История завоевания Мексики.
Автор: Уильям Хаклинкг Прескотт
.Книга 2. Глава 3.
РЕВНОСТЬ ВЕЛАСКЕСА - КОРТЕС ОТЧАЛИВАЕТ - СОСТАВ ЕГО ФЛОТА - ЕГО ВНЕШНОСТЬ И ХАРАКТЕР - ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР С ВЕЛАСКЕСОМ - СИЛА ЕГО ВОЙСКА
Влиятельность Кортеса, приобретенная им с новой должностью, и, может быть, несколько более высокомерное поведение постепенно вселяли беспокойство в подозрительное от природы сердце Веласкеса, который начал опасаться, что его подчиненный, обретя власть вдали от его собственной, захочет отделаться от него совсем. Одно происшествие, случившееся в то время, усилило эти его подозрения. Странный малый, один из его шутов, - полуостряк полудурак, - какие в те времена составляли привычный придаток свиты любого вельможного человека, однажды, когда губернатор вместе с Кортесом совершали свою ежедневную прогулку в порт, прокричал: "Будьте осторожны, мастер Веласкес, как бы в один прекрасный день вам не пришлось отрыть охоту за этим вашим капитаном." "Ты слышал, что этот плут сказал!" - воскликнул Веласкес, обращаясь к своему компаньону." "Не обращайте внимания. Этот наглый мошенник заслуживает хорошей порки." - ответил тот. Но однако эти слова прочно засели в голове Веласкеса, - как пророческие шутки, в самом деле, способны прицепляться.
И, в окружении его превосходительства не было недостатка людей, которые раздували эти тлеющие угли ревности в пламя. Эти почтенные господа, частью родственники Веласкеса, видимо ощущавшие, что их собственные заслуги задвинуты несколько в тень восходящей удачей Кортеса, напоминали губернатору о его недавней ссоре с этим офицером и намекали о слишком малой вероятность того, что оскорбления, так остро переживавшиеся в то время, могли быть по настоящему забыты. Подобными наущениями и лжетолкованием настоящего поведения Кортеса они раздули страсти Веласкеса до такой степени, что тот решился вверить экспедицию в другие руки.
Он сообщил о своем плане своим доверенным советникам Ларесу и Дуэро; и эти надежные парни немедленно сообщили о нем Кортесу, - "хотя, для человека и половины его проницательности, - говорит Лас Касас, - эти вещи легко можно было предугадать по изменившемуся поведению губернатора." Эти двое советовали своему другу ускорить, как только было возможно, подготовку эскадры к отплытию, если он хотел сохранить командование. Кортес, в этом случае, продемонстрировал ту быстроту принятии решения, какая впоследствии не раз, в подобных кризисах, давала направление его судьбе.
Он не имел еще ни достаточного комплекта людей, ни кораблей, и был весьма неадекватно обеспечен припасами разного рода. Но, он решил сняться с якоря в ту же ночь. Он послал за своими офицерами, сообщим им о своем решении и, вероятно, о его причинах; и, около полуночи, когд город был погружен в сон, все тихо поднялись на борт; и небольшая эскадра отошла от причалов. Перед этим, однако, Кортес посетил торговца, снабжавшего мясом эту местность, и освободил его от всего запаса, бывшего в наличии, - несмотря на его причитания, что весь город мог пострадать утром, и оставив ему, в качестве оплаты, массивную золотую цепь большой ценности, которую он носил на шее.
Велико же было изумление добрых жителей Сант-Яго, когда утром они обнаружили, что флот, который - они знали - еще так плохо готов к походу, покинул свои стоянки и деловито набирал паруса. Это известие скоро дошло до ушей губернатора, который, подскочив с постели, поспешно оделся, оседлал коня, и в сопровождении свиты поскакал на набережную. Кортес, как только он заметил их приближение, вошел в вооруженный бот и приблизился, на расстояние крика, к берегу. "И это вот так ты со мной расстаешься, - прокричал Веласкес, учтиво, нечего сказать!" "Простите меня, - отвечал Кортес, - время поджимает, и есть такие вещи, которые надо делать не раздумывая. Имеет ли ваше превосходительства какие-нибудь указания?" Но ошеломленный губернатор не имел указаний; и Кортес, учтиво помахав рукой, вернулся на корабль; и его малый флот немедленно взял курс на порт Макаса, в пятнадцати лье поодаль. (Ноябрь 18, 1518). Веласкес же поскакал обратно, переваривать огорчение, насколько это было возможно, и утешаясь вероятно тем, что сам совершил по меньшей мере две ошибки: первую - назначив Кортеса командующим; вторую - попытавшись отстранить его. Ибо, если верно то, что оказывая доверие наполовину мы не приобретем друга, то одинаково верно, что лишая и его мы получим врага.
Это тайное бегство Кортеса сурово критиковалось некоторыми авторами, особенно Лас Касасом. Тем не менее многое может быть приведено в защиту его поведения. Его назначение командующим было добровольный актом губернатора, и оно было полностью санкционировано властями на Эспаньоле. Он вовлек в это предприятие все свое состояние, и влез в серьезные долги, вдобавок. И он теперь должен был быть отстранен от своего назначения, безо всякого проступка с его стороны, по крайней мере доказанного. Такое событие могло бы сокрушить его до полного разорения, не говоря о его друзьях, у которых он так много занял, и о его сторонниках, связавших свою удачу в экспедиции с верой именно в этого вождя. Нашлось бы немного людей, кто при этих обстоятельствах почувствовал бы себя обязанным покорно принести свои надежды в жертву беспочвенному и деспотическому капризу Самое большое, что от Кортеса должно было ожидать, что он будет честно следовать моральным обязательствам, строго блюсти интересы своего нанимателя в ходе предприятия. До какой степени он ощущал на себе силу этих обязательств, прояснится в дальнейшем.
Из Макасы, где Кортес погрузил такие припасы, какие смог заполучить с королевских ферм, и которые, как он выразился, он рассматривал как заем у короля, он проследовал к Тринидаду, более значительному городу на южном побережье Кубы. Здесь он высадился и, подняв свой штандарт, распространил прокламацию с либеральными обещаниями всем, кто захочет присоединиться к экспедиции. Добровольцы прибывали ежедневно; и среди них более, чем сотня людей Грийялвы, - только, что возвратившихся из своего похода и охочих продолжать свои открытия под командой нового инициативного вождя. Известность Кортеса привлекла к нему и ряд кабальеро знатного рода, некоторые из которых сопровождали Грийялву и принесли с собой много ценной информации, для настоящего плавания. Среди них могут быт упомянуты Редро де Альворадо и его братья; Кристовал де Олид; Алонсо де Алива; Хуан Веласкес де Леон, близкий родственник губернатора; Алонсо Фернандес де Пуэртокаррера, и Гонзало де Сандовал, - все - люди внесшие самый значительный вклад в Завоевание. Их присутствие имело большое значение, так как повышало значительность предприятия; и когда они появлялись в маленьком лагере сих первопроходцев, то их встречали звуками музыки и радостным залпом артиллерии.
Одновременно Кортес активно закупал боеприпасы и провиант. Узнав, что торговый корабль, груженный зерном и другим продовольствием для шахт, появился ввиду берега, он приказал одной из своих каравелл задержать его и привести в порт. Он уплатил владельцу векселями за груз и за корабль и даже уговорил этого человека, по имени Седено, который был богачом, связать свою выгоду с его экспедицией. Он отправил одного из своих офицеров, Диего де Ордаза, на поиски другого корабля, о котором получил известия, с приказом захватить его сходным образом, после чего встретиться с ним у мыса Св Антонтио, западной оконечности острова. Этим он достигал и другой цели - удаления Ордаза, который был один из домашних губернатора, и был нежелательный глаз за его действиями.
Пока это совершалось, командор Тринидада получил депешу от Веласкеса, требующую от него арестовать Кортеса и заключить под стражу,- поскольку он отстранен от командования флотом, которое передано другому. Сей чиновник сообщил об этом приказе старшим офицерам экспедиции, которые посоветовали ему не пытаться, - ибо это без сомнения привело бы к волнению среди солдат, могущему закончиться превращением города в пепел. Вергудо счел благоразумным послушаться дельного совета.
Желая еще усилиться подкреплениями, Кортес приказал Альворадо с малым отрядом совершить марш до Гаваны, куда он сам планировал прибыть с эскадрой, обогнув западную оконечность острова. В этом порту он опять поднял свой штандарт и распространил известную прокламацию. Он приказал снести на берег всю артиллерию и привести ее в порядок, вместе с малым огневым оружием и арбалетами. Воспользовавшись обилием хлопка, произраставшего в этой местности, он приказал плотно подбить им жакеты солдат, для защиты от индейских стрел, от которых войска мучительно терпели в предыдущих экспедициях. Он разбил свое войско на одиннадцать рот, поставив каждую под команду опытного офицера, - и было замечено, что, хотя некоторые из этих кабальеро были личные друзья и даже родственники Веласкеса, он по видимому относился к ним с полным доверием.
Его штандарт был из черного бархата, шитый золотом и украшенный красным крестом среди языков пламени, белого и голубого, и под ним девиз на латыни: "Друзья последуем за Крестом; сражаясь под его знаком, мы победим!" Он, сейчас, привлек больше великолепия и в личное убранство, и в стиль жизьни, введя в свое окружение больше прислуги и секретарей, поставив это на прочный фундамент, подобающий человеку высокого положения. Этого великолепия он держался до конца своей жизни.
Кортесу на тот момент было тридцать три, возможно тридцать четыре года. Роста он был скорее выше среднего. Его цвет лица был бледный, и его большие темные глаза придавали ему выражение серьезности, которую сложно было бы ожидать в человеке столь живого темперамента. Его фигура было стройной, по меньшей мере до позднего возраста, но грудь глубокая, плечи широкие, телосложение мускулистое, и пропорциональное. Она являла союз ловкости и силы, которые позволяли ему превосходить в фехтовании, искусстве верховой езды и других состязаниях благородного рыцарства. В пище он был умерен и неприхотлив, пил мало, а тяготы и лишения переносил, казалось, с совершенным безразличием. Его одежда - ибо он не пренебрегал впечатлением, производимым этим дополнительным средством - старалась подчеркнуть его привлекательную внешность, - не кричащая, не ошеломляющая но богатая. Он носил мало украшений, и обычно одни и те же, но очень дорогие. Его манеры - дружелюбные и по солдатски простые скрывали самый холодный и расчетливый ум. Его веселый нрав соседствовал с духом спокойной решимости, заставлявшим тех, кто приближался к нему, почувствовать, что они должны подчиняться, и вселявшим нечто подобное благоговению в души его ближайших сподвижников. Такое сочетание, когда любовь смирялась авторитетом, было вероятно оптимальным, чтобы внушать преданность этим грубых и турбулентным характерам, находиться среди которых ему выпал жребий.
Характер Кортеса казалось неким образом переменялся с переменой обстоятельств, - или точнее - новая сцена событий, на которой он оказывался, раскрывала в нем качества до того дремавшие в его груди. Есть такие прочные натуры, которым надобен жар будоражущего действа, чтобы освободить их энергии, - подобно тем растениям - сворачивающимcя в прохладном климате средних широт, и входящим в свой полный рост и приносящим свои плоды лишь в обжигающей атмосфере тропиков. Таков портрет этого замечательного человека, оставленный нам его современниками, - инструмента, выбранного провидением, чтобы сеять страх среди варварских королей нового света и повергать в прах их империи.
Прежде, чем приготовления к отплытию были завершены командор Гаваны, Дон Педро Барба, получил депешу от Веласкеса, с приказом задержать Кортеса и воспрепятствовать отплытию его кораблей, в то время, как другое письмо от того же отправителя было адресовано самому Кортесу, и требовало от него отсрочить его отплытие, пока губернатор не смог бы, как он предлагал, переговорить с ним лично. "Никогда еще, восклицает Лас Касас не встречал я такого непонимания положения вещей, как в этом письме Диего Веласкеса, - чтобы он мог представить, что человек совсем недавно нанесший ему такое оскорбление, согласился бы отсрочить свой поход по этому его требованию." Действительно, это была надежда остановить словом стрелу уже выпущенную из лука.
Но, Адмирал за время своей короткой стоянки полностью расположил к себе доброю волю Барбы. И даже если бы последний и склонялся, то он понимал, что он не имеет сил выполнить начальственный приказ, - перед лицом решительной солдатни, разъяренной столь неблагородным преследованием их командира. Посему Барба удовлетворился объяснением Веласкесу неосуществимости этого плана, и одновременно попытался успокоить его опасения выражением своей уверенности в лояльности Кортеса. К этому последний добавил собственное послание, написанное в "тех льстивых выражениях, коими он очень хорошо знал, как пользоваться" в котором он умолял его Превосходительство положиться на его преданность его интересам, и заключил успокаивающим заверением, что он со всем флотом, с божьей помощью, отплывет на следующее утро.
Соответственно 10 февраля 1519 его небольшая эскадра подняла паруса и взяла курс на мыс Сан-Антонию - условленное место обшей встречи. Когда все собрались вместе, то всего оказалось одиннадцать кораблей, в том числе один в сотню тон, на котором шел сам Кортес, еще три от семидесяти до восьмидесяти тонн, остальные были каравеллы и открытые бригантины. Все были поставлены под управление Антонио де Аламиноса, главного штурмана, ветерана навигатора, который был штурманом у Колумба в его последнем походе, а также у Кордовы и Грийялвы в предшествующих экспедициях на Юкатан.
Высадившись на мыс и построив свое войско, Кортес выяснил, что оно составляет сто десять моряков и пятьсот пятьдесят три солдата, включая тридцать два арбалетчика и тринадцать акебузеров, не считая двухсот индейцев с острова и нескольких индейских женщин для прислуги. У него было десять тяжелых пушек и четыре легких орудия, называемых фальконеты, и доброе количество боеприпасов. Он имел, кроме того, шестнадцать лошадей. Оных не легко было приобрести, так как трудность их транспортировки через океан на хрупких посудинах тех дней делали их редкими и невероятно дорогими на Островах. Но, Кортес правильно оценивал важность кавалерии, сколь бы не малочисленной, как за ее реальную пользу на поле боя, так и за ее способность нагонять страх на дикарей. С этим ничтожным войском он пускался на завоевание масштаб которого, умей он предвидеть хотя бы половину всех его реальных трудностей, заставил бы содрогнуться даже его стойкое сердце.
Перед отплытием Кортес обратился к своим воинам с коротким но воодушевляющем спичем. Он сказал им, что они идут на благородное дело, которое прославит их имена в веках. Он поведет их в страны более обширные и богатые, чем какие-либо виденные европейцами. "Я вытянул для вас великолепный приз, но его должно завоевать непрестанным трудом. Великие цели достигаются лишь великими усилиями, и слава никогда не была наградой лени. Если я тяжело трудился и поставил на это дело все свое состояние, то это от любви к славе, самого благородного вознаграждения для мужа. Но если любой из вас жаждет богатств больше, - будьте только преданы мне, как я буду предан вам и нашему делу, - и я дам вам такие, какие вашим землякам и не снились. Вы немногочисленны, но сильны своей решимостью, и если она непоколебима, то не сомневайтесь, что Всемогущий, который никогда не оставлял Испанца в его борьбе с неверным, защитит вас даже окруженных тучей врагов, - ибо ваше дело правое и вы будете сражаться под знаком Креста. Вперед, - завершил он, - с рвением и верой, к славному исходу, того дела, которое так благополучно началось."
Грубоватое красноречие генерала, затронувшее разные струны - честолюбия, алчности и религиозного энтузиазма - отозвалось дрожью в сердцах его воинственной аудитории, встретившей его криками одобрения, и горевшей нетерпением ринуться вперед по команде своего вождя, который казалось должен был повести их даже не столько в сражения, а прямо к победе.
Кортес был вполне удовлетворен, видя, что его собственный энтузиазм в столь значительной степени разделяется его соратниками. Затем была отслужена торжественная месса, принятая у Испанских мореходов перед походом на новые земли. Флот был тут же поставлен под опеку Святого Петра, небесного покровителя Кортеса, и, подняв якоря, 15 февраля 1519, взял курс к побережью Юкатана.
Перевод: Андрей Зубарев (C)