даже когда он не упоминается прямо, риторика гонений предполагает, что за гонителями стоит именно он, и попытки договориться или даже образумить своих преследователей интерпретируются как сотрудничество с дьяволом и нравственный компромисс. Гонимые не должны пытаться понять другую сторону, потому что сделать это означало бы уступить сатане.