История завоевания Мексики.
Автор: Уильям Хаклинг Прескотт
Книга 2. Открытие Мексики.
ГЛАВА 1 [ 1516-1518 ]
ИСПАНИЯ ПРИ КАРЛЕ V - ПРОГРЕСС ОТКРЫТИЯ - КОЛОНИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА - ЗАВОЕВАНИЕ КУБЫ - ЭКСПЕДИЦИЯ НА ЮКАТАН
В начале шестнадцатого веки Испания занимала, вероятно, наиболее выдающееся положения на театре Европы. Многочисленные княжества, на которые она так был долго разделена, были объединены в монархию. Мусульманский полумесяц, правивший здесь восемь веков, больше не появлялся на ее пределах. Власть короля не затмевала прочие сословия государства, как в позднейшие времена. Народ получил бесценную привилегию политического представительства, и пользовался ей с мужественной независимостью. Целая нация могла похвастать такой степенью конституционной свободы, как ни одна другая в то время в христианском мире. Под сенью мудрых законов и справедливого правления сохранялось внутреннее спокойствие, установилось народное доверие, торговля производства и даже изящные искусства стали процветать; а повышение образования произвело на свет первые цветы той литературы, которой предстояло дать столь богатый урожай в конце столетия. Армии за рубежом шли в ногу с хозяйством дома. Испанцы внезапно обнаружили, что их империя приросла значительными территориями как в Европе, так и в Африке; в то время, как заокеанский Новый свет сыпал в ее подол несметные богатства, и открывал безграничное поле для благородной авантюры.
Таково было состояние королевства на конец долгого и славного правления Фердинанда и Изабеллы, когда, 23 января 1516 г., скипетр перешел в руки их дочери Иоанны, или вернее их внука Карла пятого, кто единолично правил государством в продолжении долгого и имбицильного существования его несчастной матери. В течении двух лет после смерти Фердинанда, регентство, в отсутствии Карла, осуществлял кардинал Хеменес, - человек, чьи неустрашимость, необычайные таланты и способность на большие инициативы соседствовали с духом высокомерия и безразличием к средствам достижения своих целей. Его правление, поэтому, несмотря на благость его намерений, не было благоприятным для конституционных свобод - из-за его полного пренебрежения формальностями; ибо уважение к формам есть существенный элемент свободы. Со всеми своими недостатками, тем не менее, Хименес был Испанец; и его главная цель была - благо своей страны.
Это сделалось иначе с прибытием Карла, кто, после долгого отсутствия, въехал в страну своих отцов, как иностранец ( ноябрь, 1517). Его манеры, пристрастия были иностранными; даже его язык, - ибо он говорил на кастильском с трудом. Он знал мало о своей родной стране, о характере ее людей, или об их укладах. Он, казалось, еще меньше о них беспокоился; в то время, как его природная замкнутость препятствовала той свободе общения, которая, хотя бы до некоторой степени, могла поправить эти недостатки образования. Во всем, словом, он был иностранец; и уступал указаниям своих фламандских советников с послушанием нисколько не предзнаменовавшим его будущего величия.
По въезде в Кастилию молодого монарха сопровождал рой придворных подхалимов, которые, подобно блохам, оседали на всяком доходном и титульном месте, по всему королевству. Фламандец был поставлен канцлером Кастилии, другой фламандец был назначен в архиепископальный синод Толедо. Они даже осмелились осквернить святилище кортесов, вмешиваясь в их обсуждения. Однако сей орган не стал покорно сносить подобных поползновений, и дал им отповедь - в тонах, выражавших мнение свободного народа.
То же самое вредоносное чужеземное влияние ощущалось, хотя и в гораздо меньшей степени, в колониальной администрации. Она была поставлена, при предшествующем правлении, под надзор двух больших департаментов: Совета по Индиям, и Каса де Контрадакшен, или Индийского Двора в Севилье. Их делом было, содействовать прогрессу Открытия, присматривать за новыми колониями, и улаживать разногласия, которые в них возникали. При всем этом, лицензии выдаваемые безвозмездно частным искателям приключений, давали больше делу Открытия, чем патронат короля, или его чиновников.Долгий мир, продолжавшийся, с небольшими перерывами, в Испании всю первую четверть шестнадцатого века, был самым благоприятственным для этого; и беспокойный кабальеро, который не мог больше снискать лавры на полях Африки или Европы, с вожделением устремлялся за блестящей карьерой, открывавшейся перед ним за океаном.
Cложно, для человека нашего времени, с детства знакомого с отдаленнейшими уголками земного шара почти так же, как со своими родными окрестностями, представить себе чувства людей, живших в шестнадцатом веке. Таинственная завеса, так долго нависавшая над бездной океана, была отдернута. Безбрежный океан уже не был окружен теми безотчетными страхами, как тогда, когда Колумб пустил свой отважный барк в его темные неизведанные воды. Новый и удивительный Cвет был открыт. Но, однако же, что касалось точного местоположения этого Нового Света, его протяженности, его истории, был ли он остров или материк, - обо всем этом они имели весьма туманные и запутанные представления. Многие, в своем невежестве, принимали на веру то ошибочное заключение великого Адмирала, - следствие его предубеждения, - что эти новые земли были часть Азии; и когда мореход лаврировал среди Багам, или Карибского архипелага, он воображал, что вдыхает ароматы пряных островов Индии, Так каждое его новое открытие, воспринимаемое им в свете этой иллюзии, лишь укрепляло его в ней; или, по меньшей мере, наполняло его ум новыми недоумениями.
Карьера тем самым вдруг открывавшаяся, обладала всем обаянием отчаянного предприятия, где предприниматель ставил на кон все свои надежны на удачу, славу и саму жизнь. В действительности, не часто случалось, что он выигрывал тот ценный приз, которого больше всего домогался; но зато ему была гарантирована толика славы; едва ли менее дорогая его рыцарскому сердцу; и, если он доживал, чтобы вернуться домой, он привозил с собой удивительные истории, - об опасных и странных племенах, которые он встретил, - и о жгучих странах, - чье пышное плодородие и великолепие растительности настолько превосходили все, что он знал в своей собственной. Эти рассказы добавляли топлива в костер воображения, уже подогретого историями о рыцарях, составлявшими излюбленное чтение испанцев того периода. Так роман и реальность переплетались друг с другом; и душа испанца возбуждалась до той степени энтузиазма, которая позволяла ей преодолевать все грозные испытания, что лежат на пути первопроходца. И действительно, жизнь кабальеро той эпохи, это был роман воплощенный в деяние. История их приключений в Новом свете составляет одну из наиболее замечательных страниц в истории человека.
Движимый этим рыцарским духом авантюризма, прогресс Открытия, к началу правления Карла Пятого, распространился от Гондурасского залива, вдоль извилистых берегов Дарьена и Южно-американского материка, до Рио де ла Плата. Нунес де Бальбоа, второй лишь, после Колумба, в этом волевом отряде "океанского рыцарства", преодолел труднодоступный Перешеек и узрел Тихий океан. Багамы и Карибские острова были обследованы, так же точно, как полуостров Флорида на северном континенте. Этой последней точки Себастьян Кабот достиг в своем походе вдоль побережья от Лабрадора, в 1497 г. Так что, к 1518 г., дате, с которой наша история начинается, восточные границы обоих великих континентов были обследованы почти на всем их протяжении. Однако берега большого Мексиканского залива, вдававшегося дугой далеко вглубь материка, вместе с богатыми государствами, лежавшими за ними, оставались сокрытыми от взоров мореплавателя. Время пришло, теперь, и для их открытия.
Дело колонизации шло в ногу с прогрессом открытий. На некоторых островах, и в разных частях материковой суши, и на Дарьене, были основаны колонии, под управлением губернаторов, наделенных статусом и властью вице-королей. Колонисты получали гранты земли, на которой они выращивали исконные культуры этой почвы, но еще больше сахарный тростник, привозимый с Канар. Сахар, превосходное красное дерево, и драгоценные металлы составляли, в действительности, почти все статьи экспорта в младенчестве этих колоний, не освоивших еще тех продуктов Вест-индийской торговли, которые в наши дни составляют ее главное богатство. Однако даже эти драгоценные металлы, извлекаемые с трудом из небольшого числа тощих рудников, давали бы лишь слабые доходы, если бы не даровой труд индейцев
Жестокая система "репартиментос", или распределения индейцев среди колонистов, как рабов, была запрещена Изабеллой. Хотя впоследствии узаконенная правительством, она была под строжайшими ограничениями. Но, невозможно разрешить преступление наполовину, - узаконить несправедливость в целом, и надеяться регулировать ее меру. Красноречивые протесты Доминиканцев, посвятивших себя доброму делу обращения в Новом свете с таким же рвением, какое они выказали в Старом, и, более всего, Лас Касаса, сподвигли регента Хименеса, направить комиссию, со всеми полномочиями расследовать вменяемые обиды и возмещать их. Она, кроме того, обладала властью, расследовать поведение гражданских чиновников и исправлять любые злоупотребления в их администрации. Эта чрезвычайная комиссия состояла из трех иеромонахов и выдающихся юристов, всех - людей большой учености и незапятнанного благочестия.
Они произвели расследование самым беспристрастным образом; однако, после долгого размышления, пришли к заключению наиболее неблагоприятному требованиям Лас Касаса, кто настаивал на полной свободе туземцев. Они обосновывали его тем, что индейцы не захотят работать без принуждения; и, что если они не будут работать, они не смогут ни войти в общение с белыми, ни быть обращенными в христианство. Что бы мы ни думали об этой аргументации, без сомнения, она была искренней в устах ее адвокатов, чье поведение в продолжении всей их администрации ставит их мотивы вне подозрений. Они сопроводили ее многими продуманными уложениями для защиты туземцев, - однако тщетно.
Эти простые люди, привыкшие за все свои дни к жизни праздности и свободы, не выдерживали гнета своих хозяев, и их популяция уменьшалась с даже более пугающей быстротой, чем аборигенов в нашей собственной стране, под воздействием иных причин. Нет необходимости вдаваться в эти подробности дальше; ибо все, что я желал, это дать читателю общее представление о политике и состоянии дел в Новом свете на тот период, с которого настоящая история начинается.
Среди островов, вторым был открыт Куба; однако не было попыток основать колонию здесь, при жизни Колумба, - кто, правда, обойдя почти все его южное побережье, умер уверенности, что это была часть материка. Наконец в 1511 г. Диего, сын и преемник Адмирала, все еще сохранявший кресло правления на Гаити, видя, что местные рудники сильно истощились, вознамерился оккупировать соседний остров Куба, или Фернандина, названный так в честь испанского монарха. Он собрал небольшое войско, для его завоевания, командовать которым поставил Дона Диего Веласкеса, человека, описанного его современником, как обладавшего значительным опытом в военном деле, отслужившего семнадцать лет в европейских Войнах, как честного, блестящего своими происхождением и репутацией, алчного до славы, и чуть более алчного до богатства. Этот портрет был набросан не недружественной рукой.
Веласкес, или вернее его лейтенант Нарваез, взявший на себя службу прочесывания местности, не встретил серьезного сопротивления от ее обитателей, которые были одних корней с женоподобными туземцами Гаити. Это завоевание, благодаря милосердному посредничеству Лас Касаса, "защитника индейцев", который сопровождал армию в ее походе, было произведено без большого кровопролития. Один вождь, правда, по имени Хатуэу, сбежавший перед тем из Сан--Доминго, чтобы избавиться от притеснений его захватчиков, оказал отчаянное сопротивлений, за которое был приговорен Веласкесом с сожжению заживо. Это он изрек тот самый памятный ответ - более красноречивый, чем том проклятий. Уже на столбе, увещеваемый принять христианство, дабы его душа могла найти прощение на небесах, он спросил, попадут ли и белые люди туда же? Когда ему ответили утвердительно, он воскликнул: "Тогда я не хочу быть христианином, потому, что я не хочу снова оказаться в том месте, где я встречу таких жестоких людей!" Эта история поведана Лас Касасом, в его ужасающем отчете о жестокостях его соотечественников в Новом свете.
После завоевания острова, Веласкес, теперь назначенный его губернатором, с усердием занялся мероприятиями способствующими процветанию колонии. Он организовал ряд поселений, имевших одноименные названия с современными городами, сделав Сант-Яго, в юго восточной оконечности острова, резиденцией правительства. Он привлекал поселенцев либеральными грантам земли и рабов. Он поощрял их к земледелию, в особенности к выращиванию сахарного тростника, столь прибыльной статьи торговли в последующие времена. Он, более всего, отдавался разработке золотых рудников, обещавших большие доходы, чем на Гаити. Дела правления, между тем, не препятствовали ему бросать частые мечтательны взоры на открытия, происходившие на материке; и он ждал благоприятной ситуации, чтобы поучаствовать в этих золотоносных приключениях самому. Фортуна предоставила ему такую возможность.
Идальго с Кубы, по имени Фернандес де Кордова, отправился на трех кораблях в экспедицию к одному из соседних Багамских островов, в поисках индейских рабов ( 8 февраля 1517 г.). Он встретил серию тяжелых штормов, которые отнесли его далеко от его курса; и по истечении трех недель он оказался у странного и неизвестного берега. Высадившись, и спросив у туземцев имя этой земли, он получил ответ "Тектетан", - означавший "я тебя не понимаю", - но который испанцы истолковали, как название местности, легко искаженное в Юкатан. Некоторые авторы дают другую этимологию. В любом случае, такие недоразумения были не редкостью среди этих ранних первопроходцев, и явились источником многих названий на американском континенте.
Кордова пристал на северо-западной оконечности этого полуострова, на мысе Каточи. Он был изумлен размерами и прочностью зданий, сооруженных из камня и извести, столь отличных от ветхих хижин из тростника и камыша, составлявших жилища островитян. Он был поражен, также, высокой культурой земледелия, и тонкой текстурой хлопковых одежд и золотыми украшениями туземцев. Все это указывало на цивилизацию намного превосходящую все, что он видел в Новом свете. Он увидел доказательство другой расы, более того, в воинственном духе этих людей. Слухи об испанцах, вероятно, предшествовали их появлению, так как их все время спрашивали, не пришли ли они с востока; и где бы они не пристали, их встречали самой лютой враждебностью. В одной из стычек с индейцами сам Кордова получил более десятка ранений, и только один из всего его отряда избежал их вообще. Наконец, пройдя вдоль побережья до Кампеачи, он возвратился на Кубу, после несколько месяцев отсутствия; перенеся все крайности зла, каковые этим пионерам океана время от времени приходилось испытать, и каковые ни один, кроме самых стойких духом, не смог бы пережить. Так случилось, что половина от первоначального числа в сто десять человек погибли, включая их бравого командира, который умер вскоре после своего возвращения. Отчеты, которые он привез, и, еще более, образцы затейливо сработанных золотых украшений убедили Веласкеса в значительности этого открытия; и он со всей поспешностью стал готовиться, чтобы воспользоваться им.
Он снарядил небольшую эскадру из четырех кораблей на эти ново-открытые земли, поставив ее под команду своего племянника Хуана де Гриялвы, человека на чьи честность, благоразумие и преданность себе он знал, что мог полагаться. Эскадра покинула порт Сант-Яго де Куба 1 мая 1918 г. Она взяла курс проложенный Кордовой, но была отнесена несколько к югу, и первая земля, которую она встретила, был остров Козюмел. От этой точки Гриялва вскоре проследовал в сторону материка, и пристал к полуострову в тех же местах, что и его предшественник. Подобно ему, он всюду поражался свидетельствам более высокой цивилизации, особенно в архитектуре. Он также был изумлен при виде больших каменных крестов, очевидно объектов поклонения, встречавшихся ему в разных местах. Так как они напомнили ему о его родной стране, он дал полуострову имя "Новая Испания", - ныне присвоенное гораздо более обширной территории.
Где бы Гриялва не пристал, он встречал такой же недружественный прием, что и Кордова; ходя он страдал менее, будучи лучше к нему подготовленным. На реке Табаско, или Гриялва ( как ее часто именуют после него ) он провел мирные переговоры с вождем, который подарил ему золотые доспехи. Когда он огибал Мексиканское побережье, один из его капитанов, Педро де Альварадо, впоследствии прославившийся в Конкисте, поднялся по реке, которой он также подарил собственное имя. На соседней реке, названой Рио де Вандерас, или Река Знамен, - из-за множества штандартов, развернутых туземцами на ее берегах, Гриялва имел первое общение с самими Мексиканцами.
Какику, управлявший этой провинцией, получал сообщения о приближении европейцев, и об их удивительной наружности. Он был озабочен желанием, собрать всю возможную информацию о них и о мотивах их визита, чтобы передать ее своему господину, ацтекскому императору. На берегу реки состоялись дружественные переговоры между обоими партиями, куда Гриялва высадился со всем своим войском, дабы произвести надлежащее впечатления на ум варварского вождя. Общение длилось несколько часов, хотя они могли общаться лишь жестами, поскольку не было никого понимавшего язык другой стороны. Они, тем не менее обменялись, подарками; и испанцы имели удовольствие получить за несколько ничего не стоящих безделушек целое сокровище из дорогих камней, золотых украшений и сосудов, самых фантастических форм и ремесла.
Гриялва теперь решил, что с этим успешным обменом - успешным сверх самых оптимистических его ожиданий - он выполнил главную цель своей миссии. Он неизменно отклонял предложения своих спутников, основать на этом месте колонию, - задача немалой сложности, в столь населенной и могучей стране, каковой она представлялась. В действительности, он к этому склонялся, но полагал, что это противоречило его инструкциям, ограничивавшим его торговлей с туземцами. Поэтому он послал Альварадо с одной из каравелл обратно на Кубу, вместе с сокровищами, и с той информацией, какую он смог собрать о большой империи в глубине материка, а затем продолжил свой вояж. Он высадился на мысе Сан Хуан де Юлуа и на острове де лос Сакрифос, названном им так из-за кровавых останков человеческих жертвоприношений, в одном из его храмов, Он затем продолжал свой ход до провинции Пануко, где, встретив трудности при огибании бурного мыса, он повернул обратно; и, после отсутствия почти шести месяцев, возвратился на Кубу, в благополучии. Гриялва заслужил славу первого мореплавателя, кто ступил на мексиканскую землю и открыл общение с Ацтеками.
По прибытии на остров, он был удивлен узнать, что другая, и более внушительная эскадра снаряжалась, дабы продолжить его собственные открытия; и одновременно получил указания от губернатора, изложенные в не самой учтивой форме, прибыть немедленно в его резиденцию. Сия персона встретила его не просто холодно, но упреками, за пренебрежение столь прекрасной возможностью основать колонию в тех землях, которые он открыл, Веласкес был одной из тех натур, которые, когда дела идут не строго по их желанию, стараются переложить ответственность за неудачу с собственных плеч, где им место, на плечи другого. Он имел неблагородный характер, говорит старинный автор, - легковерный и легко склоняющийся к подозрению. В настоящем случае оно было в высшей степени незаслуженным. Грижалва, от природы скромная непритязательная персона, действовал подчиняясь инструкциям своего начальника, полученным до отплытия, и делал это вопреки собственному разумению и настояниям своих спутников. Его поведение заслуживало чего угодно, кроме осуждения от его нанимателя.
Когда Альворадо возвратился на Кубу со своим золотым фрахтом, и с информацией о богатой империи Мексика, добытой от туземцев, сердце губернатора зашлось от упоения, что его сны алчности и тщеславия так вероятно могут стать реальностью. В нетерпении от долгого отсутствия Гриялвы, он послал корабль на его поиски, под командой Олида, - кабальеро, принявшего потом значительное участие в Конкисте. Наконец, он решил подготовить другую эскадру, - достаточного масштаба, чтобы гарантировать покорение этой земли.
Он предварительно испросил разрешения на это у иеромонашеской комиссии в Сан-Доминго. Затем он отправил своего казначея в Испанию, с королевской долей золота, привезенного из Мексики, и со всей информацией собранной там. Он описывал свои многочисленные заслуги, и испрашивал у государства всех полномочий для завоевания и колонизации новых открытых территорий. До получения ответа, он начал подготовку эскадры; и первым делом постарался найти подходящую кандидатуру, могущую разделить с ним расходы на нее, и принять над ней командование. Такую кандидатуру он нашел, после некоторых колебаний и раздумий, в лице Фернандо Кортеса, - человеке, по его расчету, способном наилучшем образом исполнить это великое предприятие, - последнем человеке, которому, если бы он предвидел результаты, он доверил бы его.
Перевод: Андрей Зубарев. (C)